❖ Libro di famiglia ❖

Боль — великий катализатор для «трансформации» Данные слова Силко не раз слышал из уст Синджеда с тех самых пор, как химик нашел его на берегу одной из бухт Зауна. Морская соль, сточные воды, ядовитые химические отходы, гниль и разложение, стекающее из могильников. Бешеный коктейль, из-за которого вся кожа на теле Силко была обожжена, раны заражены, а вместо глаза в глазнице уже назревало нешуточное гнойное воспаление. До смерти оставалось всего чуть-чуть — если бы гной просочился в мозг, то в истории сводного младшего брата Вандера можно было бы поставить жирную точку. «А ты живучий» Прикосновения Синджеда отдавались вспышками фейерверка где-то глубоко внутри головы Силко. Еще немного боли в дополнение к той, которую он итак испытывал. Но эта боль заставила его придти в себя, заставила открыть единственный уцелевший глаз, разлепив склеенные гноем ресницы. «Если ждешь от меня вопроса — «добить тебя или помочь?» — то будешь глубоко разочарован. У моего материала нет права выбора» От усмешки, появившейся на узком, некрасивом лице Синджеда обычный человек вздрогнул бы, как минимум. Силко же лишь снова прикрыл глаз. [собираясь с мыслями и с силами] … чтобы рвануть на себя незнакомца [тогда еще незнакомца] и, с болезненным шипением перекатившись по грязному песку, приставить нож Вандера к чужому горлу. В глазах ученого на миг мелькнуло чувство интереса. Он продолжал лежать, как ни в чем не бывало, вопросительно и, одновременно позабавлено глядя на Силко. «Что же ты сделаешь теперь?» — читалось в его глазах. Силко ведь не попытался убить его, хотя мог. Не факт, что обожженному промышленнику это удалось бы, но… Ответа Синджед не получил. От резких движений и действий, боль взорвалась сверхновой звездой там, где ранее лишь вспыхивали искры и Силко начал заваливаться вбок. «Значит, хочешь жить» — это было последним, что он услышал, уплывая в темноту. — Он живучий. Пару дней поваляется в постели и оклемается. Все тот же голос, звучащий где-то под сводами памяти Силко, заставил его придти в себя. Левый глаз снова был слеп, а сам Силко лежал в капсуле, наполненной слабо мерцающим, розоватым раствором. Но, в отличие от самого первого его пробуждения в лабораториях Синджеда много лет назад, сейчас в теле почти не было боли. Почти. Промышленник открыл и закрыл свой живой глаз, а потом снова открыл и снова закрыл. Картинка складывалась медленно, мутно, нехотя — как после наркоза. Одна из самых глубоких лабораторий дока. Здесь располагались колбы с его «подопытными», здесь хранились ценнейшие реактивы и образцы. Растения, насекомые, млекопитающие, морские и пресноводные создания. Люди. Йордлы. Вастайи*. Огромная, разнообразная и отчасти пугающая коллекция. Сам Силко сейчас казался частью этой коллекции, лежа в, расположенной горизонтально, капсуле, полной питательного раствора. Тонкие трубки тянулись к сгибам его локтей и колен. И, пускай он не мог видеть, но мог также чувствовать трубки, ведущие к его позвоночнику… и заползающие в глазницу. И, конечно же, кислородную маску, закрывающую рот и нос. В таком положении не стоило даже пытаться сесть и при таком количестве воткнутых в него катетеров, однако Силко все же рискнул — чуть отталкиваясь ногами от дна, он приподнялся выше по своему ложу — чтобы положить затылок на край капсулы, выше уровня жидкости. Теперь он мог лучше видеть происходящее в лаборатории. Или представлять, так как часть находящихся слишком далеко предметов все еще напоминала размытые цветные пятна. Синджед сидел за столом, замотанный в тряпки от носа до пят. Пускай в Зауне хватало фриков, но он все равно прятал свои шрамы, чтобы не привлекать излишнего внимания. Когда Силко зашевелился в своем местообиталище, док повернул голову в его сторону, отвлекаясь от того, чем был занят. — Живее всех живых. Док не торопясь встал и загремел чем-то металлическим. Готовил инструменты? — Только не пытайся разговаривать. Ты итак был не в самой прекрасной форме после той контузии от взрыва, так еще и добавил бешеной дозой Мерцания. Как будто оно стоило того — влезть выше всех на баррикады. — Стоило. Пускай одно это слово, но Силко смог из себя вытолкнуть. Горло тут же стянуло спазмом, отдающим куда-то в челюсть, а затем, боль ударила по промышленнику с новой силой. — Твой папочка временами очень упертый баран. Синджед сипло рассмеялся, подталкивая к капсуле, в которой лежал Силко, приставной столик на колесиках. Такой обычно используют во время операций. Папочка? Паудер. Однако вместо имени девочки вслух раздался лишь хрип. — С ней все в порядке. Играет с твоим глазом. Я вытащил его, чтобы уменьшить давление в глазнице и обратно уже вставлять не буду. Попробуем новый образец. Кстати, твоя девочка не умеет нормально читать и писать — это выяснилось когда я попросил ее записать номер очередного прототипа на доске. Тебе бы заняться ее образованием. Казалось, будто Синджед ворчит, но на самом деле он просто озвучивал свои мысли — спокойно, без напора и без нажима. А еще, пока он разговаривал, его руки, будто жили отдельной жизнью от тела, перебирая инструменты. Несколько инъекций, введенных в одну из трубок, вернули Силко трезвость мышления, разогнали туман. Инструменты оказались обычными зажимами, которыми