***
Амэ тяжело дышал, все его тело было истощено до такой степени, что он едва мог стоять. Каждый сустав и мышца болели от сочетания ударов дракона и абсолютного истощения. Только сила воли удерживала его на ногах, направляя острие рапиры дракону в горло. Чудовище посмотрел на него снизу вверх, дыша так же тяжело, с легкой улыбкой на морде. — Сдаюсь. Едва Чудовище договорил, как Амэ рухнул навзничь. Было чудом, что он вообще сидел прямо. Нет… было чудом, что ему вообще удалось удержать рапиру. — Это помогло? — спросил Чудовище, подвигаясь, чтобы можно было сесть. — Хм? Дракон откашлялся, отводя взгляд. — Когда я не могу… правильно мыслить. Спарринг помогает. Иногда. Амэ моргнул, на его губах появилась легкая улыбка. — Ты все время занимаешься спаррингом. Чудовище хмуро посмотрел на него, его взгляд был таким же острым, как его клинок. Без особых усилий он вскочил на ноги, с возмущением глядя сверху вниз на своего надоедливого друга. Амэ вздохнул, потирая морду. Что ж, у него был шанс, и он его упустил. Без сомнения, Чудовище собирался сорваться с места, забыв об их соглашении и… И Чудовище рывком поднял его на ноги за воротник, даже не обращая внимания на протесты волка. — Хорошо. — сказал Чудовище, не слишком грациозно опуская Амэ на скамейку опускаясь рядом с ним. — Давай покончим с этим. Волк резко вдохнул. Чудовище действительно был прав. На боли, отдающейся эхом в его теле, было гораздо легче сосредоточиться, чем на мыслях, кружащихся в его собственной голове. По крайней мере, это помогло ему сузить их до одного фокуса. — Я… — он сглотнул, не в силах смотреть дракону в глаза, — Мне нужен совет по любви. Чудовище уставился на него, нахмурившись еще сильнее, чем когда-либо. Он заставил себя подняться на ноги, слишком легко уходя. — Подожди! — закричал Амэ, едва успев вцепиться пальцами в рукав дракона, — Пожалуйста. Ты единственный, кого я могу спросить! Дракон хмыкнул. — Меня не интересует твоя «личная жизнь». — Jefe, я серьезно. Пожалуйста. Чудовище развернулся, отбросив лапу волка. — Что заставляет тебя думать, что я подхожу для этой… этой ерунды? Амэ хотел было возразить, мол, «Я с Мирай видел, как вы с Белль ворковали», но быстро осек себя. Ведь если он признается перед Чудовищем, что они шпионили за ним чуть ли не всем замком, то он получит по своему хребту не только от дракона, но еще и от Мирай. — Мы заключили сделку. — напомнил ему Амэ. Чудовище ухмыльнулся, практически обнажив зубы от досады. Но он все равно вернулся к волку, плюхнувшись на сиденье так, словно думая, что мир поглотит его целиком, если он упадет достаточно сильно. Он скрестил лапы на груди, пристально глядя на Амэ. — Продолжай. Амэ сжал губы, его пальцы нервно теребили колени. — Ты… когда-нибудь думал, что у меня могли бы быть отношения? Дракон фыркнул. — Ты появляешься в новых каждую неделю. — Qué grosero. — парировал Амэ, но на самом деле в его словах не было особой энергии. Не тогда, когда он знал, что Чудовище был прав. Не тогда, когда он уже хорошо понимал, что он уже осуждает его. — Я имел в виду настоящие. Чудовище взглянул на него. — Сомневаюсь. Для этого тебе сначала надо начать о ком-то заботится. Амэ поморщился. — …Верно. Это тоже было справедливое суждение. Чудовище знал больше, чем кто-либо другой, что Амэ никогда по-настоящему не нравились девушки, с которыми он встречался, — и он знал, что это было очевидно и для всех окружающих (особенно для дракона). Проблема заключалась в том, что для нее это тоже было очевидно. И она смотрела бы на него так же, как Чудовище; она думала бы, что у Амэ не могло быть честных отношений, потому что на самом деле у него никогда не было таких отношений ни с кем другим. И тот факт, что он даже не мог возразить в свою защиту, был достаточным доказательством. — Да, наверное, ты права. — пробормотал он, вставая со своего места и потирая затылок, — Хорошо поболтали. На этот раз он был единственным, кто не ушел далеко; лапа дракона схватила его за запястье, сжав так крепко, что, вероятно, остались синяки. — Только не говори мне… — сказал Чудовище, нахмурившись, — Что ты, из всех людей, действительно словил эти чувства? Амэ уставился на него. Чудовище выглядел расстроенным, но не так, как обычно, когда волк говорил о чем-то глупом. Его раздражение было сосредоточено на чем-то другом… даже если Амэ не мог до конца сказать, на чем именно. Однако для Амэ это означало, что это было настолько близко к законному интересу, насколько Чудовище когда-либо мог подступить. — Я… не сказал бы, что