Мэри Сью, которая уже не вывозит

— Ух ты, у нас и такие объекты есть! — Иди сюда, уебок! — Да что ты до меня доебался?! Я просто позвал ее! — Мы-ы-ы е-ебались в первый раз, а ты взяла обосралась~ Русские песни такие угарные! Б̵̗̒л̵̪̝̉̂̾̃̊я̵̩͙͇̯̮̈́̅͑̋̂т̴̛̩̫͈̼̩̓̈ь̸̡̖̑̊͠,̸̛̺͉̹̄̃̀ ̸̹̊͊͂̕к̶̫̺̫̻͕̊а̴̲͉͕͛̊̋̅͗к̷͎̎̉̉͜и̴̻̞͍̤͖͊̈́ё̸̬́̈́́͑͒ ̸͈̾̕ж̶̋̌̊̇ͅе̴̥͔̇͘̚ ̴̢͖̠͆́͆о̷̜̻͍̣̫̊н̵̗̓̚и̸̦̺̟̣̳͛̓̃̅͘ ̸̭͋͆̍͋͝д̵̹͚̱̏о̶̜̩̺͂̈́̅̚л̶̧̧̣͎̜̑̈б̶͓̤̗͆̚͝о̴̮̭͉́̀͗͠е̵̨̣͎͒͂̉б̸̘͎͊̔̽͝ы̴͍͍̞̽̈̍͌͝.̸͉̼͚̞̌͐͊̈́ͅ ̸͈̫̝̼̈́М̴̱͋̅͝о̶̛͎͊͐͂̄ж̵̜̟͒̕е̸̝̤͕̍̾̕͜ш̸̢͇̫̠̈́͆͆ь̷̛̤̘͖̰̄̓́ ̵̱͔̓̀̾͘͝з̷̨̯̘̫͐̿̋̾͝а̵̙͍͓̜̯̌̍̈́̇б̶̼̪̾р̵̡͎͕̑̍̚ӓ̷̢̋т̵̧̪͎̹̼́ь̸͇̹͙̺̺͒ ̶̛̗͉̞̹̞̅̄͑у̴̰͂͛̓ ̶̹̎̍͝м̴̤̠̘̎е̷̢͌̆̃н̵̛̠̟̹̲̦͛̐я̴̬͕̤͙̝̅̿͆͑͊ ̵͓̲̝̊̽у̸̭̘̣̙̐͆͜к̵̻̙̉̀̇̅̚ӯ̷̡̪̌̓л̷̩̤͐̈́́͗е̶͓͙̥͇̜͊̂́̕л̴̢̲̗̼̓̀̐е̵̗̓ ̵̢̱̫̤̑͗̅͝и̴̬̝͚̦́̇̑́ͅ ̵̣̓у̶͈͑̆д̷̼̽́͌͛а̷̠̓р̷̡̖̀̓͑̓͝и̶̨̮̣͔̲̃̕т̴̧̛̠̙̩̏̈̋̿ь̸̧̡̛͙̙̞̉̏͋ ̵̡̗̜̌̃͝м̸̭̠͂̿́̈́͛͜е̸̛̫̲͉̍̋̈́͠н̴̡̪̙̣̋̄̃́я̷̢̢̮̳̤̀̆͝ ̴͚̱̺͑͐͐и̸̨̬͚̪̫̒͌м̵̦͔̮̦͋͝͝?̷̢̡͈͔̿̀̎̄̒ ̴̦͓̑̓͗У̵̢̍́́ж̵̨̣̹̮̎̓̑͘͝ ̶̤̰̮̈́͆̏л̷̲̟̑͘ͅу̶̬͛̏̏ч̸̤̓̀̌̍͝ш̸̙͖̙̱̉е̴͚̗̠͆̉ ̷̭͓̼̹̉͝с̴̠̍̿̋̆̕д̸͙̹̱͋̋̈̉ӧ̸̧̤̬̝͙̆͑х̵̨̡̛̼̠̞͌͘н̶͕̫͍̀͝ͅу̵͈͈͕͕̠̏̑̏̕т̵̢̧͈͑͑ͅь̴̢̧͖͚̣̓͗̓͝,̶̗͈͍͐̏̍̃ ̷͎̻̂ч̸̻͚̹̠̾͛̀̆́е̷̙̮̒̏̽̇͘м̵̬̜̽́ ̶̹̊э̵̛̻͍̮͇т̵̙̟̊͌̆̎͊ӧ̴̬͓̲́ ̶͚̲̫͖̑̇̈с̶̻̖͎̆͒̎л̵͉͚͊̈͌̀̕ӱ̶̯́̏͘ш̵͉̒̿́̿а̵̪͂т̷̻̞̮̝͌ь̶̳͑̄.̵̧̬̠̄̋́͜͝ Почему-то Олеся начала понимать тех, кто говорил, что все парни придурки. От чего-то в голове даже всплыла старая документалка, как она там называлась… Ах, да, «почему женщины убивают». Надо посмотреть. По зоне неспешно продвигалась группа из четырех людей и собаки. Девушка и доктор, распевающий матерные песни, быстро шагали впереди, пытаясь оторваться от остальных. Они общались мысленно, вместе ненавидя ситуацию, в которой оказались: бог, как героине фанфика казалось, из-за ее создателя, а сама она потому, что вокруг сновали зомби-коммунисты. Ах, да. Зомби коммунисты. Благодаря срачу за их спинами, они почти про это забыли. Да и не вспомнили бы, не упади на них гниющее тело из вентиляции. И под звонкий ор дурачков Клеф с размаху врезал по аномалии, скривившись от такого неправильного использования инструмента, пока Олеся, мельком глянувшая на бейджик мертвеца, бормотала случайный заговор, подсмотренный в книге. З̸̪͉͛́̿́о̷̢̃́͐͝м̵̡̟̫̯͗̔̇͝б̷̻̼̍и̸̨̤̯̦͙̌.