Боевой Ангел. Восхождение.

Темнота... Темно, как в хижине дяди Тома. Но я вроде жива... И где это я? Пахнет горелой кровью, свежим мясом, дерьмом и сгоревшим порохом. Что вообще произошло? Включаю ночной режим. Трупы... Много, очень много жмуров. Их убивали зверски и с максимальной результативностью. У того топорик в черепе, у уберсолдата попросту оторвана голова, этот нарвался на очередь из автомата, что как копьё воткнут промеж глаз ещё одного солдата. В этом помещении ещё много трупов. Очень много. Тут полегло человек двадцать минимум. Это если считать по относительно целым телам. А фрагментов ещё больше. Вот в ту троицу, что стояла у двери, попали из гранатомёта. Сапоги стоят, а выше ничего нет - все распылило взрывом. Со стоном оседаю на пол. Что за... Твою ж мать. Да я как дуршлаг. Три сквозных в животе, две в груди, одна нога наполовину оторвана взрывом гранаты, на руки и смотреть страшно. В плече торчит обломок штык-ножа. Вот это я повоевала... Вопрос только в том, где я сейчас нахожусь? На подвалы Наутики не слишком похоже. Да и вообще не сходится все это. Рядом со мной лежит катана, у входа валяется разряженный РГ-6. В заляпанной кровью одежде можно еле как узнать «Ратник». Да и одеждой это сложно назвать. В куртку ткни - и развалится, на штаны лучше не смотреть особо впечатлительным. Особенно на правую ногу. Тихий ужас... Меня сейчас можно спокойно отправить в какой-нибудь фильм играть маньяка. Кое-как встаю с пола и бреду до ближайших останков суперсолдата. Извините, друг, но мне надо починиться. А тяжёлая стальная броня как раз и послужит материалом для починки. Наваливаюсь всей грудью на залитую черной кровью бронепластину и чувствую, как нога, с щелчками принимая нормальное положение, возвращается в более-менее приличное состояние. Обломок штык-ножа тоже растворяется, закрывая ту дыру, что и сделал во мне. Пулевые ранения закрываются в последнюю очередь. Не слишком они для меня и опасны. Главное - чтобы позвоночник не повредили и прочие детали, необходимые для функционирования в бою. Руки тоже возвращаются в нормальное состояние. А то я, судя по тому, что от пальцев остался один металлический каркас, то ли пули ими отбивала, то ли огнеметчику сопло его шайтан-машины закрывала. Сама не понимаю, как я вообще функционировала в том бою? И как хоть я додумалась атаковать такую ораву нацистов. Выхожу в коридор. В потолке зияет огромная дыра, что пробила неразорвавшаяся бомба, ушедшая ещё этажа на два вглубь. Сквозь дыру светит яркое солнце. Да тут под тридцать градусов жары будет на улице. Какого хрена? Где-то летят вертолёты и едет тяжёлая техника вроде танков. На стене - граффити. Девушка с катаной в одной руке и автоматом Калашникова, стоящая на подбитом танке с знаками Вермахта. Стоп, это же я. Автоматы Калашникова были только у моей «Элиты» и у меня самой. Да что вообще тут произошло? Точно я отправилась в будущее - на несколько месяцев, а то и лет вперёд. А ведь это так и могло случиться... Только в будущее отправилась я-Алита. А я-Боевой Ангел после Лондона продолжила войну. И вот только сейчас, после какого-то инцидента, я пришла в себя. Нет-нет-нет, не может быть! Я сама хозяйка своей жизни. Ничего не было. Просто мы где-то ещё. Сейчас найду кого-то из своих и расспрошу. Иду вперёд по темным тоннелям, насквозь пропахшим порохом и кровью. А вот та самая кровь постоянно хлюпает под берцами. Трупов в тоннеле. И всех их я лично одвухсотила. А вот и то, что нужно - «бешеная табуретка», превращенная в аналог тачанки. «Печенег», укреплённый спереди, не оставляет сомнений насчёт того, кому данный транспорт принадлежал. Вроде цела. Интересно, а что я бросила эту штуку? Платформу устилает плотный слой гильз, а лента в пулемете пуста. Ствол немного изогнут, приклад начал потихоньку обугливаться. Все, вопросы отпали. Эффективность данного вида транспорта приблизилась к нолю, вот я его и бросила. А назад эта штука что-то не едет. А, так вот почему ещё она была брошена. Под колесами застряло чье-то тело, заклинив их. Вот это я выдала, конечно. И ничего ведь не помню. Хорошо я тут проехалась, уничтожая все живое на своем пути. Кое-как сталкиваю тяжёлую платформу с изуродованного трупа. Я этим несчастным, судя по его просто отвратительному виду, все шпалы пересчитала. Так что тут ни разу не мечта некрофила. Зато отличное пособие для патологоанатомов. Пока разберёшься, где голова, каким именно образом из пуза пропади кишки и где же нижняя челюсть, то сразу найдешь, чем же тебе позаниматься, над чем погадать и задумаешься - а нужна ли тебе эта профессия. Ну или можно использовать как пособие для новобранцев. Чтобы поняли, что их может ждать. А то «духи» подстрелят своего первого «двухсотого», или чужого увидят и ну блевать... А там хоть не остолбенеют от вида немца, по которому прошлись из крупнокалиберного пулемёта или от характерного натюрморта, что оставляет после себя и уродов граната, взорвавшаяся в переполненной комнате. Электродвигатель