❖ Libro di famiglia ❖

Есть огромная разница между королём и узурпатором: первого любят, а второго ненавидят. Впрочем, заговоры плетут одинаково и против того, и против другого. Вандер был королём Нижнего Города. Силко — узурпатор. Пускай и брат короля, но сводный. Отверженный. Его всегда будут ненавидеть. — Ну так зачем стараться получить чужие симпатии? Силко поправляет манжеты плаща, затягивает туже пряжки на перчатках, чтобы не мешали движениям пальцев, проверяет, как сидит кобура с пистолетом, крепит потайные ножны. В зеркале, стоящем напротив него, отражается чудовище, одетое в чёрно-красно-золотой гамме. Это Вандеру была нужна их любовь. Силко хватит и Паудер. Остальным же хватит того, что он старается ради их собственного блага. — Король или узурпатор — разницы нет. И тот, и другой одинаково должны работать до кровавого пота, строя из грязи своё королевство. Жаль, ты этого так и не понял… брат. Однажды мы с тобой заложили фундамент и построили стены, а потом ты всего лишь пытался сохранить этот жалкий каркас, вместо того чтобы укреплять его и наращивать. Неужели ты не знаешь, что для крепости в любой фундамент и в любые стены нужно положить немало жертв? Когда промышленник резко разворачивается, край его укороченного плаща жёстко, наотмашь бьёт по зеркалу, словно отвешивая тому пощёчину. Оставшийся в глубинах зазеркалья призрак Вандера молчит. Ему нечего ответить Силко. На полу, в углу кабинета, остаётся лежать сваленная в кучу одежда. Окровавленная, с уже засохшими пятнами и брызгами крови. [чужой крови] — Итак, господа, сегодня наша речь пойдёт о провокации. Внизу, в баре, достаточно много гостей, однако никто из них не пришёл сюда просто так. Все они — люди Силко и решившие присоединиться к ним химбароны, у которых «как раз нашлось немного времени, чтобы помочь кое-кому решить его крохотные проблемки». По крайней мере, именно так выразился, манерно растягивая гласные, Финн. Вместе с Финном к промышленнику присоединяется Ренни. Её мотивы куда понятнее. Она всего год как с огромным трудом и весьма болезненно разродилась наследником. Баронесса долго приходила в себя и теперь готова была всеми клыками и когтями вцепиться в любого, кто просто косо на неё посмотрит. Что уж говорить об ублюдках, решивших подорвать основы власти совета. [это в Верхнем городе всё решает политика, а внизу, в Зауне, всё решает сила] В Ренни Силко не сомневался. Он приложил много денег и усилий, чтобы помочь этой женщине сберечь власть и влияние в шаткий период её беременности. Сейчас же она всё ещё с трудом держится у власти, и если от Силко избавятся, ни она, ни её сын долго не проживут. — Мы все знаем о слухах, ходивших в последнее время по городу. Это омерзительно. Голос Ренни звучит глухо сквозь дыхательную маску. Она всё ещё кормит грудью, так, что её молоко должно быть максимально чистым от химии Зауна. — Полагаю, ты собрал нас тут совсем не для того, чтобы выслушивать мнение всех и каждого. Щелчок слит с металлическим звоном. Финн открывает и закрывает свою зажигалку. Открывает и закрывает. Открывает и закрывает. [с удовольствием испытывая нервы окружающих на прочность] — Совершенно верно, капитан очевидность. Раздражающий повторяющийся звук зажигалки химбарона тонет в грохоте огромного кейса, который Севика играючи ставит на стол. — Захлопни свою пасть, Финн, если тебе нечего сказать. Меня куда больше интересует, что Силко собирается со всем этим делать. Ренни чётко расставляет приоритеты и демонстрирует, на чьей именно она стороне. От такого напора сразу двух [убийственно] красивых [опасных] женщин Финну только и остается, что поднять руки вверх, демонстрируя свою капитуляцию. И все это время Силко терпеливо ждёт, когда дискуссия иссякнет. — Итак… Его вкрадчивый голос напоминает паука, тихо вползающего тебе за пазуху. — … Провокация. Как вы все знаете, на моих заводах в основном работают дети. Хотя бы потому, что они ещё не успели спиться или подсесть на наркоту, как их родители. За детьми не так пристально наблюдают миротворцы и детей подозревают куда меньше, нежели их родителей, не говоря уже о том, что работа на моих заводах даёт им стартовый капитал для будущей взрослой жизни. А на что они его потратят — на то, чтобы вылезти из нищеты или чтобы растратить на удовольствия… — это уже не проблемы промышленника. «Я — не ты, Вандер. Я не курица-наседка, чтобы ловить за руку каждого малолетнего идиота» — Да ты их просто используешь! Неожиданно для всех