̵̙̲̳̿͊ ̵̬̬̻̅К̴̛̣̆̾̀͜о̵͔͎͚̀̿̚м̸̧̰̗̬͌̓́ͅм̴̥̓у̷̨̠̱͚͘н̵̨͎̈̄̍͌̏и̷̨̣͔͍̌͝с̷̱̙͈̾͐͐т̶̛̲͈̒ы̸̤̍̕͠͝͝.̸̙͕̱̇̈ ̷͓̘̈̽͋͜З̸̳͛͌̚͠о̴̝̎̎м̴̲̞̼̤̀͒͒͐̾б̷͚̹̃и̷̣̠̪̭̏̑́̚͝,̴̢͚̝̊͂̓ ̵̛͚͗͐̀с̶̺̣͙͖͗͋͛̚͝у̸̢̻̤̾к̵͉̼͆̆̐̍̈́а̵̨̯̻̗̗̀̽,̷̜̉͗͂͆̒ͅ ̸̺̱͓̎̃к̶̢̬̾̈́͜о̷̗̺͇̯̽͗̓м̸̫͉̝̿̓м̴̦̓у̶̨̘̥̙̎̈͜н̴̡͙̳̖̋͝и̵̛̻̞͐̊́с̷̺̈́̾̀ͅт̵͍̭͖̫̉̀ӹ̴̙̭͙̪͆ͅ.̷̳̤̙́̀̌ ̸̣͙̘̮̎͛̄̋К̴̪͖͛̄̾͘͘о̸̜̃͆г̵͈̭̖̮͑̽͋͘д̸̝̼̯̯͐͊̀͋ͅа̴͎̳̪̫̒̋̊̑́͜ ̴͔͎̺̖̘͌̅м̷̝̌̐̎̅о̷̦͚̜̓̓͋̑͝я̸̻̭̔ ̶̨̡̐ж̸͇͔̿͐̀̃и̴͙̤̯͓̾̌з̵͉̊н̷͈͖̲̘̊ь̶̢͇̖̖̗̌̒ ̷͉̜̞̻̐̎̀͝п̶̦̓р̸̗̟͗͌̅͒̂ͅе̴̣̫̲̟̂̽̎͐в̴̢̜̰̯̜͂̀р̴̢̛̜̬̜͉͒̊а̶̘̻̂̍̈́̇̚т̶̮͙̜̹̮͘и̶̨͚͇̱̓̉ͅл̷̥͕͙̳͂̓а̸̭̭̾͂с̴̢͉̉͌̇͗ь̷̍́̾̃̔ͅ ̴̰͎̩̤̽̃̆̽̕в̶̧̢̪̲͓̔͆ ̴̨̢̳̆̕э̵̧̬̹̩̺͐͐т̵̥̩͕̕о̵̡͖͕̏̌͘͝ͅ?̶̻̉̉̽͜ ̴͙͆͠͝Н̴͚̝͋̋̃а̸̧̯̭̔п̷̳͈̰̤̕͝о̷̞̘͍̫̹̊͠м̷͎̿ͅн̸̹͗̊́̂ͅи̶̛͈̰̭̹̤͗͛̇,̷̧̬̮̼̱͐ ̶̛̫͇̺͓͗̀н̴͚̒̄̌̆а̵̧̭̹͒х̷͙̽̀͝у̸̧̣̣̺̀̃͑ͅя̵͓͘ ̵͉̈́ѝ̸̡̱̯̖͋́͒̚ ̴͎̈́о̵̨͇̎̽̎т̵̗̜̩͓̈́̾к̷͔͓̏͐̆̓у̴̧͚̼̲͙̌͑́д̷̡̫̖͍̽̈́а̶̭̖͕̹̦͆̎͘ ̶̙̞̘̀̐у̸̨̛͓̻͎̔̌ ̶̫̻̹̭͂̒̈́̒͝в̵̭͚̙̤͓͋а̴͙̟̓̚͝с̸̡̠̳͖͒͋̽̆̃͜ ̵̼̣͙̀̔̄̉͝С̴̠̠̌́̃͘͝т̴͕̖̟̩̳́̀̓а̸̡̠̰͍̦̿л̴̡̺̍и̴̡̯̦͂̀͋͂̕н̶̗̠̝͆̈́͠?̴̖͆ Женщина тяжело вздохнула. Ну да, зомби-коммунисты — пиздец, достойный того, чтобы объединиться с безумным божеством, сломавшим ей жизнь, и вместе ненавидеть фантазию Костыля. Она теперь даже не дергалась, когда на зомби упал кусок потолка, и на нее брызнула струя крови. Анатомически невозможно, зато как смешно: зеабанная девушка, забрызганная кровью. — Олесь, иди сюда, у меня платок есть. Если эта жижа попадет в рану, ты можешь чем-нибудь заразиться, — с облегчением смотря на труп, обратился Манн. — Я не умру. Я же Мэри Сью, -встав в пол-оборота, пожала плечами Олеся. — В любом случае, это… Ну… А это, вдруг умрешь, да… В любом случае… — Да какая разница. Эверетт издал короткое «э» и завис. Ну да, в принципе, рационально говоря, разницы никакой. И тем не менее, что-то не позволяло ему сказать подобное самому себе, а уж тем более в слух. Господи, как же сложно понимать человеческие эмоции, особенно когда они твои собственные. — Ты! Костя тут же оказался между говорящими, демонстративно вставая в позу для драки и яростно смотря