Боевой Ангел. Восхождение.

Работы было много. Разбросанные на подтаявшем алом снегу изуродованные тела нападавших и обороняющих разрушенную с такой хладнокровной жестокостью полярную станцию должны были быть преданы земле. Или льду. Верные хаски и обезумевшие от крови австралийские волкодавы. Бездыханная человеческая плоть друзей и врагов. Людей. Кирки, лопаты и ледорубы размеренно вгрызались в снежный хрустальный наст, углубляя пространство под одинаковые неглубокие могилы. Убитых было много, искалеченных топорами и собачьими челюстями — еще больше. Тела австралийских головорезов, не сговариваясь, погребли в одной большой яме, в то время как завернутых в парусину членов команды лодки и обитателей исследовательской станции решили хоронить по отдельности. Работали молча, избегая смотреть друг другу в глаза. На «Грозном», ставшим теперь единственным пристанищем горстке выживших, оставались только Тарас, Паштет и придавленная горем многочисленных утрат Лера, которая после того, как Батон через пару дней, наконец, встал на ноги, только и делала, что сидела у себя в каюте и плакала. Девушка сломалась. Ее душу перемололи события последних дней. Смерти, смерти, смерти... И кровь. Нет от нее спасения. Гибель Азата на ее глазах, смерть родителей. К тому же она впервые убила человека. Страшная участь... Все выжившие стояли молча напротив десятков могил. — …братия и сестры, об усопших помолимся, — высокий бородатый мужчина в перештопанном церковном подряснике, до сих пор заслоненный широкой фигурой Мичигана, широко перекрестился. Через несколько дней после сражения на «Новолазаревской» неожиданно появился батюшка, приведший с собой вызволенную из туземного плена Тахому, американского лейтенанта. Она успела укрыться в уцелевшей во время бойни церкви Святой Троицы, настоятелем и единственным обитателем которой был отец Михаил. — …Во имя отца и сына и святого духа, — закончил короткую панихиду отец Михаил и, снова перекрестившись, вздохнул. — Аминь. - Аминь, - выдохнули все. — Может, еще кто-то хочет сказать? — закрыв потрепанный томик молитвослова, священник вопросительно оглядел собравшихся. — Да что уж тут скажешь, чувак, — шмыгнул носом Треска, вставляя излюбленное жаргонное словечко. — Одно слово — приплыли. — Даже после Конца света смерть продолжает сопровождать спасенных Богом на земле, — в качестве последнего слова произнес отец Михаил. — Но молитва за усопших лечит сердце и дарует успокоение душам в Царствии Небесном. Даже сейчас, когда человечество в собственном ожесточении и эгоизме переступило последнюю черту, Господь всемогущ и по-прежнему человеколюбив. Как сказано в молитве Честному Кресту — «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его…». - Эх, отец... - усмехнулась я, когда все разошлись. - Был бы ещё ваш Бог реальным. А так это слова и не более. Пшик. Буря в стакане. - Почему ты так думаешь, дочь моя? - смиренно спросил священник. - Разве не чудо Божье - выживание нас? - Не чудо. Просто тут нечего было бомбить. Никому нафиг не сдалась эта ледышка. И если был бы ваш Бог, разве он допустил бы пять мировых войн по всему Мультиверсуму, существование перехожих, Зеркал, нацистов и всех этих монстров? Допустил бы он хотя бы мое существование: киборга с человеческим разумом и способностями, заточенными для ведения войны? Существование Боевого Ангела? - жестокими словами я вбивала последние гвозди в крышку гроба, в котором покоилась моя вера. - Конечно нет. Я горько усмехнулась. - Нет ни богов, ни чудес. Есть лишь жестокая реальность. И великая аксиома: «Будущее не предопределено». Если вы и правда верите в это - верьте дальше. Но я видела, что Мультиверсум и даже этот мир сотворены вовсе не им. Они существовали всегда. Чистого неба вам, отец. А у меня ещё много дел на «Двести одиннадцатой». Надо просмотреть архивы, прибрать оружие. Вскрыть арсеналы, наконец. - Жестоко ты с ним, - сказала Аня, чей довольно четкий образ появился передо мной. - Правда всегда жестока и не терпит изменения. Или это не правда. - Вот живём в одном теле, но я до сих пор не могу тебя понять. То ты добрая, не разочаровываешь друзей, то хреначишь правдой, как из автомата, не чувствуя ничего. Не цельная, как люди, ты. - Аня, ты же сама знаешь ответ. Но скажу ещё раз - фрагментированная я. Нестабильная. Сама знаю об этом, но не могу ничего сделать. Настроение скачет, точно линия на осциллографе. Давай, пошли. Учись взаимодействовать с реальными объектами. Вызвала по рации Рихтгофена с командой. - Эд, ты меня слышишь? Прием. - Слышу четко, - раздался искаженный помехами голосом командира «Истребителей». - Что надо? Прием. - Берите вирус и тащите к лодкам. Сгоняем на «Двести одиннадцатую». Похороним это дерьмо там, где ему и место. Заодно пошукаем по архивам, я вам подлодку ту реакторную покажу, сама в арсенал немецкий залезу. Прием. - Я не знаю, где он. Контейнеры куда-то Батон от Леры убрал. Прием. - Ну и хрен с ними. Потом сожжем. Оружие можно не брать. Больше ничего живого здесь нет, а пушки на базе на каждом шагу валяются. Кстати, кто-нибудь Леру видел? Прием. - Она вроде к святоше пошла, - перебил Рихтгофена Демпси. - Уже идем. Конец связи. Путь прошел как и всегда. Пошли сначала к ангару, в котором должен был быть «Агрегат». Мощные гермоворота ангара с лёгкостью открывают электродвигатели по нажатию кнопки. А перед нами находится полусобранные дисковидные аппараты с свастиками на боках. - Народ, не показывайте это Рен-ТВ. Они вас на куски порвут, чтобы добыть фотки этих аппаратов, - пошутила я. - Чего? - не поняли меня мужики. - Это что значит? - Да так... Шутка из моего времени. Значит, все же были летающие тарелки у немцев в то время. Собрать сможете? - Ну... Собрать сможем, - уверенно ответил мне Николай. - Вопрос только во времени. Около месяцев двух уйдет на сборку, ещё месяц на испытания. - Не вариант. Слишком долго. Но как запасной вариант - сойдёт. Теперь к подлодке. Эдвард, увидев подлодку, удивлённо ахнул. - Это же... Это же мой реактороход «Неудержимый»!!! Нова, сукин сын, ещё тогда украл чертежи!!! А я-то думал, когда мы вернулись на «Великан», куда они исчезли!!! Да, ошибки быть не может. Выходы труб, перископ, характерный вид рубки, два гребных винта. Это моя лодка!!! - Завести сможешь? - спросила я. - Не знаю. Надо смотреть по состоянию механизмов. Но если он не изменил технику внутри, то запросто. - А вести? - Что нет, то нет. С таким не сталкивались. - Рихтгофен, не ври, - сказал Демпси. - Помнишь, как мы угнали подлодку? И ты ее ведь вел. Хоть и мы потом впечатались в другую подлодку. - Ну зачем ты вспомнил этот позор? - вздохнул немец. - Я же просил. - Не знаю, как с той лодкой, но эта точно предназначена для таранов. Низкая рубка, лезвие по всему корпусу... Насчёт другой лодки не уверена, но вот располовинить кита можно очень легко. И лезвие из унунпентия. Видите, как сияет? Пошли, глянем, что внутри. Смазанный люк с лёгкостью открылся. Из лодки пахнуло спертым воздухом. Осмотр показал, что лодка пуста, если не считать застрелившегося из МР-40 солдата, полностью загружен боезапас, реактор заряжен и требуется лишь только подмести пыль, помыть все в лодке, загрузить продукты и можно отправляться. Ну и отлично. Это, конечно, не новейший атомоход «Грозный», но лоханка более чем сносная. - Рихтгофен, точно сможешь завести? Не рванет эта хрень после стольки лет-то? - Не рванет. Аномалия сохранила все в лучшем виде. Только капитан нормальный нужен. - Он у нас есть. Когда мы вернулись, на лодке снова шел совет насчёт похода к «Льву Поликарпову» — Авантюра, — хмыкнул в усы Тарас. — Хоть «Поликарпов» действительно был корабль не простой, со специальным оборудованием — приемники спутниковые, системы наведения. Рассказывали мне кое-что. Он вроде входил в состав космической группировки войск. Но даже если после аварии там чего и осталось, за двадцать лет в этом холодильнике все скопытилось. Да и кто ремонтом будет заниматься — ты? Нужны схемы, люди, разбирающиеся в силовых установках. Нет, брат, рук все равно не хватит, это тебе не радиолу в гараже паять. — Мое дело предложить. Если есть другие варианты, пожалуйста, — Савельев допил остатки чая. — Но, по-моему, это шанс. Мы неожиданно ввалились в кают-компанию. - У нас есть корабль!!! - не раздумывая о долгом подходе к такой теме прямо сообщила я. - Тот реактороход. Он на ходу. Рихтгофен сказал, что может его оживить. - Та лодка с «Двести одиннадцатой»? Она и правда на ходу? - удивился Тарас. - Да быть того не может! - Может, - ответил ему Эдвард. - Аномалия прекрасно сохранила корабль. К тому же я могу помочь с управлением. Подлодка сделана по моим чертежам, хоть и с небольшими изменениями. - Но мы все равно сначала попробуем оживить «Грозного», - упрямо сказал Тарас. - Так. Завтра рейд до «Поликарпова». Алита, ты с нами. Рихтгофен, ты со своими разберёшься с той лодкой. Она на вас. - А я? - спросила Лера, неизвестно как попавшая сюда. - Ты остаёшься здесь, - отрезал Батон. - Нечего тебе там делать. В рейд с собой взяли «Штурмгеверы». К АК патронов оставалось не так и много, «Колец» не предвиделось, так что пришлось использовать трофейное вооружение. К полудню развиднелось. Путешествие затянулось на несколько изнурительных часов, но небольшой отряд смельчаков уверенно приближался к намеченной цели. Гребли неторопливо, с осторожностью погружая короткие весла в спокойную синеву раскинувшегося вокруг бескрайнего моря. Хрупкие суденышки медленно продвигались к виднеющейся вдалеке громаде русского исследовательского судна размером с авианосец, служившего надежным ориентиром. — Ну что, — Макмиллан с напускным задором ткнул локтем в бок сидящего рядом Мичигана, который по мере приближения громады «Поликарпова» становился все мрачнее. — Заглянем к духам в гости? — Не надо шутить, бро, — напряженно откликнулся тот, откручивая крышку термоса, из которого дохнул горячий пар можжевелового отвара. — Не сейчас. — Не волнуйся, — хмыкнул техасец и заверил: — В случае чего я прикрою твой зад. — Пьющий из крышечки Зэф пробулькал что-то невразумительное и, завинтив емкость из нержавейки, снова приналег на зажатое между колен весло. — Давайте вон к той трещине, — скомандовал сидящий в первой лодке Тарас, когда до исполинского корабля оставалось несколько сотен метров, и указал веслом на ближайший разлом, размерами походивший на расщелину в скале. — По-другому на борт все равно не попасть, так, Ворошилов? — Надо поближе посмотреть, — пожав плечами, откликнулся спелеолог. — Но