***
Не проходит и дня, как они оба снова становятся невыносимыми. И на этот раз Чудовище не может притворяться, что его отвлекает собственная еда. В конце концов, их разговор технически связан с рассматриваемым вопросом. По крайней мере, в основном. — Я думаю, тебе следует взять мой батальон. — говорит Джулия, постукивая костяшками пальцев по подбородку. — Что? Не смеши меня. — Камишин скрещивает руки на груди, просматривая их поле сражения, — Если тебя обойдут с флангов, тебя понадобится численное превосходство. — А ты тот, кто впереди. — возражает Джулия с суровым выражением лица, — Если кого-то и обойдут с фланга, так это тебя. — Ой, да ладно тебе, Джулс, имей немного веры. — Я верю в тебя. И все же ты по-прежнему настаиваешь на том, чтобы принимать удары на себя, когда тебе не следует этого делать. — Я сто лет не играл в эту игру! — Камишину хватает наглости выглядеть почти оскорбленным. — Дай мне время привыкнуть! Чудовище закатывает глаза, снова опуская взгляд. В прошлый раз была довольно похожая ситуация, когда они играли в какую-то тактическую игру. Существует слишком много возможностей для засады, и для Камишина это практически идеальный сценарий — принять удар, предназначенный кому-то другому. Он оглядывается назад, туда, где они все еще препираются. Каждое слово, кажется, усиливает их раздражение, но Чудовищу знаком этот взгляд. Это не тот же самый гнев, не то же самое раздражение. Каждый румянец на их щеках и изгиб губ — это просто «я люблю тебя» разными словами. — Матильде следовало бы побольше ставить их в пары, — бормочет он себе под нос, — они все равно будут работать вмесете. — Будь вежливее, — фыркает Белль, взглянув на него, — Они просто беспокоятся друг о друге. Чудовище закатывает глаза. — Прекрати это. — девушка тычет его в ребра своим костлявым локтем, острым, как лезвие, — Они не некомпетентны, Кей. — Нет, — Чудовище морщится, потирая ушибленное место, — Они всего в двух шагах от свадьбы и слишком тупы, чтобы не лебезить друг с другом на публике. Локоть возвращается с удвоенной силой, приземляясь точно в то же место, что и раньше, и определенно достаточно сильно, чтобы оставить синяк. Он подавляет стон, сгибая пальцы, хотя его тело знает, что он мог бы отомстить кому угодно, только не Белль. — Кей, — шипит она. — Перестань ворчать. — Я не… — он резко выдыхает через нос, на его губах появляется самодовольная гримаса, — Ты серьезно ничего не видишь, когда смотришь на них? Он машет рукой в направлении Камишина и Джулии, что, по его мнению, служит достаточным объяснением. Так и должно было быть. Белль, прищурившись, смотрит на него. Медленно выражение ее лица смягчается, на губах появляется улыбка. «Слава богу, она всё поняла.» — Знаешь, ты ужасно умеешь рассказывать шутки. — вместо этого говорит Белль, пытаясь скрыть свое взбалмошность за рукой в перчатке, — Эта даже не очень хорошая. Чудовище стонет, потирая лицо. «Ладно. Я сделаю это сам.»***
Чудовище сидит за маленьким столиком напротив Камишина, весенний ветер слегка холодит воздух. Это не невыносимо, и легкий цветочный аромат от новых цветов на самом деле довольно приятный. Учитывая это, а также едва уловимую горечь чая, который он пьет маленькими глотками, Чудовище на самом деле признал бы, что это довольно расслабляет. Не то чтобы он когда-нибудь сказал об этом остальным. Амэ — тот, кто с самого начала настоял на этом глупом ритуале, чтобы «время от времени выводить своего сварливого братана с тренировочной площадки». Но Чудовище может признать, что этот ритуал действительно дает ему преимущество. Это единственный раз, когда им никто не помешает. Дракон отхлебывает чай, ощущая горечь на языке. Нет смысла уходить от темы. Даже при самых удачных планах все еще есть хороший шанс, что пёс будет ходить вокруг да около… Если только Чудовище не даст ему такой возможности. — Когда ты собираешься пригласить Джулию на свидание? — спрашивает Чудовище. Камишин чуть не подавился своим напитком, отвернув голову, он кашляет и сплевывает в ладонь. Однако Чудовище уверен, что румянец на его щеках вызван не только тем, что ему трудно дышать. — Я так понимаю, что ты этого ещё не сделал. — продолжает дракон. — Иначе ты бы так себя не вел. — Сэр, — Камишин пытается говорить ровным голосом, но по небольшому щелчку