Мэри Сью, которая уже не вывозит

Олеся Штирлиц сидела у себя в кабинете. В дверь постучали 3.14 раза. Олеся громко закричала и упала со стула. — Блять, всю шутку испортила, — раздались разочарованные булькающие звуки из-за двери. — Расстрэлять бы тэбя, и дэло с концом... — пробурчал Сталин и вылез из шкафа. Олеся закричала ещё громче и забилась под стол. Натянув на глаза фашистскую фуражку, она обхватила колени руками и, потерявшись в полах большого дня нее плаща, затихла, издавая тихий сдавленный крик, быстро переходивший в плач. — Товарищ Штирлиц, это пиздец! — выбив дверь, заорал доктор Манн, у которого появились кудри, две стремные косички и ужасный акцент. — Вам письмо! Письмо о том, что надо съебывать! Вторая мировая война в самом разгаре, так что я, почтальон, блять, Печкин, пришел, чтобы мы, два долбоеба, бежали отсюда, как сучки! Олеся что-то нечленораздельно проревела, однако Манн уже подбежал к столу и перевернул его, откинув в сторону. — Вставай! Еврей схватил Штирлица за шкирку и потащил мимо товарища Сталина, уже расположившегося в ее кресле и раскуривавшего трубку. — Правильно, блять... *** — Запомни, не спрашивай ни у кого время, — затаскивая девушку в переполненный автобус, постановил Эверетт. — Амир... Амир, что происходит?! — более-менее членораздельно произнесла девушка, чье запястье уже болело от крепкой хватки психотерапевта. — Мы в сраном анекдоте, — объяснил доктор, оплачивая проезд. — Помнишь, что было вчера? — Ты споил меня, — Олеся снова ударилась в слезы, но тут же их утерла. — Ну надо же было попытаться сдохнуть от цирроза печени! Да и повод... Приехал... — Но зачем было ехать в Челябинск?! — Ну прости. Я не специально. — Но мы в Челябинске! — Да, именно поэтому мы отсюда съебываем! — Как мы сюда попали?! — Я не ебу! Поэтому я и пытаюсь вытащить нас отсюда! Я сам в ахуе! Двери автобуса закрылись, и он тронулся с места, от чего все пассажиры дружно пошатнулись. Спереди раздалась веселая музыка и крики "такси у Ашота", после чего Олеся вцепилась Манна, который, будучи выше ее на две головы, хотя бы мог держаться за поручень. Несколько секунд спустя гул мотора заглушился будничными разговорами народа. — Слушайте, а что вчера было? — Мы отпиздили чувырло без головы, а потом пошли обмывать. — А мы его точно нейтрализовали? — Нет, но Молотову мы не скажем. — А сколько время? — Жопа болит так, как будто меня девяносто шестой изнасиловал. — Ну, это ещё ничего. Меня он как-то раз реально изнасиловал... О нет. О боже. Манн сжал покрепче руку Олеси и приготовился к тому, что их обоих немного разъебет, потому что автобус был целиком набит знакомыми ему сотрудниками. И никто, блять, во всей вселенной не мог знать, была ли у кого-то из толпы доехавших в ночь пятницы до Челябинска сотрудников фонда в кармане какая-нибудь мега мощная бомба. В этом случае к девушке в форме СС и почтальону с сильным еврейским акцентом вопросов вообще не возникало. — Но... Почему Челябинск?! Почему анекдоты?! — Челябинск на самом деле — это объект. Когда это выяснилось, всем было похуй на его сокрытие, потому что в Челябинск никто не ездит, а потому его никогда не раскроют. Люди, которые едут в Челябинск — либо ебанутые, либо фондовские. Как видишь, это одно и то же. — Что... Но я ездила в Челябинск! И все было нормально! — Все, не рыдай. Я теперь... Я понимаю, что ты пиздец, но попытайся. — Я не рыдаю! Я... Я... Девушка потеряла способность говорить членораздельно, и Манн, вдохнув, похлопал ее по плечу. — А нам ещё час ехать. Так что если не успокоишься, будешь ехать в душном автобусе ещё и с болящей головой. — Блять, да застрелить бы вас всех... Знакомый голос выделился из толпы. Он был более резким и поставленным чуть лучше, в нем мешались оптимизм и злость. Взглянув в сторону, Эверетт заметил знакомую шляпу и торчавший дробовик. Почувствовав на себе чужой взгляд, Клеф обернулся и, наконец опознав пару знакомых лиц, растянулся в своей обыденной высокомерной улыбке. Манн вздрогнул, но тем не менее смог сделать глубокий вдох. Нет, если Олеся, рыдавшая буквально из-за всего, смогла послать Альто, значит, и он сможет. Главное — думать об этом как о логичной цепи и не вспоминать. Просто не