словил их. — Амэ медленно опустился на место рядом с Чудовищем, — Скорее… они подкрадывались ко мне в течение долгого времени. И я только что поняла, что мне больше некуда бежать. Дракон закатил глаза. — К делу, Амэ. Амэ медленно вдохнул. — Мне действительно, очень кое-кто нравится. Очень. Но… с тем, кто я есть, и с тем, что я натворил, я не… Я не думаю, что она была бы так ко мне неравнодушна. Пальцы Чудовища постукивали по его колену, он долго молчал. — Ты ее спрашивал? Волк покачал головой. Он практически делал прямо противоположное. Черт возьми, он активно скрывал свою привязанность уже большую часть лет. Чудовище снова нахмурился. — Почему? — Я боялся. — признался Амэ. — И, честно говоря, я не думаю, что заслуживаю этого. — Это уж точно. — сказал Чудовище, не обращая внимания на то, как его резкие слова заставили Амэ поморщиться, — Но если эта девушка настолько глупа, что ты ей нравишься, тогда это действительно не имеет значения. Амэ рассмеялся. — Это не так. Дракон издал тихий смешок. — Я серьезно! — настоял волк. — Hombre, она замечательная. Она… все, чем я не являюсь. Сильная, умная, великолепная и… такая уверенная в себе. Так уверена, что поступает правильно, что упорный труд приведет ее туда, где ей нужно быть. Амэ тихо рассмеялся. Он знал, что это было наивно, но ему это нравилось. — Когда я вижу ее, настолько свободную, насколько это возможно, я действительно думаю, что, возможно, она права. Чудовище застонал. — Просто поговори с ней. — сказал он, заставляя себя подняться на ноги, — Ты так одурманен, что меня тошнит. Амэ откашлялся, тщетно надеясь, что это утолит жар, приливший к его щекам. — Ты уверен? — Да. — А если я скажу тебе, что эта девушка — Мира? Лучше сейчас, чем никогда. Чудовище застыл на месте. Медленно, очень медленно его взгляд упал на волка. Он не выглядел ни шокированным, ни удивленным, ни даже рассерженным. Он просто… смотрел. И это было, пожалуй, еще более пугающим зрелищем. — Мира? — повторил дракон. Амэ слабо рассмеялся. — Мда. Чудовище нахмурился, хотя в конечном счете это не сильно изменило его безучастное выражение морды. — Ты говоришь мне о Мирай. Амэ попытался сохранить улыбку на лице, но это было безнадежно. Он уже чувствовал, что сдается, нерешительность сменяется безнадежностью. — Это настолько плохая идея, да? Чудовище ничего не ответил. — Честно говоря, я надеялся, что ты будешь более… Он хотел сказать «ободряющий», но даже это было ложью. Он с самого начала знал, что Чудовище будет прямолинейным — это была одна из главных причин, по которой он разыскал его. Амэ знал, каким должен был быть ответ, и он солгал бы, если бы не ожидал, что эта правда прозвучит и из уст дракона. Чудовище отвел взгляд. Волк вздохнул, запустив лапы в загривок. Однако это никак не могло помочь. — Я облажался, не так ли? Нога дракона слегка постукивала по полу, но он не двигался. — Она знает тебя лучше меня. — Ага. — Амэ вздохнул, закрыв морду лапами, — Эх, ты прав. Она бы подумала, что я ее дразню. Или что я… Чудовище взглянул на него, и на его лице снова появилось обычное раздражение. — Тогда делай, что хочешь. Мне все равно. — Но Jefe… Дракон махнул лапой, поворачиваясь и уже уходя из комнаты. — Разберись с этим сам. Когда дверь захлопнулась, Амэ остался наедине со своими мыслями. И он обнаружил, что чувствует себя ничуть не лучше, чем был раньше.***
— Амэ. — голос вырвал волка из его мыслей, словно постоянно усиливающийся шторм, который в последнее время только усилился. Амэ сглотнул и с лучезарной улыбкой повернулся к Мирай. — Нет ничего лучше, чем видеть красивое лицо утром! Мирай вопросительно приподняла бровь, перенеся вес тела на одно бедро и скрестив руки на груди. — Сейчас полдень. — О-оу. — Амэ прочистил горло. — Похоже я немного потерял счет времени. Ты же знаешь, как это бывает, когда чистишь оружие. Мирай нахмурилась. — Ты чистишь один и то же клинок уже десять минут. Амэ сглотнул и отвернулся, прежде чем румянец на его морде стал слишком заметен. Она наблюдала за ним? И он этого не заметил? Он действительно увяз слишком глубоко, чтобы сойти с ума. — Должно быть, отвлекся. Служанка нахмурилась, легко сокращая расстояние между ними и кладя ладонь ему на лоб. — Ты заболел? Ты очень теплый. Контраст между ее холодной рукой и его пылающей мордой только усилился еще больше. Волку пришлось отпрянуть, чтобы удержаться от того, чтобы не сделать что-нибудь действительно глупое. — Нет! — сказал он, пытаясь снова сосредоточиться на чистке клинка. — Все просто отлично. — Ты был