Эпоха Водолея

      Зенитсу хорошо запомнил пол, выложенный грязно-бежевой зернистой кафельной плиткой – он смотрел себе под ноги и только изредка поднимал высохшие глаза на окружающих. Его трясло от холода и страха, подташнивало от какого-то специфичного запаха, витающего в воздухе. Голова с трудом соображала, все происходящее было для него словно в тумане: он двигался, но движения были будто бы заранее запрограммированы в нем. От окружающего давящего на него ужаса спасала только большая теплая ладонь Узуи-сана, стоявшего у него за спиной.       Тандзиро тоже был здесь: с таким же красным опухшим лицом, как и у самого Зенитсу, с безжизненными глазами, смотрящими в одну точку, и с умирающими рыжими цветами в руках. «Какие ужасные цветы, – почему-то подумалось Зенитсу, когда он только увидел их у него. – Неужели мы должны нести эти ужасно некрасивые цветы ему? Чтобы они валялись как выщипанная трава, как яркая клякса в этой серости, которая будет только вгонять всех окружающих в уныние?..» Но неуместно яркие цветы вскоре отошли для него на второй план.       – Кто-нибудь еще хочет подойти? – нарушил гробовую тишину Ериичи-сан, обернувшись на присутствующих, однако не взглянув ни на кого, и смотревший до этого в пол Зенитсу перевел на него взгляд. Мужчина был бледен, а обыкновенно печальное лицо выглядело еще более безжизненно, чем обычно. Даже губы дрожали. Но его вопрос никто не отозвался: присутствующие в неловкости опускали глаза и отворачивались, чтобы не произносить вслух «нет». Страх стоял между людьми. Агацума хотел вызваться подойти, но боялся даже подать голос, а ноги не двигались. Выйти вперед отважился заплаканный Тандзиро, однако в тот момент, когда он уже собрался подойти ближе к стоявшему на столе гробу, раздались чьи-то решительные шаги. Перед мрачно выглядевшим Гию расступились все присутствующие, а Камадо, увидев его, сразу же растерялся и вернулся на свое место, опустив глаза в пол и попытавшись стать как можно более незаметным. Ериичи, коротко оглядев Томиоку, вздохнул и медленно направился в сторону выхода. – Раз все уже попрощались, давайте покинем зал. Пожалуйста, пройдемте к выходу.       – Идем, – негромко низким голосом позвал Тенген Агацуму, потянув его за плечо, однако тот не двинулся с места, смотря в спину Томиоки полными слез глазами. Черная рубашка с небрежно закатанными рукавами топорщилась на лопатках, плечи были напряжены, а руки сжаты в кулаки – Зенитсу по одной только позе видел, что тот лишь каким-то чудесным образом еще сдерживает себя от криков и рыданий. Он стоял у гроба один, замерев в этом напряжении, словно натянутая струна, и глядел на резную украшенную крышку как на человека. Ноги Агацумы приросли к полу, и появилось чувство, будто он упадет, если сделает хотя бы один шаг – слезы беззвучно покатились по щекам и закапали на отвратительного цвета кафельный пол. – Зенитсу. Зенитсу, идем. Выйдем на свежий воздух – тебе станет лучше, – обняв за плечи, Тенген повел его практически недвигающегося самостоятельно к выходу. Потом, обернувшись назад, он ощутимо задел за руку Тандзиро, словно собирался разбудить его ото сна. – Камадо, ты тоже, идем. Сейчас нам лучше уйти.       На свежем воздухе, как и говорил Узуи, Агацуме действительно стало легче: он разревелся в голос, больше не давясь и не сдерживая слез. Следом за ним заплакал и Камадо. На них никто не смотрел и никто не удивлялся – в этом месте больше могло удивить отсутствие слез. Тенген, засунув руки в карманы брюк черного строго костюма, демонстративно смотрел в другую сторону, позволив друзьям беспрепятственно выплакивать свое горе. Правда спустя минут десять он все-таки подошел к Зенитсу, прижав его к себе и позволив вытирать лицо о свой черный галстук и рубашку.       Ериичи вместе с сотрудниками «EDEN» и другими истребителями какое-то время стоял возле широкого крыльца отделения морга, после чего, извинившись, вновь ушел в зал прощаний. И видевший это Узуи отвел Зенитсу и Тандзиро в сторону одиноко стоявшей у стриженых кустов скамьи, по пути снимая с себя неудобный пиджак. День был теплый и солнечный, и стоять под открытым небом в черной одежде было настоящей пыткой, особенно для привыкшего к свободным одеяниям Тенгена. «Узуи-сан выглядит еще более красивым в этом строгом костюме, – отвлеченно подумал про себя Зенитсу, опускаясь на скамейку рядом с Тандзиро, глядя на влажные пятна на рубашке истребителя. – Даже в такой день Узуи-сан прекрасен, да…»       – Как ты ловко справляешься с готовкой, Сенджуро-кун! Даже не знаю, что бы мы без тебя делали! – искренне смеялся Кейзо, потирая подбородок с редкой неопрятной щетиной и с изумлением следя за тем, как быстро подросток режет овощи. Разделывающий мясо за соседним столом Хакуджи, изредка поглядывающий на смущенного Сенджуро, давил в себе счастливую улыбку – такое коллективное приготовление пищи не могло не радовать его. Казалось, будто Ренгоку уже стал ему кем-то очень близким, вошел в их семью. – Мы ведь с ним как два холостяка: готовим по-простому, а чаще всего покупаем готовую еду для микроволновки. Давно нас не кормили так вкусно! С твоим появлением Хакуджи скоро отъест себе живот как у меня! Ха-ха!       – У тебя он пивной, старик!.. – пробурчал парень и недовольно скривил губы. Однако тут же получил несильный подзатыльник от Кейзо. – Эй! Ты чего руки распускаешь?!       – Веди себя при Сенджуро-куне хорошо! Не надо демонстрировать свою упрямую сторону – плохиши совсем не выглядят крутыми, Хакуджи.       – Если будешь читать мне нотации, я точно пойду по кривой дорожке! – закончив с мясом и воткнув нож острием в разделочную доску, огрызнулся Хакуджи. Сенджуро, слушая их споры, умилялся этим теплым отношениям отца со своим сыном. Добрый, но и в какой-то степени строгий Кейзо-сан напоминал ему собственного отца в том далеком времени, когда в руках Шинджуро еще держал не бутылку выпивки, а деревянный меч, тренируя их с братом. А Хакуджи-сан, хоть и ерничал, но все равно был счастлив: младший Ренгоку прекрасно это видел, а потому искренне радовался за них.       – Ну если бы ты когда-нибудь пошел по кривой дорожке, то я бы тебе задал! Ох и устроил бы я тебе тогда! Ха-ха-ха!       – Не мешай нам готовить, старикан! Лучше принеси из шкафа гриль с верхней полки!       – Я принесу! – откликнулся Сенджуро и, аккуратно сбросив овощи с доски в пиалу для маринада, поспешил в комнату. Из кухни по-прежнему слышался веселый голос Кейзо и ворчание Хакуджи. Однако, открыв шкаф и подняв голову к самой верхней полке, младший Ренгоку пожалел, что вызвался сходить за переносным грилем – с его маленьким ростиком дотянуться до верхней полки было заданием весьма проблематичным и трудновыполнимым. Встав на носочки и вытянув руку аж до легкого покалывания в мышцах, мальчишка даже не коснулся нужной полки и расстроенно отступил назад. «Похоже, придется отвлечь Хакуджи-сана… – виновато подумал он и оглянулся в поисках какого-нибудь стула или табурета. И внезапно вздрогнул от неожиданности, увидев позади себя бледные кубики пресса, исписанные чернильными рисунками. Аказа, не прилагая особых усилий, снял с полки гриль и протянул его мальчику. – А… с-спасибо…       – Он тяжелый. Ты удержишь? – равнодушно спросил демон, глядя на подростка сверху вниз.       – Да, конечно! Не беспокойтесь! – и, приняв в руки кухонную технику, вновь поднял глаза на оппонента. Он выглядел как обычно: смотрел безэмоционально, словно ему не было никакого дела, однако в глазах таилось что-то еще. Что-то, похожее на непроходящую печаль или старую скорбь. Это стало очевидно, когда Аказа, встретившись с ним взглядом, отвел глаза и, развернувшись, пошел прочь из комнаты. Сенджуро еще какое-то время стоял на одном месте, глядя в дверной проем, пока голос Хакуджи из кухни не отвлек его.       Звездочка из стали с глухим звяканьем вонзилась в пол около стены, на которой висела крупно размеченная мишень, и сидевший на обитой натуральной кожей скамье Тенген скептично приподнял тонкие брови, глядя на нее. Рядом с ним стоял согнувшийся пополам и пытающийся отдышаться Агацума.       – Абсолютное блестящее нет, – проронил столп после того, как парнишка перевел на него умоляющий взгляд. – Твоя техника просто до невероятности унылая. Я в год метал лучше, чем ты сейчас. Давай еще один.       – Да сколько можно-то, Узуи-сан?! – не выдержал Зенитсу, скривившись от усталости и заломив брови. На это возмущение Тенген ничего не ответил, лишь смерив мальчишку серьезным взглядом и указав на лежавшие на небольшом столике кунаи и сюрикены. – Не буду! Я не ниндзя! И даже спортом не занимаюсь! Зачем я должен учиться метать все эти штуки?!       – Затем, что становиться опасно! – его голос прозвучал так грозно, что закапризничавший Зенитсу притих и испуганно опустил глаза в пол, словно отчитываемый. Сидя посреди тренажерного зала с перемотанным бинтами торсом Узуи выглядел настолько внушительно, что спорить с ним даже не возникало желания. Нагрузки истребителю в любом виде запретили, а потому он не мог даже развлечь себя здесь гантелями с небольшим весом. Целыми днями проводить в палате мужчина не хотел и вскоре он придумал себе занятие: решил начать объяснять Зенитсу о снаряжении ниндзя. Тот цели этих лекций сначала не понимал, но когда Тенген в один из дней привел его в тренажерный зал, находившийся в здании фонда, и вручил нагабукуро, доверху набитый снаряжением шиноби, Агацума осознал, к чему все идет. – Я хочу, чтобы ты был цел и невредим! Я не прошу тебя учиться поединку на мечах. Пойми, из-за того, что сейчас я не могу находиться рядом с тобой круглосуточно, я схожу с ума! Ведь ты тоже мог погибнуть той ночью, Зенитсу! Даже очень талантливые яркие истребители проигрывают сражения. Неужели мое желание хоть как-то обезопасить тебя непонятно?       – Извините… – Зенитсу поник головой и дрожащей рукой потянулся за кунаем. Видя, как он погрустнел и притих, Тенген тяжело вздохнул и, хлопнув себя по коленям, поднялся со скамьи, подходя к парнишке.       – Ладно, закончим на сегодня, – и он ободряюще обнял Агацуму за плечи своей сильной рукой, сразу же чувствуя, как тот с трепетом прижимается к его боку. «Не отошел еще, – отметил про себя Узуи, поджимая губы и хмурясь. – Я блестяще сглупил. Для него это было тяжелое потрясение. Возможно, я поспешил с тренировками». Погладив его по плечу, мужчина перебрал в голове возможные темы, которыми можно было бы перевести разговор в другое русло, и заговорил вновь. – Что-то Камадо давно не видно. Он здоров?       – Да, конечно: он дома. Ходит в школу, все как всегда. На днях даже помог какому-то парню: ему стало плохо на жаре, он упал в обморок рядом с домом Тандзиро… – и, открыв рот, словно бы он вспомнил о чем-то важном, мальчишка добавил. – Я забыл вам сообщить, Узуи-сан! Тандзиро сегодня рассказал мне кое-что странное в школе. Про Ренгоку-сана…       – Про Ренгоку? – Тенген мгновенно переменился в лице, приосанившись, и, присев перед парнишкой на корточки, схватил его за плечи. – Что с ним? Неужто он объявился?!       – Н-нет, – сразу стушевался Агацума под таким напором и потупил взгляд. – Тандзиро рассказал, что вещи Ренгоку-сана пропали. Его форма, которая похожа на вашу, и то огненное хаори. Вчера Тандзиро как обычно хотел достать их, чтобы… ну, посмотреть, и не нашел их в шкафу. Там был порядок, как он и складывал, поэтому Тандзиро предположил, что мог в забытье положить их куда-то еще… Но он так и не нашел их, обыскав весь дом.       – Какая странная деталь, – задумчиво протянул Тенген, нахмурившись и отпустив плечи подростка. – Если он жив, почему забрал вещи таким способом, не сообщив о себе? Что за блестящая чертовщина…       – Не знаю, но нам с Тандзиро как будто бы даже полегче стало… Все-таки хоть какие-то вести это лучше, чем полное затишье, – Зенитсу постарался улыбнуться ему, однако вышло очень неловко и опечаленно, отчего Узуи затаил дыхание, вглядевшись в него. Он смотрел долго, прямо в глаза, а потом выпрямился во весь рост, вновь ободряюще хлопнув мальчишку по плечу.       – Да, ты прав. Это лучше, чем ничего.       Дни пролетали незаметно, и для Сенджуро, таким неожиданным образом обретшего новую семью, они были наполнены счастливыми моментами. Желая отплатить Кейзо-сану и Хакуджи-сану за гостеприимство, он старался, как мог, взяв на себя почти всю работу по дому, и был несказанно рад увидеть, что его усилия ценят. Кейзо не уставал нахваливать нового жильца, а Хакуджи вообще души не чаял в младшем Ренгоку – всегда был открыт к нему всей душой и ласков. Их отношения становились все более близкими: со стороны старшего Сенджуро все чаще получал определенные знаки внимания и смущенно принимал их, розовея щеками и пряча глаза. Однажды мальчишка, преодолев какую-то внутреннюю грань, перед уходом Хакуджи на занятия, потянулся и подарил ему легкий поцелуй куда-то над левым уголком губы. В результате Хакуджи ушел осоловелый и лучащийся счастьем, а Ренгоку, закрыв за ним дверь, спрятал лицо в ладонях и запищал от стыда. С того момента и потянулся этот ритуал утренних поцелуев, вскоре плавно перетекший в ритуал вечерних встреч. Подросток гонял разные смущающие мысли в своей голове, удивляясь собственной смелости и решительности. Однако тратить много время на размышления об их отношениях с Хакуджи-саном у него не всегда получалось.       Возвращаясь в комнату парня, он заставал там сидевшего на полу в дальнем углу демона. Данная ему одежда скомканной валялась где-нибудь рядом – то ли он по каким-то причинам не хотел расставаться со своими вещами, то ли просто не хотел носить одежду, которая принадлежала Хакуджи. И младший Ренгоку под его пристальным взглядом начинал прибирать устроенный беспорядок, проверял, плотно ли задернуты шторы, нет ли нигде щелей и прочее. Молчание давило на мальчишку, однако он редко когда решался нарушить тишину: считал, что демон вряд ли захочет говорить с кем-то вроде него. Тем более демон, который ценил в людях только силу и мужество. Конечно, Сенджуро больше не видел к себе враждебного настроя с его стороны – создавалось впечатление, будто Аказа даже благоволил ему. Но вот к Хакуджи демон относился с настороженностью и недовольством. Когда парень был дома, эти двое перебрасывались ругательствами, оба готовые в любой момент кинуться в драку, отчего боявшийся их склоков до дрожи во всем теле Ренгоку был вынужден успокаивать их.       В этот раз все было точно так же, как и всегда. Вернувшись из колледжа и быстро перекусив, Хакуджи сразу же убежал в магазин Кейзо, перед этим получив от смущенного Сенджуро легкий поцелуй в губы. Они оба тушевались и густо краснели от этого: при таких поцелуях атмосфера вокруг сразу становилась какой-то интимной, неловкое молчание щекотало слух, вынуждая говорить что-нибудь отстраненное или просто даже шумно вздыхать. И каждый из них в этот момент был опечален и одновременно рад расставанию. Сенджуро, оставаясь в коридоре, радовался, что его красное лицо никто не увидит, а Хакуджи, быстро сбегая по лестницам, благодарил небеса, что необходимость спешить на подработку не оставляла ему времени наброситься на младшего Ренгоку со страстными поцелуями.       Время в отсутствие Хакуджи тянулось медленно. Приготовив ужин на всех и оставив его на плите, мальчик, не зная, чем ему еще заняться в доме, возвратился в комнату. Как только он открыл дверь, то почувствовал порыв свежего воздуха – как будто нараспашку было открыто окно. Так и оказалось: шторы были открыты, а тюль плясал под дуновением все усилившегося ветра. Тихонько ойкнув, Сенджуро тут же поспешил прикрыть окно – поднявшийся вечерний ветер выстудил комнату так, что даже подмерзали пальцы на ногах. «Аказа-сан ушел?.. – опечаленно подумал мальчик про себя, выглянув на улицу и посмотрев по сторонам, как будто надеялся застать уходящую спину демона. – Интересно, он надолго сегодня? Я думал, что мы посидим немного вместе… Я ведь хотел попытаться поговорить с ним».       – Ты кого-то потерял? – раздался спокойный голос позади него, отчего Ренгоку испуганно вздрогнул всем телом, резко обернувшись назад и даже оступившись. Прямо за раскрытой дверью у стены стоял Аказа. «Он специально спрятался там, чтобы я не увидел его, когда зайду в комнату?..» – чувствуя, как напуганное сердце быстро колотится, Сенджуро прижал руки к груди, сжавшись в комок и не спуская огромных наивных глаз с демона. Тот, хоть и выглядел по-прежнему ко всему равнодушным, однако почему-то в этот раз казался мальчишке каким-то другим. Глаза с красными кровяными прожилками от лопнувших сосудов выглядели еще более нездоровыми, чем обычно, на лбу и висках вздулись вены, и еще Ренгоку заметил, как тряслись руки демона – все его тело колотило от мелкой дрожи. Захлопнув дверь рукой, он шагнул навстречу Сенджуро, не спуская с него голодного взгляда. – Так кого ты там искал?       – Я-я думал, в-вы ушли… – сбиваясь и запинаясь, силился выговорить мальчик, непроизвольно теснясь в сторону стены, у которой стояла кровать. Глупая мысль, что предмет мебели хоть как-то отгородит его от странно ведущего себя демона, появилась в его голове непроизвольно. Однако Аказа в мгновенье оказался напротив него, хватая сильными руками за ворот кофты, в которую был одет Ренгоку, и свалил мальчишку на матрас, нависая сверху, окидывая его безумным взглядом с ног до головы. – Ч-что с вами, Аказа-сан?       – Ты думал, что можешь приручить демона, глупый ребенок Ренгоку? Ты оказался слишком самоуверенным, – саркастичная улыбка растянула тонкие бледные губы демона, и дрожащий Сенджуро словно в забвении смотрел на то, как все ближе и ближе к нему становились острые клыки. До этого момента он даже не замечал, насколько пугающими выглядели белоснежные зубы Аказы – они действительно были созданы для того, что кромсать мясо. И от этой мысли нутро мальчика похолодело. Пасть демона приблизилась к его шее, и вот уже чужое дыхание ощущалось на гладкой коже – младший Ренгоку, широко распахнув глаза, громко закричал, почувствовав обжигающий укус. Шея загорелась болью, по ней быстро потекла какая-то жидкость – была это его кровь или слюни самого демона, Сенджуро не сообразил. Он забился под Аказой пойманной в ловушку птицей, слабыми ручками пытаясь оттолкнуть его от себя, но тот вдруг сам неожиданно отпрянул от него и слез с кровати, ошарашенно смотря то в его испуганные глаза, то на кровоточащую шею. Будто почувствовав что-то неладное, мальчик, плотно зажав рану трясущейся рукой, поднялся с кровати, дернувшись в сторону демона.       – Аказа-сан, с-стойте!.. Я… – но не успел он ничего сказать, как Аказа рванулся к окну и, распахнув его настежь, ловко выпрыгнул на улицу, сорвав белый тюль. – Аказа-сан!..       Город сиял холодными огнями и несся мимо: пики его высоток, огромные каменные склепы со светящимися окнами, ярко горящие надписи оставались им незамеченными. Аказа стремительными рывками перепрыгивал со здания на здание, молниеносно скользя по крышам, направляясь неизвестно куда. Руки по-прежнему дрожали, а в голове роились несвязные мысли. Напуганное лицо этого мальчишки все еще стояло перед глазами, а на языке ощущался вкус свежей крови. В тот момент, увидев его узкую спину, Аказа сам не понял, что произошло: чувство голода буквально разъедало его – от этого хотелось выворачиваться наизнанку и крушить все вокруг. Кровь в жилах закипала и, казалось, вот-вот начнет испаряться. «Я не понимаю, что происходит!.. – сжимая голову пальцами, соображал демон, пикируя между двумя большими каменными зданиями и отталкиваясь от большого рекламного щита. – Что это за странное чувство? Как тогда… когда я встретил его! Что этот подонок делает сейчас?..»       Ярких огней становилось все меньше и меньше, и когда Аказа осмотрелся, то увидел, что вокруг находятся лишь каркасы пустых недостроенных зданий, какие-то огромные железные махины с перекладинами и стальными тросами, гигантские каменные плиты и столбы. Как будто это было кладбище гигантов. В этом странном месте не ощущалось присутствие людей, и, тем не менее, оно не пустовало. Уловив на этой местности следы ауры живого существа, демон притаился на площадке с торчащими железками и заваленной тяжелыми плитами, прислушиваясь в тишине.       Внезапно раздался тихий треск – словно что-то крошилось, осыпаясь на землю. Аказа резко развернулся, готовясь атаковать, однако замер, занеся локоть для удара. Позади него стояло непонятное существо, размером чуть больше его ладони: источая холод и легкое свечение, оно стеклянными глазками внимательно оглядело демона и вдруг пошло навстречу ему.       – Что еще за чертовщина?! – оскалился Аказа и, недолго думая, уронил на непонятное существо свой кулак, раскрошив фигурку на маленькие ледяные кусочки. Однако прежний треск послышался снова: еще трое таких же существ взялись словно из воздуха и все как один направились к нему. И это было только начало – маленькие ледяные фигурки появлялись из-за каждого выступа, их становилось все больше и больше. – Чертовы создания, вас надо в порошок стереть?!       – Если хватит сил, если хватит сил! – вдруг слащаво ответил ему чей-то голос, и демон заозирался по сторонам, пытаясь найти говорившего. На самом верху непонятной конструкции из металлических прутьев и троса с гигантским крюком, сидел какой-то мужчина, подперев щеку рукой, и переливающимися в темноте глазами смотрел на окруженного маленькими ледяными фигурками Аказу. Длинное черное хаори, прошитое с рукавов золотыми и белыми нитями, развивалось на ветру, на макушке алело кровавое пятно, а из приоткрытого рта торчали два острых клыка. Принадлежность его к другой эпохе угадывалась буквально с первых слов – Аказе не составило труда распознать в нем демона, как и он, прибывшего из далекого прошлого. – Прошу, не сдерживай себя – попробуй стереть их в порошок! Мне так хочется посмотреть на это!       – А ты еще кто, черт возьми, такой?! – Аказа, оттолкнувшись от земли, в один огромный прыжок оказался на торчащем из бетона металлическом штыре, босыми ногами приземлившись на его конец. Даже сильные порывы ветра, гонящего по темному небу ночные облака, не могли вывести его тело из идеального равновесия, которое демон держал, балансируя ступнями на холодном железе. Видевший это незнакомец в хаори лишь восторженно захлопал в ладоши, глядя на оппонента с нескрываемым восхищением.       – Превосходно! Превосходно! Кажется, ты сильный демон, – улыбнулся он, а потом, увлеченно пошарив руками в рукавах своего хаори, вытащил два мерцающих в свете луны золотых веера. «Это боевое оружие, – сразу же насторожился Аказа, сжимая руки в кулаки, – не знаю, откуда он здесь взялся, но прибыл с одной целью». Спрыгнув с железного штыря, демон приземлился сначала среди бетонных колонн, а потом перепрыгнул на крышу полностью законченного здания и снова впился глазами в отчего-то невероятно счастливого незнакомца. – Впечатляет, Аказа-доно. Прошу простить мне мою грубость!       – Чт… Откуда тебе знать, как меня зовут?       – Ну что же, Аказа-доно! Ведь наша встреча не случайна, – с этими словами незнакомец изящно и вместе с тем молниеносно раскрыл веер – от его стальных перьев белоснежной пыльцой посыпалась ледяная крошка. – Мое имя Доума, ледяной демон. Господин Музан, призвавший меня в этот чудесный мир, отдал приказ разыскать демона-предателя, спасшего охотника и пожалевшего людей. Аказа-доно, вы тот самый демон! Мне велено привести вас к господину! Добровольно или же силой.       – А кишка не тонка мериться со мной силой? – раздраженная ухмылка исказила лицо Аказы, а бетон крыши запылал белоснежно-голубым свечением. Как завороженный с безумным восторгом в глазах этот Доума смотрел на появляющиеся письмена, и прекрасно ощущающий ауру оппонента Аказа не уловил в ней даже тени страха перед своей силой. Этот непонятный демон с пятном на голове становился все веселее и веселее. «Да что же это за тварь и откуда ее вытащили?» – сжимал зубы Аказа, пристально разглядывая врага, пытаясь выяснить, на что тот может быть способен.       – Надеюсь, ваша сила не исчерпывалась только тем, что было в сражении против двух столпов? Иначе никакого веселья наше столкновение мне не принесет, и я буду очень расстроен…       – Откуда…       – Давайте не будем ждать рассвета, Аказа-доно! – вдруг громко воскликнул Доума, распахнув оба веера и расставив руки в стороны. И тогда задувающий ветер резко поменял направление, превратившись в порывы морозного воздуха, в котором разлеталась ледяная пыльца. – Или вы боитесь меня и не хотите вступать со мной в схватку?! Я пойму, если вы сдадитесь и добровольно пойдете со мной, Аказа-доно!       – Ублюдок! Да я порву тебя в клочья! Техника дислоцирования! Разрушительное поражение цели!..       Едва только сильно припозднившийся Хакуджи переступил порог квартиры, на него налетел плачущий Сенджуро, накрепко вцепившись в него руками и спрятав лицо в ткани его футболки. Парень опешил, замерев в дверях, но тут же душа внутри него провалилась в пятки: у мальчика бинтом была перевязана шея и через наложенную повязку проступали пятнышки крови. Почему-то у Хакуджи даже не возникло вопроса, что стало причиной раны – он до неприятного скрежета сжал зубы и отстранил подростка от себя, беспокойно оглядывая повреждение.       – Это он сделал? Этот урод?! – прорычал юноша, на эмоциях тряхнув и без того дрожащего Ренгоку за плечи, однако тот отрицательно замотал головой, схватив его в ответ и выпалив прямо ему в лицо.       – Аказа-сан! С ним приключилось что-то странное, Хакуджи-сан! – шумно дыша и беспокойным взглядом всматриваясь в своего оппонента, восклицал мальчик, совсем сбивая Хакуджи с толка. – Он был не в себе! Он сбежал! Прошу, пожалуйста, сделайте что-нибудь! У м-меня плохое предчувствие! С ним м-может что-то случиться, когда он такой! П-пожалуйста, Хакуджи-сан!       – Давно он ушел? – поддавшись его взволнованному настроению, юноша тоже занервничал, уже в голове пытаясь построить план, как он будет искать по городу неизвестно куда отправившегося демона. Перспектива была совсем не радужной.       – Около двух часов назад! Он выпрыгнул в окно и… – Ренгоку даже не успел договорить, а Хакуджи, бросив пакет с продуктами, который висел у него на запястье, дернулся обратно, прочь из квартиры, не задавая лишних вопросов и не теряя времени. У него даже не было мыслей, нужно ли ему искать сбежавшего демона или все-таки без него будет лучше – Сенджуро волновался, а значит, разыскать и привести обратно Аказу абсолютно точно было необходимо. Однако перепуганный мальчик, всполошившись, торопливо посеменил за ним. – Н-но Хакуджи-сан! Куда вы пойдете? Как вы будете искать Аказу-сана?..       – За это не волнуйся, – обернувшись к нему через плечо и широко улыбнувшись, парень показал ему большой палец, вводя тем самым в недоумение. – У него такая сильная аура, что я легко его найду. Почему-то я прекрасно чувствую этого засранца – не знаю, как объяснить. Чутье это, что ли… В общем, я приведу его назад, Сенджуро! Обещаю!       – С-стойте! Подождите! Возьмите мой мешочек с порошком из лепестков глицинии на всякий случай! Он отпугнет от вас мелких демонов! – Ренгоку в дрожащих ладошках, словно какое-то подношение, протянул ему мешочек с бусинами на завязках, который Хакуджи схватил и сунул в карман, даже не глядя.       – Хорошо! Уже поздно: разогрей моему старику поесть, если попросит.       И он выскочил из квартиры, стремительно кинувшись по коридору, к лестнице, а Сенджуро, испуганно прижав руки к груди, вышел посмотреть ему вслед. На душе было неспокойно – он не винил Аказу в том, что тот совершил. Мальчик был уверен: такому поведению была какая-то веская причина, и его большое сердце волновалось и за демона, и за ушедшего на его поиски Хакуджи. Повернувшись к перилам и подняв глаза к небу, Ренгоку невольно поежился, отступив назад в квартиру – этот насмешливый и даже кровожадный лик луны на черных небесах не предвещал ничего хорошего этой ночью.       