❖ Libro di famiglia ❖

О Силко ходит много слухов, но в последнее время их ещё больше. Во много-много-много раз больше. Кто-то шепчется о том, что он играет в куклы. Кто-то поговаривает, что у него крыша дала течь после взрыва в доках. Кто-то и вовсе, мерзко посмеиваясь, намекает на отнюдь не родительскую любовь промышленника к маленьким детям. От всех этих сплетен у Силко болит голова. От них, от пересудов, от необходимости держать руку на пульсе Линий… и да, от того взрыва тоже. — Ты даже сдохнуть нормально не мог, Вандер, не оставив мне огромную кучу проблем. Ладонь промышленника зажимает и закрывает искорёженную шрамами часть лица. Из-под рубцов проглядывает металлическая пластина, установленная Синджедом на скулу — вместо раздробленного куска кости, который док был вынужден удалить, вытаскивая кусочек за кусочком из мягких тканей. Она имеет ту же температуру, что и тело Силко, но вот ткани вокруг воспалились и выглядят покрасневшими, почти свежими, как будто кусочек титана раскалился, обжигая плоть. — Отвратительно выглядишь. По ту сторону стола, в полумраке комнаты, чиркает о коробок спичка. Маленький огонёк подсвечивает грубое и резкое, но всё равно красивое лицо Севики, пока женщина раскуривает свою сигариллу. В воздухе тут же распространяется запах табака. Не такой крепкий, как любит Силко, да ещё и с добавлением то ли вишни, то ли яблока. Промышленник выглядит так, будто его одинаково стошнит что от одного, что от другого. — Чувствую себя ещё отвратительнее. — Я сейчас ещё добавлю. Севика усмехается двусмысленности своих собственных слов, но Силко явно демонстрирует, что ему не до пикировки и не до обмена остротами. Промышленник протягивает свободную руку, чтобы повернуть настольную лампу вниз — плафоном в столешницу — и облегчённо выдыхает, когда комната погружается в темноту. Даже свет из-за стекла, струящийся сквозь толщу воды, не может разогнать этот мрак, как и огонёк от сигариллы Севики. — Говори. — Затишье закончилось. Вчера парочка придурков шепталась по углам вокруг бара, разнося очередные сплетни, а сегодня ещё несколько пытались попробовать наших людей на зуб. — Крысы кусаются неприятно, однако не смертельно. Кончиками пальцев свободной руки Силко притрагивается к одному из образцов в колбе у себя на столе и медленно проводит по стеклянному боку. Холодный. Ладонь промышленника оборачивается вокруг плещущейся в сосуде жидкости, а потом он прикладывает колбу к скуле. [удивительно, что от пластины под глазом не идёт пар] [или просто в темноте не видно] — Полагаю, ты бы не пришла просто так, если бы этих крыс не скопилось слишком много — целая стая. — У нас сейчас не так много людей. Мы набрали новых шестёрок, но они в основном не обучены и работают в лабораториях, восстанавливая запасы Мерцания, чтобы компенсировать убытки. Севика выпускает облачко белёсого дыма, тут же проглоченное темнотой. — Ты повторяешь то, что мне и так известно. Скажи что-то новое. Если обратиться к остальным баронам за помощью, Силко потеряет часть своего влияния на совет и солидный кусок авторитета. Он и так пошатнулся, пока промышленник приводил свои дела в порядок: устраивал новые лаборатории, набирал на улицах перспективный молодняк, пока костяк его организации зализывал раны. Пока он сам зализывал раны. И пока возился с Паудер. — Люди — это всего лишь животные на двух ногах, чудовища в масках благопристойности и морали. Здесь, внизу, маски попроще. К тому же здесь они куда легче снимаются… но они всё равно есть. И вполне логично, что их инстинкты велят урвать сладкий кусок, пока его обладатель показывает слабость. Но демонстрировать слабость и быть слабым — совсем разные вещи. Спокойный, хриплый голос разносился в темноте во все стороны, словно не имел никаких ограничений, как морская волна. Будто Силко говорил не с Севикой, а выступал перед целым залом внимательных слушателей. [или, как минимум, перед одним слушателем, настороженно замершим в темноте] Севика скосила взгляд в сторону, где гипотетически стоял диван. Когда она только пришла, свет от лампы выхватывал гору пледов и подушек на этом самом диване и ещё парочку тряпичных игрушек. Вроде бы ничего необычного. Такие игрушки есть у многих детей в Нижнем городе: простые, добротные, немного косо сшитые. Только эти игрушки обычно у детей, у которых есть и родители хотя бы со средним заработком. — Она сильная. Теперь в темноте тлело два алых огонька — кончик сигариллы Севики и радужка глаза Силко. Мужчина раздвинул пальцы, чтобы посмотреть своим биопротезом на гостью. И не стоило сомневаться, что этот глаз очень хорошо видел в темноте. — Сейчас она слаба, но она сильная. Это станет понятно со временем. — Вот эта плакса? Севика только фыркнула в ответ на чужое утверждение и тут же услышала скрип кожи, будто кто-то с силой сжал подлокотник дивана. Такая реакция вызвала у гостьи широкую насмешливую ухмылку. Впрочем, она быстро пропала с лица Севики. — Мы отвлеклись. Ты хотел что-то новое? Ок, рассказываю. В этот раз крысы решили не просто потрясти прутья клетки. Они готовят провокацию, весьма крупную. Те типы, распускающие слухи, свистят нашим клиентам, что ты покупаешь детей в трущобах и совсем не для работы на фабрике. Вроде как ты теперь из контрабанды и торговли стимуляторами подался в торговцы живым товаром, да и сам… балуешься. Это несмешно. Даже для Севики несмешно — её лицо ожесточается, заостряется, твердеет, словно высеченное из камня. Она замолкает. Лишь глядит, боясь отвести взгляд от того, как опасно и часто начал сокращаться алый зрачок Силко. Что-то щёлкнуло, будто лопнуло внутри за глазом. Краснота смешалась с фиолетовым, потекла наружу, струйками стекая по ладони, которую промышленник прижимал к лицу. — Найди мне того, кто распускает слухи, и притащи сюда. Живым. В сознании. Способным говорить. Тряхни информаторов. Мне точно надо знать: это всё пока художественный свист или кто-то подтверждает его делом? Потом отправь весточку доку, что я зайду к нему вечером. И скажи парням, что мы отправимся в гости. Завтра.