становится ясно, что Чудовище задел за живое, — О чем вы говорите? — Я устал смотреть, как вы двое строите друг другу глазки. — сквозь зубы проговорил Чудовище, ставя свою чашку на стол, — Просто сходи с ней на свидание и покончи с этим. — Я не строю глазки Джулии! — Ты не следишь за собой. — Чудовище скрещивает руки на груди и откидывается на спинку сиденья, — Честно говоря, это немного жалко. Чудовище изумленно смотрит на него, промахиваясь, когда он пытается поставить свою чашку обратно на блюдце. Из-за этого чай разливается повсюду, но ни один из них не делает ни малейшего движения, чтобы убрать его. — Я не… Чудовище сверлит его взглядом. Румянец Камишина только усиливается, и у него хватает наглости постараться сохранить невозмутимое выражение лица. — Мы просто друзья, Сэр. Старые друзья. Я бы сделал для вас то же самое, что и для нее. — Хм. — пальцы Чудовища постукивают по столу. — То, как ты относишься к нам двоим, отличается. Мы друзья, это правда. Но вот поцеловать ты хочешь её. Камишин приобретает довольно впечатляющий оттенок рыжего, почти наравне с его волосами. Это и совершенно непонятное заикание являются достаточным доказательством правоты Чудовища. — Просто сделай это, пока не упустил свой шанс. — продолжает Чудовище. В последнее время стало совершенно очевидно, что все может измениться так быстро, что может разрушить любой шанс на честность и даже примирение. Дракон знает этот ожог, и больше всего на свете он просто не хочет, чтобы другие тоже это почувствовали. Каким-то образом это переключает что-то в голове пса — и не особо многообещающее. Румянец исчезает, заикание переходит в неприятно холодную нейтральность. Он медленно тянется за своей чашкой, ставя ее на прежнее место, как будто ничего не произошло. Чудовищу знаком этот взгляд. И это просто приводит в бешенство. — Я думаю, на сегодня с меня достаточно. — говорит Камишин, его голос легкий и такой болезненно фальшивый. — Камишин… — Да ладно вам, Сэр, кто в здравом уме захочет встречаться со мной?***
Чудовище рычит, вгрызаясь в тренировочный манекен, и каждый удар доставляет ему все меньше и меньше удовольствия. Неважно, как сильно он размахивается или сколько энергии тратит, это просто не помогает. Все, что это делает, — это вызывает у него раздражение, фрустрацию и изнеможение. Потому что это не имеет смысла. Почему бы им не заняться тем, что им нравится, чего они оба хотят? Почему они не могут найти простое решение — простой способ сделать их обоих счастливыми? Что еще хуже, так это то, что он знает, что есть люди получше, чтобы заставить их увидеть это. Он знает, что никто не может убедить Джулию так, как Белль, и Камишин наверняка прислушался бы, если бы Хирока поговорила с ним. То, что Чудовище — единственный, кто может это видеть, единственный, кто знает и хочет все исправить, — практически бесполезен. Он изо всех сил пытается убедить людей, когда они делают что-то, что, по их мнению, глупо; заставить Джулию и Камишина примириться друг с другом — когда они ведут себя умышленно невежественно — далеко за пределами его возможностей. Но они все еще его друзья. И, несмотря на то, что он всё время ворчит по этому поводу, он все равно хочет, чтобы они были счастливы. — Нехорошо тренироваться рассеянным. — голос заставляет Чудовище вздрогнуть, хотя он настолько мягкий, насколько это возможно в том низком тембре, к которому он постепенно привык. Чудовище медленно выдыхает, заставляя себя выйти из тренировочной стойки. Его раздражает, что Шинобу прав, но, блять, так оно и есть! Подобные тренировки не приносят облегчения, и вполне вероятно, что он навредит себе, если будет продолжать в том же духе. Но он не знает, как еще с этим справиться. — Все в порядке? — Шинобу продолжает, ничуть не смущаясь. Когда Чудовище смотрит на него, его руки скрещены на груди, как будто у него хватает наглости выглядеть обеспокоенным за дракона. Но, на самом деле, Чудовище понимает, что Камишин и Джулия такие же друзья Шинобу, как и его собственные. — А ты, — Чудовище медленно выдыхает, — не заметил ничего странного в остальных? Камишин и Джулия, в частности. Шинобу моргнул — Они нездоровы? — спросил он. — Нет. — Чудовище морщится от того, как резко это звучит, — Они просто… Я не знаю, как мне тебе сказать. — Прямо. — предлагает