судя по всему, да. — Это ж где такие громадины-то делали, — присвистнув, пробормотал Паштет, когда над головами людей обледенелой стеной потянулся массивный борт навеки застывшего «Поликарпова». — Сколько народу тут вместиться могло. Целый город. При ближайшем рассмотрении сходство судна с выпотрошенной рыбиной становилось еще сильнее. Из трех проломов в центре корпуса от днища до палубы торчали вывернутые наружу провода всевозможных цветов и толщины. Изуродованные куски корпуса и обломки переборок служили пристанищем для многочисленных буревестников. Теперь ясно виделось пришедшее в упадок убранство покинутых кают, обильно присыпанных снегом, словно сахарной пудрой. И по-прежнему никакого намека на былое присутствие людей. Ни тел. Ничего. — На верфях, где ж еще, — сквозь налетевший порыв ветра ворчливо откликнулся гребущий позади приятеля Треска. — Как он вообще на воде держался, — не забывая про весло, долговязый рыбак продолжал завороженно оглядывать заброшенное судно. — Махина-то какая. Это ведь тот самый, на котором Леркины родители приплыли, слышь. — Слушай, я тебе не энциклопедия и не судовой учебник, чувак. У кэпа вон лучше спроси. Ему виднее. Но беспокоить Тараса по пустякам Паштет, отвлекшийся от созерцания нависающей над ними громадины, сейчас не решился. Вместо этого он выудил из подсумка счетчик и направил его в сторону «Поликарпова». — Пока вроде нормально, можем приставать. В этот момент первая лодка мягко стукнулась о пологий ледник, на двадцать лет прочно приковавший к себе так и не вернувшееся домой исследовательское судно, и люди из небольшого отряда, навьюченные рюкзаками, один за другим стали перепрыгивать на твердую землю. — Осторожней! Балка неустойчива! — сложив ладони рупором, в очередной раз прокричал задравший голову Савельев. — Не орите под руку, мешаете ведь! Задолбали уже! — огрызнулся карабкающийся по выступам на краю разлома Ворошилов, на спине которого висела смотанная веревочная лестница. Прихваченные Треской кошки оказались недостаточно длинными, чтобы достать до виднеющегося в разломе потолка нижней палубы. Поэтому было решено закрепить на них лодки, глубоко воткнув острые крючья в лед. Веревочная лестница оказалась очень кстати, но как ее доставить наверх? И вот теперь спелеолог с помощью альпинистского снаряжения неторопливо поднимался все выше и выше, тщательно взвешивая каждый новый шаг. — Давай быстрее, чувак! — поторопил переминающийся на льду Треска. — Холодно тут, на ветру! — Не хочешь сам попробовать? Думаешь управиться быстрее меня? — откликнулся остановившийся перевести дух Ворошилов, фиксируя жумар. Он быстро вспотел, громоздкий полярный комбинезон и увесистая заплечная ноша сковывали и без того затрудненные движения. — Чего рассусоливаешь? Тут же вон, все видно, по каким трубкам и палкам лезть. Раз-раз и готово! В детстве по деревьям не лазал, что ли? — Знаешь что сделай со своими советами, умник… — удобнее перехватив страховку, Ворошилов снова начал осторожно карабкаться наверх, сопровождаемый недовольным клекотом кружащих в воздухе буревестников, потревоженных вторгшимся чужаком. — Между прочим, не я придумал на этот корабль соваться. И кстати, я спелеолог, а не альпинист. — Чего тогда полез? — вмешался в перепалку Паштет. — А среди вас есть кто-то более опытный?.. — заговорившись, Ворошилов наступил не на ту трубку, торчащую из распоротого борта, и под его ногой с треском раскрошился проржавевший обледенелый металл. Мгновенно потеряв опору, спелеолог едва не рухнул вниз, едва успев ухватиться за какой-то торчащий сбоку штырь. — Твою ж!!! Порядок, я держусь! — заверил Ворошилов и зафиксировал вторую руку, при этом ободрав перчатку о примерзший птичий помет. — Держусь! — Отставить разговоры, — рявкнул на поваров Тарас. Не мешайте ему! А то и впрямь сейчас следом полезете. Наконец Ворошилов достиг края потолка, с последним усилием подтянувшись на руках, заполз на рифленый металл и облегченно выдохнул. В пустынном чреве корабля, быстро затихая, отозвалось эхо, впервые за много лет отражая от стен человеческий голос: — Все! Я внутри! Внутри! — Паштет, ты первый! — скомандовал Тарас, когда сверху извивающейся змеей скользнула разматывающаяся лестница. — Хорошо закрепил? — Да. Можете подниматься. Только по одному! — Как мы агрегаты спускать будем, если вдруг что найдем? — поинтересовался у спутников Савельев. — А веревки на что? — Треска похлопал по пузатому рюкзаку. Тем временем Паштет, подергав лестницу, начал шустро карабкаться по распоркам. — Странно, — к Тарасу приблизился Батон, все это время что-то внимательно высматривающий на корабле. — Ты о чем? — Почему гнезда буревестников расположены только в разломе? И не по всему пространству, а только на концах самых длинных балок и арматурин. Видишь? На тех, что дальше всего от корпуса. — И что? — пожал плечами старпом, оглядывая птичьи жилища, сплетенные из обрывков разноцветной проволоки и сухих водорослей, явно принесенных с материка. — Гнезда от ветра защищены. — Но им же явно не хватает места. Корабль огромный, а на палубе ни одного гнезда. — Это ж птицы, поди разбери. Так, Савельев, давай, ты следующий. - Батон, забей, - отмахнулась я. – Мы узнаем разгадку не раньше, чем случайно наткнемся на нее. Ни