❖ Libro di famiglia ❖

Спустя два с половиной месяца дочь Вандера снова начинает говорить. Силко рад. Севика… не очень. Малявка раздражает ее каждым тихо заданным вопросом, каждым капризом, каждым новым приступом ее чертового посттравматического расстройства, диагностированного Синджедом. Хотя, стоит честно сказать, на самом деле Паудер не очень-то и капризничает. Просто с самой Севикой в ее детстве никто так не носился. Никто не утирал ей сопли, никто не беспокоился из-за ее царапин и ссадин, никого не волновало спит ли она по ночам, вовремя ли ест и находится ли в безопасности. Так что уж себе-то можно честно признаться — это самая настоящая зависть. И почему-то Севику почти не трогало, когда Паудер капризничала, будучи дочерью Вандера. Но когда она начала показывать искры былого фейерверка своего непростого характера перед Силко… Севика ощутила самую настоящую злость. Эта злость то тлела углями, но вспыхивала ярким костром. Нет, Севика не была влюблена в Силко. Но она знала его очень давно, она была к нему ближе, чем к Вандеру. [она видела его в роли своего собственного отца, считая, что он мягок и расположен к ней…] [… пока не увидела, как он нежен и внимателен к Паудер] Не удивительно, что нынешний спор Силко с этой малявкой медленно доводил ее до точки кипения. Промышленник просматривал отчеты Севики по заводам, с которых она собрала ежемесячную документацию. Паудер тихо сидела на диване, негромко звеня какими-то механическими деталями, стащенными не иначе как из лаборатории Синджеда. А потом спрыгнула с этого самого дивана и начала медленно обходить кабинет по кругу, стреляя взглядом на работающих взрослых. Осторожные, но внимательные взгляды казались Севике щелчками заржавевших шестеренок маленькой, но сильной бомбы, готовой взорваться в любой момент. И только многолетняя выдержка, которая была куда лучше, чем у многих миротворцев со стажем, позволяла женщине не дергаться каждый раз, когда она ощущала взгляд маленького чудовища. [чудовища, вроде тех глубоководных монстров, которыми так восхищался Силко] Паудер сужала круги. Севика все больше нервничала. Силко не отрывал взгляда от бумаг. Тишину нарушал лишь шелест перелистываемых промышленником страниц. В какой-то момент, Севика осознала, что даже не слышит шагов Паудер, хоть та была в самых обычных для Зауна ботинках, подбитых металлом на пятках и носах. Будто она призрак. Не удивительно, что этот крохотный дьявол смог тогда подкрасться к ним на заводе. — Что? Вопрос Силко вывел Севику из состояния напряженного наблюдения. Она ждала, что первая тишину нарушит именно Паудер, но девчонка показала выдержку, достойную высокой оценки не только от Силко, но и от самой Севики. Промышленник вообще был весьма терпелив и умел играть в гляделки с конкурентами — он мог делать это часами. Что уж говорить о длинных паузах, которыми химбарон вынуждал окружающих делать первый ход. Отвечать громко и вслух Паудер не стала. Она скользнула мимо помощницы Силко, легко и непринужденно поднырнула под локоть промышленника, вскарабкалась на его кресло и, обняв Силко за шею, что-то тихо-тихо зашептала прямо ему в ухо. Медленно звереющая Севика могла видеть, как касаются мужчины губы ребенка. Под конец своей небольшой и неслышной речи, Паудер вовсе уткнулась носом в шею промышленника, словно смутившись сказанного. — Нет. Ответ Силко прозвучал категорично, пускай и не столь жестко, как он мог бы сказать кому-то постороннему. [раньше он говорил так только с самой Севикой] А вот и та самая искра, что подожгла порох. Паудер вскинулась, так, что Силко едва успел перехватить свои бумаги, не давая им разлететься по полу. — Почему? Лицо девочки побледнело и вытянулось, она даже подняла голос до такой степени, что Севика смогла ее услышать. — Дочери Вандера мертвы и должны оставаться мертвыми. Если бы хоть одна из вас выжила — это могло бы повлечь за собой множество проблем. — Но я же жива! — Ты — «моя» дочь, имени которой никто пока не знает. Моя. Не Вандера. А Паудер мертва. Объясняю еще раз — Вандер герой Зауна, его дочери являются слишком желанным объектом для манипуляции, а так же для попыток избавиться от меня. Ты ведь не хочешь, чтобы меня убили из-за тебя? Сколько терпения в этом голосе, сколько спокойствия. Даже вспыхнувшая внутри Севики злость оказывается погашена словами Силко и силой его убеждения… и вспыхивает вновь, когда Паудер не унимается. — Даже если так, то почему… почему Вайолетт не может тоже стать кем-то… другим? Не дочерью Силко. Она точно не сможет и не захочет ею быть после смерти Вандера. — Детка… твоя сестра мертва совсем не в иносказательном смысле. Она действительно мертва. И, даже если бы твоя «Вайолетт» оказалась живой… она все равно тебя бросила. Помнишь? Каждое слово — остро наточенный скальпель. Каждая интонация — четкое движение умелого хирурга. Силко отсекает Паудер от ее прошлого, пускай для этого ему приходится резать по живому. Это больно, это тяжело. Севика не может не восхищаться тем, что делает Силко… но так же она не может не беситься из-за той упертости, с которой Паудер продолжает ранить себя сама. Она не дает