Силко перебивает чернокожий мальчишка с выбеленными волосами, протолкнувшийся меж подчинённых промышленника. Он едва ли выше и старше Паудер, но наглости не занимать — пацан вскакивает на стол, за которым сидят бароны, и идёт по нему прямо к Силко, уворачиваясь от всех попыток взять его за шкирку. Силко вскидывает вверх ладонь, требуя тишины и веля оставить мальчишку в покое. — Экко, насколько я помню? Ты дружил с подопечными Вандера и с его дочерьми. — … И осаждал нас почти весь месяц, пытаясь пролезть в бар. Севика кривится так, будто раскусила целый лимон, глядя на пацана в упор. Несмотря на то, что тот стоит на столе, женщина достаточно высока, чтобы, даже сидя, находиться с ним на одном уровне. Но сам Экко не смотрит на помощницу Силко. Только на химбарона. — Куда ты дел Паудер? Отправил на свой завод, чтобы она там умерла, работая с токсичными веществами?! Или убил?! Как Вай, как Вандера, как Клаггора и Майло! — Мне кажется, пацан, ты слишком много себе позволяешь. В руках Финна появляется нож-бабочка. Он не нападает на ребёнка, однако явно демонстрирует, что юный возраст наглеца никак не помешает одному из баронов задать Экко хорошую трёпку. — Ты ошибаешься. Голос Силко снова восстанавливает тишину в зале. Низкий, чуть хриплый, ровный. Он завораживает, как завораживает несущаяся на тебя смерть. — Я не убивал Вандера. Он сам выпал с третьего этажа. Я не убивал его подопечных — они умерли от взрыва. Я не убивал его дочерей. И у меня нет никакой Паудер. Глаза Севики недоверчиво расширяются, но нужно очень хорошо знать ее, чтобы заметить это едва уловимое выражение удивления на лице. Силко ведь никогда не врет. [он и сейчас не врет] — Все видели, как ты притащил её сюда, словно трофей! А потом она пропала! Мальчишка продолжает упорствовать, явно совершенно не соображая от злости. Да, Паудер пропала, когда Силко понял, насколько опасно ему демонстрировать окружающим своё слабое место. Теперь её видели только те, кто умел держать язык за зубами. … И те, кто никогда не видел дочерей Вандера, чтобы сопоставить её лицо с девочкой из воспоминаний. Вот же головная боль. Даже когда Паудер не было рядом с Силко, она всё равно вызывала странные химические реакции в окружающей среде и в окружающих промышленника людях. — Единственный ребенок, которого я принёс сюда и которого видели рядом со мной — это моя дочь… мальчик. Теперь голосом Силко можно резать воздух, как нечто осязаемо-твердое. Как изумление, принадлежащее окружающим. — Так у тебя, оказывается, всё это время была наследница? В голосе Финна слышится хихиканье гиены, почуявшей слабое место противника. Не зря на нём татуировка именно этого животного: Финн — самый настоящий падальщик, вынюхивающий чужие слабости и кусающий за них, чтобы выбиться в вожаки стаи. — Не наследница, но дочь. В отличие от Ренни, я имел возможность не показывать её окружающим без необходимости. Баронесса недовольно поджимает губы, но на лице читается понимание. — Дети — весьма хрупкие создания, Финн. Силко имел полное право скрывать девочку. Полагаю, только взрыв в его убежище был тем фактором, что вынудил эту каракатицу раскрыть существование своего ребёнка. И вопрос, и утверждение, на которое Силко остаётся лишь кивнуть. По сути, он не лжёт. Паудер больше не является собой — Вандер мёртв, сестра от неё отказалась. А сама девочка выбрала для себя Силко. Значит, теперь он — её отец. — Ты врёшь. Как все темнокожие люди, Экко не бледнеет, а сереет. — Ты врёшь! И это не отменяет того, что ты гнобишь детей на своих производствах! Ты травишь наш город! Похоже, пацан готов кинуться на Силко с кулаками. Не сводя с происходящего глаз, Финн облизывает губы, поигрывая ножом. Ренни подобралась, прибывшие с ней люди подвинулись ближе, готовясь защищать свою хозяйку, а Севика напряглась, как огромная дикая кошка перед прыжком, готовая сцапать мальца. — Ты очень самоуверенный… Экко. Единственный, кто здесь расслаблен, — это сам Силко, внимательно рассматривающий мальчишку, стоящего напротив, своим искусственным глазом. Промышленник настолько спокоен, что только он и удерживает искрящую атмосферу вокруг них от взрыва, а Экко — от действий, о которых он впоследствии может сильно пожалеть. — Пришёл… пролез сюда. Один. Бросаешься обвинениями, как прокурор в суде. Кто ты? Один из советников Верхнего города? — Я — голос Нижнего Города! После этих слов двери в «Last Drop» оказываются фактическими выбитыми. На пороге стоят жители Зауна.