тел, ни даже каких-либо признаков мусора. По крайней мере, на той палубе, куда один за другим неторопливо выбирались члены отряда. Абсолютно ничего. Только голые, покрытые коркой льда стены, пол и потолок. — Как в склепе, — негромко оценил Савельев, и Треска испуганно шикнул: — Не каркай, чувак! — Скорее всего, это грузовой отсек. Разделимся, — закинув рюкзак на плечо, Тарас оглядел выстроившийся полукругом отряд. — Паштет, Треска — верхняя палуба. Осмотритесь. — Будет сделано, кэп. — Батон, Савельев, Алита — рубка и связь. Американцы — технические отсеки. Ворошилов — со мной, поищем каюту капитана. Очень хочется заглянуть в судовой журнал и постараться понять, что за чертовщина тут приключилась. В случае опасности зовите на помощь. — Как мы не заблудимся в этом лабиринте? — глянув на коридор за повисшей на одной петле полуовальной дверью, из которой дохнуло промозглым арктическим ветром, Паштет поежился. — Тут сам черт ноги сломит, а раций-то у нас нет. — Вот, — Тарас достал из бокового кармана рюкзака четыре разноцветных грифельных стержня. — По одному на пару. Будете чертить по пути, чтобы не заблудиться. Стрелки, пометки, кому как удобнее. — А во сколько сбор? — в свою очередь поинтересовался Треска и поправил ушанку. — Долго нам тут зады отмораживать? — Пока все не обыщем или не найдем что-нибудь полезное. В общем, к вечеру на этом месте, — Тарас посмотрел на видимый в проломе далекий морской горизонт. — Более точного времени назначать нет смысла, поскольку часы есть только у Паштета. - И у меня, - влезла я. – Только сверить надо. А то идут они по времени Зоны. — Сейчас час тридцать шесть, — звонко отчитался Паштет, выпятил грудь под завистливым взглядом Трески и вернул на место отогнутый рукав натовской куртки. — Добро. Значит, вы по часам, остальные — по солнцу, — выслушав Паштета, кивнул Тарас. — Да и корабль так запросто не обойдешь, так что спокойно собираемся здесь. — Погодите, — сказал американец. Опустив на пол один из рюкзаков и расшнуровав его, Мичиган раздал окружившим его людям компактные динамо-фонари. — Используйте их, пока я не найду генераторную и не попытаюсь восстановить центральное освещение. Вращение ручки в течение шестидесяти секунд дает заряд энергии на тридцать минут, — неторопливо напутствовал он, давая Савельеву возможность переводить. — Еще неизвестно, сколько нам потребуется времени. — Хотелось бы как можно меньше, — ворча, Треска карабином закрепил свой фонарь на поясе. — Мне все эти ваши приключения вот уже где сидят. — А раций разве нет? — уныло спросил Паштет. — Не бухти, — одернул его Тарас. — Может, тебе еще и унитаз золотой? Разговорчики. День на дворе, авось не заблудишься. И они есть, но не по ваши души. Алита, если случится что – вызывай. - Так точно, - по-военному ответила я. — Жил отважный капитан… - тихонько напевал Батон, идя за мной. — Батон, ты чего, перед вылазкой принял, что ли? – поинтересовался Савельев — Иди в жопу, — не оборачиваясь, беззлобно огрызнулся охотник. — Трезвый я. Под ноги лучше смотри, тут вон ступенька кривая. Ты путь помечаешь? — Помечаю-помечаю, — проворчали позади. — Какая же здесь должна была быть метеостанция, — мечтательно протянул Савельев, стараясь хоть как-то нарушить мертвую тишину. — Громадная, будь уверен, — ответил Батон, продолжая идти за мной. - Я вот не уверена. Там же техника. Скорее всего все было вынесено на улицу, а данные выводились на один из компьютеров. Так что метеорологам там легко было работать. Но вот количество показаний и их точность… Вдруг где-то дальше по коридору и чуть в стороне, в темноте за пределами луча света что-то отдаленно лязгнуло, а потом натужно заскрипело. Батон и Савельев замерли, прислушиваясь. Звук стал удаляться и быстро затих. — Кто там? — в наступившей тишине шепот Савельева прозвучал так громко, что я вздрогнула от неожиданности. — Наши скорее всего шебуршатся. Нечего стоять, идем, - ответила я. Вскоре на одной из верхних палуб нам удалось, наконец, обнаружить заброшенную радиорубку. — Кажется, пришли. После того, как я отработанным способом вынесла дверь, мы осторожно зашли в просторное помещение с низким потолком, уставленное различной аппаратурой и обветшалыми средствами связи. Неожиданно под потолком что-то щелкнуло, и помещение озарил тусклый ламповый свет. На приборных панелях под слоем грязи вспыхнуло несколько разноцветных огоньков. — Ох, мать честная, — оценил Батон и, посмотрев в потолок, выключил свой фонарик. — Шустро они. Жива-а посудинка. Подойдя к стоявшему под углом столу с приборами, охотник провел рукой в перчатке по толстому слою не то пыли, не то какого-то давно разложившегося мусора, под которым мерцали лампочки, вставленные в пластиковые кнопки. — Интересно, а внутренняя связь работает? — Батон поискал нужные кнопки на панели. — Неплохо было бы сообщить нашим об успехах, раз уж эта посудина еще кое-как дышит. Ну, дружище, поговоришь с нами? Черт, сбоит все. Наугад попереключав отвечавшие гробовым молчанием каналы, охотник неожиданно заикнулся и побледнел. — «…хрш-ш-ш… арпов»! Повторяю! Говорит «Лев Поликарпов»! Терпим бедствие! Координаты семьдесят градусов сорок шесть минут южной широты, одиннадцать градусов сорок девять минут восточной долготы, неподалеку