на психотерапевта. Однако Олеся спокойно подошла к нему и, схватив за плечо, развернула к себе. — Чумба, ты совсем ёбнутый? — словно зачитывая рекламу, произнесла она. — Сходи к мозгоправу. Попей колесики. Показав выпавшему из реальности парню фак, она развернула его снова и отвесила смачный пендаль. — Сука, один с психотравмой, второй с психотравмой… Мне меня, блять, хватает. Она что-то пробурчала и, махнув рукой в сторону Альто, зашагала прочь, ненавидя себя, Костыля, бога и орду зомби, показавшуюся вдалеке. Доктор поспешил за ней, что-то насвистывая, а Извращенец с собакой оживленно побежали вслед за ними. Манн обернулся к замершему на месте автору и, немного подумав, положил ему руку на плечо. — Слушай. Она права. Не знаю, чем обусловлена такая сильная привязанность, — возможно, ты видишь в ней какую-то старую знакомую, с которой и списал ее, — но она… Она уже, наверное, тоже вспомнила, кем была до смерти. Ну, я делаю такой вывод, исходя из того, что было со мной. Бля, короче, я пойду за ней, потому как меня пугают ее суицидальные наклонности. А ты иди, чайку попей, порефлексируй. И пистолет возьми на всякий случай. Неловко впихнув Косте в руки пистолет, он заспешил за своими коллегами, матерясь себе под нос и пытаясь снова войти в роль. Костыль же остался на месте, уставившись в оружие в его руках. Что ж. Он так и не смог избавиться от тех воспоминаний. *** Света была милой девушкой двадцати лет, которую Константин встретил, поступив в университет. Встреча в коридоре была случайной, разговор коротким, но все же раз за разом сталкиваясь в курилке, они стали друзьями. А потом у Светы появился парень. Двадцать ударов ножом в живот из-за ревности, и Свету он уже больше не видел: похоронили спешно, в закрытом гробу, где-то в глубине городского кладбища, больше напоминавшего лес с могилами. В тот день на голубом небе было ни облачка, и парень даже не мог оправдать свои слезы дождем. Как итог, все кончилось запоем и пьяным фанфиком. А потом темнота, каморка, свет и Олеся, стреляющая по мишеням рядом