Эпоха Водолея

      Настенные часы мерно тикали, а комната постепенно наполнялась утренним светом. На стене вырисовывались лучи восходящего солнца, попадающие сюда сквозь неплотные занавески. Зенитсу, лежа на спине в кровати, никогда не думал, что однажды будет так внимательно разглядывать потолок в своей комнате. Он прокручивал в памяти события двух минувших дней снова и снова, пытаясь прийти к логичному выводу, как это все вообще могло с ним случиться. Однако в голову ничего разумного не шло. Особенно когда в одной постели с ним лежал голый мужчина, крупнее его раза в два. Новый знакомый, вольготно развалившись на его спальном месте, занимал почти всю кровать, а потому Агацума вынужден был как-то тесниться сбоку, да еще и жаться к этому грубому мужлану, будто ему нравилось спать с ним вместе. «Да кому такое понравится? – гнал от себя прочь все «плохие» мысли подросток, косясь на умиротворенное спящее лицо Узуи. – Ну да, он красивый! И обнимать его во сне приятно! Но у него скверный характер, и это главное! К тому же… он вроде как женат…» От мыслей о неведомых ему трех красавицах, делящих между собой этого мужчину, становилось даже как-то тоскливо, и Зенитсу вновь переключал внимание на белый потолок своей комнаты, пытаясь найти на нем что-нибудь новое. Внезапно большая рука, крепко обняв, притянула его к себе ближе, и Агацума затаил дыхание, прислушавшись к учащенному стуку собственного сердца. Все-таки появление этого человека перевернуло его привычную жизнь с ног на голову: весь вчерашний день он ни разу не вспомнил о том, как тяжело ему было находиться в большом доме дедушки Джигоро. Да, определенно, у этого Узуи напрочь отсутствовали манеры, а сам он был похож на напыщенного павлина, но его присутствие будоражило Агацуму, не давая скучать или задумываться об одиночестве. Пусть он постоянно говорил обидные вещи, обзывал его или предъявлял претензии, будто весь мир должен ему – Зенитсу даже находил это забавным, если, конечно, Тенген не пересекал все возможные рамки.       Вчерашним вечером они все-таки смогли спокойно поужинать, и как парнишка ни был на него обижен, свои планы по подмешиванию в чужую тарелку слабительного и партизанскому молчанию на вопросы, где находится уборная, он так и не осуществил, решив, что это будет слишком жестоко. Мысленно он пытался убедить себя в том, что Узуи-сан, попав совершенно в новую обстановку, нервничает и не знает, как себя вести, поэтому и срывается на нем. Однако вид довольного мужчины, сидящего в одной набедренной повязка на диване, поедающего горячий попкорн и смотрящего телевизор, заставлял его усомниться в собственной теории. В результате за сделанную еду его так и не поблагодарили, и Зенитсу едва не побил посуду, стоя после ужина у раковины и намывая тарелки.       Еще более тяжелым испытанием для его нервной системы стало принятие ванны. Когда музыкальная передача по телевизору сменилась на выпуск новостей, а попкорн в миске кончился, придирчивый гость стал донимать Агацуму тем, что ему необходимо осуществить банные процедуры. «Блестяще посмотри, во что я превратился! – продолжал он капать на мозг схватившемуся за голову парнишке, указывая на свое лицо и волосы. – От меня даже запах идет! Это просто неслыханно! Мне нужно вымыться срочно!» И Зенитсу набрал полные легкие воздуха, достал большое махровое банное полотенце, снова досчитал до десяти и, встав посреди гостиной, загородив собой экран плазмы, решительно заявил опешившему Тенгену: «За мной! В ванную!»       