от станции «Новолазаревская». Москва, Нью-Йорк, Париж, Лондон…ио…. ожены…» Это была последняя передача перед тем, как радиоэфир окутал планету вечной тишиной. Словно очнувшиеся призраки зашептали из Преисподней. — …Повторяю! Говорит «Лев Поликарпов»! — продолжали настойчиво взывать динамики встревоженным голосом радиста в далеком две тысячи тринадцатом году. — Терпим бедствие! Координаты семьдесят градусов сорок шесть минут южной широты, одиннадцать градусов сорок девять минут восточной долготы, неподалеку от станции «Новолазаревская». Москва, Нью-Йорк, Париж, Лондон, Токио уничтожены… как слышите меня? Хршшшш… Кто-нибудь меня слышит? Говорит «Ле…» — Выключи, — не своим голосом попросил Савельев. — Пожалуйста. Выйдя из ступора и снова переключив канал, Батон зажал тангету и нагнулся к вмонтированной в столешницу груше микрофона. — Раз, раз! Как слышите меня, прием! Мужики, это Батон из радиорубки, как слышите меня? Тарас, поварята… Черт бы побрал эту связь! — выругался Батон, оглядывая еще несколько панелей, и отвернулся от микрофона. — И куда американцы запропастились? Может, хоть они услышат. Женька, а ну-ка, запроси по-английски! Я-то никак не кумекаю. Но приблизиться к пульту Савельев не успел: внезапно из покрытых наледью колонок сквозь треск помех послышался чей-то неразборчивый голос. — Это кто? — в гробовой тишине вдруг четко и с хрипотцой поинтересовались динамики. — Как кто? — Батон удивленно переглянулся с нами. — Это я, Батон. Треска, ты, что ли? Где ты исправную рацию раздобыл, а? Вторую радиорубку нашли? — Это не треска, — чуть поколебавшись, не согласились по связи. — Меня зовут Пошта. — Какая еще «почта»? — нахмурился Батон и пригрозил: — Слышь, поваренок, хватит эфир засорять! Руки пообрываю, тесто пятками будешь месить! Палуба какая у вас… — Еще раз повторяю, я не Треска, — терпеливо повторили динамики, и Савельев вздрогнул. — Я Пошта. Пошта из клана Листонош. — Какого клана? — вконец растерялся Батон. Да и голос собеседника на том конце действительно был другим. — Так это не с «Поликарпова»?! Ох ты растудыть твою, не сдохла, сволочь!.. Вот так известия. Живой?! — вопросы стремительно слетали с языка охотника один за другим. — Кто? Ты откуда вообще, братуха? — Сейчас нахожусь в Балаклаве, — на этот раз ответ послышался практически сразу. — Это на острове Крым. - Крым?! – оттолкнула я Батона. – Обалдеть! Но он же островом был? — Был когда-то, да сплыл, — в голосе далекого собеседника послышались ироничные нотки. – Последняя война оторвала его. Судя по шороху, моего собеседника тоже кто-то оттолкнул. - Слушай и запоминай, - послышался до боли знакомый голос, искаженный помехами. На другом конце была… я? – У нас мало времени. - Это же ты… Вернее – я из будущего, да? - Ты и сама все понимаешь, - обрубила меня собеседница. – Запомни, Зона, Искатель и твои друзья – единственные, кому можно доверять. Не верь… вжииу… они со… виууж… В динамиках что-то последний раз щелкнуло, прошипело, и в радиорубке снова наступила мертвая тягучая тишина. Теперь уже навсегда. — Черт! Черт! Чтоб тебя! Работай! Я со всей силы долбила кулаками по приборной панели, кроша уже мертвую электронику. — Не хер тогда вообще было включаться, сволочь! Слышишь меня?! Я устало оперлась о стену. — Крым — остров, — то ли спрашивая, то ли утверждая, смотря куда-то мимо Батона, пробормотал Савельев. — Значит… — Да. Еще выжившие, — хрипло отозвался из-под капюшона Батон. — Наши не поверят, — с трудом проглотив едкий ком в горле, едва слышно прошептал метеоролог и, облизнув губы, перевел взгляд на охотника. - И там была я. Я из будущего, - все ещё пребывая в глубоком шоке произнесла я. - Из будущего. Охренеть... И я хотела о чем-то предупредить себя. Черт, ну почему так невовремя сдохла техника!? Кому не верить? Что значит «они со...»? Слишком много вопросов. И нет на них ответов... - Но как ты можешь быть тут и там одновременно? - удивились мужики. - У меня есть одна интересная способность, - начала им объяснять я. - Начну с самого начала: в мирах время течет по-разному. Но оно все же течет. Но не в моем случае. Переходы у меня работают как машина времени. Я могу выбирать, в какое время попасть. Удобно, не так ли? Никогда не опоздаешь на задание. Так вот, похоже, что меня из будущего отправили на другое задание в этот же мир. И она хотела о чем-то предупредить меня... Но о чем - не знаю... Через несколько отсеков от радиорубки по той же палубе находился центр связи, о чем гласила полустертая маркировка на двери. Едва переступив порог освещенного несколькими панорамными иллюминаторами помещения, Савельев и Батон потрясенно замерли в призрачных бликах от множества работающих мониторов, с которых под разными ракурсами на них смотрела… Земля. Некоторые дисплеи сбоили и рябили помехами, некоторые давали черно-белое изображение, но в основном картинка была настолько четкой, что Батону на миг показалось, что ничегошеньки с их миром не случилось. Савельев как зачарованный следил за неторопливым движением родной планеты. — Какая же она все-таки была красивая. — Да, — согласился Батон. Перед глазами метеоролога один за другим проплывали зеленые континенты и материки, граничащие с бескрайними морями и океанами; были видны облака, словно