❖ Libro di famiglia ❖

— Ты не сможешь убить нас всех. Во взгляде Экко, устремлённом на Силко, искрит неподдельная ненависть. Горячая, жалящая, будто Силко отобрал у Экко самое дорогое, что у того только могло быть. Но ведь так и есть. Люди вроде Силко обязаны быть хорошо осведомлены о том, что творится на улицах. Вы можете удивиться, насколько хорошо они знают в лицо и по именам всех и каждого, кто попадает в поле их зрения. Рядом с [сводным] братом промышленника всегда крутился Бензо — хозяин одного из самых крупных антикварных магазинчиков Зауна. Человек, присматривавший за Экко и бывший ему вместо отца. Бензо… которого убил подчинённый [монстр] Силко. — Скажи, мальчик… тебя купили миротворцы? Всего в одно мгновение настроение людей, вошедших в бар, чтобы линчевать Силко и остальных химбаронов, меняется. Вот они источали агрессию. А вот [у]же замерли в недоумении. Они насторожены, как стая диких волков, почуявших охотников, — такова сила слова «миротворцы» в Зауне. — … Что за чушь ты несёшь?! Экко снова сереет, стискивая острые маленькие кулаки; черты его лица заостряются, и становится крайне сложно узнать в этом злобном чертёнке недавнего мягкого мальчишку из антикварной лавки. — А как иначе понимать то, что ты провоцируешь одних жителей Зауна идти против других? Только миротворцам на руку и будет гражданская война, которую ты готов здесь разжечь. Силко плавно обходит стол, положив ладонь на столешницу и ведя по ней кончиками пальцев. В тот миг, когда они с замершим Экко находятся на одном уровне, до мальчишки доносится едва слышимая фраза, брошенная промышленником: — … Ты готов взять на себя ответственность за то, сколь много людей она [эта война] сожрёт? Экко как будто превращается в мелко подрагивающую статую. Силко — древнее глубоководное чудовище, с которым ему ещё слишком рано тягаться. — Жители Зауна. Братья. Сестры. В голосе Силко нет ни одной ноты неискренности или панибратства. Он действительно говорит то, что чувствует, — вот что самое ужасное. — Вы пришли сюда… ради чего? Он и спрашивает, и одновременно не даёт сказать, сам озвучивая ответ на свой вопрос: — Отмстить мне за смерть Вандера. Да, он умер. Он был защитником и кумиром для многих из вас. За этот месяц вы даже соорудили ему статую. Пускай промышленник и проводил всё своё время с Паудер, но это не означает, что он забросил свои дела и не получал никаких отчётов. — Мои люди и пальцем её [эту статую] не тронули, потому что я признаю — Вандер сделал многое для Нижнего города, ограждая его от миротворцев. Однако вы забываете. Может быть, вы потеряли своего защитника… но я потерял брата! Силко редко повышает голос. Может, из-за того, что его горло так и не восстановилось за все эти годы. [после того, как Вандер чуть не придушил промышленника] Но когда хриплые интонации Силко становятся всего на один тон громче, это похоже на удар кнута. За спиной Силко Финн ухмыляется. На его лице так и читается «отменную лапшу ты им на уши вешаешь». Однако чужая улыбка увядает, когда он смотрит на Севику и видит, насколько та серьёзна. Промышленник не врёт и не ломает комедию. Он просто говорит правду, позволяя окружающим увидеть край его чувств. — Прошло всего несколько десятков лет. Вы уже забыли о том, какие трущобы тут раньше были? Вы забыли о том, что жили в грязи, в токсичных отходах, в отравляющих парах химикатов? Вы забыли, что этот город построил не один Вандер? Вы забыли, что я также стоял у истоков? Плечи замершего на столе Экко опускаются, а кулаки разжимаются. Даже его пробирает дрожь от вложенного в эти слова смысла. У людей короткая память. Они действительно забыли. А Экко и вовсе родился, считай, совсем недавно. Он и не помнил, только слышал с чужих слов. — Мы с Вандером начинали вместе. Мы шли рука об руку. Мы рука об руку сражались с миротворцами, заставляя их считаться с нами, как с людьми, а не обращаться с нами, как с животными. Обойдя стол по кругу, Силко просто устало прислоняется поясницей к столешнице, положив на неё ладони. — Мы находили деньги, мы договаривались о поставках, мы контрабандой протаскивали сюда стройматериалы, лекарства, еду. Я находил деньги и спонсоров, а Вандер помогал вам со строительством. И поэтому вы меня забыли? Потому что я сидел в кабинете и ходил, заключая опасные сделки, не был у вас на виду? Интонации Силко снова становятся ниже, заставляя прислушиваться к нему, вынуждая людей молчать. [вынуждая их думать] — Да, в один момент наши с Вандером дороги разошлись. Да, он не хотел больше восстаний, не хотел жертв. Он