тихо шелестит, толкая платформу назад. А этот бедняга, оказывается, далеко не единственный. Платформа во время прорыва работала как таран, разнося баррикаду за баррикадой. А пулемет, поливающий все свинцом, работал как винт шнековой мясорубки, помогая пушечному мясу превратиться в фарш. И так на протяжении километра. Дальше зияет ещё одна дыра в стене, пробитая снарядом или ракетой. Не, что-то другое. Края именно оплавленные до стекольного вида. И едва светятся зеленоватым. Так даже мои снаряды не работают. Но вроде бы не фонит эта дыра. Похоже на след от удара какого-то плазмотрона из фильма. Ну и жуть... Что же тут такое произошло? Понять не могу. Откуда такое хоть оружие взялось? Платформа тихо останавливается у самой дыры. Когда-то тут были гермоворота. Были... Что же я натворила? У дыры стоит какой-то солдатик, что при моем появлении вытянулся в струнку и отдал честь. Да что за бред? - Эй, парень, какое сегодня число? - Двадцать седьмое августа, товарищ командир! - четко ответил мне парень. - А какой год? - тихонько спросила его. - Как какой? Шестьдесят второй, конечно же! Я села на платформу. Я в июле шестьдесят первого отправлялась в Лондон. Нет-нет-нет... Только не это... Я не могла провести год в этом состоянии... Не могла!!! Год... Сраный, мать его, год. Целый год войны. - Мне нужно найти свою команду. Где Рихтгофен, Демпси, Бласковиц, Керолайн? Где все они? - Эдвард в штабе сейчас находится. Насчёт остальных не слышал ни разу, - ответил парень. Ладно... Найду сейчас и его. Он хоть что-то должен знать в отличие от этого солдатика. Запрыгиваю наверх под удивленный взгляд салаги. Ни разу не видел то, как я работаю, что ли? Да и черт с ним. Дальше - длинный тоннель, в дальней части которого через дыру пробивается свет. Наконец-то... Хоть узнаю, где я. Тоннель оказался довольно длинным. По пути скинула остатки куртки, оставшись в драной футболке. Дыры в ней везде, где можно и нельзя, через них отлично виден мой корпус, но раз солдатика того это не слишком удивило, то и другие должны адекватно отреагировать. Дыра оказалась на высоте метров пятидесяти. Ну ни хрена себе... Хорошо хоть лестница есть, рядом с которой - еще два часовых, что отдали мне честь. Ясно... Сама дыра была пробита в здоровенных гермоворотах. Толщина - метров десять. И явно какой-то «сэндвич». Металл, керамика, какая-то хрень сзади, вроде кевлара, а первый слой - из унунпентия. Понимаю... Хорошо они тут укрепились. Удивительно даже. Где хоть мы нашли такое укрепление? Как только я поднимаюсь, то ветер с размаху бросает мне в лицо горсть песка. Песок... Везде песок. Нашариваю в кармане защитные очки и надеваю их. Стекло немного побито, точно дробью и треснуло в двух местах, но мне только защита от песка и нужна. Бескрайняя пустыня вокруг... Песок, подбитая техника, крыло бомбардировщика, торчащее из кучи песка, горы искореженного металла, что были когда-то техникой... Куда же я попала? И где-то на самом горизонте видны окопы. И что, мне пехтурой дотуда добираться? Ан нет. Есть какие-то гусеничные машинки, похожие на так называемые танкетки, только без вооружения и какой-либо брони. Ну-ка, посмотрим, насколько они шустрые? Оказалось, что более чем шустрые. Движок, явно снятый с какой-то техники, разгоняет небольшую коробочку на гусеницах до семидесяти только так. Ревет оглушительно, но тянет! Даже полихачить можно. Вот только интересно, почему народа в том месте вообще не было. В зеркале заднего вида отражается колоссальный многокилометровый холм из бетона, изборожденный многочисленными кратерами от взрывов. А над ним вздымается темная стена пыльной бури, в которой изредка мелькают голубоватые нити молний. Да твою-то мать, ну почему я такая невезучая? И бурь таких странных не бывает в нормальных местах. Ничего, сейчас приеду к своим и там пережду. Как раз Эдварда найду. Пусть объяснит мне, что все это значит. Когда до укреплений остаётся метров четыреста, включается сирена, очень уж похожая на ядерную сирену. В зеркало видно, что буря уже накрыла купол и стремительно приближается. Я в полной заднице. - Дурак, бля, гони свою машину сюда!!! - орут мне из импровизированного ДОТа. Да я бы и рада... Не сбавляя скорости влетаю на территорию базы и торможу в заносе, поднимая тучу пыли. Выскакиваю из машины. Меня хватают за рукав и тянут в какой-то тоннель. Дверь захлопывается. Темнота... Под потолком загорается цепочка ламп накаливания, висящих на проводах. - Ты, идиот, какого хрена прямо перед бурей на базу поехал!? - начинает ругаться мой спаситель, потихоньку оборачиваясь. Рассмотрел меня и тихо ойкнул. - Извините, товарищ командир... Не узнал... - Вольно, солдат, - махнула я рукой. - Сама дура, прямо перед бурей поехала. Спасибо вам большое. Так бы может и не добралась. Ладно. Можете отвести к Эдварду Рихтгофену или кому-то из «Элиты»? Очень надо. - Это... Следуйте за мной, - бормочет крайне удивленный солдат. Очень странные дела. Точно я веду себя совсем не так, как