вспоминать. — Жень? Поняв, что рука девушки скоро отвалится, потому что кто-то ее пережмет нахуй, Эверетт отпустил несчастную и попытался улыбнуться ей. Но он забыл, что, во-первых, это ему ужасно не шло, а во-вторых улыбаться он вообще не умел, так что вышло так жутко, что Олеся оцепенела от ужаса. — Я не специально, — тут же перестав косплеить маньяка, уверил ее Манн. — Какая встреча! Психотерапевт не обернулся. К черту логику, просто не вспоминать. — Хуле надо, — слаким голосом поинтересовалась Олеся, чей голос все ещё подрагивал от плача. — Как говорил мой любимый дедушка: "отсоси, потом проси". Манн почувствовал лёгкое облегчение, пусть он и знал, что должен сам со всем разобраться, но у него совершенно не было моральных сил на это. — К сожалению, у тебя нет хуя. К счастью, я не спросьбой, — уже привыкнув к странной девушке, продолжил Альто. — Я с предложением. — Ах, как же мне насрать, — обворожительно улыбнулась Олеся. — Я чуть не уехал в Чернобыль, решив выпить. Так что предлагаю уничтожить разницу между Чернобылем и Челябинском. Первый, кто взорвет город, забирает моего психотерапевта. — Сосни хуйца, дорогой доктор. На людей не ставят. — А если я скажу, что есть способ тебя убить? Олеся замерла. Ее напускной вид резко исчез, оставив только старый страх и нерешительность. Она снова смотрела в никуда, пытаясь решиться, но у нее снова не хватало храбрости на определенный ответ. — Она согласна, — не раздумывая вмешался Манн, сжав руку так сильно, что ногти могли пройти сквозь кожу: только так он мог оставаться спокойным. Для достоверности он ухмыльнулся точно также, как человек из его смутных воспоминаний, которые больно кольнули сознание, наведя сметную волну страха на Эверетта. Но довольная рожа Клефа явно говорила о том, что все это мероприятие было безуспешным. — Чудно. *** Олеся громко рыдала. Они вышли посреди шоссе, потому что, блять, водителю было просто насрать на то, что пассажиры открыли дверь и сиганули на соседнюю полосу. Между вспышками истерики девушка пыталась утопиться бутылкой воды, которую ей выдал Эверетт. Впрочем, его состояние не сильно отличалось, просто доктор чуть лучше умел сдерживаться. — Что делать, — задал он риторический вопрос. — А что мы можем?! — Ну, ты уже стала куда смелее... — В каком месте?! — Ты ебешь мозги второй величайшей катастрофе фонда и кричишь на меня. — Мне жаль! Но я не могу по-другому! — Нет, все нормально, я просто к тому, что мы справимся. — Правда?! — Правда... Наверное. — Господи, за что?! Не зная, что делать, Эверетт неловко обхватил подругу за плечи и посмотрел в ее зареванные глаза. — А, ну... Как бы... Олеся смотрела на него с отчаянием, ожидая ответ. — Нам пизда. Глаза Олеси снова заслезились. — Но... Челябинск... — Нет, Челябинск точно надо разъебать. А вот как, мы сейчас и придумаем. Ты же хотела умереть? Я против, но это не мое дело. — Да, но... Челябинск! — Идеи? — Челябинск, Олег! — Бросим кубик? — Мы не можем уничтожить Челябинск! — Давай так. Если ты не поможешь мне уничтожить Челябинск, я ударю тебя, идёт? Все, я заставляю тебя, тебе максимум дисциплинарное влетит. — Не в этом дело! — Олеся, тебе кто важнее, ты или толпа аномальных незнакомцев? Тон Эверетта стал абсолютно серьезным, и Олеся, сглотнув, незамедлительно ответила: — О-они! — Ну и дурочка, — вздохнул Манн и всплеснул руками. — Ладно, они, так они. Ты, конечно, не блистаешь любовью к себе, но так тому и быть. Хорошо! Прекрасно! Теперь у нас не то, что плана, цели даже нет! Вот что нам делать, а?! — Я не знаю! — вновь заревела Олеся. — Ну, блять... Плохо... — А вот это я знаю! — Все, хорошо, не плачь. Что-нибудь придумаем. В конце концов, ты же Мэри Сью, да? Значит... — Да ничего это не значит! — впадая в истерику, закричала Олеся. — О, нет, это многое значит, — возразил Манн. — Ведь этот сукин сын... Доктор резко вскинул руку, указывая на небо, но договорить не смог: девушка шарахнулась назад и упала, зажмурившись. Пару секунд он не понимал, что происходит, а затем до психотерапевта дошло. — Олесь? Всхлипы прекратились. Олеся сидела на земле и смотрела куда-то в сторону, спешно убрав руки от головы. Тем не менее, она ничего не говорила. — Бля, — коротко вздохнул Ман и сел на