сломался. Он забыл, что Нижний город «у ж е» стоит на костях. Он забыл, что миротворцы никогда не смирятся с нашей самостоятельностью. Он хотел с ними «д о г о в о р и т ь с я». А теперь он погиб. Погиб в стычке со мной, при этом даже не от моей руки. И, сдаётся мне, вы не просто хотите за него отомстить. Вы просто испугались. Испугались, что, так как у власти теперь я, мир снова изменится. И он изменится. Однако больше мне не нужны трусы. Я приму тех, кто придёт ко мне, но не собираюсь тащить вас силком. В баре снова повисает тишина. Силко молчит. Он ждёт, пока кто-то из этих людей, которых он облил своей правдой, как грязью, не рискнёт взять слово. Люди вообще такого не любят. Но приказать своим стрелять по незваным гостям… это действительно привело бы к противостоянию внутри Нижнего города. — Верни наших детей и делай что хочешь. Один из мужчин, пришедших сюда, чтобы линчевать Силко, вдруг протягивает руку и сдёргивает Экко со стола, не давая тому снова что-нибудь ляпнуть. — Мы не забыли про твой вклад. Но и торговать нами, как скотом, не позволим. Глас разума в толпе безумцев, накрученных слухами. — Единственный мой вопрос… каких именно детей ты имеешь в виду? Силко не усмехается и даже не улыбается, внимательно глядя на «парламентёра». — Тех, что работают на моих заводах? Они там добровольно. Там их кормят и поят, там у них есть ночлег и какое-никакое жильё, если им некуда возвращаться. Мне разогнать их, чтобы они снова побирались или воровали? — Прекрати нести чушь! Чужой выдержки хватает ненадолго. Мужчина взрывается и почти кидается на Силко с кулаками, однако за плечом того тут же вырастает Севика, сдирая плащ со своей механической руки и злобно скалясь. «Зачем ты пришла ко мне? Хочешь влияния? Денег? Мести? Или просто не хватает адреналина?» Тогда, когда Вандер отказался идти против миротворцев, она сама ступила на порог убежища Силко. Безоружная. Пришедшая лишь поговорить. «Однажды ты поднял нас с земли. Теперь я хочу встать с колен во весь рост. А всё остальное, что ты назвал, — лишь приятное дополнение» «Значит, ты тут ради свободы… тогда оставайся» — Может, поведаешь нам, что именно в моих словах «чушь?» Ладонь Силко поднялась в воздух, не давая его людям взяться за оружие и останавливая Севику, готовую вцепиться в чужое горло. — Ты сам знаешь! Тебе мало бездомных, никому не нужных оборванцев! От чужих слов Экко, стоявший среди жителей Зауна, вздрагивает. [никому не нужный оборванец — это такой, как он?] «Запомни этот момент», — говорит ему мимолетный, но острый, как лезвие, взгляд Силко. — «Запомни, как легко об тебя вытерли ноги люди, которых ты хотел защитить» — Теперь ты воруешь наших детей! Наших! Детей! Как легко меняется погода над морем, точно так же меняется настроение толпы. Один заражает другого, и так, по цепочке, обычные люди, предпочитающие спокойную жизнь, превращаются в обезумевших тварей. Экко, кажется, что, куда ни глянь, он видит маски самых разных животных вместо человеческих лиц. Воющую, клокочущую, скулящую, скрежещущую стаю. И Силко тоже это прекрасно видит своим искусственным глазом. — Я не трогал никого из ваших детей. И собрание, которое я провожу здесь сейчас, посвящено как раз тому, что кое-кто решил распустить про меня пару мерзких слухов. А так как пара мерзких слухов уже ничего не добавит к тому, что вы сами придумали, то их подкрепили действиями. Той самой кражей детей. Однако. Однако… мы нашли распространителя слухов. И хорошенько его расспросили. Знаете, что он нам сказал? Лицо Силко приняло поистине хищные очертания. Он повернул голову и без слов кивнул Севике, после чего та, громко и злобно топая, прошла к барной стойке, вытаскивая из-под неё полураздетого, избитого и порезанного мужчину. По остаткам одежды можно было бы подумать, что он житель Зауна, однако, когда Севика бросила его на свободное место между Силко и жаждущей расправы толпой, из кармана мужчины выпал металлический жетон миротворца. — Вот, кто похищает ваших детей. Вот, кто виновен в слухах, натравивших вас на меня. Чтобы не допустить появления нового лидера и чтобы не допустить появления нового оружия, которое заставит людей из Верхнего города считаться с гражданами Зауна. Рука Силко ныряет в карман плаща, а потом он медленно тянет её обратно. Медленно — чтобы никого не спровоцировать. Колба с сияющей и опалесцирующей фиолетовой жидкостью притягивает внимание всех и каждого. Завораживает. Гипнотизирует. Манит, как драгоценный камень. — Это Мерцание. И благодаря ему сегодня я верну ваших детей домой.