Эта чернота кружилась перед глазами Аказы, а одинокая бледная луна выглядела уродливой белой дырой, пробитой в небе куда-то наверх. Грудь разрывалась от боли, хотя, казалось бы, к этому он, будучи демоном, должен был привыкнуть. Изо всех сил он сжимал руками ледяной айсберг, острие которого торчало у него из груди. Подвижность в таком положении была ограничена, ноги не имели опоры – он был нанизан на этот гигантский айсберг, торчащий прямо из крыши, и никак не мог освободиться. Противник же, стоя в стороне, с удовольствием разглядывал то, как Аказа мучается, пытаясь грубой силой раздавить лед.       – Вы выглядите таким беспомощным, Аказа-доно: крутитесь-вертитесь, но выбраться не можете! Хи-хи! – гаденько засмеялся Доума, прикрывая улыбку сверкающим в лунном свете веером. И от звуков его тошнотворного голоса у нанизанного на ледяную глыбу демона от ярости сводило зубы.       – Ублюдок! Я тебя размажу по земле!..       – Сначала выберетесь, Аказа-доно! – хихикнул противник, однако в этот же момент лед в напряженных руках бледного демона треснул, и верхушка айсберга осыпалась, освобождая пленника. Оттолкнувшись от рушившегося льда ногами, на лету стараясь регенерировать здоровенную дыру в груди, Аказа не смог уйти далеко, приземлившись на этой же крыше и упав на колени. Как бы быстро он ни двигался, как бы ни крушил лед, все было без толку – подобраться к Доуме близко не получалось. Все удары принимали на себя сверкающие ледяные девушки и маленькие копии демона, стремительно снующие между ногами по крыше. Помимо этого взмахи золотых вееров разносили странную снежную пыльцу: один раз попавшись в эту технику, Аказа лишился всей руки от пальцев до плеча – замерзшая плоть отвалилась сама по себе, превратившись в неподвижный кусок льда. Но больше всего раздражала демона не неуязвимость его противника, а насмешки и этот слащаво-вежливый тон. За это хотелось с особой жестокостью расчленить его и выдавить мерзавцу его переливающиеся разными цветами глазные яблоки. Однако для этого требовалось хотя бы подобраться поближе. – Ого! А вы не промах! И регенерация все такая же быстрая, даже несмотря на то, что вас хорошенько потрепало! Пожалуй, можно даже без преувеличения назвать вас достойным противником.       – Да я тебя!..       – Хватит пугать меня пустыми угрозами, Аказа-доно! Вы не в силах даже царапину мне нанести, – Доума наигранно развел руками, демонстрируя свое невредимое тело, и насмешливая улыбка на его губах стала только шире, когда он увидел, как лицо Аказы перекосило от злобы и ненависти. Дыра в груди срослась, однако под ногами демона образовалась целая лужа крови. Все еще восстанавливающий силы Аказа не мог подняться с колен – сражение начинало изматывать его, но вместе с этим было что-то еще. Странное чувство жгло его жилы, гоняя кипящую кровь по телу в несколько раз быстрее обычного. Сказывалась его голодание, а привкус необыкновенно сладкой крови Сенджуро на языке заставлял внутренности скручиваться. Ему хотелось есть. От этого слюны во рту было больше обычного. «Как будто что-то или кто-то воздействует на меня, пробуждая этот чертов сумасшедший голод!» – негодовал Аказа, пытаясь укротить это первобытное желание. «Как же все просто! – в этот же момент мысленно потешался над ним Доума, поглаживая указательным пальцем ребро своего веера. – Ведется на провокации как самый безмозглый низкосортный демон! Но двигается он и впрямь быстро, а удар сокрушительный – пожалуй, четвертую его и в таком виде доставлю господину Музану».       Полы черного хаори, богато расшитого золотом, развевались на поднявшемся ветру, черными тенями играя на поверхности крыши. Сдуваемая ледяная пыльца сверкала в воздухе. Но внезапно оба демона изумленно подняли головы, втягивая носом чужой запах – человечина щекотала ноздри обоим. Брови Доумы поползли вверх, когда он увидел, как из железной дверцы небольшого строения, стоявшего посреди крыши, выходит молодой темноволосый юноша и направляется к ним. «Что? Простой человек? – не понял демон с кровавым пятном на голове, с любопытством разглядывая пришедшего. – Он случайно оказался в этом забытом всеми богами месте в такой час?» На лице Аказы же отразилось какое-то безумное выражение: точно он был и ошарашен этим появлением, и взбешен, и даже напуган. Такой спектр эмоций не мог не поразить проницательного Доуму.       – Нашел-таки, надо же, – заговорил парень и тяжело выдохнул, вытащив руки из карманов спортивных брюк.       – Извините, милый юноша, – не сводя с него изумленного взгляда переливающихся глаз, произнес Доума. Пришедший с недовольством глянул на него, словно молча просил закрыть рот, отчего демон опешил. Этот странный человек был либо очень бесстрашен, либо очень глуп. – Могу я узнать, кто вы такой? Ведь происходящее вас нисколько не удивляет, и это…       – Заткнись, а? Твоя чертова кровожадная аура покрыла округу так, что я еле нашел этого засранца, – незнакомец небрежно кивнул на Аказу и, подойдя поближе, загородил его собой. – Похоже, Сенджуро был прав, и с тобой действительно что-то случилось. Но за рану на его шее я тебе еще надеру задницу. Кто этот фрик с дурацкой прической?       – Какого черта ты… – начал было Аказа, нахмурившись сильнее, однако его перебил возмущенный вздох.       – Ты сошел с ума, человек! – широко распахнув глаза, проговорил странно глядевший на него Доума. – Аказа-доно, вы знаете этого человека? Он говорит так, будто помыкает вами. Какие дела у вас с этими людьми?       – А твое какое собачье дело, а? Помалкивай, пока мы с ним разговариваем, иначе… – договорить парень не успел: они с Аказой бросились в разные стороны от разбившихся между ними нескольких заостренных под копья льдин. Улыбка демона с кровавым пятном на голове стала зловещей и даже как будто бы раздраженной – Аказа удовлетворенно выдохнул про себя, злорадствуя, что Хакуджи умудрился вывести этого насмешливого выродка из себя, едва появившись на крыше. Однако вскоре стало понятно, что радоваться раздражению противника было весьма опрометчиво: и демон, и юноша почувствовали, будто воздух с каждой минутой становится все суше и холоднее – при вдохе начинало неприятно покалывать нос и рот, словно вместе с воздухом туда проникали какие-то невидимые ледяные иглы. Доума не спускал горящих глаз с объявившегося парнишки, держа веера наготове. «Он никак собирается взяться за дело всерьез? – во все глаза глядя на врага и пытаясь понять, что тот собирается делать, рассуждал Аказа. – Этому идиоту Хакуджи не выдержать даже одной его атаки! Вот же самонадеянный глупец!»       – Уходи отсюда, болван-Хакуджи! Его магия крови опасна для обычных людей! – стремительно поднимаясь на ноги и бегло бросив на юношу гневный взгляд, Аказа кинулся вперед, в один длинный прыжок преодолевая расстояние, разделяющее их с врагом. Не двигающийся с места Доума становился к нему все ближе, однако, когда до него оставались никчемные метры расстояния, между ними предсказуемо выросли ледяные цветы. Распустившиеся из них женщины, вновь, подставив ладони к губам, выдували блестящую снежную пыльцу. Оседая на бледной татуированной коже, эти частички словно таяли, образуя тонкую ледяную корку – покрывшийся такой коркой кулак Аказы онемел и через мгновенье вдруг раскололся, осыпавшись частями замерзшей плоти на землю. Увидевший это Хакуджи похолодел нутром, но назад не отступил ни на шаг, точно вросший в землю ногами. «Если попадусь в это, мне конец», – внутренне содрогнулся он, глядя на то, как атака Аказы провалилась: запястье регенерировало медленно, и демон, еле увернувшись от направленного потока морозного ветра, был вынужден отпрыгнуть назад, приземлившись на торчавший из крыши толстый стальной прут.       – Значит, вы правда защищали людей. Тогда сначала я убью этого дерзкого юношу, – вкрадчиво без тени насмешки заговорил Доума, обращаясь к по-звериному сидевшему Аказе. Хакуджи непонимающе смотрел то на одного демона, то на второго, ворочая головой. – Потом доставлю вас, Аказа-доно, господину Музану. А после у меня будет предостаточно времени, чтобы утопить этот город в крови – и уже тогда я в любом случае доберусь до людей, которые дороги вам. За все мое существование редко появлялись те, кто мог заставить мое тело дрожать от ярости. Поэтому когда я закончу с вами, то отправлюсь в кровавые поиски ваших любимых!       Он прикрыл глаза, мило разулыбавшись и разведя руки в стороны. Однако внезапно раздался треск, и на голову с кровавым пятном обрушился сокрушительной силы удар. Опешивший от неожиданности Доума ощутил, как собственный рот наполняется кровью, а кусок кровоточащей плоти столкнулся с зубами с их обратной стороны. Скривившись от неприятных ощущений, он сплюнул это и, разглядев получше, широко распахнул глаза: на поверхности крыши в кровавых каплях и слюне лежал кусок его собственного языка. От ярости и негодования у демона помутнело в глазах, однако следующий удар, прямо в лицо настиг его так же молниеносно, как и предыдущий. Под чужим кулаком хрустнул нос, но боль от удара прояснила разум – Доума резким движением полоснул стальным веером по противнику. Золото осталось незапятнанным, и уклонившийся от режущих складок враг, отбежал назад.       – Как ты… – пачкая пальцы в крови, струящейся из носа, и тяжело дыша при этом, медленно выговаривал демон, сотрясаясь от злости. – Ты, простой человек… Да как ты посмел?! И почему вы, Аказа-доно, будучи демоном, сражаетесь вместе с этим червем?! Он же всего лишь жалкий человек!       – Может, он и жалкий червь, – на этих словах, произнесенных Аказой, Хакуджи искренне возмутился и даже пообещал себе, что непременно ответит демону и вернет долг в оскорблениях, однако продолжение фразы заставило его даже приосаниться, – но не смей и на мгновенье возомнить, что чем-то превосходишь его, отброс! Эй, Хакуджи! Не вздумай вдруг испугаться перед ним и наделать в штаны, раз решил остаться! Иначе Сенджуро узнает о том, какой ты слабак!       – Хорошо, демон-говнюк! Но Сенджуро будет моим, а ты, наглая полосатая морда, свалишь в туман и дашь нам насладиться счастьем влюбленных! Давай разберемся с этим ублюдком! – парень крепче сжал кулаки, готовясь к нападению, припоминая разом все уроки Кейзо, с детства обучавшего его стилям восточных единоборств. В своих навыках Хакуджи не сомневался – что-что, а постоять за себя он умел прекрасно. Даже больше, чем просто постоять за себя: опекун постоянно твердил ему о необходимости найти себя именно в этой стезе, уйти в большой спорт, пророчил ему большое будущее в мире смешанных единоборств, однако Хакуджи это мало интересовало. Он занимался для себя и не хотел выставлять это напоказ, несмотря на то, что и сам прекрасно понимал – его физические данные и навыки безупречны. Однако здесь перед ним были не хулиганы из его колледжа и ни пьянчужки, зашедшие в магазин за очередной бутылкой. И от осознания того, на что способен их противник, коленки предательски подрагивали.       Аура, исходившая от Аказы, начала преображаться – Хакуджи чувствовал это, даже стоя от него на расстоянии – поверхность крыши снова засияла ослепительными письменами. «Его стойка и движения… – подумал темноволосый юноша, глянув на готовившегося к атаке демона. – Все это так похоже на сорю-шики, которому учил старик… Он точно обучался этому у мастера. Но как такое возможно?..»       – Не приказывай мне и не мешайся у меня под ногами, Хакуджи!       – Несносные вредители! – будто не в себе завопил демон с кровавым пятном на голове, и образовавшиеся и неоткуда в воздухе три ледяные глыбы с тяжелым треском вонзились в крышу – мерцающий блеск и белое облако поднялось вокруг них. Бросившийся в сторону Хакуджи успел увернуться ото всех, а Аказа четким ударом каменного кулака даже умудрился расколоть одну из льдин – задетая льдом кожа снова начинала чернеть и отмирать. Но разозленного Доуму было уже не остановить: воздух вокруг становился все морознее с каждой секундой, и вот Хакуджи уже выдыхал пар, чувствуя, как от холода у него ощутимо покалывает в пальцах. Прямо над крышей в воздухе снова начали образовываться гигантские куски льда – они обрастали новыми слоями, становясь больше и массивнее. Юноша насчитал над зданием десять парящих, сияющих в свете луны глыб. Такими снарядами можно было размазать его тело по этой крыше в тонкий слой человеческой каши – от этих мыслей Хакуджи передернуло от ужаса. «Нет, я не могу попасться – меня раздавит… Этот тип убьет меня! Нет! Я не могу!» – твердил он себе, судорожно оглядываясь вокруг и пытаясь найти способ уйти с крыши живым. Бежать до лестницы, ведущей на верхние этажи, по которой он поднялся сюда, было плохим вариантом, если он не хотел стать легкой мишенью. У парня в голове в сумасшедшем потоке мешались мысли.       – Идиот! – вдруг ворвался в его ворох судорожных раздумий голос Аказы, и Хакуджи очнулся. Ледяные глыбы повалились с неба на поверхность крыши, хороня под собой все подряд. Даже со своей молниеносной скоростью Аказа едва ли смог избежать столкновения с одной, рывками мечась в стороны. О Хакуджи в этот момент он думал больше, чем о себе, однако оба демона шокировано пораскрывали рты, когда парнишка, кинувшись к низкому ограждению на крыше, сиганул за него, в мгновенье исчезнув из их поля зрения. «Он решил умереть?! – в мыслях у Аказы всплыло заплаканное лицо в истерике рыдающего по Хакуджи Сенджуро, от чего внутри все перевернулось с ног на голову. – Но он ведь говорил, что…»       – Этот человек безумен! – с удивлением, однако и с явным восхищением выпалил Доума и сам бросился к краю, с которого спрыгнул парень. Он ожидал разглядеть там, далеко внизу, распластавшееся в луже крови исковерканное тело в неестественной позе, но его настигло разочарование. Ниже располагалось другое здание с застекленной крышей: одно из стекол было украшено гигантской паутиной из трещин с дырой посередине. Неровные края местами алели. У Доумы даже пропал дар речи, и он не сразу сообразил, что противнику удалось скрыться от него. Дыхание демона сбилось, на губах растянулась восторженная улыбка, а руки затряслись в предвкушении большего. – Вот это настоящее безумие… Он сумасшедший! Как это прекрасно!..       Толстое пластиковое стекло не ссыпалось на пол: его куски висели наверху, обрамляя проделанную дыру. Хакуджи, стискивая зубы от острой боли, попытался подобраться с пола, однако ноги горели изнутри, точно в них вставили металлические штыри, которые от приземления на твердую поверхность вонзились еще глубже. Расцарапанные руки кровоточили – раны были несерьезные, но располосованная кожа зудела, доставляя дискомфорт. Хотя в сравнении с ногами эти ощущения казались парню легкой щекоткой. Немного постояв на коленях и свыкнувшись с ощущениями, он все-таки пополз в сторону стены и дверного проема в ней. Дверей в недостроенном доме никаких не было: только те, что вели на крышу. Уйдя из-под застекленного потолка в место, не так хорошо просматриваемое, и опустившись на бетон, Хакуджи прижался спиной к холодной стене, сжав зубы и зажмурившись. Решение попытать счастья и прыгнуть на этаж ниже было необдуманным, однако в сложившейся ситуации походило на единственный возможный вариант спасения. Противник был силен и безжалостен. «Они совсем… совсем не похожи друг на друга! Кажется, среди них тоже попадаются и хорошие, и плохие!.. – сравнивая каждого из двух известных ему демонов, отметил парень. Несмотря на свое скептичное отношение к Аказе, сейчас он был невероятно рад, что тот здесь и занял его сторону. – И что теперь делать с этим белобрысым парнем, морозившим к чертовой матери все живое вокруг?! К нему нереально подобраться! Да и мне не под силу пытаться как-то противостоять ему! Тем более на такой высоте: второй раз мне может так не повезти с приземлением… Пусть они между собой сражаются – они же бессмертные!» А потом вдруг осекся и, осознав все, погрустнел. Плечи поникли, боль в ногах затихла сама собой.       – Нет. Не Аказе с ним драться, – с печальной улыбкой сказал самому себе парень, через силу заставив себя посмеяться. – Демон не сможет убить демона. А ждать рассвета – самоубийство для каждого из них. И…       Он внезапно замер, догадливо распахнув глаза и смотря в темную стену напротив, а потом суетливо нашарил в кармане куртки телефон. На треснутом экране высветились цифры: «02:49». В этот момент Хакуджи испытал смешанные чувства – вроде бы до рассвета оставалось не так много, однако если брать в расчет то, что это время нужно было провести, отвлекая на себя внимание Доумы, ситуация кардинально менялась. «Вдвоем мы сможем отвлечь его, и потом я должен буду удержать его на крыше до появления первых лучей солнца, – пробуя унять неконтролируемую дрожь в пальцах, соображал про себя парень, продолжая искать что-то по карманам куртки. Из потайной нашивки он вытащил свернутый носовой платок, расшитый в розовый цветок и небольшой тканевый мешочек с красными бусинками на веревках. – Сенджуро говорил мне, что остановить демона могут только три вещи: солнце, меч истребителя или яд из дерева глицинии. Истребителей среди нас нет, а этого порошка из лепестков, который он дал мне, для такого сильного демона будет явно недостаточно. Остается надеяться только на солнце. И права на ошибку у меня нет». Он постарался спокойно выдохнуть, прикрыв глаза. Тишина не действовала в этот момент успокивающе, а вскоре наверху, с крыши, снова стал раздаваться грохот рушившихся строений – кажется, Аказа пытался противостоять неудобному для себя противнику один на один. Собравшись с мыслями и открыв глаза, Хакуджи аккуратно развернул носовой платок, глядя на вещицу, которая была завернута в него.       – Там на крыше сражаются два демона. Я не знаю, что происходит в моей жизни, но знаю, что еще остались люди, которых я должен защитить, – ласково заговорил он с ней, чувствуя, что страх перед опасностью начинает отступать. Собственная участь сейчас не так пугала его. – Прости за то, что я собираюсь сделать, но, надеюсь, что таким образом я смогу быть полезным этому миру. Мне пора. Если можешь, пожалуйста, присмотри за мной!       