должна. Что хоть все это значит? Точно не отстану от Рихтгофена, пока не выбью из него ответа на все вопросы. База молчит. Слышно лишь то, как ветер скребётся по доскам, заменяющим потолок. Это же самые настоящие окопы, только получше обустроенные. Будто жизнь замерла на время песчаной бури. Переходы, тоннели... Лазареты, битком забитые ранеными. И полупустые казармы. Война унесла жизни многих солдат... А вот и штаб. Увечные солдаты. У кого-то нет руки, некоторые остались без ступней. Шрамы, кто-то щеголяет свежими бинтами. Гребаная война. Она изуродовала не только людей, но и весь этот мир. И только я смогла пройти сквозь ад, не изменившись. Или нет... - Здравия делаю, товарищ командир! - синхронно рявкнули луженые солдатские глотки. - Вольно, товарищи. Эдвард, это ты? Нам надо поговорить. С глазу на глаз. Все намек поняли? Народ оперативно свалил из штаба, недоуменно поглядывая на меня, но вопросов не задавал. За это я люблю вояк и сталкеров - они понимают, когда это просьба, а когда хорошо завуалированный приказ. И не задают лишних вопросов. Рихтгофен изумлённо смотрел на меня. - Так, Эд, постарайся объяснить мне, что вообще здесь нахрен происходит, где я, и почему все говорят, что сейчас август шестьдесят второго года!? - не выдержала я. - Это же ты, Алита, да? - осторожно спросил немец. - Нет блин, призрак с «Двести Одиннадцатой». Конечно я. - Ты помнишь, что было вчера? - ещё удивлённее спросил меня он. - В моем «вчера» я была в Лондоне. Ты вообще собираешься отвечать на мои вопросы? - Значит, оно так и есть, - выдохнул Рихтгофен. - Я был прав. Это правда. - Да что за правда, мать твою!? - встряхнула я немца. - Отвечай! - Это и правда шестьдесят второй год, - вздохнул он. - Тебя не было больше года. Точнее, ты была, но ты-Ангел. Понимаешь? Сейчас мы находимся в Розуэлле. - Нет... Нет-нет-нет.., - отчаянно замотала я головой. - Не может этого быть. Я не могла настолько потерять контроль над собой. Не могла! Я не могла сделать этого... - Но ты сделала это. Война закончилась. И завершила ее ты, как и поклялась. Ты вела самую беспощадную войну, что я когда-либо видел. Стала полевым командиром, что мотался по всем фронтам, что были и служила везде, где только можно: в авиации, бронетанковых частях, артиллерии, огнеметная рота, части РХБЗ, флот. И везде была первой. Так что можешь считать себя универсальным солдатом. - А как же «Элита»? Где Сет, Бласковиц, Кейт, Олива, Керолайн, Фергюс? Где все они? - Нет их. Ты после той операции так и не вернулась обратно. Команда разбрелась по всем фронтам, где поодиночке и сложили они головы - один за другим. От всей команды остались лишь мы да ты. А ты продолжала воевать. Не помнишь этого? - Только не это.., - прошептала я. - Нет... Все опять погибли из-за меня. Я ничего не помню... Только Лондон и то, что было до него. Все повторяется... Опять. Моя история - это замкнутый контур... И нет из него выхода. - А ты попробуй вспомнить, - хмыкнул Рихтгофен, казалось не заметивший всех остальных слов. - Ты обязана это помнить. Просто попробуй заглянуть в глубины своей памяти. *** Лондон. Июль шестьдесят первого года. Мониторы падают один за другим, распадаясь в полете на куски от огня из всех орудий истребителя. Дома на линии огня. Да плевать, цель оправдывает средства. Я убью их всех. За Серёгу. За тех, кто погиб на фронте. Наши предки в моём мире полили землю, на которой родились, своей кровью и легли в нее сами, чтобы на ней выросли цветы мира. И я ни за что не дам выжигать их пламенем войны каким-то сукам. Пушки перестают работать. Как и сам самолёт. Еле как слушается руля и падает, прямо как алюминиевый неуправляемый заглохший утюг. А вот и причина - на Наутике врубили какую-то хреновину, вроде тех монолитовских установок для предотвращения избыточного выделения энергии. Да только вы, ребята, крепко лоханулись. Надо было меня из зениток отрабатывать. А теперь уже поздно. Просто потому, что мне нечего терять. Самолёт идёт в крутое пике, направив свой острый нос точно на установку. Ну что, народ, в интересах революции! На меня испуганно смотрит какой-то солдатик. Совсем молодой. Вот только зря ты, парень, пошел к этим ублюдкам. Ой, зря. Просто потому, что никто из вас не уйдет. Перед столкновением спокойно закрываю глаза и расслабляюсь, не забыв прожать кнопку детонатора. *** Вьетнам. Август шестьдесят первого. Мы летим на моих боевых вертолетах над джунглями. - Народ, начинаем операцию «Зажигай!». Открыть баки, начать сброс напалма. - Но тут же неподалеку мирные поселения, - пытается возразить один из пилотов. - Я блядь сказала - ты делаешь!!! Понял, дегенерат!? Это война, а не прогулка по лесу! Я не для того вас брала, чтобы вы сомневались я приказе! Так что - выполнять! Огненные реки льются вниз, поджигая джунгли. Эти суки прячутся где-то тут. Целая, мать ее, армия! И вот за ней мы и охотимся. Вертолеты звеньями пошли вперёд и уже открыт с напалмом кран... И ничто Вермахт от смерти не спасет, эй