корточки, протягивая подруге руку. — Я не специально. Девушка кивнула и быстро поднялась на ноги, игнорируя предложенную опору. — Ладно, сейчас что-нибудь придумаем, — пытаясь сгладить неловкость, выдохнул Эверетт. — Но это будет точно опасно. В ответ он получил только кивок. *** Жизнь без криков: "я тебя ломиком захуярю, а потом этот ломик в жопу тебе засуну, что б он гроб твой пробил" — это не жизнь, это хуйня. Именно поэтому доктор Клеф замахнулся, чтобы швырнуть валенок на подводной лодке, предварительно сменив координаты удара ядерных ракет на Челябинск. Но так как вокруг творилась оргия, вызванная чьим-то ответом на вопрос "сколько время", никто ему помешать не мог. Почти никто. — Блять, у нас форточку открыли! — закричал вбежавший в центр управления юнга, однако оргию это не остановило. — Всмысле, блять, — не понял Клеф, опуская валенок. — Это ещё с хуя ли? — Срояли, блять! — диким голосом заорал доктор Манн, выбегая вслед за юнгой. За ним с пустым, ничего не выражающим взглядом плелась Олеся, а замыкал процессию хитророжий рыжий пацан, который спешно обогнал своих спутников и выскочил посередине оргии. — Вот однажды я выучу обществознание, и пиздец вам всем! — Танком его хуярь, Вовочка! — радостно болея за своего юнита, заорал Манн. Доктор Клеф на секунду растерялся, но тут же обольстительно улыбнулся. — я ожидал, что ты попытаешься меня переиграть... Но я переиграю твое переигрывание! Из-за спины доктора внезапно появилась длинная тощая женщина, бывшая выше самого Альто и казавшаяся больше жутким монстром, чем человеком. — Марья Ивановна, вперёд! — Вовочка, мать с отцом в школу! — Марья Ивановна, но я в Доту играю! — И что?! — У меня два отца и мать в канаве. Олеся резко рванула вперёд, вытаскивая из-за спины лук и стрелы. Спешно натянув тетиву, она на ходу выстрелила, однако это не помогло, и доктор Клеф успел уклониться. — Боже мой, как же я напуган! Подбежав ближе, девушка замахнулась луком, однако резкий выстрел из дробовика ей в плечо заставил нападавшую отскочить, выронив оружие. Доктор Клеф надвинул шляпу, из под которой сверкнула пара разноцветных глаз и, словно издеваясь, вытянул руку с дробовиком вперёд, совершая новый выстрел. Она, всесильное существо, не может натянуть лук достаточно, чтобы от стрелы было невозможно уйти. Он, обычный человек, может держать на весу тяжёлый дробовик, и его рука даже не дрогнет. Против него у нее нет преимущества, и именно здесь, на голом поле боя, становится ясно, кто действительно силен. И всё же, у Олеси было одно небольшое преимущество: боль. Оглушительная боль, благодаря который ее адреналин взлетел до небес. И теперь, когда до новой атаки оставалась доля секунды, в ее мозге не осталось ничего: никакой логики, плана и никакого страха. Только слепое подчинение инстинктам. Именно это подходило ее способностям больше всего. Выхватив из-за спины ещё одну, стрелу на безумной скорости она метнула ее, словно дротик, в дуло дробовика. И снова поле боя было вовсе не равным: Олеся не лишалась своих сил, и пусть Клеф не играл по правилам ее аномалии, однако играл весь остальной мир. Альто снова сделал шаг в сторону, и ему тут же пришлось развернуться, выставляя защиту тем же самым дробовиком: доктор Манн, уже ни о чем не задумываясь, замахивался, чтобы ударить своего бывшего пациента первой попавшейся под руку кипой бумаг. В голове Клефа картина была довольно проста: он оттолкнет Мана, девчонка сменит позицию, но он будет быстрее и просто пристрелит ее. Тем не менее, стоило ему выполнить первую часть своего предсказания и обернуться на Олесю, как он увидел, что она с пустыми руками несётся прямо на доктора. "Суицидники нынче скучные," — только успел подумать он, готовясь спустить курок, но вдруг заметил важную деталь: Из-за спины бежавшей на него торчал очень знакомый гриф укулеле. — Откуда... — хотел спросить он, но девушка была быстрее: она схватила появившийся из ниоткуда инструмент и припала вниз, уходя с линии удара, после чего, получив ускорение, взмыла по диагонали вверх, направляя корпус прямо доктору в челюсть. Инструмент разлетелся на кусочки, и в руках Олеси оказался лишь гриф, которым она, зажмурившись, наносила второй удар, но теперь в никуда. В