действительно теплым. — сказала Мирай, как будто не она была тому причиной. — Просто здесь тепло. Вот и все. — На самом деле это не так. Амэ сглотнул, пытаясь сосредоточиться. Пытался сосредоточиться на чем-нибудь, кроме Мирай. — Шон. — девушка пошевелилась, коснувшись его плеча, прежде чем поймать его взгляд, — Что-то не так? — Я… — волк сглотнул, его мысли вернулись к разговору с Чудовищем. На абсолютную безнадежную правду, с которой он был вынужден столкнуться: что им лучше оставаться там, где они были. По крайней мере, неизвестность была лучше, чем отказ. — Ничего особенного. Мирай резко вдохнула. Одним быстрым движением она вырвала тряпку и клинок из лап Амэ, отбросив их в сторону. Ее пальцы вцепились в его рукав, не позволяя ему протестовать, когда она потащила его из комнаты. — Пошли. — сказала она с хмурым выражением в голосе, меняя хватку, — Давай отведем тебя куда-нибудь поесть. Тебе нужно восстановить энергию. Взгляд Амэ скользнул вниз, туда, где они были соединены. Она держалась не за его рубашку, а за его лапу. Ее пальцы были прохладными, но было что-то приятное в контрасте с жаром, вызванным румянцем, охватившим все его тело. Это также заставляло его мысли блуждать в опасных местах. Например, гадать, насколько хорошо ее пальцы поместятся, когда они будут переплетены между его пальцами — будут ли они идеально соединены? Не будет ли его лапа слишком большой? Возненавидит ли она его, если он попытается это выяснить? Он хотел попробовать. Он хотел этого так сильно, что сердце бешено колотилось в груди, а к горлу подступил комок. Это было почти невыносимо. Это было… Это было совсем не похоже на то, что он когда-либо испытывал. Не с другими женщинами, независимо от того, насколько близко он к ним подходил. Аня была другой. Его любовь к ней была другой. Он немедленно остановился, стараясь не цепляться за надежду из-за того факта, что она все еще держалась за него, даже когда он заставил ее отшатнуться назад. — Что? — спросила она, раздражение отразилось в подергивании ее брови. Амэ сглотнул. — Ты мне нравишься. Мирай уставилась на него. Выражение ее лица было таким же пустым, как и у Чудовища, хотя и вдвое более сокрушительным. Он старался, чтобы это не отразилось на его лице, хотя и знал, что у него ничего не получается. — Очень, Аня. Больше, чем кто-либо другой. Больше, чем… чем я когда-либо думал, что способен. Мирай все еще смотрела на него. — Я знаю. Что-то в этой абсолютной простоте заставило волка вспылить. — Ты этого не знаешь. — сказал он низким голосом. — Ты не понимаешь, что я… Мирай приподняла бровь, глядя на него. — Нет. Я знаю. Я знаю, что ты чувствуешь ко мне. Вихревые мысли в его голове превратились в помехи. — Я… Что? Служанка вздохнула, отводя взгляд. — Ты не слишком уж и старался это скрыть. Вообще. Так что я знаю. Амэ резко вдохнул. — Но… Но как? — Ты пялишься. Очень много. — Мирай легонько почесала щеку, как будто это могло помочь унять румянец, приливший к ее щекам, — И… много всего прочего. Амэ разинул пасть. Чувство вины жгло его гораздо сильнее, чем что-либо еще. Правда, он больше не мог выносить это в одиночку, но так было не всегда. Он был полон решимости однажды ухватиться за это, справиться с этим бременем в одиночку. И все же все это время он только ставил ее в неловкое положение. Потому что он — самопровозглашенный дамский угодник — не мог удержаться от того, чтобы пялиться, как влюбленный придурок. Он был слишком напуган, чтобы спросить, что еще сделало его таким очевидным. — Мне очень, очень жаль. — повторил Амэ. — Я не хотел взваливать это на тебя. Я… Мирай вздохнула. — Я чувствую то же самое. О тебе. Волк замолчал на полуслове. Его мозгу потребовалось слишком много времени, чтобы вспомнить, что это были за слова. — Что? Служанка сглотнула, отводя взгляд. — Я знаю, что ты чувствуешь, потому что я чувствую то же самое. Я просто… не хотела взваливать это на тебя. — она сжала губы, в выражении ее лица было что-то отчаянное, — Я не хотела, чтобы ты чувствовал, что должен… должен… Ты знаешь… Это было хорошее время, чтобы вспомнить, что их руки все еще были связаны. Сильвен медленно поднес костяшки ее пальцев к своим губам, нежно целуя их. — Я хочу быть с тобой, Аня. Это нормально? Мирай ярко покраснела, без сомнения, так же ярко, как и Амэ. Она кивнула так быстро, что он испугался, как бы она чего-нибудь не выкинула. Волк улыбнулся, поворачивая ее руку так, чтобы он мог запечатлеть поцелуй на ее запястье. Возможно, ему нужно было почаще спрашивать мнение Чудовища.