поддай-ка газу, капитан! Выжигай их полностью! *** Август шестьдесят первого. Огнеметная рота. - Ну что народ, пора выжигать их опять! Под нами - охренеть какой здоровый бункер. И там, представьте себе, сам Геринг и золотые запасы Вермахта. Намек ясен? Не щадить никого, пленных не брать. Как они не брали в плен наших. И пусть никто не уйдет! Иван, подрывай! Кумулятивный заряд срабатывает, прожигая потолок бункера. Я первой спрыгиваю вниз, сразу врубая огнемет на полную мощность. И не зря - из соседнего коридора выглядывает какой-то чересчур любопытный немец. Зря. Любопытство на войне не порок, но верная смерть. Струя горючей смеси бьёт точно ему в лицо. От дьявольского жара тут же лопаются глаза ублюдка, а лёгкие попросту выжигает. Обугленное тело падает вниз. За мной приземляются остальные. Пора за работу. Я просто шла по длинным коридорам, очистительным пламенем выжигая очередное гнездо нечисти. А ведь таких в этом мире - сотни, если не тысячи. Ничего, перехожих в этом мире больше нет, кроме меня и «Истребителей», так что до всех доберусь. А вот и толстенная гермодверь в штаб. И она конечно же задраена. Ничему не учатся. Хотя... Можно и повеселиться. Скидываю огнемет и отхожу как можно дальше, взяв катану в руки. Сейчас вам будет гутен таг по-моему, суки. Бегу вперёд, и, извернувшись в длинном прыжке, вышибаю дверь вместе с проемом. На меня с полнейшим охреневанием смотрит с десяток офицеров, за которыми стоит тот, по чью душу я пришла в этот раз. Геринг. Один из офицеров судорожно пытается нашарить рукой рукоятку пистолета. Хе-хе. Ну анекдот. Полоса неизвестного металла, пылающая голубым, отсекает ему голову. И остальным. Одно движение - семь трупов. Сам Геринг достает древний «Маузер» с накладками на рукоятке из слоновой кости и позолотой. Выстрел. В ускорение не успеваю зайти. И подставляю левую руку. Кисть резко дёргает. Но она цела. Только сенсорам хана. Не зря я облучила каркас. Теперь можно пули руками ловить. И той же рукой берусь за горло ближайшего офицера, используя его как живой щит от его товарищей, что в ужасе разряжают свои пистолеты в спину бедняги. Залп закончился, а офицер ещё жив. Удивительно. Но не слишком долго он будет таковым. Хруст. Тело отлетает в сторону, а я брезгливо отбрасываю выдранный кадык. Ещё два коротких удара - и три рассеченных на куски тела падают на пол, пачкая его своей кровью. Геринг пытается использовать пистолет как кастет, взяв его за ствол, но неуспешно. Я перехватываю руку с пистолетом и, нажав чуть сильнее, попросту дроблю кости в муку. Дикий крик. Да, это больно. Но мне тоже не слишком приятно, когда в меня стреляют. Вовремя перехватываю вторую руку, выкручивая из нее ручку. В бок мне хотел воткнуть, подонок! Удар коленом по яйцам и немец становится в положении буквы «зю», которой нет ни в одном алфавите, но которую хорошо знаю все, кого когда-либо били в живот. И ту же самую ручку ему в затылок. Клиент обмякает, падает с глухим стуком на пол, а на штанах расплывается желтоватое пятно. Вот поэтому раздевать лучше ещё живого противника. У двухсотого все мышцы расслабляются после смерти, что и приводит к такому пренеприятнейшему казусу, что зачастую обламывает диверсантов-новичков. Одежда-то мне нафиг не нужна, а наградной «Маузер» перекочевает ко мне в карман. *** Неизвестный месяц. Шестьдесят первый год. - Итак, народ, вас я собрала, потому что вы лучшие из имеющихся подводников. Их и так у нас практически нет, так что выбирать было практически не из чего. Но, так или иначе, вы теперь команда единственного в этом мире, а может и во всем Мультиверсуме реакторохода «Неудержимый». Это, конечно, не подлодки кригсмарине, напичканные сверхновой техникой, но у нашей есть и свои козыри. Например, она практически непотопляема. Не как всем известная субстанция, но реально неуязвимый корабль. Быстрее этой лодки нет ни одной другой, ни одного корабля. Это лодка-охотник. Лодка - таран. Да-да, слабое вооружение из всего четырех торпедных аппаратов с устаревшими торпедами компенсируется возможностью пройти сквозь любой линкор, как нож сквозь масло. И я сейчас это продемонстрирую. На северо-западе находится немецкий транспортник «R-752». Три километра. Нас он не видит, бомбометов и глубинных бомб на борту нет. Груз - живая сила противника. Так что - уничтожить. Полный вперёд! Курс - наперерез уродам. Отправим их на свидание с морским царем. Реактороход идёт на полной скорости. Восемьдесят километров в час. Не знаю, сколько это в узлах будет, да и плевать. Я не самый лучший капитан, но чтобы показать возможности лодки хватит и меня. И хрен с тем, что матросы за глаза ржут, когда я называю гальюн сортиром. Все равно я тут ненадолго. Вот только потопим эту лоханку и я рвану на новый участок. Уже есть там пара интересных людей на примете. Лодка пускает торпеды, что обгоняют ее и устремляются к кораблю, до которого осталось всего полкилометра. Сейчас все и решится. От столкновения торпеды все же детонируют, прожигая