кролик. — У тебя это получается лучше всего. Чудовище идет по тренировочной площадке, вставляя свой меч в ножны. Он поворачивается, прислоняясь к стене, лицом к Шинобу. Он всегда чувствовал себя увереннее с оружием. — Они… Они должны быть вместе. — когда Шинобу бросает на него взгляд, дракон хмурится, — Вместе как пара. Их… влечет друг к другу. Но больше никто этого не видит. — Правда? — спрашивает Шинобу, подпирая подбородок кулаком, — Я думал, это довольно очевидно. Правый глаз Чудовища дёрнулся. Ну разумеется, единственный союзник, который у него мог бы быть, — это Шинобу. Вот так всегда работает его удача. — Я признаю, они приближаются к этому медленнее, чем я думал, — отмечает кролик. — Но пока что всё хорошо. — Такими темпами, — рычит Чудовище. — Они никогда не сойдутся. И мне придется вечно мириться с тем, что они невыносимы. Шинобу с нежностью улыбается. — Ну же. Это не так уж плохо. Дракон свирепо глянул на него. — Чудовище, возможно, они просто не хотят оставлять после себя глубокую рану, если что-то случится. — Шинобу отводит глаза, его взгляд падает на двери тренировочной площадки. — Значит, они просто будут сидеть так. Одни. Притворяюсь, что все в порядке. Навсегда. — Я не говорю, что это идеальное решение. — Но ты все равно это одобряешь. — Чудовище усмехнулся, отталкиваясь от стены, — Забудь об этом. От тебя вообще никакой помощи.***
— Ты нравишься Камишину. — прямо говорит он. Джулия бросает на него взгляд, ее улыбка легкая и интимная. — Я знаю. Мы с ним очень хорошие друзья. Чудовище стонет, резко потирая лицо. — Да не так. — Хм? — Он… — Чудовище не знает, как это сказать, — Любит тебя. Джулия пристально смотрит на него. Это долго, тяжело и совершенно некомфортно. Дракону приходится отвести взгляд, чтобы сохранить рассудок. — Не смеши меня. — Я и не пытался. Она снова обращает свое внимание куда-то в сторону. — Он видит во мне сестру, но никак не… так. Дракон стонет, подходя ближе к ней. — Посмотри мне в глаза и скажи, что он делал все эти вещи для тебя, только потому, что думал о тебе как о сестре. Взгляд Джулии скользит по нему, затем возвращается в сторону. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. — Ты не дура. — усмехается Чудовище. — Так что перестань притворяться одной такой. Пальцы девушки неподвижны. На мгновение ему кажется, что она собирается вести себя как все остальные. Он думает, что она просто притворится, что он ведет себя глупо, или рассказывает плохую шутку, или ведет себя так, будто он сошел с ума. Он думает, что она собирается отмахнуться от этого и продолжать разыгрывать эту глупую шараду. Но ее взгляд снова встречается с его взглядом, её щёки порозовели, а губы сжались в плотную линию. — Ты действительно так думаешь? Чудовище хмурится. — Иначе зачем бы я тратил свое время впустую?***
Чудовище устал. Просто… Так чертовски устал. Слишком устал, чтобы наслаждаться едой, которую он ест, слишком устал, чтобы сосредоточиться на своих задачах, слишком устал даже для тренировок. Потому что это первая проблема, которую он, похоже, не может решить с помощью упрямства и грубой силы… Ладно, может быть, и не первая, но остальное явно не его вина. Потому что он знает, что все это… притворное невежество просто делает его друзей несчастными. Он видит это по тому, как взгляд Камишина задерживается на месте Джулии еще долго после того, как она выходит из комнаты. Он видит это по тому, как она расспрашивает Чудовище о нем после их тренировок. Он видит это в том факте, что их обоих словно магнитом притягивает друг к другу — и все же они не могут даже подумать о том, чтобы прикоснуться друг к другу. Он знает боль, которая скрывается за их улыбками, и он знает, что все они фальшивые. И это приводит его в бешенство. Они знают решение. Он знает это. Они просто… отказываются смотреть правде в глаза. И никто другой — кроме Шинобу — не осознает этого ни в малейшей степени. Он ненавидит это. И ничто, кроме того, чтобы прижать их лица друг к другу, не решит эту проблему. Он даже не уверен, что сработает ли это, зная их. Они бы нашли какое-нибудь оправдание и причину, какой-нибудь способ заставить Чудовище казаться, что это он ненормальный. Он хмурится и снова замахивается на манекен. Эта бедная кукла подверглась жестокому избиению — полностью по его