боли потихоньку стать привычной, а затем и вовсе раствориться в рутине. Ей нужна одна огромная кровоточащая рана, один удар ножа, чтобы отсечь любовь к сестре и все воспоминания о ней — как отрезать огромную опухоль, а потом прижечь это место и уже дать ему заживать. Силко так не может. Он откровенно опасается за душевное равновесие Паудер, он запугал всех в своем окружении злобными взглядами на любую попытку задеть девчонку. Она нужна ему. Нужна, как воздух. Севика не может этого не понимать и не может не ненавидеть этого. — Откуда ты знаешь, что она мертва? Итак бледная, Паудер почти белеет, глядя на Силко остановившимся взглядом. Прежде чем ответить, мужчине со вздохом приходится отложить бумаги и обнять дочь, прижимая ее к своему телу. [если бы Севика тоже была такой мелкой — он мог бы обнять ее так же?] [обнять] [погладить по волосам] [приручить дикого волчонка и дать тому стать частью своей стаи] Севика восхищалась Силко. Севика благоговела перед ним. Севика снова была вынуждена признать еще одну отвратительную правду — она хотела бы оказаться на месте Паудер. — Маркус… новый шериф Пилтовера, сказал, что нашел ее тело. Неужели ты думала, будто я не стану искать твою сестру? В конце концов — она тоже дочь Вандера. [и оказавшись не в тех руках она, как и Паудер, могла бы стать лицом мятежа — принцессой, поднявшей бунт против узурпатора, свергнувшего короля] Севика усмехается, понимая все подоплеки, а не только те, что желает видеть Паудер. Осколки розовых очков откровенно мешают девчонке видеть картину в целом и они же мешают осознавать все причины поисков ее бешеной сестрички. — Этого не может быть! Что ж, похоже, Паудер в принципе не хочет видеть никаких подоплек.  — Не верю! В ее глазах вспыхивают опасные искры — верные признаки возможного взрыва этой боеголовки. Чертово ПТСР делает девчонку минным полем и никогда не знаешь, где именно рванет. Какие-то мины Силко уже разрядил… а какие-то явно имеют перезарядку или дублирующие механизмы. — Я хочу ее увидеть. Я хочу ее увидеть! Тихий шепот превращается в крик. Силко крепче перехватывает Паудер, взглядом указывая Севике на дверь. Но далеко та не уходит — оставляет небольшую щель и стоит, прислонившись к косяку, подкуривая одну из своих сигарилл. Слушает. Слушает как какая-то гребаная мазохистка, представляя себя на месте этого дьявольского отродья, ставшего причиной смерти Вандера. Севика ведь очень хорошо знает Силко и понимает — химбарон не смог бы просто так убить своего брата. А тот взрыв, устроенный маленьким чудовищем, совсем не помог ее семье — наоборот, лишь усугубил конфликт. Вандер вышел из себя, как раненное животное бросился на Силко, не видя перед собой ничего из-за смерти воспитанников и не понимая, чем это может для него кончится. Цепная реакция. [может и Паудер понимает?] [и сходит от этого с ума все сильнее] — Не верю! Не верю! Неверюневерюневерюневерю!!! Полноценная истерика. Но Силко остается невозмутим. Пугающе и восхитительно спокоен, не смотря на то, что Севика слышит звук опрокинутого стола, а так же звуки ударов маленьких кулачков по телу промышленника. — Не верю! Паудер уже не кричит — она скулит, воет на одной ноте. Внизу лестницы появляется один из охранников, обеспокоенно глядящий на помощницу Силко, но та только качает головой и всем видом велит не подниматься наверх. Пытаться помочь боссу успокоить эту оглашенную — все равно, что влезть между молотом и наковальней в момент удара. — Не верю… Наконец-то вой переходит в тихие-тихие всхлипывания и Севика может услышать вздох Силко. — Ее тело обезображено, детка. Маркус сказал, что она попалась кому-то из разошедшихся в ту ночь головорезов. Они воспользовались шумом взрыва… а она просто попала им под руку. В данный момент ее тело вовсе уже в могильниках, куда отправляют тела жителей Зауна, не запрошенные к выдаче в течение пары суток. С тех пор прошло два месяца. Она уже разложилась. И вороны с крысами тоже, наверняка, попировали всласть. Тебе не стоит видеть ее… «такой». Лучше уж запомнить ее ярость, а не ее смерть. Отчего-то Севике кажется, что Силко в кабинете сейчас укачивает Паудер на руках, будто маленького ребенка. Та снова погружается в свое молчание, лишь иногда тихо всхлипывая. И только еще через час, когда в банке на лестнице, становится полным-полно окурков, Силко выходит из кабинета, с кожаным портфелем наперевес, тихо прикрывая за собой дверь. — Вернусь через пару часов. Он выглядит таким усталым, словно вел крайне сложные переговоры. Паудер, как вампир, выпивает из него все силы своими срывами. — Малышка спит. Проследи, чтобы ее не разбудили. В этом — его доверие Севике. Отдать в ее руки самое драгоценное, что у него сейчас есть. Силко скупо улыбается помощнице в качестве извинения за то, что ей пришлось услышать и увидеть. И в этот момент, Севика понимает, что, не смотря на всю испытываемую ею ненависть, сестра из нее вышла бы куда лучше, чем из этой… Вайолет. Она думает и думает об этом. И когда дверь кабинета приоткрывается, а оттуда выглядит решительно настроенная Паудер, Севика ухмыляется… и соглашается проводить ее в могильники.