Синджед вначале перекрыл течение лекарств в тело Силко, а затем и вынул из его вен длинные, гибкие иголки, оставляя лишь кислородную маску и парочку подключичных катетеров. Промышленник прикрыл глаза, позволяя доку заниматься своим делом. Как он тут вообще оказался? Вот, они с Маркусом договариваются о том, что Миротворцы не лезут в Заун и взамен Заун не придет к их порогу. Вот, сражение останавливается по мановению руки Силко. Вот, жители Нижнего Города настороженно отступают, оставляя Силко наедине с новым Шерифом Пилтовера. — И, самое важное — то, зачем мы пришли. Твои люди, «Ш е р и ф», похитили «н а ш и х» детей. Детей Зауна. Не каких-то уличных бродяжек, а тех, у кого есть семьи. Ты можешь видеть этих разъяренных родителей за моей спиной. За плечом Силко стоит Севика, держащая на руках Финна, а у самого промышленника на кожаной перевязи все еще висит облегченная турель, придающая веса его словам. Однако Маркус смотрит только в его мерцающие в полуночном полумраке разноцветные глаза. — Я ничего об этом не знаю. Если кто-то из моих людей совершил такое, то… будет проведено расследование. Виновные будут наказаны. — О, кажется ты не понял. Нас сейчас не интересует твое расследование. Только дети. Поэтому, пусть твои люди выплюнут свои зубы на мостовую и начнут делать свою работу — обыщут склады с «в а ш е й» стороны реки. Головы тех, кто виноват в произошедшем я буду ждать позже. А вот если твои мальчишки в течение часа не найдут детей — мы двинемся дальше и начнем искать сами. [даже если придется пройти по вашим трупам] Однако миротворцы успели. И Силко тоже успел. Успел добраться до «Last drop» до того, как его начало неудержимо выворачивать наизнанку сначала Мерцанием, затем содержимым желудка, потом желчью, а после и вовсе кровью. Спазмы не хотели затихать, сводя его с ума, головная боль билась в висках набатом, кожа горела, как много лет назад от токсичной воды… глаз в глазнице же вовсе раскалился, грозясь вытечь раскаленным стеклом куда-то в мозг. Через час после того как Силко закрылся на кухне, нависая над раковиной и стравливая в него свои внутренности, Севика просто выбила дверь. Дальнейшее терялось в темноте — похоже, помощница не долго думая приволокла промышленника в нору Синджеда, не заморачиваясь поиском обычного врача. [как будто обычный врач смог бы помочь от передозировки Мерцания] — Я заменил тебе желудок на синтетический. Предыдущий больше напоминал решето. Пальцы Синджеда прикоснулись к новому шраму на животе Силко. Промышленник знал, что в питательном растворе от этой отметины не останется и следа уже через пару дней. Чудеса алхимии. Однако шрамы не были тем, что интересовало Силко. Он повернул голову вбок, чтобы увидеть за доком Паудер, все еще сидящую возле грифельной доски и обнимающую стеклянную колбу с плавающим в ней протезом глаза. Увидев, что Силко на нее смотрит, девочка тут же подскочила и уже через пару секунд стояла рядом с колбой, разве что не припрыгивая на месте от беспокойства. Новая игрушка отправилась на столик с инструментами, а сама Паудер сцапала ладонь Силко, стоило тому приподнять ее над краем капсулы. Сцапала и прижала к своей щеке, почти плача. Единственный способ, которым Силко мог ее успокоить — это погладить девочку по лицу. Однако рука мужчины вдруг замерла. Он вытянул ее из хватки девочки и обхватил чужое предплечье, недоверчиво глядя на россыпь ярко-красных, невероятно тонких корочек. Будто там были десятки касаний лезвием вроде бритвенного. Взгляд Силко медленно поднялся на кровоподтек на лице Паудер… потом опустился к синякам на запястьях. А затем прибор, к которым Силко был подключен, буквально сошли с ума, заходясь писком, пополам с воем, когда мужчина рванулся вперед, пытаясь вцепиться Синджеду в горло. [и откуда только силы взялись?] — Ттттыыы… Это шипение могло бы принадлежать настоящему демону, монстру из глубин Ада, но никак не человеку. — Чттто ты ссс ней ссссделал?! Пальцы Силко искривились будто когтистые птичьи лапы, сминая горло химика. По полу покатились инструменты с опрокинутого столика, жалобно треснуло стекло колбы с искусственным глазом. Даже повисшая на руках Силко Паудер не могла остановить мужчину. Руки промышленника сейчас напоминали прутья титановой арматуры — несгибаемые, жесткие, гудящие от напряжения. Никто и ничто сейчас не смогло бы заставить Силко отпустить его жертву. Ничего кроме тихого, жалобного и хриплого детского голоса: — Пожалуйста… не надо. Я… сама… сама все сделала. Папа… Пересилив себя, Паудер все же смогла выдавить из себя эту жалобную просьбу… и в тот же миг Силко обмяк, со всплеском падая обратно в капсулу, прижимая к себе плачущего ребенка. Паудер ревела точь-в-точь, как в тот день, когда они впервые встретились. Только теперь это были не слезы горя, а слезы облегчения. Вся боль этого ребенка выходила вместе со слезами — словно плотину наконец прорвало. Силко сгреб девочку в охапку, не обращая внимания на судорожно кашляющего дока и уткнулся носом в чужие, ярко-голубые волосы. Он потом разберется, почему Паудер сделала это с собой. А сейчас… … сейчас он просто наслаждался еще одним крохотным шагом, который девочка сделала ему навстречу. И впервые за последние несколько дней его голова совсем не болела.