насквозь корабль. А через тридцать секунд туда на всей скорости впиливается наша лодка, разламывая на куски корабль, проталкиваясь сквозь механизмы и разрезая, что попадается у нее на пути голубоватым лезвием из того самого металла, что так никто и не понял. Даже те, кто изучали его всю жизнь. Скрежет прекратился. Прошла, чертовка. Сквозь мутноватое стекло перископа видно, как корабль за нами с треском переламывается надвое и потихоньку погружается на дно. Вот так-то. Лодка и правда заслужила свое имя. По-настоящему неудержимый корабль с наглухо отмороженной командой. Реальные охотники на нацистов. Теперь они будут бороздить моря до тех пор, пока не закончится война. *** Неизвестный месяц. Шестьдесят первый год. Восточный фронт. Колонна нацистов идёт вперёд. Грузовики, «Ханомаги». И на всех одна и та же эмблема - красный крест. Эвакуируют раненых. Да только не раненные там, а золотишко. Вот уроды... И идут прямо на нас. Легонько шевелится соседний куст - Рей прильнула к прицелу. Мы сейчас лежим на краю обрыва. Тут когда-то был карьер. Отличное место для засады. - Ну что, народ, пора за работу. Не щадить никого. Всех множим на ноль. - Но ты же сказала, что будет военная колонна! - возмутился Василий, один из новобранцев - А тут только раненные. Я не стану этого делать. - Угу, раненные. Их там от силы человек десять во всей этой колонне. Знаешь, что скрывается под красным крестом? Нацисты. Куча вполне себе здоровых офицеров, документы, золото, серебро, драгоценные камни. Продолжать? Пара трофейных ПЗРК, которые эти сволочи недавно украли, РПГ, а в те два грузовика под завязку забиты взрывчаткой. Катя, огонь! Старый добрый РПГ-7 выплевывает кумулятивный заряд, что останавливает первую машину. А я нажимаю кнопку на пульте. Из земли выпрыгивают классические ОЗМ-ки. «Ведьмы», прыгающие мины, что прозвали так за огромную эффективность. Двадцать мин, расставлены вдоль дороги. И все одновременно подпрыгивают, испуская смертоносные потоки осколков, что превращают машины в сито. Теперь - наша работа. Моя СВУ подпрыгивает, а пулеметчик на «Ханомаге» лишается головы. Вот уж и правда - вынос мозга, хе-хе. Моя команда поддерживает меня огнем из всей сборной солянки оружия. «Эмгачи» с «Двести Одиннадцатой», куча Stg-55, СВД, КСВК, ВСС «Винторез». Бабахает «Поднос» - легкий миномет и мина через пару секунд попадает точно в грузовик с взрывчаткой. Огромный взрыв, детонация второго грузовика. Ю-ху! Черт, а Дмитрий и правда минометчик высшего класса. Уцелевший «Ханомаг» пытается смыться. Не тут-то было. «Сапог», он же СПГ-9 шипит и отправляет ракету точно в цель. Бронетранспортер просто разматывает на части. От его брата-близнеца в канаву бежит уцелевший солдат. Ну зачем так-то, а? Тебя, что, не учили одной простой вещи – «не беги от снайпера – умрешь уставшим». К тому же бежать по прямой – знак неуважения к тому, кто по тебе, дураку, стреляет. А стреляю я хорошо. Солдат вскрикивает и падает. Да, с простреленным коленом не побегаешь. Поворачивается, в ужасе расстреливает невинный лесок справа из пистолета-пулемета. Тю, а это баба! Удивительно… Что хоть ты забыла в Вермахте, дурында? Впрочем… Уже не важно. Винтовка вновь рявкает, отправляя пулю в полет. Девчонку отбрасывает в канаву. Уже мертвой. Пуля насквозь пробила бронзовую горжетку. Военная полиция. Ненавижу этих ублюдков. Нет им пощады. Всех уничтожу. *** Тридцать первое декабря шестьдесят первого года. Авиабаза №21. - Двадцать шестой гвардейский бомбардировочный полк? – хмыкнула я, оглядывая ряд девчат, выстроившийся передо мной. - Чисто женщины, летаете по ночам на древних поршневых самолётах, но имеете самую высокую результативность из других бомбардировочных полков, действующих по ночам. И все вас зовут «Ночными Ведьмами». Впрочем, не так они уж и не правы. Итак... Мы сегодня устроим самый дерзкий рейд, что когда-либо проводили в этой войне авиаторы. Мы расхерачим Эйфелеву башню, а также и отдел СС в Париже. И похрен, что эта башенка является символом города. Это почти готовое психофизическое оружие. И я не допущу, чтобы оно заработало. Кто-то ещё хочет повторения тех событий, что произошли с нашим народом, когда немцы врубили Кольцо? Никто? Так что грузимся. Спасибо товарищам из Аненербе, которых я ограбила. У них есть ещё такие дисколеты, как те, которые я нашла на «Двести Одиннадцатой». Дозвуковые, зато абсолютно неслышимые и невидимые для радаров. А ещё вообще неограниченная нагрузка. То бишь бомбы не кончаются. Просто безостановочный ливень из бомб всех типов. Я закинула солянку из того, что оставалось. Кассетные, бетонобойные, зажигательные... У кого-то машина под завязку забита авиабомбами с зоманом. Что вы на меня смотрите как на монстра? Да, это не слишком гуманно. Но эти козлы думали о гуманности, миллионами уничтожая людей в концлагерях? Кто хочет отказаться - пиздуйте на все четыре стороны. - История тебя осудит, - крикнула какая-то чересчур смелая девчонка. - Историю пишут победители. Да