с мудаком, которого она должна в конце истории застрелить, поняв, что ничего хорошего этот человек не принесет. Но как только писатель решился исправить собственные ошибки во второй жизни, они исчезли. Оба. А он так и остался со своими надеждами и пустыми мечтами: не мог ни отомстить, ни спасти. Света снова исчезла. Костыль зашагал куда-то, не особо понимая, что происходит. Нет, чтиво он написал отменное: зомби, анекдоты, заговоры, фонд. Все такое реальное и нереальное одновременно. Олеся была такой же стеснительной и испуганной, а Манн… Как и тот человек. Жестокий самовлюбленный лжец, желающий владеть девушкой. Безумный псих, любящий… женщин, и… И… Костыль замедлился, а затем и вовсе остановился. Пару секунд он осознавал происходящее, а когда до него дошло, парень бесчувственно хохотнул. Он описывал в лице этого человека абсолютное зло, но образ не сходился. А затем он начал это самое зло оправдывать. Какой ужас. Сколько лжи самому себе. — Ну шо, где команда спасэния? Обернувшись, парень тут же закашлялся, попав в облако табачного дыма. — Товарищ Сталин? А вы не должны это, ну, зомби-коммунистов возглавлять? — Нэт, они и без мэня справляются. — А. Вот как. А могу я… Задать вопрос? — Конэчно. — Что будет после смерти? Костыль не имел никакого понятия, зачем ему это, но это было единственное, что ему было интересно. Ведь это все, что он может узнать о Свете, пусть даже правила этого мира могли быть совершенно иными. — Смэрти, да… Да ничего, в принципэ. Ни тэмноты, ни рая, ни ада, только сэкунд дэсять сна, а потом всё. Пиздэц. Но меня воскресил этот ваш бог. Сказал, что я должэн вэрнуть коммунизм в Россию. — И как вам бог? Я был хорош, придумывая его. Мало еще кто говорил, что он выглядит как студент: дед, бомж, псих, но не студент. — Студэнт? Нэ-эт, это был не студэнт. Он выглядэл как рабочий с завода: с щэтиной, высокий, шутник такой. — …что? — Ну, согласен, шутник я еще тот. Костыль дернулся и моргнул, а затем понял, что Сталин исчез. Он обернулся и увидел широко улыбающегося Клефа. — Поговорим?