В этот момент с хрустом лопнули все стекла в крыше, обвалившись на пол, и с открытого неба, витиевато кружась в воздухе, в помещение посыпались белоснежные снежинки, неся с собой смертоносную морозную свежесть. Сообразив, что враг вот-вот нагрянет в его убежище, Хакуджи сорвался с места, бросившись по темному коридору, к другим помещениям и лестницам. «Только прошу, додумайся до этого же, чертов Аказа! Додумайся потянуть время! Ты же тоже должен понимать это!» – мысленно обращался к нему парень, молясь на сообразительность и догадливость своего демонического союзника.       – На небе сегодня нехорошая луна: бледная, моря видны плохо. Сегодня истребителям на дежурствах стоит быть более бдительными, – с расстановкой произнес мужчина и наконец-то отвернулся от огромного окна во всю стену. – Ты что-то хотел?       – Да, – Санеми уважительно склонился и вновь выпрямился, однако смотреть собеседнику в глаза не стал, что тот, конечно же, отметил в первую очередь. Набрав полную грудь воздуха, Шинадзугава после продолжительного молчания, все-таки выдал на одном дыхании. – Томиока ушел. Он покинул ряды истребителей демонов.       – Вот как, – лицо Ериичи не поменяло своего выражения. – Но мы не могли держать его насильно. Если такова его воля, мы можем только смириться с подобным реше…       – Но почему?! – не выдержав, вскричал мечник, впившись взглядом в спокойные, ничего не выражающие карие глаза. Сейчас эта непоколебимость на лице мужчины выводила его из себя. Последние несколько дней Томиока находился под пристальным наблюдением Шинадзугавы: практически каждый его шаг, каждое действие были контролируемы блондином. Гию до сих пор словно пребывал в трансе – ничего не ел, редко выходил из комнат, отведенных ему, ни с кем не заговаривал, никому не отвечал. А прекрасно понимающий, что происходит, Санеми не знал, как быть в такой ситуации: душевные раны не затягиваются в мгновенье ока и не притупляются от повышенного внимания со стороны окружающих. Лекарством должно было стать только время. Санеми полагал, что все время, которое понадобится Томиоке, он будет рядом, чтобы в случае чего поддержать, как-то помочь… Однако Гию просто ушел, пока Санеми патрулировал свой район города. – Когда у нас с братом никого не осталось, меня приняли в истребители! Истребители стали моей новой семьей! И это истребители помогли мне примириться с чертовым кошмаром, в который превратилась моя жизнь! Почему мы должны оставить его сейчас?!       – Потому что вы совсем не похожи друг на друга, – при звуках его голоса раздраженный Шиндзугава вдруг как будто очнулся и притих. В кабинете снова восстановилась тишина. Ериичи просто всматривался в его глаза, а парень чувствовал, что постепенно начинает понимать, о чем ему говорят – несмотря на боль, причиненную внезапным уходом Томиоки, ум его прояснялся. – Ты никогда не был один, Санеми. Даже когда демоны превратили твою жизнь в кошмар. Томиока Гию другой: он слишком рано узнал об одиночестве и слишком сильно хотел от него избавиться. Его с горем пополам затянувшуюся старую рану безжалостно разворотили вновь, и больно стало вдвойне. Ты думаешь, что знаешь, как для него будет лучше, но пойми кое-что: он – не ты, и ваши взгляды на одни и те же вещи могут разниться, – после этого мужчина вновь отвернулся и медленно прошел к окну, оглядывая раскинувшийся и блистающий яркими огнями город. – Ты можешь отправиться на его поиски, если не хочешь этого принимать, но я бы все-таки хотел попросить тебя остаться здесь: ситуация с демонами становится все более напряженной. Боюсь, что если и ты покинешь наши ряды, истребителям станет сложнее. Около получаса назад мы получили сообщение о том, что в восточном районе города, в строящемся бизнес-квартале, были убиты двое истребителей. Демон, который появился там, невероятно силен.       – В таком случае разрешите мне…       – Мой брат уже отправился туда. Его присутствие гарантирует разрешение конфликта в нашу пользу. Однако, несмотря на это, убитых мечников уже не вернуть. Это и есть то, о чем я говорил, Санеми, – Цугикуни-сан обернулся на него через плечо, и парень вновь торопливо поклонился ему, коря себя за прежнюю несдержанность и грубость в его адрес, – нам нельзя терять людей.       Мимо неслись серые бетонные стены – то тут, то там в них мелькали пустые дверные проемы. Если Хакуджи успевал, то спешно менял курс следования: неожиданно сворачивал и тут же прикрывал голову руками, пригибаясь ниже и со всех ног бросаясь куда глаза глядят. Позади него с грохотом рушились тяжелые опорные балки, кусками валился потолок. Враг не отставал от него ни на шаг, и везде, где появлялся демон, все вокруг начинало блестеть, покрываясь ледяной коркой. Лед буквально наступал бегущему Хакуджи на пятки, не давая перевести дух. Прятки в строящемся здании превратились для него в салочки с самой смертью.       – Бесполезно, жалкий человечек! Сколько ни бегай от меня, я все равно рано или поздно тебя убью! – вещал Доума, бодро шагая по усеянному бетонной крошкой и обломками полу. Атаковал он вслепую, не видя, где находится постоянно меняющий свое местоположение противник. Его маленькие ледяные копии бежали впереди, готовясь защищаться в случае чего. – Сдавайся! Я не съем тебя: всего лишь убью! Это не больно!       Неожиданно бетон над его головой треснул и взорвался, тяжеленными кусками повалившись сверху, заставив демона спешно отступать назад и возводить на свою защиту гигантские ледяные цветы. Аказа приземлился перед ним с молниеносной скоростью: лилия изо льда не успела раскрыться, чтобы загородить Доуму, а маленькие ледяные демонята среагировали запоздало. Тяжелый татуированный кулак на огромной скорости врезался в голову – кровавые брызги окропили серые стены, само тело упало навзничь. Обмазав чужие плоть и кровь об бетон, Аказа в мгновенье ока скрылся в дыре на потолке, которую проделал для этой атаки. Все его существо внутри кричало и сопротивлялось такому стилю ведения боя, но продолжать бить открывшегося Доуму не было никакого смысла: все повреждения быстро регенерировали бы на нем, а сам Аказа рисковал попасть под удар его многочисленных копий или ледяных принцесс. «Хотя бы задержу, пока чертов Хакуджи не скроется из виду! – думал про себя демон, несясь по темному коридору. Что задумал парень, Аказа понимал, но только обреченно смеялся в мыслях, осознавая всю нелепость такой затеи. – Никто не совершенен, и мы знаем свои слабости так же хорошо, как люди знают свои! Какой демон, забывшись, будет дожидаться рассвета? Хакуджи, ты полный идиот, раз думаешь, что мы спасемся, если будем просто тянуть время! Куда ни беги, итог один – нам не убить его!»       Внезапно почувствовав, что юноша остановился и больше никуда не бежит, Аказа нахмурился, пытаясь понять, что произошло. Он чувствовал, что Доума уже оправился от потери головы и продолжает преследование. Передвигаясь этажом выше их обоих, Аказа, так сказать, мог оценить обстановку и прикрыть беззащитного перед демоническими ледяными техниками Хакуджи. «Какого черта он застыл?! – негодовал про себя демон, тоже остановившись и пробуя почувствовать состояние человеческой ауры. Однако безумная жажда убийства, которая исходила от Доумы, перебивала все вокруг: почувствовать что-то через нее было невозможно. – Черт! Тупой Хакуджи, он идет к тебе! Живо уходи оттуда! Нет, неужели…»       – Кажется, бежать тебе больше некуда? – почти пропел Доума, проходя в единственный дверной проем какой-то серой комнаты, где темноволосый юноша испуганно озирался вокруг, как будто пытаясь отыскать в глухих стенах новую дверь, через которую ему бы снова удалось ускользнуть. Демон же откровенно веселился, сотрясаясь от смеха и предвкушения убийства. – Ты как мошка, застрявшая в паутине. Я полагаю, сквозь стену ты от меня не сбежишь, хотя надо признать: твой прыжок с крыши сильно впечатлил меня! Но побегали и хватит. Господин Музан устал ждать моего возвращения, а теперь мне вдобавок придется пережидать рассвет в этом здании. Вы забрали у меня слишком много драгоценного времени.       – И заберу его еще, придурок! – с усмешкой парировал ему Хакуджи, поднимая с пола кусок арматуры. Доума на это и глазом не моргнул. Парень рывком подскочил к нему и изо всех сил рассек воздух: демон грациозно увернулся от этой незамысловатой атаки. Сильным порывом морозного ветра юношу отбросило назад к стене, и следом за этим, не позволив ему даже подняться на ноги, ледяные шипы, выросшие прямо из пола, обездвижили его, вспоров руку. Арматура с громким звяканьем выпала обратно на пол, а из глубокой раны заструилась кровь. – Вот черт!.. Больно! Ублюдок, я ведь, мать твою, простой человек!       – А ты бы не лез, куда не просили, – спокойно проговорил Доума. Лицо его больше не выражало никакого веселья – только полную сосредоточенность и ледяную жестокость. – Мне надоело играть. Вначале я убью тебя, потом доставлю предателя господину Музану. А затем – не сомневайся – я найду твою семью в этом городе и с наслаждением умерщвлю каждого. Скажи, у тебя есть мать или, может быть, сестра? Видишь ли, мужчины меня не интересуют: их мясо совершенно не похоже на женское.       – Ах ты тварь!.. – Хакуджи, позабыв о своей ране, крепко сжал кулаки, пытаясь вырваться из тюрьмы ледяных шипов, когда рядом с Доумой снова раздался взрыв. Однако для последнего это не стало неожиданностью: он молниеносно взмахнул веером, и в вырвавшемся потоком снежном вихре фонтаном забилась кровь. На пол, возле ног демона, упали и тут же испепелились татуированные руки, отрезанные по самое плечо.       – Аказа-доно, ваши атаки однообразны и скучны – меня это утомляет, – он обернулся к приземлившемуся слева от него демону. Руки регенерировали уже куда медленнее – безрезультатный бой с превосходящим его по силе противником сильно измотал Аказу, и без того ослабленного. Странное чувство по-прежнему текло внутри вен и артерий, делая тело слабым и изматывая организм быстрее обычного. Сражаясь с этим Доумой, Аказа понемногу стал понимать причину подобного состояния. «Этот урод, этот демон-узурпатор в теле ребенка… я связан с ним! И пока эта связь не нарушена, он способен влиять на мою силу!» – догадался демон, устремляя взор на свою медленно восстанавливающуюся руку: мясо и жилы неторопливо наползали на выросшие обратно кости – если бы Доума захотел атаковать его в ответ, пришлось бы отбиваться лишь ногами. Однако враг полученным преимуществом не воспользовался, сладко зевнув во весь рот. – Я действительно устал. Самое время покончить с этим и устроиться здесь отдыхать! Я уверен, Аказа-доно: мы с вами найдем, как скоротать время до наступления ночи! Ваше тело выглядит сильным – можно я немножко поэкспериментирую с ним?..       Заискивающая улыбка заиграла на губах Доумы, а из промерзлого бетона начали проклевываться гигантские бутоны. Ледяные лозы, пышущие серебряной пыльцой, извиваясь, по полу ползли к Аказе. У Хакуджи от страха затряслись руки – на боль он уже не обращал никакого внимания.       – Ударь по мне! Тупой демон, ударь по мне и беги! – заорал он, все еще тщетно пытаясь вырваться из своей клетки. Доума не придал значения его словам, лишь украдкой бросив на парнишку безразличный взгляд, а вот Аказа ошарашенно замер. Сомнений не было: Хакуджи обращался к нему. «Что за?.. – непонимающе хмурился демон, испытывающим взглядом буравя то истекающего кровью юношу, то распускающиеся цветы и лозы, направляющиеся к нему. – Что за чертовщину он придумал?» Однако темноволосый парень не сводил с него решительного взгляда. – Просто поверь людям! Сенджуро ждет тебя – ты обязан вернуться! Давай же! Со всей силы! Я выдержу!..       – Не знаю, что ты там задумал, человечек, но, боюсь, уже поздно! – на этих словах Доумы гигантские ледяные цветы выдохнули облако снежной пыльцы, а стиснувший челюсти Аказа, послав к дьяволу все свои закоренелые убеждения, сжал в кулаки еще не затянувшиеся новой кожей пальцы.       – Будь ты проклят, Хакуджи, если у тебя не было плана! Разрушительное поражение цели: «Раншики!»       Раздался мощный взрыв. В мелкую крошку разбились щипы, удерживающие юношу, а ледяные цветы, подбирающиеся к Аказе, полопались, сияющими алмазами осыпавшись на грязный пол. Стена, которая была позади Хакуджи, треснула, а следующий удар попросту вынес ее. Стоявший на своем месте Доума даже не понял, что произошло: бравирующего парнишку придавило обломками стены, а Аказа во время ее обрушения просто скрылся в пустом проеме, проскочив мимо. И только когда ослепительное золото выплеснулось ему в лицо, демон почувствовал, как от ужаса и непривычки похолодело все его нутро. Лучи молодого солнца разлетались из-за горизонта во все стороны, окрашивая неприветливые здания стройки, спящие в утренней дымке, в янтарно-оранжевые цвета. «Нет! Не может быть! – бешено забились мысли в блондинистой голове. – Я должен бежать отсюда!» Однако его затекшее тело не пошевелилось, словно существовало отдельно от разума.       – Что еще за чертовщина?! Что ты сделал?! – брызжа слюной от ярости и сходя с ума от раздирающей боли, которой охватило горящую кожу, вскричал Доума. Конечности сотрясались дрожью, но по-прежнему отказывались слушаться. А меж тем настойчивое солнце продолжало печь его, медленно поднимаясь все выше. – Ты!.. Какой фокус ты провернул?!       – Н-никаких фокусов, придурок… – кусок из рухнувшей стены свалился с плеча задвигавшегося под завалами Хакуджи: парень с трудом приподнял голову и, морщась от боли, постарался сдвинуть обломки, придавившие ему правую ногу. Вся его одежда была в бетонной пыли, а на лице алели свежие ссадины. Однако упиться видом ранений противника у Доумы не получилось от ощущающейся во всем теле адской боли: обгоревшая кожа отваливалась кусками и теперь солнечные лучи уже жгли ему мышцы. Глядя на это ужасающее зрелище, Хакуджи только победоносно усмехнулся через силу. – Ты попался. Я просто изначально задумал привести тебя сюда, на восточную сторону дома, куда лучи солнца упадут первее всего.       – Так ты не просто спасал свою шкуру, бегая от меня?!       – Я спасал свою шкуру, но грамотно. Взгляни на свое плечо, – парень, кое-как приняв сидячее положение, кивнул на него, и Доума с трудом повернул голову, посмотрев на тлеющее тело. Из плеча торчала какая-то сверкающая безделушка, похожая на женское украшение с шестиконечной снежинкой. «Не могу понять, что еще за дрянь?..» – сжимая зубы от злости, думал демон. – Не делай такое лицо, ты и так сейчас не красавчик. Кажется, ты говорил, что к девушкам у тебя особое отношение, да? Так вот, это заколка моей сестры. Я все гадал, как на такого сильного демона, как ты, подействует порошок из глицинии, который одолжил мне Сенджуро. Чтоб ты понимал, я протер им заколку и сунул тебе в плечо во время очередной атаки.       – Чт…       – А подействовало-то отменно – твоя неподвижность мне только на руку: я думал, мне тебя держать придется, думал, что помру ради этого, – глядя на то, как обгорают широко распахнутые от злости и удивления глаза Доумы, Хакуджи натянул на лицо ухмылку. Глазные яблоки демона, облик которого уже было не разобрать, выпали на землю – голова начинала обращаться в пепел. – Я замарал заколку моей любимой сестры об кого-то вроде тебя. Вот же гадство! Утешает только то, что ты, хренов ублюдок, поплатился за все свои чертовы слова в адрес людей, которых я люблю, – взгляд юноши неожиданно стал таким пугающе серьезным, что демон даже поутих, прекратив свои стенания, испуганно вылупившись на него и сотрясаясь в предсмертных судорогах. – Так сдохни наконец, мусор.       Внимательно слушавший их разговор Аказа, скрывающийся от солнечных лучей за толстой бетонной стеной, не знал, как реагировать. Этот Хакуджи, изначально показавшийся ему бесполезным слабаком, умеющим только громко говорить и заедаться на всех подряд, оказался действительно смекалистым малым. «Он одолел его, будучи простым человеком…» – все еще не мог поверить демон, сгорая от с трудом сдерживаемого желания заглянуть в залитое солнечным светом помещение.       Дикие стоны и вопли разлагающегося в небытие Доумы вскоре стихли. Раздалось тихое звяканье и неспешные шаги – Хакуджи появился в дверном проеме, сразу же бросая спокойный взгляд на Аказу. В его глазах не было ни радости, ни гордости – совсем ничего. Только усталость и будто бы даже какая-то печаль.       – Идем домой, – без особого энтузиазма бросил он и прошел дальше, слегка прихрамывая на одну ногу, – Сенджуро ждет. Будем избегать солнечных лучей, чтоб тебя так же, как эту тварь, не подпалило.       Тихо, насколько это было возможным, парень повернул ключ в замке, стараясь бесшумно открыть дверь. Заглянув в квартиру и убедившись, что его приход никого не потревожил, он на носочках прошел вперед, скидывая обувь. Здесь даже в коридоре был слышен храп Кейзо. Выдохнув с облегчением, Хакуджи также тихо прошел в свою комнату. Сенджуро в одежде спал поперек кровати – очевидно, решил присесть и дождаться их возвращения, однако сон все-таки одолел его. Юноша осторожно, постоянно бросая на спящего мальчика беспокойные взгляды, боясь разбудить, прошел к окну, открывая его и отходя в сторону. На подоконнике тут же появились чужие ступни, а потом весь Аказа с накинутым на голову и плечи покрывалом оказался в доме, сбрасывая с себя более не нужные тряпки.       – Не благодари, – саркастично отмахнулся хозяин комнаты, закрывая окно обратно и плотно задергивая шторы. Они молча переглянулись между собой, буравя друг друга колючими взглядами, но вдруг услышали какой-то шорох.       – Хакуджи-сан?.. Аказа-сан? – пришедшие удивленно обернулись на кровать: заспанный Ренгоку с залегшими под глаза тенями и хорошо проглядывающимися под ними венками глядел на них, боясь произнести вслух что-нибудь еще. Как только он осознал, что происходит, его огромные глаза в одно мгновенье наполнились слезами. Обеспокоенный Хакуджи постарался улыбнуться ему как можно беспечнее, запуская руку в волосы и глупо посмеиваясь при этом.       – Все в порядке, Сенджуро! Я вернул его, как и обещал. Теперь вы… – однако договорить фразу до конца он успел: мальчишка торопливо слез с кровати и бросился к нему в объятия, пряча лицо в пыльной, запачканной кровью футболке. Какое-то время он просто плакал на груди у Хакуджи, заставляя того неловко мяться на месте. Стоявший рядом Аказа отвел от них глаза и хотел отвернуться, но тут же получил от юноши легкий хлопок по плечу, удивленно вскидывая на него взгляд. – Даже не думай вести себя как кусок дерьма. Сенджуро волновался за тебя, а я рисковал жизнью, чтобы спасти твой полосатый зад. Не знаю, что за тараканы ползают в твоей голове, но не смей больше расстраивать Сенджуро своими внезапными побегами.       – Хаку…       – Не собирался, – вполне спокойно отозвался демон, пропустив все оскорбления мимо ушей. И отпрянувший от груди Хакуджи Ренгоку обернулся к нему, жалобно заломив брови, смотря на него полными слез глазами. Тут уже не выдержало даже демоническое терпение, и Аказа неторопливо опустился перед ним на колени. – До недавнего времени я не верил, что найдется человек, который сможет вернуть мое доверие людям. Но ты раз за разом продолжал поражать меня этой своей чертой – готовый только отдавать и ничего не просящий взамен. Я в долгу перед тобой, Сенджуро Ренгоку. Если когда-нибудь тебе понадобится помощь…       – Мне ничего не нужно! – на удивление несдержанно выпалил мальчик, перебив демона на полуслове, а потом тоже опустился на колени и трясущимися руками взял грубые ладони демона. – Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя обязанным, ведь я не сделал ничего особенного… Я хочу, чтобы вы были свободным, чтобы впредь никто не мог неволить вас. Я буду счастлив, зная, что вы пребываете в добром здравии и что живете так, как вам н-нравится… – его голос стал тише, а потом и вовсе умолк – бледные щеки парнишки наконец налились краской и порозовели. Аказа завороженно уставился на него, растеряв все мысли, какие только были до этого в его голове: именно в эту минуту хрупкий мальчишка казался ему невероятно красивым, к нему хотелось благоговейно прикоснуться. Это неловкое молчание нарушил вздох Хакуджи.       – Ну, рад, что все наконец-то прояснилось и вы нашли общий язык, и так далее, – с напускной ленцой в голосе заговорил он и прошел к кровати, устало потягиваясь. Спохватившийся Ренгоку быстро поднялся на ноги и, торопливо догнав его, обнял со спины, крепко прижимаясь всем телом. – Эй, ты это чего, Сенджуро?       – Хакуджи-сан, в-вы мой герой!..       – А?..       – Я так восхищен вашей смелостью и вашей бескорыстностью! Вы спасли Аказу-сана, несмотря ни на что! В-вы мой идеал! – чуть не плача, пропищал Сенджуро, даже не думая опускать изумленного юношу. Приятно пораженный его словами Хакуджи спрятал лицо, понимая, что его щеки горят от таких признаний. Однако худые ручки подростка неожиданно пропали с его пояса. Обернувшись назад, разочарованный этим парень увидел, что шокированный Сенджуро обездвижен в стальных объятиях демона. – Ой… Я-я не подумал, что Аказа-сан т-тоже хочет объятий…       – Мерзкий демон! Ты видел, что мы были заняты! – тут же вспылил хозяин комнаты, прошествовав к этой паре и стараясь перетянуть младшего Ренгоку к себе. – Ты нам мешаешь, черт возьми!       – От тебя слишком много шума, болван. Сенджуро тебе не принадлежит, – огрызнулся демон, не выпуская мальчика из своих рук. Все снова было как всегда: Хакуджи и Аказа опять грызлись друг с другом, а смущенный их вниманием к себе Ренгоку тихонько смеялся, готовый дарить свою безграничную ласку обоим. И даже полученный, все еще не заживший демонический укус на его шее уже не болел.       По мере того, как солнце ползло выше, небо постепенно светлело, однако утренняя прохлада все еще чувствовалась. Почему-то в этом месте, среди недостроенных высоток, было всегда прохладнее, чем везде – здесь Кайгаку ощущал какой-то странный холод. А еще здесь всегда было тихо.       Однако в этот раз недостроенный район с высотками был не таким безлюдным, как обычно. Проходя неподалеку за час до рассвета, парень заметил издалека какое-то движение на крышах и, недолго думая, направился туда. Его съедало любопытство: кто и что делает так поздно на крыше в этом пустынном месте?       Он не прогадал – на одном из зданий творилось что-то невероятное: мелькали ослепительные вспышки, словно от фотокамер, раздавались отдаленные взрывы, из окон ссыпались стекла, а со стен валились куски бетона. Это продолжалось в течение длительного времени, и Кайгаку отважился подобраться ближе. Пока он бегал среди высоток и поднимался по многочисленным лестницам из-за неработающих лифтов, чтобы наконец попасть на нужную крышу, взрывы перестали греметь. С восходом солнца все улеглось, и стройка снова превратилась в немой склеп. Сколько парень ни приглядывался, обнаружить тех, кто устроил на крыше погром, так и не сумел. Тогда Кайгаку, спустившись на первый этаж здания, уже собрался возвращаться домой, однако в холле раздались шаги и чье-то ворчание. Оглядевшись по сторонам, в панике соображая, куда ему лучше бежать, он сунулся в приоткрытую дверь, ведущую в подвальное помещение. Бежать обратно вверх по лестнице он предусмотрительно не стал, понимая, что так его обнаружат быстрее. Тем временем шаги затихли – вошедший остановился напротив лифта.       – Что еще за новости – ползать по стройкам! Бездомные опять что ли? Или подростки приключений ищут? Написано же: вход на объект воспрещен! – активнее прежнего принялся ворчать хриплый мужской голос, и слышавший каждое слово Кайгаку закусил губу, чувствуя, что ноги начинают дрожать. Конечно, забредать в места, куда ходить было не разрешено, ему случалось, однако сейчас дела обстояли совершенно по-другому: кто знал, что учинили на той крыше, и Кайгаку совершенно не хотел быть обвиненным в чужих грехах. «Мне своих проблем хватает, а тут еще это!.. – думал про себя парень, пятясь назад в темноту помещения. – Хоть бы поперся на крышу проверять!»       Однако наперекор всем его мольбам неизвестный ворчливый мужчина принялся спускаться в подвал. Это был конец: силуэт невысокого незнакомца в возрасте появился в дверном проеме, потом вдруг вспыхнул яркий белый свет карманного фонаря, и Кайгаку понял: его обнаружили. Мужчина как-то непонятно с удивлением крякнул и предсказуемо рассыпался в ругательствах.       – Вам что, интересно по стройкам ползать?! Что вы тут делали? Я сейчас позвоню в полицию! Узнаете, что такое… – но узнать уже было никому ничего не суждено. В тот момент произошло то, что Кайгаку никак не мог себе объяснить – он даже не успел задаться вопросом, почему пришедший говорил о нем во множественном числе. Ругающегося мужчину какой-то неведомой силой стащило вниз по лестнице, мимо шарахнувшегося в ужасе парня, и уволокло в темноту. В этом маленьком помещении его вопль раздался так громко и пронзительно, что Кайгаку на мгновенье показалось, будто кричали прямо ему на ухо. Какофония непонятных мерзких звуков вкупе с полной темнотой заставили обмершего от страха парня осесть на пол и спиной поползти назад к лестнице. Все затихло. Включенный фонарик, упавший на ступеньку, обратил свой свет на стену подвала, и юноша ощутил, что к горлу подступает чувство тошноты – на стене была свежая кровь.       – Н-н-не… – сдавленно и совсем тихо выдавил из себя он, сам толком не понимая, что хочет сказать. Точнее, в эту минуту ему хотелось во все горло кричать, но кровожадная неизвестность будто давила на его голосовые связки. – Н-не-е…       – Может, и ты хочешь позвонить в полицию? – вдруг раздался в помещении спокойный мужской голос. Это был вовсе не тот проверяющий с его хриплым басом – голос звучал ровно, холодно и как будто бы даже надменно. При других обстоятельствах Кайгаку бы мог назвать этот голос красивым, но сейчас от него кровь застывала в жилах. Он отрицательно замотал головой, совершенно не думая о том, видит ли его молчаливый жест в этой темноте незнакомец. Сам факт того, что с ним по-прежнему ничего не сделали, говорил как минимум о необходимости не совершать необдуманных поступков – разбрызганная по стене кровь красноречиво подтверждала это. Ни через минуту, ни через две из темноты никто так и не показался. – Ты боишься – это хорошо: страх помогает людям поступать обдуманно. Ты не согласен? Или ты готов поспорить со мной, поставив на кон свою жизнь?       – Н-не-нет…       – Прекрасно, – искренне, но с той же холодностью похвалил парня голос. И тогда в Кайгаку зародилось опасливое любопытство: он стал пытаться получше присмотреться к человеку, находившемуся с ним в одном помещении. Подвал был очень маленьким, и разойтись здесь с кем-то было бы трудно. Тем не менее, спустившись сюда, юноша даже не взял в толк, что может быть не один. От осознания у него мороз шел по коже – все это время он рука об руку стоял возле жестокого убийцы и даже не чувствовал его дыхания. – Я не буду рассказывать тебе о лучшей жизни и никчемности твоего нынешнего существования – я просто дам тебе выбрать: смерть здесь и сейчас или же новая жизнь, в которой ты отринешь от себя все человеческое. Ты и сам должен прекрасно осознавать бесполезность собственного существования, поэтому ты сделаешь правильный выбор, дитя. Что ты выбираешь?       – Я-я… я-я не х-хочу ум-мирать… – дрожащим голосом проговорил Кайгаку, опустив бегающие глаза в темный пол, ощущая, что от страха у него уже начинает неметь все тело. Раздались шаги: черная фигура в идеально выглаженном костюме загородила собой пятна крови на стене. Длинные пальцы властно сжали подбородок Кайгаку, заставляя его поднять взгляд и посмотреть перед собой.       – Это верное решение. В новой сущности ты станешь полезен мне. Прими кровь, которую я дарую тебе, и служи мне как подобает, мой юный демон.