вине, нескончаемому с тех пор, как утреннее солнце поднялось над горизонтом. Но он должен — иначе ему придется наблюдать, как они выглядят жалкими. И он сойдет с ума, если позволит этому случится. Чья-то рука обхватывает его за плечи, заставляя Чудовище споткнуться на полпути. Ему требуется всё, что у него есть, чтобы не наброситься — не попытаться проткнуть кого-нибудь своим тренировочным клинком, — хотя это, конечно, не удерживает его от того, чтобы ткнуть кого-нибудь локтем в ребра. — Больно! — смеется Камишин, отшатываясь от силы удара. Улыбка на лице Камишина — единственное, что удерживает Чудовище от того, чтобы ударить его снова. Он улыбается — широкой, зубастой улыбкой, которую дракон не видел давно. Такой, которая должна быть невозможна для того, кто находится на расстоянии удара мечом. Вместо этого Чудовище отмахнулся от пса, прищурив глаза, пытаясь расшифровать выражение лица Камишина. — Чего ты хочешь? — сегодня у него не хватает терпения на Камишина, даже если он ведет себя странно. — Произошло кое-что, что, как я думал, тебя заинтересует. — объясняет он. — Сомневаюсь. — О, да ладно. Разве тебе не любопытно? — Нет. Камишина снова обнимает дракона за плечи, совершенно не обращая внимания на то, как пальцы Чудовища крепче сжимают клинок. — Ты уверен? Чудовище размышляет, стоит ли этот разговор того, чтобы не ударить Камишина мечом. — Джулия пригласила меня на свидание. — прямо говорит пёс, как будто это самая обычная вещь в мире. Это не меняет того, как его улыбка становится невероятно широкой. Это настолько необычно, даже невозможно, что Чудовище просто таращится на него. — Ты меня слышишь? Дракон моргает, надеясь, что это движение поможет его мозгу прийти в норму. Это работает. В основном. Хотя и не так сильно, как ему хотелось бы. — Дай угадаю, — бормочет он холодным голосом, — Ты сказала что-то глупое в ответ. Выражение лица Камишина немного смягчается. — Хм? — Я тебя знаю. — ворчит Чудовище. — Ты, наверное, сказал что-то оскорбительное, чтобы она больше никогда не спрашивала. — Я не отвергал ее, сэр. — говорит Камишин, притягивая Чудовища ближе, — Я… Я, ах, я поцеловал ее. Чудовище пристально смотрит на него. — Я не осознавал… насколько она была… ну, ты знаешь. — лицо Камишина багровеет, его взгляд отведен в сторону, что совершенно непривычно на его лице, — Нет… это неправильно. Ты сам мне сказал. Я просто… не слушал. — Что заставило тебя передумать? — Чудовище прищуривает глаза. — Шинобу поговорил со мной. Дракон усмехается. — Выслушай меня! Он заговорил со мной… и его слова прозвучали знакомо. Действительно знакомо. Это заставило меня задуматься, понимаешь? Интересно, может быть, я просто… — Ведёшь себя как идиот. — Чудовище, сделай парню поблажку. Не все из нас могут быть… как и ты. — Камишин слегка смеется, — Итак, когда Джулия спросила, я просто… Думаю, я просто больше не мог притворяться. Чудовище фыркает в ответ. — Пока с этим нормально, мне все равно. — Что напомнило мне спросить, — лицо Камишна приближается на дюйм, теплое дыхание касается уха Чудовище, а его голос становится низким, — Ты разговаривал с Джулией? Чудовище бросает взгляд на пса, и желание ударить его снова усиливается. — Это не имеет значения. — Ты уверен? — Камишин широко улыбается. — Потому что, если ты это сделал, тогда мы у тебя в долгу. Очень большом. Чудовище фыркает, высвобождая пальцы Камишина от своего плаща. Он пытается выскользнуть из-под его руки, но Камишин так же упрямо удерживает его на месте, как и притворялся, что не влюблен. — Пока вы не ведете себя как влюбленные дурочки, — фыркает он, — Тогда я удовлетворен. Камишин хихикает, ничуть не смущаясь. — Что ж, я все еще твой должник. — он оживляется, когда ему в голову приходит какая-то мысль. — Как насчет этого? Всякий раз, когда у тебя возникнут какие-то трудности побыть с Белль наедине, дай мне знать. Мы с Джулией поможем, чем сможем. Чудовище усмехается, целясь локтем прямо в живот Камишину. Он уклоняется в сторону, когда пёс снова тянется к нему. — Не беспокойся, — говорит он, не в силах удержаться от ухмылки на своих губах, — Ты даже не мог пригласить Джулию на свидание. Я не доверю тебе ни на йоту свою личную жизнь. Камишин что-то бормочет, но тот факт, что он не может ответить, доказывает, что Чудовище прав. Снова.