пасущиеся барашки, и мерцающие точечки мегаполисов на ночной стороне Земли. Сейчас, сейчас Россия будет… В этот момент над краем светлой стороны вспыхнул яркий лучик, который стал увеличиваться. — Солнце! — Нет, — не отрываясь от экранов, мрачно сказал первым догадавшийся Батон. — Это не Солнце. Это закат. Лучики появлялись то тут, то там на всей поверхности планеты. С ночной половины ожившими светлячками тоже двигались точки, оставляя за собой тонкие светлые следы. — Ракеты, — одними губами проговорил Савельев. Снаряды парили навстречу друг другу, заставляя причудливо пересекаться топливные следы, а потом камнем падали вниз, жаля планету, расцветая на ее поверхности алыми вспышками смертельно ядовитых грибов. - Вот она... - тихо прошептала я. - Война... Последняя Война... — Они были связаны со спутником, который отслеживал запуски всех ракет в День «X», — я вздрогнула и, обернувшись, встретилась с тяжелым взглядом Тараса. За спиной старпома, отстав на несколько шагов, с вечно нахмуренной физиономией маячил Ворошилов. — В судовом журнале посмотрел. Затем еще несколько дней мониторили, как могли, пытались выйти на связь с городами. Потом с МКС. А потом началось… Он поднял руку с толстой тетрадью, вшитой в пластиковый файл. — Туго им тут пришлось. Последняя запись после ударов — через три недели, двадцать седьмого июля. Пока передачи слушали, айсберг проворонили, вот и налетели. Когда опомнились, началась драка из-за мест в спасательных шлюпах, чтобы обратно на станцию плыть, а когда выяснилось, что мест всем не хватит… Бойня, короче, началась. В общем, какая-то часть с грехом пополам уплыла, а мертвых на корм рыбам отправили. Те, кто не влез, очень скоро перегрызлись с теми, кто на борту остался. Продовольствие без разбору по рукам пошло — кто успел, тот и съел. Пир во время чумы. Капитан, Сушинский Евгений Леонидович, у себя заперся да так больше и не вышел. Я знал его когда-то. Что надо был мужик. Остальное не разобрать, кровью заляпано. Может, и хорошо, что Леркиных на борту не было. Там-то они хоть быстро да вместе — раз, и все. А тут… Даже подумать страшно. Смотреть, как твои друзья с каждым часом оскотиниваются да с катушек летят… Как представлю, мороз по коже. Батон ничего не ответил и снова посмотрел на экран. Тарас, наконец, проследил его взгляд. — Ох, мммать… Пятеро человек, заброшенных в снежное безмолвие на краю света, застыли, наблюдая, как снова и снова умирает их планета, раз за разом превращаясь в горящее чучело Земли. Спаленный дотла дом, находясь в котором они уже никуда не могли вернуться. Думали каждый о чем-то своем. Оторвать взгляды от экранов нас заставил недалекий звук выстрела. - «Парабеллум», - с ходу определила я. - Значит, Паштет или Треска. Вот неугомонные! Не выдала стволы, так они их сперли! Откуда стреляли? — Со стороны места, где высадились, похоже, — рявкнул Батон. Выскочив на открытую площадку грузового отсека, наша пятерка увидела балансировавших почти у самого края разлома Рэнди, Зэфа и Паштета с Треской, которые, побросав рюкзаки, пытались увернуться от извивавшихся, обманчиво невесомых щупалец, призрачно таявших на тусклом уличном освещении. — Духи! — гортанно ревел Мичиган. — Мы разбудили духов! Сразу стало ясно, что стволы тут бесполезны. Орущий Паштет постреливал в шевелящуюся массу из пистолета, в то время как Макмиллан возился с застрявшим в петле фальшфейером. — Назад! — выскочив вперед, он запалил шашку, с шипением выплюнувшую сноп искр, и запустил ее в самую гущу клубившегося дыма, не решавшегося выползти из коридора. Ярко полыхнуло, воздух наполнился омерзительным верещанием, а вдогонку первому фальшфейеру уже падал второй. — Это его задержит! Спускайтесь к лодкам! — рукой закрывая лицо от жара пламени, командовал Тарас. — Ворошилов, следи за лестницей. Давайте по одному! Быстрее, быстрее! - Шнель, шнель! - орала я, магазин за магазином высаживая в шевелящийся дым. - Сказала же, что огнемет надо было брать! А вы «тяжело, места много занимает»... — Давайте-давайте! — прикрикнул вошедший в раж Макмиллан, которому Треска перекинул свои фальшфейеры, пока Зэф и Ворошилов осторожно спускали обвязанные веревками рюкзаки принимающим снизу Батону и Савельеву. Отстрелявший последние патроны Паштет тоже заторопился покинуть палубу. Для верности закинув еще пару шашек в коридор, Рэнди тоже оседлал лестницу и вскоре спрыгнул на снег вслед за Треской, на которого в компании с Паштетом уже вовсю орали Тарас и Батон, пока Мичиган и Савельев торопливо грузили лодки. — Ты какого черта творишь, сволочь хитрожопая! Я дал ясный приказ — беречь патроны и стволы вам, идиотам, не брать, а ты чего?! — Я же как лучше хотел… — попытался вставить понурившийся Паштет. — Видите, пригодилось же, — решив поддержать приятеля, Треска спешно ткнул пальцем в спускающегося Ворошилова. — Пригодилось?! — не оборачиваясь, прорычал Батон. — А то, что, пока вы не напортачили, тут все спокойно было, — это не в счет? Где ствол достал, ну? — На… на лодке, — совсем сник Паштет. — У Алиты в оружейке... - Твою мать, а я-то думала, куда артиллерийский «Парабеллум» с барабанным магазином делся!? Ворюги долбаные! - взревела я. — Ах на лодке! На гауптвахту захотел? Или, может, вообще тут остаться, а?! Я кого