Ошибка заклинателя

Тонкая пронзительная нота флейты, и юноша встал в изящную позу — одна ладонь вертикально у лица, другая спрятана за спиной. Над головами зрителей по две стороны площади в ночном воздухе принялись расти из призрачных ростков две колонны высоких деревьев. Юноша закружился по сцене, и деревья рванулись ввысь. Рукава трепетали на ветру, юноша призывно изгибался, пока ветви не потянулись друг к другу, накрыв площадь сплошным куполом. Танцор прыгнул, закружился в воздухе, а на деревьях расцвели нежные розовые цветки. Раздался свист, юноша достал словно из воздуха острый клинок. Теперь движения на сцене стали резкими, сталь порхала в опасной близости от белой кожи танцора. Он нападал на невидимого противника, тяжело дышал, а в это время на зрителей обрушился дождь из призрачных цветов. Эмма затаила дыхание от восторга. — Опять МэйМэй затягивает, скукота какая, — пожаловалась девушка, прижатая к Эмме слева. — Надеется побольше очков вытянуть. — Нет-нет, у меня для Айгуо припрятано, никому не отдам! — пылко ответила ее соседка. — Цветочки ничего так, получше, чем в прошлом году. Переведу ему пять очков, вон как старается, даже халат приоткрыл, — добавила третья девушка. Она достала вытканный мешочек и оттуда на ладонь выкатились пять перламутровых бусин. Девушка слегка подбросила вверх, те застыли в воздухе, засветились и растаяли с тихим мелодичным звоном. Только сейчас, Эмма заметила, что похожий звон раздавался повсюду, а за спиной танцора вспыхивали радужные огоньки. Одежда парня и правда пришла в беспорядок, открывая литые мышцы груди. Сейчас мелодия гнала вперед на поединок, он то и дело выделывал на сцене невероятные кульбиты с клинком, пронзая невидимого противника. Девушки зевали. — Хоть на приданое набрал, пусть не жалуется. Сестрички его не обидели. Деревья состарились и осыпались в труху. Мелодия окончилась, танцор вышел на край сцены и поклонился толпе. — Дорогие гости были невероятно щедры сегодня, — тяжело дыша, сказал он. — Сун Мэймэй благодарен за ваше внимание. — Ишь мало ему, аж побледнел от гнева! — отметила соседка Эммы, жуя жирную лепешку с зеленым луком. Эмму обдало манящим ароматом, а в животе заурчало от голода. — Тихо-тихо, сейчас красавчик выйдет, — шикнула на нее другая. Эмма почувствовала, что Эрик передал ей в ладонь треугольный сверток. Это был завернутый в лист и обмотанный веревкой клейкий рис с фасолью. Эмма развернула его, откусила половину, остальное поднесла ко рту горца. Тот послушно подобрал лакомство губами. Рис был ароматным и очень мягким, а бобы добавляли сладости. — А мне сестренка хоть немного оставила? — тут же обиделся Урман. Эрик протянул ему целый сверток. — Девочки передали лакомство для всех братьев, — примирительно сказал он. — Сестренка тоже угостит меня, как второго брата? — протягивая Эмме открытый лист с рисом, заискивающе спросил Урман. Но тут толпа взорвалась криками и улюлюканьем. Отовсюду раздавался звон подброшенных перламутровых бусин, а сцена сверкала и переливалась радужным светом. На больших экранах по обе стороны сцены высветилось знакомое лицо Адама. Он и так был красив, а сейчас, освещенный ореолом магического свечения, в парадных одеждах и серебряном венце, от него невозможно было отвести глаза. К тому же, искусный макияж еще больше подчеркивал алые губы, а красные стрелки под глазами превращали открытый взгляд заклинателя в чуть лукавый.