❖ Libro di famiglia ❖

«Last drop» выглядит, словно хозяин бара вышел буквально пять минут назад. В подвале всё так же валяются брошенные детьми игрушки, разбросана потрёпанная одежда. В зале негромко играет музыка из автомата, тихо переговариваются посетители. Для них ничего не успело измениться, разве что погода. Дождь. Сейчас за окнами шёл дождь, лишь усиливающийся с каждой минутой. Но если в Верхнем Городе это просто вода, то здесь, внизу, — смешанная с водой кислота и химикаты, падающие с неба и стекающие со стен ущелья. Никто не оборачивается, когда двери бара открываются, — многие ищут укрытия и тепла в ливень. Однако внутрь входит не поздний гость. Тяжело ступая и оставляя за собой небольшие лужицы желтовато-зелёной воды, под своды заведения проникает отрава, от которой Вандер так долго берёг Линии. Призрак проваленного бунта. Шёпот революции. Змей-искуситель. Чудовище, считающее, что победа оправдывает необходимость пожертвовать несколькими фигурами с шахматной доски. Силко. Его рубашка с жилетом промокли насквозь, точно так же, как коротко остриженные волосы, но свой плащ промышленник не надел. И причина этого сейчас находилась у него в руках. Укрытая тем самым плащом, она [причина] крепко обнимала Силко за шею тонкими руками, утыкаясь носом в чужую промокшую одежду и обвивая ногами талию своего спутника. Над воротником кожаного плаща, пропитанного непромокающим составом, виднелась лишь её синеволосая макушка. Будь здесь Вандер, он бы выскочил из-за стойки, не зная, что сделать первым: отобрать тихо всхлипывающую Паудер у Силко или велеть старому [бывшему] другу проваливать, пока его не вышвырнули. По крайней мере, именно так Силко представлял эту сцену. Но он моргнул живым глазом, и призрак сводного [названного] брата тут же растаял фиолетовой дымкой Мерцания. А без Вандера смельчаков, посмевших рискнуть и велеть Силко убираться, просто не нашлось. Даже без своих людей промышленник одним только взглядом заставлял мужчин давиться выпивкой, а женщин судорожно отворачиваться от изуродованного лица и от немигающего искусственного глаза. — Мой брат мёртв, как и миротворцы, с которыми он заключил перемирие. Сделав ещё несколько шагов вперёд, Силко одним движением ноги выдвигает из-за столика ближайший к себе стул. А потом садится на него, словно на трон. [король мёртв] [да здравствует король] Одной рукой Силко продолжает прижимать к себе Паудер, а ладонь другой руки кладёт ей на голову. Тёплая детская макушка помещается в его ладони, и он может почувствовать, как пульс судорожно бьётся внутри девочки — словно загнанный зверёк, бросающийся на стены клетки из рёбер и ищущий выход. [трофей войны] — Пошли вон. Это всех касается. Он больше не собирается сегодня воевать. Сегодня — нет. Ему хватает всего одного тихого приказа, даже не подкреплённого обнажённым оружием или угрозами, чтобы окружающие послушались. Подумать только — и ради них они с Вандером когда-то сражались плечом к плечу. А теперь он наследует это место, этот город, этих трусливых людей и маленькую, убитую горем принцессу, то ли заложницу, то ли предательницу, то ли жертву… а может, всё вместе. Для полноты образа ей не хватает лишь длинных тяжёлых кос. Посетители покидают бар столь тихо, будто кто-то выключил звук, и лишь после этого внутрь заходит свита Силко, его воины. Кто-то обгорел, кого-то лишь слегка закоптило, кто-то контужен, а кто-то изуродован, как Севика. Пострадавшие, но непобеждённые… Вот только какой ценой далась эта победа? Пальцы промышленника перебирают влажные от дождя пряди волос Паудер, пока не доходят до коротких обгоревших кончиков, и паучьими прикосновениями ложатся на тонкую шею с выступающей цепочкой позвонков. Его люди тут же замирают — как и в тот момент, когда Силко впервые занёс над ней свою руку. Но он не ударил, а обнял. Вот и сейчас он может всего одним жестом, одним движением свернуть ребёнку шею, разом прекратив её боль. Большой палец мужчины ложится на ключицу девочки, остальные обвиваются вокруг основания черепа. Такая маленькая. Такая хрупкая. Сломанная. Как и он сам. — Мы оба осиротели сегодня. Он опускает голову, утыкаясь в чужой лоб, глубоко вдыхая аромат девочки. Словно хищник, обнюхивающий детёныша. Он не знает, чем она живёт и чем дышит. Он не видел, как она росла, не знает, как выглядела её мать; не знает, что говорил ей Вандер; и не знает, как сводный брат её воспитывал. Он не знает, какие механизмы тикают внутри этой головы и когда взорвётся заложенная в детском сознании бомба. А в том, что эта бомба есть, невозможно сомневаться. И, скорее всего, не одна. Не бомба, а самый настоящий фейерверк ко Дню Прогресса. Однако её запах уже смешался с его запахом: сладкая сахарная вата, молоко, ваниль. Искусственный глаз Силко видит, как запах девочки вьётся вокруг неё нежнейшей розово-голубой дымкой. Мускус, лекарства, наркотики, алкоголь, табак и порох. Собственный шлейф аромата Силко свивается вокруг них тяжёлой чёрно-алой мантией, не выпуская из своей ловушки цвета Паудер. Они смешиваются по краям, узнают друг друга. — Приводите себя в порядок, а потом возьмите людей у баронов и раскопайте убежище. Синджед не мог так просто сдохнуть. Найдите его и притащите сюда. На их новую, временную базу. — Нам нужен врач. [у девчонки определённо наступил шок] Силко медленно разжимает руки, наконец отпуская Паудер. Он достаёт из кармана шприц с ампулой Мерцания. Наркотик и стимулятор нервной деятельности. Тонкая игла прошивает кожу на шее ребёнка так быстро, что Паудер успевает лишь вздрогнуть. Температура её тела резко поднимается, тусклые, погасшие глаза вспыхивают фиолетовым огнём изнутри, а мелкие зубы с силой стискиваются... вокруг большого пальца Силко, который тот успел всунуть ей в рот, чтобы ребёнок не откусил себе язык. Пока нет врача, даже наркотик может послужить в качестве лекарства. Вот уж, действительно, «последняя капля»...