спрашиваю, твою мать… Дай сюда! — А это что такое? — Тарас встряхнул зазвеневший рюкзак за спиной Трески. — Посуда, для дела, — жалобно пискнул тот. — Мародеры херовы! Зла на вас… — Ааааа!!! Донесшийся сверху крик оборвал гневную тираду распалившегося Тараса. Все находящиеся на льдине, дружно повернув головы, замерли, увидев, как Ворошилов болтается, одними руками цепляясь за ступеньку — щупальце метавшегося наверху дыма достало один из привязанных концов лестницы. В следующий миг веревка лопнула, и спелеолог, беспомощно суча конечностями, камнем полетел вниз. Упав на спину, которую от прямого удара защитил хрустнувший рюкзак, Ворошилов зашелся кашлем и тяжело перевалился на бок. — Елки-моталки, живой? — подскочившие мужики помогли ему подняться. — Да… вроде… — продолжая откашливаться, хрипло откликнулся морщащийся спелеолог, у которого перед глазами еще плясали круги. — Копчик… отбил. — Лестницу придется оставить. Хватит с нас на сегодня. — Там, — сняв с шеи бинокль, Паштет опасливо протянул его старпому и кивком указал тому за спину. — Вроде, шторм приближается. Я с палубы видел. — М-да? — последний раз глянув исподлобья на съежившихся поваров, Тарас повернулся к горизонту, где продолжал клубиться туман и мерцали сполохи. — Тьфу, проклятая. Не пускает нас ледышка. Нужно успеть. Он посмотрел на Мичигана и Рэнди. — Ну, нашли что-нибудь? — Что-то нашли, но нужно на месте смотреть, — перевел Савельев. — Сейчас-то туда уже по-любому не сунешься. — Тогда все, сваливаем. Оставив споры и разногласия до кают-компании «Грозного», потрепанный отряд расселся по лодкам и, не теряя времени, отчалил от айсберга. Я смотрела на огоньки удалявшегося судна, одиноко черневшего на фоне фиолетового неба. В этот момент наружное освещение мягко моргнуло, потом еще раз, и «Лев Поликарпов», словно прощаясь, погрузился во тьму, освещаемую лишь остатками пожарища от запаленных фальшфейеров. На этот раз — навсегда. Словно прошлое наконец-то отпускало навестивших его сегодня людей. Когда уставший и измотанный отряд, наконец, вернулся на «Грозный», выяснилось, что пропала Лера. Когда стало окончательно очевидно, что на борту «Грозного» девушки нет, прочесывавшие палубы члены команды снова собрались в кают-компании. Узнав от Тахомы, что Лера ушла к себе днем, сославшись на неважное самочувствие, я заглянула в нашу каюту, но обнаружила лишь смятую койку и Чучундру, с недовольным писком шмыгнувшую между ног. Пропал самодельный огнемет из оружейки, а так же три ручных гранаты. Девушку никто не видел. «Истребители» уже вернулись с «Двести одиннадцатой», но по пути ее не встретили. Куда же она отправилась? Было предложено разделится. Батон пошел к попу, полярники отправились на сгоревшую «Новолазаревскую», а я с поварами пошла на бывшую базу Рейха. Пока коки шли к базе, я остановилась на руинах станции. Под снегом обнаружилась парочка так и не похороненных жмуров, побитый временем «Моссберг» и ржавый, но более чем пригодный «Боуи». Австралийцев хабар. Почистить, смазать - и будут как новенькие. Повара в то время ушли далеко вперёд к запасному выходу из катакомб и о чем-то там спорили. Я поспешила к ним. — Сейчас я ее, — отцепить крепление не получилось, натяжение было слишком велико. Вынув из ножен огромный армейский нож с зазубренным лезвием, чтобы перепиливать кости свежеванных туш, Паштет принялся за дело. Но крепкие переплетенные полиэстровые шнуры поддавались закаленному металлу не сразу. - Что у нас? - спросила я. - Совсем нож запорол? Сказала же, нечего лезвием кости тех тварей пилить. Отойди. Сейчас покажу, как надо резать. Трофейный тесак с свистом рассек воздух и наискось перерубил трос. - Вот так-то. Пошли уже. Там Николай нашел заначку немецкую с спиртом. Девяносто пять градусов, между прочим. Пошли уже. Там литра три, так что надолго не хватит. - Вот это другое дело! - обрадовались повара. - Алита, вызывает Ми.. шшш... л. Прием. - раздался голос Батона из рации. - Слушаю. Чего надо? Прием. - Иду к вам шууииш... ...дите на «Новолазаревской». Прием. - Будем ждать. Конец связи. - Ну, что там? - спросили меня мужики. - Да Батон попросил его на «Новолазаревской» подождать. Так что идем. На руинах станции укрылись от ветра в разрушенной генераторной, в которой так и застрял трактор. Ждать пришлось довольно долго - около часа. За это время успели пару раз тихим незлым словом вспомнить егозу Леру, припозднившегося Батона и Тараса, пославшего нас в такую метель. Попыталась вызвать Тараса и Батона - так связи не было. Странная буря глушила связь по всем диапазонам. Только белый шум, похожий на завывания ветра за тонкой стенкой. Наконец, охотник пришел. - Что так долго? - спросила его я. - Да дорогу оборвало, связи нет, а из-за этой бури не видно ни хрена. Еле дошел. - Дошел - и ладно. Возвращаемся. Первым лежавший на тропинке цилиндр заметил Паштет, когда они с Треской в компании Батона, тянувшего за собой санки, спускались вниз к «Грозному». — Эй, смотрите-ка! — Что там? — тут же вскинулись спутники, дружно повернувшись в указанном поваром направлении. — Что это за фигня? — Тихо, не подходите, — шикнул Треска, доставая дозиметр. — Когда мы поднимались, этой штуки тут не было. Откуда она взялась? — Пф. Ветром принесло, — пожал