Сверкающая своей белизной ванная так впечатлила мечника эпохи Тайсё, что несколько минут он просто стоял посреди нее, осматривая стены, кафель и большое зеркало с белыми шкафчиками, пока Агацума решительно не затолкал его в «полированное белое корытце». Потом началось самое интересное. Разумеется, прожив шестнадцать лет обыкновенной жизни, Зенитсу и представить не мог, что ему когда-нибудь придется намывать взрослого человека. Не слушая чужие вопросы и мелкие замечания, он втирал шампунь в блондинистые пряди, пропуская их между пальцами и массируя кожу головы – старался делать все так, как делал себе, чтобы позже не последовало никаких претензий. За неимением свободной мочалки пришлось использовать свою, и парень, вздохнув, принялся растирать густую пену от персикового геля для душа по крепкому телу, щадяще обращаясь со шрамами и поврежденными руками. Однако к чести Тенгена нужно было отметить, что он не издал ни звука, несмотря на содранную на руках кожу и свежий порез. «Он действительно воин, если даже слова мне не сказал и терпит это…» – виновато думал про себя парень, невольно представляя, как бы сам повел себя, если бы на свежие раны ему бы налили гель для душа и сполоснули водичкой.       Пока Узуи отмокал в ванне, пытливым взглядом созерцая плитку на потолке и ярко горящие точечные светильники, Зенитсу аккуратно сушил ему волосы полотенцем. В конце концов, это оказалось проще, чем он ожидал, и мечник не брыкался как кошка, которую хотят искупать. Однако бросив в корзину с грязным бельем набедренную повязку, Агацума вдруг понял, что столкнулся с новой проблемой: никакая одежда из имеющейся в гардеробе у парня не подходила Тенгену. Даже подходящего нижнего белья не нашлось: самые большие, растянутые и несоразмерные для худощавого в бедрах Зенитсу боксеры даже до середины бедра на мужчину не налезли. Ломая над этим голову, школьник просидел над всеми достанными из шкафа своими вещами минут пятнадцать под любопытным взглядом расположившегося на кровати, распаренного после ванны и полностью раздетого Тенгена. В результате, ничего лучше, чем хотя бы просто заставить мужчину повязать на бедра банное полотенце, парнишка не придумал, и потому был вынужден смотреть, как по его дому, сверкая крепкой грудью и рельефным торсом, туда-сюда шныряет полуголый Аполлон.       Но спать Узуи, несмотря на все вопли Зенитсу, пришлось голому. Причем спать, как и в первую ночь, на диване мужчина наотрез отказался, сославшись на затекшую шею и ноги, и не согласился даже, когда парнишка пообещал, что расправленным спальное место станет в два раза больше. Отдавать свою спальню незваному гостю Агацума тоже не собирался, а Тенген не имел ничего против того, чтобы спать вместе: он, скинув полотенце на пол и сверкнув своей безукоризненной подтянутой задницей, просто завалился на кровать, похлопав по месту рядом с собой, отчего подросток вспыхнул до корней волос и со всех ног бросился в ванную.       Так они оказались в одной постели, и проснувшийся ни свет ни заря Зенитсу, лежа в чужих объятиях, разглядывал потолок в своей комнате, чтобы абстрагироваться от голого мужчины, прижимающего его к себе. «Если у него будет утренняя эрекция, я просто сойду с ума. Не приведи бог, пожалуйста», – то и дело повторял мысленно парень, не зная, чем занять себя, раз уж он так рано проснулся в выходной день. Кое-какой список дел он, конечно, набросал: нужно было заменить сломанный пульт, сходить за продуктами, раз готовить надо было теперь на два рта, заодно купить этому привереде зубную щетку, собственную мочалку, да и парочку трусов хотя бы. Чтобы не лицезреть с утра пораньше все его мужские прелести неприлично больших размеров. «А я хоть подберу на глаз одежду на эту водонапорную башню? Хотя не с собой же мне его голышом по городу вести! А почему я вообще одежду должен ему покупать? Но во что я его одену, если не куплю ничего? Сошью юбку из листьев и прикреплю кокосы на грудь? А что потом? Скажу кричать «алоха»? Боги, свалился же он на мою голову такой интересный… И чего он такой огромный вымахал? Что надо есть, чтобы таким же быть?» – пользуясь тем, что мужчина все еще спит, Агацума, не скрываясь, рассматривал его, еще больше убеждаясь, что природа одарила этого человека сполна и по всем критериям. «Характер за подарок считать не будем», – поправил себя парнишка и бесшумно рассмеялся, крепко зажмурившись и прикрыв рот. Вот только когда он снова открыл глаза, уже не спящий Тенген скептически смотрел на него.       – Значит, вы состояли в организации охотников за демонами, которая защищает обычных граждан от нападений тварей-людоедов? – подытожил Зенитсу, сидя за столом в одной спальной футболке и наблюдая за тем, как Узуи все в том же полотенце с аппетитом уплетает третью миску медовых хлопьев с молоком. Чем кормить мечника, подъевшего все его запасы за ужином, парнишка не знал, а потому предложил ему сухой паек, и, как ни странно, тому новая еда вполне понравилась. На его слова мужчина утвердительно кивнул, не отвлекаясь от еды, пытаясь зачерпнуть ложкой как можно больше хлопьев за раз. – Угу, понял. А как оказались здесь? Может, вы помните что-нибудь?       – Я напал на след какого-то сильного демона, решил дождаться утра и выведать место, где он обретается. Однако блестяще просчитался, переоценив свои силы – эта тварь оказалась чудовищно сильной. Мы столкнулись в горном храме, он начал теснить меня и отрезал все пути к отступлению, а потом все ярко вспыхнуло и я вдруг оказался на этой странной каменной улице. Дальше тебе все известно: ко мне подбежал какой-то хлюпик и начал пищать что-то на ухо, – не сдерживая довольной ухмылки, закончил свое повествование Тенген, с удовольствием отмечая, как краснеет от негодования лицо собеседника. Он от души рассмеялся, когда из рук Агацумы выпала ложка, плюхнувшись в миску с молоком. Но парнишка, увидев эту веселую улыбку, смягчился, ограничившись обиженно надутыми щеками.       – Вот неужели нельзя обойтись без паясничества?..       – Меня забавляет то, как ты злишься, – честно ответил тот, продолжая улыбаться ему самой обворожительной улыбкой. – Ты похож на маленького пушистого грызуна: такой же смешной и милый.       – Значит, я все-таки милый, а не тощий хлюпик, не сопля и не плакса? – за усмешкой скрывая свое смущение, проговорил Агацума, чувствуя, как сердце принялось колотиться о грудную клетку с удвоенной силой. Узуи на его слова спокойно кивнул, отправляя в рот очередную ложку с хлопьями.       – А я и не опровергал этого. Ты милый грызун, плакса, хлюпик и сопля в одном лице.       – Вот досада – а вы только начали мне нравиться, – небрежно махнув на него рукой, парнишка встал из-за стола, прошествовав к мойке и начиная споласкивать посуду. На самом деле, это было позорным бегством – он чувствовал, как щеки, скулы и уши его горят маковым цветом. Сидеть напротив Тенгена и смотреть на него было уже просто невозможным. «Да что вообще со мной происходит? Мы просто обменялись «любезностями», а меня уже всего трясет от волнения… – открыв кран и намылив губку, он застыл, смотря на то, как раковина быстро заполняется водой. – Надо скорее уйти в магазин. Хотя бы сердце не будет так стучать, как сейчас…»       Держа на локте корзину с продуктами и несколько бумажных пакетов с одеждой, Зенитсу, пребывая в своих мыслях, созерцал двое пафосно ярких боксеров: темно-малинового цвета с какими-то безвкусными золотистыми вставками по бокам и вторые, боевой тигровой расцветки. «Просто ужасные цвета… Кто вообще такое носить станет?.. – думал он, вертя белье в руках, пытаясь понять, нужно ли оно ему. – С другой стороны, надо хоть что-то купить. Еще одной ночи с этим голым великаном я просто не выдержу. И спальную футболку, да. Он, конечно, не женщина, но от такой груди у кого угодно кровь носом хлынет от перевозбуждения…» И, кинув обе вещицы в корзину, Агацума хотел уже идти в сторону кассы, однако кто-то преградил ему путь.       – Давно не виделись, Зенитсу, – чернобровый парень улыбнулся ему, приветственно махнув рукой и тут же убирая ее в карман брюк, – как поживаешь?       – Кайгаку-семпай? А что вы тут делаете?.. – перехватывая корзину в руку и пряча за спину, он постарался улыбнуться в ответ, однако улыбка вышла испуганной и натянутой. Его оппонент, конечно же, сразу заметил это, как-то неоднозначно поиграв желваками, отчего Зенитсу поежился.       – Да вот нужно было прикупить кое-что. А ты? Решил обновить гардероб? А не великоват размер трусов, случаем? – поспешно обойдя его и заглянув в корзину, Кайгаку рассмеялся, заставляя щеки собеседника вспыхнуть. Ситуация выходила неловкой, и ни одна здравая мысль, подходящая под правдоподобное оправдание, не спешила посещать блондинистую голову. Агацуме оставалось только неловко чесать затылок и глупо улыбаться под недоумевающий взгляд своего семпая, уповая на то, что вопрос можно будет оставить без ответа. Заминка вышла слишком очевидной, и брюнет перестал улыбаться, как будто начиная предчувствовать что-то неладное. – Эй, так для кого это?       – А… это д-для меня!.. Я б-беру на вырост, – неуверенно промямлил Зенитсу и даже сам себе не поверил. Было видно, что Кайгаку не удовлетворил такой ответ, однако он ничего не сказал по этому поводу. Только лицо помрачнело, давая собеседнику понять, что парень раздражается. Раздраженный Кайгаку – это было то, чего Агацума боялся больше всего. Да, он знал его с младшей школы, Кайгаку был его семпаем, постоянно защищал его от нападок со стороны, помогал, когда это было нужно, но их отношения всегда оставались какими-то напряженными. Как бы Зенитсу не хотел привыкнуть, а справиться с взрывным характером семпая получалось с трудом.       Еще несколько минут Кайгаку, недоверчиво прищурившись, прожигал его испытывающим взглядом и только потом благосклонно кивнул. Зенитсу облегченно выдохнул, поняв, что на этот раз расспросов он избежал, и стал держаться более уверенно.       – Ты сейчас домой? – обернувшись на него через плечо, снова спросил парень, и Агацума суетливо закивал. – Тогда я провожу тебя.       – Не стоит, семпай! Я и сам могу дойти!       – Я сказал, что провожу. С этим какие-то проблемы? – синие глаза холодно глянули на него, как будто бы заранее стараясь пересечь все дальнейшие возражения. Сказать ему слово поперек, когда Кайгаку начинал злиться, было выходкой мазохиста, а потому блондин, стараясь унять дрожь в руках, опустил погрустневший взгляд в пол, не желая продолжать спор.       Они шли по дороге неспешно. Кайгаку, по-видимому, все еще злился на своего кохая за уклончивые и неправдивые ответы, а у Зенитсу после этой неожиданной встречи как-то упало настроение, и он не горел желанием много говорить. К тому же жесткая рука, крепко сжимающая его ладонь, заставляла его думать лишь о том, как, должно быть, они странно выглядят со стороны. Но Кайгаку не спросил, хочет ли Агацума держаться за руки: он просто сделал так, как считал нужным, и чужое мнение на этот счет его не интересовало.       Подходя к дому, блондин особенно разнервничался, украдкой глядя в окна – а если Узуи-сан увидит его? Как объяснять ему всю это ситуацию? Гулять с парнем, держась за руки – это ведь ненормальное явление и даже на дружбу не тянет. «А с чего ему волноваться об этом?.. – прервал свои собственные рассуждения подросток, понурив голову. – Ему ведь до этого дела нет. Это я напридумывал себе какой-то бред…»       У самой ограды они стали прощаться. И Зенитсу даже не понял, что происходит, когда парень приблизился к нему, решительно потянувшись губами к его лицу. Он только успел испуганно дернуться, уклонившись от неизбежного поцелуя – чужие губы смазанно прошлись по его щеке.       – К-Кайгаку-семпай, что ты делаешь?..       – Что? Это обычное прощание, – процедил брюнет, явно недовольный тем, что осуществить задуманное не получилось. Агацума, отступив от него на безопасное расстояние, испуганно попятился к дому, прижимая все пакеты с покупками в груди, как будто стараясь отгородиться от других возможных посягательств на себя. Видя это поведение, старший стиснул зубы, но потом вдруг разулыбался, введя собеседника в полное недоумение. – Может, на чай пустишь? Давно ведь не виделись.       – Нет! – слишком взволнованно выдал Зенитсу и сам сразу же одернул себя, поняв, что отказ был подозрительно резкий. – Прости, с-семпай, я вчера не справился с контрольной. Тандзиро сказал, что я должен подготовиться заново, да я и сам это понимаю. Мне нужно идти. Спасибо, что проводил…       – Тогда встретимся на следующей неделе, когда ты перепишешь свою контрольную. И вообще, поменьше слушай этого большеголового. Все, бывай.       Агацума рысью заскочил в прихожую, запутался в собственных ногах и шлепнулся на пол, уронив все пакеты с одеждой и продуктами. Внутри расползалось какое-то гадкое чувство, оно угнетало и давило его, не давая вздохнуть полной грудью. И ведь нужно было этому человеку снова появиться в его жизни именно сейчас? Крепко зажмурившись, парнишка еще несколько минут недвижимо простоял на коленях у двери, упираясь руками в пол. Его одолевало острое желание стереть эту встречу из своей памяти и вернуть прежнее приподнятое настроение, когда он увлеченно бегал по магазину, выбирая одежду для нового знакомого.       – Неприятный разговор? – послышалось со стороны, и Зенитсу поднял голову. «Аполлон» с банным полотенцем вокруг бедер, оперевшись плечом об стену, с любопытством разглядывал его, сидящего на полу. – Кто этот парень?       – Он был моим семпаем в младшей, а потом и в средней школе, – привстав с пола, Агацума начал собирать выпавшие из рук пакеты, стараясь не смотреть на своего собеседника. Значит, Узуи-сан все-таки видел их через окно. «Да уж… Теперь если начну оправдываться, все будто ужасно глупо выглядеть…» – мысленно продолжал накручивать себя парень.       – Ты совсем не умеешь врать, – вновь подал голос мужчина и следом за этим опустился на корточки возле него, принимая все пакеты и помогая парнишке подняться на ноги. Зенитсу даже не нашелся, что ответить на это, сбитый с толку его действиями. Гадкое чувство, начавшее обволакивать его душу с появлением Кайгаку, постепенно отступало. – Он не поверил ни единому твоему слову.       – П-почему вы так уверены в этом?..       – Потому что с твоего ухода он еще минут пять стоял напротив дома, глазея в окна. Ты ведь не рассказал ему о том, что произошло? – Зенитсу отрицательно помотал головой и, быстро стянув обувь, прошел следом за Тенгеном в гостиную, унесшим туда все купленные вещи. Тут уже привычно работал телевизор, транслируя какое-то музыкальное телешоу, а на диване валялась пустая пачка из-под хлопьев. «А он не скучал тут без меня», – пронеслось в голове у школьника, и он поднял пустую пачку, мимоходом отмечая, что вся обивка дивана была в крошках. Меж тем Узуи уже вовсю рылся в пакетах, бесцеремонно вытряхивая из них все содержимое на тот же несчастный диван: наткнувшись в одном на пакет с яблоками, он, недолго думая, достал одно, тут же откусывая кусок, и продолжил рыться дальше.       – Узуи-сан! Они даже не мытые! Подождать, пока я сам разберу покупки, вы не можете? – парень быстро отобрал у него яблоки и другие пакеты и быстро ретировался на кухню, не без удовольствия отмечая, что мужчина тащится следом за ним. «Как большой ребенок», – хихикнул про себя Зенитсу, разворачивая купленные вещи и срезая кухонным ножом бирки. Резко обернувшись к своему гостю, он всунул одежду ему в руки и смерил строгим взглядом. – Теперь по дому только в этом! Никаких фундоси и никакого нюда! В такой одежде будете самым модным и стильным истребителем современности!       – Твой вкус, конечно, престранный, но твои блестящие слова меня подкупают, – улыбнулся ему мечник, принимая обновки и рассматривая широкие черно-красные брюки с многочисленными ремнями, карманами и молниями.       Если в магазине, советуясь с консультантами, Зенитсу боялся, что вещи не подойдут его новому привередливому знакомому, то теперь, смотря, как тот крутится у зеркала, то снимая, то надевая обратно мешковатую черно-красную куртку с белыми вставками на рукавах, парнишка был более чем доволен своей работой. Тенген любовался собой, разглядывая со всех сторон. Единственным, к чему он скептически отнесся, стали большие яркие кроссовки в нескольких цветах. По его словам, он чувствовал себя в них как в кандалах.       – Как я смогу быстро передвигаться в этом при охоте на демонов? – сняв обувь и внимательно рассматривая их, поинтересовался мечник, и Агацума лишь махнул на него рукой, как на непросвященного.       – Вы темнота! Это же спортивная обувь! Они предназначены для больших нагрузок! Между прочим, это один из известных брендов! Посмотрите, какой дизайн! Блестящий! Еще и с подушкой на подошве, – обрабатывал его парнишка как самый настоящий консультант в магазине, ворочая правый кроссовок перед носом у мужчины, являя все его достоинства. Тот, увлеченно слушая его, начал понятливо кивать, а потом, выхватив обувь, быстро напялил обратно на свою ногу, и Зенитсу, тихонько засмеявшись, принялся за шнуровку. Они сидели на полу среди пакетов и этикеток, и Агацума чувствовал такое спокойствие и умиротворение, что встреча с бывшим семпаем сама собой выветрилась из головы. Он шнуровал Тенгену кроссовки, ощущая, что тот неизменно наблюдает за его действиями, и был отчего-то счастлив. – Ну! Красота! Вам все идет: как будто специально на вас шилось.       – Еще бы! – донельзя довольный похвалой в свой адрес, мужчина поднялся на ноги и еще несколько раз повернулся перед зеркалом, разглядывая новый образ. Зенитсу тоже засмотрелся на него, счастливо разулыбавшись и удовлетворенно подперев румяные щеки ладонями. – Вот только белье – оно чертовски неудобное! Жмет везде, особенно в…       – Без белья ходить нельзя, а ваши тряпки я выбросил, – поспешно перебил его парень, тоже поднявшись с пола и вернувшись к продуктам. – Я сделаю обед. Наденьте ту футболку, которую я назвал домашней, сложите остальные вещи и приходите есть минут через сорок.       В утро воскресенья, снова проснувшись спозаранку в крепких объятиях мужчины, Зенитсу долго разглядывать невидимые узоры белого потолка не стал и быстро растолкал спящего рядом мечника. Под недовольное бормотание последнего они вместе отправились в ванную, где в стаканчике их уже поджидали две щетки – Агацума, как самая настоящая мать, тщательно следил за тем, как умывается Тенген, подсказывал ему, что делать, чтобы тот ничего не забыл. Мужчина, конечно, много ворчал и даже иногда отвешивал младшему подзатыльники, но все делал исправно. Зенитсу, словно на крыльях вылетая из ванной комнаты в сторону кухни, готов был в ладоши хлопать от счастья, пребывая в прекрасном расположении духа. Он вприпрыжку носился от стола к плите, где на сковородке среди сосисок-осминожек шкварчала желтоглазая яичница, улыбающася ему зеленым луком. Готовить завтрак на две персоны ему не приходилось уже очень давно, и от этого в душе растекалось приятное томительное волнение – понравится ли Тенгену приготовленная еда? Ел ли он такое когда-нибудь там, в своей эпохе Тайсё?       