и мне наплевать на то, что напишут потом в учебнике истории. Это беспокоит меня меньше всего. Я тут ненадолго. Вот закончится война - и там уже свалю отсюда. Дальше - не мое дело. По машинам! Дисколеты летят абсолютно бесшумно, рассекая черными боками облака. В наушниках звучит задушевная песня под гитару, а за бортом - лишь луна и ветер. Красота... В темноте из океана русская летит армада... Наконец-то. Через несколько часов полёта под нами видны огни Парижа. Город спит и бодрствует одновременно. Ничего, сейчас все некоторые уснут вечным сном, а другие наоборот проснутся. Таков путь. - Народ, работаем по плану «Хексенхаммер». Первая группа - хреначим по башне, на второй - здание парижского отдела СС. И убивать, убивать, убивать, убивать... Моя машина камнем летит вниз. Триста, двести, сто метров до точки... Пора! Бомболюк открывается. Ну-ка, а что мне попалось? Вниз летят, одна за другой, какие-то странные квадратные кубы. Черт! Да это же «Верзилы»! Вот сейчас начнется реальная пьянка. Эти бомбы расхреначат все вокруг себя метров на сто. Пока-пока и Эйфелева башня и ближайшие кварталы. Я что-то совсем не собираюсь закрывать люк. Первая бомба попадает точно в одну из опор башни. В яблочко! С диким скрежетом башня накреняется. Ну, сейчас девчата ее доработают. Туда и дорога всему психофизическому оружию. Самое подлое оружие, что когда-либо было создано. В другой части города сейчас тоже весело. Вторая группа активно бомбит немецкие кварталы и казармы. О, а там, похоже, и есть тот дисколет с химическими авиабомбами. Отлично. Лучшего применения химическому оружию и придумать сложно. А зоман сделает те кварталы ну совсем непригодными для жизни. Крайне стойкое отравляющее вещество. А ещё никто не знает в этом мире о том, что это за вещество и какой от него антидот. Будет много, очень много трупов. И это не может не радовать. - Приступаем ко второй части плана. Устроим этим уродам новый год по-нашему! Говорят, как встретишь год, так его и проведешь. И черт возьми, если я весь год буду крошить нацистов, то пусть так оно и будет! Аппараты рассеиваются по всему городу, рассыпая смерть. Они и правда «Ведьмы». Летят под звездным светом неба герои проклятой войны... Мы сожжем любой город. Уничтожим их всех. О, немцы проснулись. Где-то вдали потянулись длинные пунктиры трассеров, зашарили по небу прожекторы. Наплевать, им все равно хана. *** Неизвестный месяц. Шестьдесят второй год. Нью-Йорк. - В черном цилиндре, в наряде старинном в город на праздник путник очень спешил. По горам пробирался и улыбался, но камень сорвался в пропасть с горных вершин.., - тихонько мурлыкала я себе под нос, лавируя между развалин небоскребов. - Товарищ командир, откуда вы столько песен знаете? - спросил Джон, один из десантников, что я везла на задание. - Наследие прошлого... Привет из России. Из той страны, откуда я родом. Из того мира, где Вторая Мировая закончилась в сорок пятом. И там, где победили мы. Черт, Стенли, огонь!!! «Корд» мерно зататакал, перечеркивая один из этажей смертоносным пунктиром крупнокалиберных пуль. Хоть в Нью-Йорке и была проведена артподготовка, но все же очень многие немцы выжили. Твари умудрились наладить производство ПЗРК на базе моих «Игл», что изредка попадали к ним в руки и наша авиация перестала быть практически неуязвимой. Умные, заразы. Ничего, все равно уничтожу. Из соседнего здания раздалась пулемётная очередь. И прошлась прямо по винту и его механизмам, также повредив и двигатель. Вертолет зачихал, заскрежетал - и заглох, падая вниз. - Твою мать, парни, держитесь! - заорала я, судорожно пытаясь вытянуть на авторотации. - Посадка будет жёсткой! Вертушка камнем полетела вниз. Винты закрутились в обратную сторону, замедляя падение. Но слишком медленно, черт бы их побрал! Мы несёмся намного быстрее. Земля стремится приближается. Удар. Вертолет, вспахивая асфальт, несётся вперёд, высекая снопы искр и разбивая ряды уцелевших автомобилей. Взрыв. И темнота... *** Неизвестный месяц. Шестьдесят второй год. Розуэллский укрепрайон. На горизонте возвышается огромная махина бетонного холма. Розуэлл. Самая большая постройка нацистов. Три километра диаметр и неизвестно на сколько уходит под землю. Силового поля нет, но есть кое-что другое. Весь купол покрыт тонким слоем материала на базе элемента 115. Это не то, что было в двадцать седьмом лагере, но тоже очень хреново. Из обычных пушек долбить бесполезно. Туда бы ядерной боеголовкой дать, да нет их больше. А авиацией пока что не поработать - купола зенитных и не только пушек явно намекают на то, что любой враждебный объект будет уничтожен. Да там даже пушки есть помощнее той, что на «Ямато». Н-да... И из этого вытекает то, что нам придется долбить издалека. И по этим орудиям в первую очередь. Так что в бой пойдут установки залпового огня. У меня их не так уж и много, зато у немцев с войны осталось достаточно минометов и их шестиствольных «Небельверферов». И вот ими надо накрыть этот купол. Долгая