плечами Паштет. — Не фонит, — сверился с показаниями гамма-счетчика Треска. — Да и с чего бы, — огляделся охотник, запаливая новый фальшфейер. — Здесь тебе не Пионерск. Что это? — Похоже на термос, — ответил присевший на корточки Паштет, осторожно потрогав емкость пальцем в перчатке. — Только маленький. И закрыт как-то странно. — С «Новолазаревской», откуда ж еще, — не стал лезть в карман за раздумьями Треска. — Зырьте, чуваки, буря какая начинается. Вот от развалин и откатился. Да и нам пошевеливаться пора. Хочется в тепло и пожрать, как следует. Уверен, Лерку уже кто-нибудь нашел. Ох, я ей и втащу хорошенько за немытый камбуз. А эту штуку возьмем. Может, кто-то из наших посеял. — Что — чай или суп перекисший? — презрительно фыркнул Треска. — Не дури, запули куда подальше, и потопали. — Не знаю, — с сомнением возразил охотник. — Я таких штук ни у кого на лодке не видел. Уверен? — А откуда ей тут еще взяться? Может, это действительно кого-то со станции, — выпрямился Паштет и положил находку на санки. — Ворошилова, например. — Этого козла? Пф! По ходу, он вообще ничего не жрет… - Да нечего думать, бросайте в санки, на лодке разберемся. Никто не признает - за борт и дело с концом, - закончила спор я. А на обледенелом пирсе лежала Лера. Я пулей метнулась к ней. Теплая, сердце ещё бьётся. Совсем недавно тут оказалась. Только рука в крови. Я сразу понесла ее в медблок. В медблоке уединились «Истребители», распивая найденный спирт. Мужики явно были ошеломлены, когда в медблок вломилась я, держа Леру на руках. - А ну свалили отсюда нахрен! - рявкнула я. - Спирт тут оставьте. - А... - что-то хотел сказать Демпси, но чуть ли не встретившись с моим взглядом сразу замолк и поспешил скрыться, как и остальные. Ну-ка, что тут у нас? Неглубокая рана на левой руке, опалены волосы, сама вся горит... Переохлаждение. Спешно раздела девчонку, растерла всю спиртом, промыла и перевязала рану, замотала одеялом и в каюту. Ну какого хрена она куда-то потащилась на ночь глядя? Всю ночь у ее кровати просидела. Пришла Тахома, расчесала ей волосы и ногти подстригла. Укоризненно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Ну а что я сделаю? Ну не умею за внешним видом смотреть, не мое это. Не воняю, рожа и одежда чистые - да и ладно. Не более. На следующий день я с Николаем отправилась на базу. Подойдя, мы сразу заметили неладное. Из недр «Двести одиннадцатой» отчётливо тянуло дымом и горелым мясом. - Кажись, огнеметчица наша в лаборатории все спалила, - озвучил мои мысли Белинский. - Если это так, то когда вернусь - ремнем выдеру. Как минимум. И никакой Батон на этот раз ее не спасет от порки, - ответила я. - А если бы огонь до арсенала добрался? Тут же взрывчатки - тонны! - Раз грандиозного «бабаха» не было, значит все более-менее нормально. Пойдем посмотрим? - Ты здесь жди. Не хватало, чтобы ты угорел. Ясно? - Ясно, - обиженно сказал Николай, но спорить не стал. Худшие опасения к счастью не подтвердились. Все в лаборатории было начисто сожжено, но кроме нее ничего не пострадало. Дымом и мясом пахло только из-за неплотно прикрытой двери. Огню через нее было не пройти, но дыму и вони она не помешала. В лаборатории также обнаружились остатки самодельного огнемета Азата. Ну, дура, такую вещь угробила... Вскоре нас вызвал Тарас, сказал, что на очередное совещание. На этот раз - по поводу выходки Леры. Расстроенные тем, что ничего полезного на «Поликарпове» не оказалось и для лодки ничего не подошло, члены команды как следует отходили девчонку. Почему одна? Не спросила? Никто не пускал… Не выдержав, Лера перебила их и раскричалась, сжав кулаки: — А почему меня не взяли на корабль, на котором приплыли родители?! Какое вы, в конце концов, имели на это право? Вы все? Я уже не девочка! И старалась, между прочим, для вас! И я не ваша собственность! — Пока ты на борту «Грозного», мы за тебя отвечаем, — ответил Тарас. - Ты, мелкая, вообще молчи. У меня контракт. И я его провалила. Если хоть ещё кто-то из вас кони двинет - мне жопа. Буду на должности Черного Сталкера в какой-то заднице мира. Ясно? Так что я за всех вас отвечаю, а за тебя - в особенности, - влезла в разговор я. — Я за тебя отвечаю, — сказал Батон. — И к священнику ты больше не пойдешь. — Это еще почему? — вскинулась девушка. — Я поговорил с ним. Ты молодая девушка, он одинокий мужик, просидевший здесь двадцать лет. Тебе это не нужно. — He твое дело, что мне нужно, а что нет! Откуда тебе знать?! Батон слегка опешил, хоть ни один мускул так и не дрогнул на его лице. Лера впервые в жизни обратилась к нему на «ты». — Хватит уже лезть в мои дела! — Валерия Викторовна!.. — треснул кулаком по столу Тарас. — Перестань командовать, — окончательно съехав, не слушая старпома, кричала Лера. — Ты не мой отец! Ты даже моих родителей не знал! В кают-компании повисла мертвая тишина. — Что Викторовна? Что вы можете-то все! Да. Что. Вы. Все. Мо- же-те! — с презрением ткнув пальцем в окаменевших мужиков и чувствуя, как по щекам предательски побежали слезы, Лера перешла на дрожащий шепот. — Ничего не можете. Я застрелила человека, спасая тебя. Задержавшись в дверях, девушка обернулась и, бросив на Батона тяжелый взгляд, добавила: — Ненавижу. - На губу на неделю, - прозвучал приговор Тараса.