После совместного завтрака, за которым оголодавший за ночь мечник потребовал у пребывающего на седьмом небе от счастья Зенитсу добавки, младший заявил, что сегодня они идут на прогулку по городу. Правда, глядя на озадаченного Узуи-сана, Агацума был вынужден прибегнуть к тайному приему эмоционального воздействия:       – Ну ведь у Узуи-сана теперь столько красивых вещей, в которых он выглядит великолепно и которые нужно выгулять. Нельзя прятать от современных людей такую красоту, – с самым невинным выражением лица протянул парнишка, удовлетворенно отмечая, как задумчиво уставился в пол мечник, соблазняемый возможностью показать себя новому обществу во всей красе. Да и любопытство посмотреть, как изменился этот мир, одолевало его уже второй день, поэтому он быстро отправился переодеваться.       – Ведите себя естественно. Прежде чем что-либо сделать, спросите у меня. Помните, что это уже не Тайсё, – наставлял его блондин перед выходом, снова сидя перед ним на корточках и шнуруя ему кроссовки. Делать это ему почему-то нравилось – в такие моменты он самозабвенно тешил себя мыслью, что мужчина не может без него обойтись. Да и потом, завязывание шнурков стало казаться Зенитсу чем-то очень романтичным.       – Понял-понял, только блестяще не зуди, – отмахнулся Узуи, и они вместе вышли из дома.       Выйдя из здания, в котором стоял какой-то специфичный, но приятный запах, и где им под недоумевающий взгляд Узуи вручили какой-то пакет и два стакана, они направились вдоль по улице. Тенген удивленно вертел головой из стороны в сторону и рассматривал яркие вывески, проходящих мимо людей, а также все остальное. Раскрыв небольшой бумажный пакет и вдохнув аппетитный запах съестного, Зенитсу вытащил из него какой-то горячий сверток и протянул его удивленно посмотревшему на него мужчине.       – Это называется фастфуд! Вам понравится! Это нужно съесть. Только снимите сначала обертку, Узуи-сан, она несъедобная! Давайте я подержу ваш кофе!       Еда, которую предложил ему Агацума, действительно оказалась невероятно вкусной: Тенген быстро умял все, что они набрали, а потом спросил, нельзя ли им вернуться и взять добавки. Ароматный напиток, именующийся рафом с кокосовым сиропом, тоже пришелся мечнику по вкусу, поэтому через полчаса их прогулки Зенитсу предложил зайти еще в какое-то заведение, где им снова дали стаканчик этого самого рафа.       Мир, который представал здесь перед Узуи, был ярче, чем самые большие города эпохи Тайсё. Люди в пестрых одеждах наводняли улицы, куда-то быстро спешили, смотрели в маленькие светящиеся экранчики и вообще были не похожи на людей, которых видел Тенген прежде. На этих странных улицах легко можно было бы потеряться даже средь бела дня, и, если бы рядом не шагал чем-то невероятно довольный Зенитсу, Узуи бы никогда не нашел обратной дороги до места, откуда они ушли.       Агацума не закрывал рот ни на минуту, стараясь все ему объяснить и все рассказать, показывая пальцем то в одну, то в другую сторону. От такого количества поступающий информации у мечника даже разболелась голова, и спустя двадцать минут непрерывной болтовни он молча закрыл парнишке рот ладонью. Однако этот жест Зенитсу даже не думал расценивать как какую-то грубость, наоборот: ему показалось, что действия Узуи-сана были в какой-то степени заботливыми. И парень, закрыв разрумянившиеся щеки ладонями, пошел рядом с ним молча, изредка спрашивая, не устал Тенген или не проголодался ли.       Они ходили очень долго, и вскоре Узуи заметил, что младший уже с трудом волочит ноги, измученно хватаясь за его куртку. Вслух высказавшись о его плохой физической форме, мужчина предложил вернуться, но парнишка отказался и снова потащил его куда-то. Это непонятное место было еще ярче, чем весь город сразу: такое обилие красок и разных декораций впечатлило мечника. А потом они, сев в какую-то маленькую кабинку огромного колеса с металлическими перекладинами, поднялись высоко над землей, и Зенитсу, взяв его за руку и подведя к стеклу, ткнул пальцем куда-то вниз, привлекая внимания своего спутника.       – Теперь вы можете увидеть весь город, – широко улыбнулся он и с довольным видом уселся на сидение, спиной к окну, искоса наблюдая, что мужчину действительно заворожил этот вид с высоты. «Кажется, прогулка удалась, – обрадовано заключил про себя Агацума, весело болтая ногами. – Даже не верится: я давно так не веселился, гуляя по улицам! Узуи-сан просто нечто – не думал, что рассказывать кому-то об обыденных вещах может быть так увлекательно».       Домой они возвращались совсем под вечер, оба шумные и воодушевленные. Агацума по ходу этой прогулки открыл для себя, что он попросту наслаждается смехом Узуи-сана, поэтому все дорогу до дома травил какие-то байки и показывал смешные видео, познакомив мечника с чудом технического прогресса – с мобильным телефоном. Для того чтобы рассмешить Тенгена, оказалось, не нужно было прилагать больших усилий – как будто до этого дня кто-то старательно ограждал его от смешных историй и острых шуток. Пихая друг друга и подзуживая, они, смеясь, дошли, наконец, до дома, завозившись у ограды: Зенитсу имел неосторожность пошутить над самим Узуи-саном, и тот быстро сграбастал его в объятия, подняв в воздух и несколько раз покрутившись вокруг себя. Хохоча и сквозь смех прося поставить его на землю, Агацума крепко вцепился в его сильные руки, пока вдруг не осознал, что прижимается к нему всем телом, не желая отстраняться. Когда Тенген опустил его, и они столкнулись лицом друг к другу, то оба снова рассмеялись, чувствуя эту возникшую неловкость между собой.       – Кажется, я называл тебя мелким хлюпиком, – напомнил Узуи.       – А я вас напыщенным индюком, – разулыбался парнишка ему в ответ, однако мечник только недоуменно приподнял брови.       – Подожди, но ты не называл меня так…       – Правда? Значит, я говорил это мысленно.       Руки мужчины не спешили отпускать его талию, и тогда Зенитсу решился: он зажмурился и, подумав, мол, будь что будет, просительно вытянул губки. А потом в неописуемом восторге задрожал всем телом, когда почувствовал на них нежный поцелуй. Он словно в один момент потерял телесную оболочку, превратившись во что-то легкое и неосязаемое, ощущая, как глубоко и чувственно его целуют. Ноги онемели, и Агацума цепко обнял Тенгена за шею, заставляя наклониться еще ниже к себе. Звуки окружающего мира сами собой потонули для него, остался лишь Узуи-сан, гладивший его бедра и вытворяющий с его ртом что-то невероятное. Зенитсу пожалел, что не вдохнул в легкие больше воздуха – настолько ему не хотелось отрываться от чужих губ. И он бы так и не отрывался, если бы Тенген вдруг не отстранился от него, обернувшись куда-то в сторону. Не понимая, почему земля вдруг снова оказалась под ногами, а окружающий мир обрел четкость, парнишка тоже оглянулся, и вся приятная нега разом улетучилась из его тела. Огромными от удивления глазами на них смотрел его лучший друг, Тандзиро Камадо.       – Зе-Зенитсу?.. – запинаясь, произнес он, невольно рассматривая незнакомого мужчину, обнимающего его товарища.       – Тандзиро?!       – Ого. Ну и что в вашем времени принято говорить в таких блестящих ситуациях? – тихо шепнул ему на ухо Тенген, который все еще не спешил выпускать его из объятий. – Это твой друг? Представь меня как-нибудь. Не видишь, его сейчас удар хватит? Похоже, это был первый поцелуй, который он увидел в своей жизни.       – И в-вовсе не первый! – протестующее заявил Тандзиро, при этом покраснев щеками как наливное яблоко.       – Тандзиро, это мой... мой… – Зенитсу, то глядя себе под ноги, то на смутившегося друга, никак не мог придумать достойное оправдание случившейся ситуации. Как не крути, а объяснить такое было действительно трудно. Слушавший его невнятные мяуканья Узуи лишь закатил глаза и, не раздумывая много, снова притянул к себе совсем опешившего Агацуму и еще раз припечатал ему крепкий поцелуй, проигнорировав изумленный вскрик Тандзиро. А потом спокойно перевел на него взгляд и заявил:       – Я его блестящий жених!