бомбардировка, что уничтожит все оружие, а главное - зенитки. Они-то нам будут мешать больше всего. Не было бы их, так вскрыть эту консерву вообще не составило бы труда, но в нашем мире ничего не бывает легко. *** Два месяца спустя. Не выходит... Орудия уничтожены, но крепость ещё не сдается. Зенитки превращены в металлолом, но осталось много ручных гранатомётов и ПЗРК. У них даже противотанковые ракеты есть. Сволочи. Осада идёт два месяца. У них уже должна была закончиться еда, а от личного состава остаться половина. Но... Мы все ещё бессильны. Противник не собирается сдаваться. А ведь это последний гнойник в этом мире. Война подходит к концу. А этот конец не приблизить. Пока что. Пока что... Я что-нибудь придумаю. Обязательно. *** - Товарищи! - обратилась я к толпе, собравшейся вокруг меня. - Пора закончить эту войну. Мы сделаем это вместе. Пойдем в последний бой и уничтожим врага! - Ну и как ты планируешь это сделать? - выкрикнул кто-то из толпы. - Это же верная смерть! - Не смерть. Вы пойдете за мной. Я смогу прикрыть только пятьдесят человек. Лучших из всех вас. А вы пойдете вперёд после того, как мы подавим оборону противника. И вместе мы огнём и свинцом вычистим этот рассадник заразы! И закончим эту войну... Пора. Мой транспортер несётся вперёд по песку, навстречу судьбе. Специально для этой операции его создали. Хорошая машина. А главное - быстрая. И никакой брони. Нас отлично видно. Как и нам - купол. И между нами сейчас лишь тонкое силовое поле, которое я изо всех сил пытаюсь удержать на несущейся вперёд машине. Небольшая вспышка на куполе. Это снайпер отработал. Не завидую я ему. Мы убьем всех их. Выстрел, ещё один. И без толку. Давай же, зараза, едь быстрее!!! Летит ракета. Обдолбанный хрен знает чем водила успевает отреагировать и уйти в сторону. Эту боевую химию создавали для бойцов-самоубийц. Неудержимые боевые машины с сорванными крышами, что в несколько раз быстрее других людей, с отличной реакцией и не чувствующие боли. И живущие лишь пять часов после принятия препарата. Мы запомним подвиг их всех. Подвиг каждого, кто участвовал в этой войне. На века... Купол прогибается до половины. Прямое попадание очереди из автоматической пушки. Не всю артиллерию мы уничтожили, ой не всю... До купола остаётся какие-то полкилометра. По нам ведут огонь из всего оружия в этом секторе. Ничего, ненадолго... Купол весь покрывается вспышками от попаданий из разнокалиберного оружия. А энергозапас стремительно убывает. Пожалуйста, только бы хватило... Прошу любого, кто меня услышит. Дайте мне сил завершить эту войну. Ради всех нас. Ради этого мира. Она должна закончиться. Из амбразуры появляется какая-то странная установка. Похожая на ЗПУ, между стволами которой закреплён какой-то кристалл. Привет из другого мира. Нова, подонок. Больше некому. Это та самая установка, что была на линкоре-призраке, застрявшем в временной петле. Если попадут, то каким бы прочным ни был мой купол, то он будет уничтожен. Это я чувствую отчётливо. Простите, ребята. Не доедем мы. Вдруг я сквозь рев мотора слышу грохот. Одновременный залп из всего оружия, что было у моей армии, сливается в умопомрачительный звук. Точно сама земля вздрогнула от этого звука. И над нашими головами пролетает огромный рой снарядов, ракет и пуль, что загоняет немцев в укрытия и выигрывает нам время, чтобы мы успели добраться до давно пробитых из «Доры» северных ворот. Машина влетает внутрь в ореоле из поднятой пыли. Мы добрались. А теперь начинается самое главное... - Ну что, парни, сейчас начинается закон войны: часть вторая. «Когда ты добираешься до врага, у тебя есть оружие и верные друзья и терять больше нечего, то случаются чудеса». И нам надо совершить это чёртово чудо - подавить оборону противника. Но будь я проклята, если не сделаю этого! Вперёд, товарищи, в интересах революции - в бой!!! *** Я возвращаюсь в реальность от того, что меня трясет за плечи Эдвард. Нет... Этого не было. Я просто сплю... А это - кошмар. - Ну что, увидела, что ты тогда натворила? Все это - реальность. Так и было на самом деле. Тебя прозвали Войной. И не зря. А по имени даже никто не звал. Имя знают все, но никто его не осмеливается произнести. Только «товарищ командир». Когда в последний раз тебя назвал по имени какой-то солдат, то ты его просто пристрелила. - Нет, - тихо прошептала я. По лицу потекли слезы. - Я не такая... Я не делала этого. Я не хочу быть такой!!! Я другая... Я хочу, чтобы все это было лишь сном! Не было никакой войны, все нереально!!! Эдвард, это же кошмар, скажи, пожалуйста! - Нет, - посеръезнел немец. - Никакой это не кошмар. Все было наяву. Ты и правда самое совершенное оружие Мультиверсума. Универсальный солдат. - Нет... Я не она!!! Это она была, а не я! Не я... Мы все прокляты. То, что порождено войной, не несёт ничего кроме смерти... Эдвард, - обратилась я к немцу, протягивая ему револьвер рукоятью вперёд. - Пожалуйста, сделай это. Отпусти меня. Я не могу... - Ты что, совсем