это время Альто уже по классике отбросило на пару метров, а Манн подбежал к девушке, уклоняясь от третьего замаха и хватая ее за руку: в барсетке, висевшей не спине у Олеси, места для аквалангов не нашлось, так что следующим пунктом плана было бежать как можно быстрее с тонущего корабля. Услышав знакомые всхлипы, Эверетт смог лишь вздохнуть и припустить в ту сторону, где они эти сраные акваланги заныкали. *** — Знаешь, магия перемещений от части к части — это реально магия. Не ебу, как она работает, но мы бы там точно сдохли. Распивая дешёвое пиво на крыше зоны, Эверетт и Олеся смотрели на закат. Не то, чтобы в происходящем была какая-то романтика: просто раз уж меняются части, то, по закону писательства, отражать они должны яркие сцены, чтобы читатель не заскучал. Видимо, автор их сраного фанфика не придумал ничего лучше, чем попытки добить свою печень на фоне звёзды, которая, возможно, погаснет в одном из сюжетов. А может и не погаснет: хуй его знает, насколько этот бездарный уебан угандошенный. Впрочем, даже сами мысли о том, что он всего лишь персонаж, чья жизнь манипулируется кем-то другим, делала все вокруг угандошенным, что там уж об авторе. Наверное, именно поэтому Манн на все и забил, давно и по самое дно гроба. — Челябинск остался цел, — пытаясь найти тему для разговора, продолжил психотерапевт, однако все это не имело никакого результата: Олеся все также не хотела говорить, а лишь сидела, поджав колени, и потягивала пиво, осматривая гриф от укулеле. Обстановка была неловкой. Они оба чувствовали себя хуево: оба оказались слишком слабыми, чтобы смотреть своим страхам в лицо, а Эверетт ещё и накосячил, как последний еблан. И тем не менее, с этим надо было что-то делать. — Слушай, — справедливо рассудив, что лучше поговорить как взрослые люди, начал Манн. — Сегодня... Произошло много дерьма. И мне жаль. Олеся молчала, так что он продолжил. — Ну, начнем с того, что тебе, наверное, было неприятно, когда я вскинул руку. Но я не хотел, правда. Я вообще женщин не бью. В основном потому, что они могут дать пизды, но я их тоже уважаю. Девушка наконец отреагировала и с разочарованием посмотрела на доктора. — Ладно, начать надо было с того, что я хотел разъебать Челябинск? Последовал кивок. — Нет, это да, это я ебнутый, — вздохнул Эверетт. — И, ещё раз, мне жаль, что я сказал и хотел сделать то, что принесло бы тебе дискомфорт. Олеся сощурилась в немом вопросе, смотря на психотерапевта. — Но, это, в общем... Если хочешь что-то сказать — скажи. Давай без всей этой сложной хуйни, я не хочу портить с тобой отношения. Давай поговорим. Девушка еле слышно выдохнула и отвернулась, снова смотря на гриф в своих руках. — Ты просто больной, — пробормотала она. — И это просто рефлекс. Я не знаю, почему он всплыл. Я не боюсь, что меня ударят. — Кому ты... Прости, продолжай. — И не увози меня больше в Челябинск. — Хорошо. — И никуда-либо ещё не увози. — Конечно. — И прости, что я много плачу. — Так, стой... — И что я кривая, и не могу нормально драться... — всхлипнула девушка. —...ебаный в рот, стой! —...и что я ничего не могу без тебя... — Олеся, не надо! —...и что я истеричка! — Олесю пробило на плач. — Ёб твою налево, жми на тормоз, буду я тебя ещё в такой хуйне винить! — И Клеф из-за меня появился! — Бля-я-ять! — И... И я... Я виновата! Она откровенно заревела, и Эверетт схватил ее за плечо, встряхивая. — Ебаный насрал, все нормально! — Да нихуя не нормально! — Ну вот не надо сейчас такую хуйню говорить, все нормально! И ты нормальная тоже! У тебя просто вместо нервов пиздец, а это лечится! — Я не больная! — Не надо, мы все больные! Просто у кого-то таблетки, а у кого-то стокгольмский синдром! Эверетт склонил Олесю к себе, кладя ее голову на собственное плечо, после чего приобнял. — Нормально все. Я тебе на то и нужен, чтобы всякую хуйню с тобой переживать. Так что рассказывай давай, я же твой психотерапевт, да? — Я... Я хочу убить отца... — Я тоже. — А он уже мертв... — Выкопаем. — Меня били в детстве, и теперь я боюсь, когда на меня кричат... — Ничего, ты их теперь сама отпиздишь, а я тебе помогу. — Хочу домой... — Найдем мы тебе дом. Обещаю. — С балконом...? — Да хоть с панорамными окнами на окраине...