рехнулась? - изумился немец, отходя назад. - Я не сделаю это. Ты - это ты. И пусть тебя считают монстром, но мы-то знаем, что так и надо было. И пусть на твоих руках кровь. Кто в нашем мире безгрешен? - Тогда я сама сделаю это. Револьвер приятно холодит ладонь. Курок щелкает, ударник накалывает капсюль. И пуля отправляется в короткий полет. Темнота... И через какое-то время снова встаю с пола. Нет... Сука!!! Ненавижу! Почему!? Не хочу быть такой... Не хочу... Меня вновь обнимает Эдвард, тихо напевая что-то. И потихоньку засыпаю. Пускай все так и останется. Время замрёт и мы останемся одни в этом мире. Я и тот, кто меня хоть немного понимает. Ведь война не закончилась. И она больше не закончится никогда. Для меня. Пусть весь мир этого не видит, но бой продолжается. И он длится вечность... Меня будит шевеление Эдварда, на колени которого я успела пристроить свою голову. Нет... Ничего не было! Все, что я видела вчера - нереально! Это - то, что было на самом деле. Я просто вчера напилась в хлам и увидела какой-то кошмар. - Это было реальностью, - тихо прошептал Рихтгофен. - Все это. - Нееет... Только не это... Я хочу уйти отсюда. Пожалуйста... Хочу забыть все это. Забыть Боевого Ангела. Я хочу быть просто Алитой. Не боевой машиной, а человеком. - Так кто тебя держит? - хмыкнул немец. - Перед тобой весь Мультиверсум. Иди туда, куда хочешь. - Я не могу. Энергии совсем нет. В полный ноль ушла. Сейчас даже простейший артефакт не смогу сделать. Только если вызывать Искателя. - Так вызывай, что мешает? А-а-а, ясно... Стыдно стало за ту выходку. Понимаю. Так извинись. Он-то тебя должен понять и принять. - Ты думаешь? - с надеждой спросила я. - Более чем уверен. Ты ему как дочь. И как сестра всем нам. Мы примем тебя такой, какая ты есть. И пусть все говорят то, что хотят. Но мы знаем, какая ты на самом деле... Не пытайся обмануть свое сердце. Ты же сама знаешь, что это бесполезно. На короткий импульс уходят последние крохи энергии. Не знаю даже, услышат ли меня. Импульс настолько слаб, что я даже не уверена, что он покинул пределы этого мира. Расплата за способности все же настигла меня. Да и наплевать. Я не хочу больше воевать. Мне нужно просто отдохнуть... Хоть где-то. И забыть о этом кошмаре. Но меня все же услышали. Воздух зарябил, уплотнился - и пространство разошлось, открыв портал, из которого вышел Искатель, недоверчиво смотрящий на меня. - Алита, что... Я бросилась к нему на шею, крепко обняв. Хоть кто-то есть живой. Кто-то, кто видит во мне человека, а не инструмент. Хоть кто-то настоящий. - Прости меня, - плакала я на его руках. - Я не хотела... Не хотела войны... Но я не смогла. Я сломана, испорчена... Я - неправильная. Не хочу быть такой... Я хочу просто жить. Хочу быть человеком. - Тихо, Алита, тихо.., - гладил он меня по волосам. - Ты просто устала. Надо отдохнуть и все станет нормально. Давай я с тобой побуду. Пойдем к тебе домой, отдохнем, съездим куда-нибудь. - Я... Я не могу, - тихонько прошептала я Искателю. - Ничего не могу. Теперь я простой человек. Ничего не смогу сделать. Расплата все же настигла меня. - Я отведу тебя сам. Отдохнёшь, придёшь в себя... - Можно не туда, пожалуйста. Я не хочу быть в том месте. Там все пропитано войной... Просто в какой-то обычный мир, где нет войны. Рядом с каким-то городом. И рекой... Хочу просто плыть по течению. Одной... Не хочу больше быть Боевым Ангелом. Я - Алита... и больше никто. - Конечно, конечно, - засуетился Искатель, пробивая портал куда-то. Куда? Да наплевать. Только бы подальше отсюда. Я слишком устала от этого боя, чтобы задумываться о чем-то ещё. Мы вышли на холме у какого-то города. Тайга... Привет, родина. Надеюсь, на этот раз я пришла с миром. И это мой путь. Рядом со мной падает рюкзак с какими-то вещами. - Тут все, что тебе понадобится, - говорит Искатель. Посуда, радио, еда, деньги и документы. Ещё малокалиберное ружье. Я все подготовил. Удачи тебе. И чистого неба над головой, Алита. Надеюсь, что ты сможешь найти себя. Портал за спиной Искателя с лёгким хлопком закрывается. До свидания, друг... Я тоже на это надеюсь, что смогу найти себя. А если и не себя, то хотя бы покой. - Ну вот мы и снова одни с тобой, - звенит в голове знакомый радостный голос. - Привет, Алита. Я так долго тебя ждала... - Аня! - радостно кричу я. - Ты вернулась! - Ну а куда я от тебя денусь, а, подруга? Мы всегда вместе. Две одинокие волчицы. И я видела все. Сочувствую... - Просто не вспоминай это больше никогда. Пожалуйста... Я не хочу больше быть такой. Лучше смерть, чем такое существование. - Да без проблем. Ну что, теперь в город? - В город, в город, - вздыхаю я. - Куда ещё-то? Только переоденусь. А то война начнется вновь, так толком и не закончившись. В рюкзаке обнаруживается ещё и пять «Колец», к которым приложена бумажка. «Пусть твой путь будет лёгким и незаметным. Ты знаешь что нужно сделать». Блин... По щеке вновь течет слеза, которую я сразу смахиваю. Спасибо тебе за все, Искатель. За всё...