❖ Libro di famiglia ❖

Синджед часто бывает в разъездах. Для исследований нужны деньги. А для того, чтобы были деньги — нужны покупатели. Поэтому док частенько мотается то туда, то сюда. В этот раз его в городе тоже не оказалась — Севика стукнулась лбом о закрытые наглухо двери лабораторию. Естественно, выражаясь фигурально. — Блядь. Вот и все, что помощница Силко могла высказать запертому бункеру. У нее на руках глухо застонала Паудер, так и не пришедшая в себя. Температура поднималась и поднималась. Жаропонижающая микстура не помогла. Антибиотики сбили жар лишь на короткий срок. Это явно была никакая не простуда, даже не грипп. И Силко, как назло, отправился на званый ужин в Верхнем Городе. — Папочка… Пау захныкала, словно совсем маленький ребенок, сворачиваясь клубком. Девочка все не приходила в себя и Севика не могла спросить, что именно у нее болит. И внешних ран, вроде бы, не было. Женщина наклонила голову, прикасаясь губами к вспотевшему, соленому лбу ребенка. Не жест нежности, но попытка определить насколько велика температура. Одна рука в Севики была механической, а пальцы на второй — сплошь покрыты мозолями, она могла ими за вскипевшей котелок схватиться и ничерта не ощутить. Тридцать восемь-тридцать девять. Еще не сорок, но скоро будет. Если с Паудер что-то случится, Севике стоит застрелиться до того, как об этом узнает Силко. Не потому, что он спустит с нее шкуру… просто он никогда больше не сможет ей доверять. — Так. Ладно. Думай логически, Севи. Севика заходила из стороны в сторону, по инерции укачивая Паудер, как порой укачивала своих болеющих любовниц. Находись девчонка в сознании, ей бы такое в жизни не светило, но сейчас… Севика даже не знала, кого больше успокаивает этими ритмичными машинальными движениями — себя или вздумавшую разболеться девчонку. — К Фэйту идти нет смысла. Он не врач, хотя и занимается минимальными модификациями тела. А если это аппендицит? Или какая-то инфекция, типа менингита? Нужно делать анализы. Нужна лаборатория. Нужен врач. Нормальный врач, не подпольный косметолог или очередной горе-протезист. У Силко, вроде, были знакомые врачи. Кто-то, кого он вызвал осматривать саму Севику, когда той охерачило руку. Синджед в то время сам был в состоянии несостояния и нестояния. Вот только и Севика ту неделю провела в бреду, а остальные шестерки Силко при всем желании не вспомнят, кого химбарон звал. [значит, придется идти на крайние меры] — Да, блядь!!! Если ты выживешь, мелкая пакость, я тебя так выдеру, что мало не покажется! Научу тебя бегать ко мне по самому маленькому чиху! — Финн! Кто мастерил тебе новую пасть?! Молодой химбарон с искусственной нижней челюстью из металла старался не одалживаться ни у Силко, ни у Синджеда, поэтому у него наверняка были знакомые медики. От пинка ноги, которым Севика вышибла дверь к нему в офис, Финн вскочил со своего кресла. У него в руке, как по волшебству, возник выкидной нож, тут же щелкнувший выдвинувшимся лезвием. — Севика? Первая волна адреналина схлынула, оставляя за собой лишь злость, вполне ясно читающуюся на лице молодого мужчины. — Кто тебя сюда пустил без моего приказа?! Попасть в личный кабинет химбарона не так-то и легко. Нужно преодолеть чертовски много постов охраны — сохранность своей задницы, такие как Финн, оценивают весьма и весьма дорого. Однако в проеме двери виднелись лишь тела его телохранителей, лежащие вповалку. Каждый был вырублен точечным, прицельным ударом. Все произошло так быстро… [Севика вполне могла убить и самого Финна таким образом] — Да никто меня не пускал! Помощница Силко в очередной раз подтвердила свое звание одной из лучших головорезов Зауна. Уже один факт ее наличия на стороне Силко вынуждал многих замолкнуть и не вякать. — Адрес. Адрес врача, ставившего тебе челюсть вместо той, которую своротили миротворцы. Или, клянусь, когда Силко меня выгонит, я займу твое место в Совете. Только сейчас, Финн замечает, что под накидкой Севика прижимает к своему, — слишком огромному для женщины, — телу, другое тельце — тщедушное, крохотное и тяжело дышащее. — Это… На самом деле Финну даже не требовалось чужого подтверждения. У самой Севики не было детей, зато по всему Нижнему городу, словно тараканы, ползали слухи о дочери Силко, с которой тот оставлял тетешкаться свою помощницу. Вместо няньки. — Да! Севика гаркнула так громко и зло, что на столе у мужчины подпрыгнула металлическая пепельница в виде золоченого черепа. — Да, это дочь Силко! Адрес! Врача! Тупая ты гиена! В этот момент девочка тихо застонала и внимание Севики тут же переключилось на нее. Женщина перехватила ребенка поудобнее, снова начиная покачивать ту из стороны в сторону. Отчего-то, химбарон ощутил, что лучше ему не пялиться на столь дикое зрелище так откровенно. — Сейчас. Я тебе запишу. Можно было обижаться. Только Финн давно не ребенок, как бы молодо не выглядел. Можно было элементарно залупиться. И тогда Севика стопроцентно оставила бы химбарона без его новой челюсти. На самом деле, эта женщина, — пожелай она этого, — давно могла занять свое место в Совете Зауна… вот только она хотела место Силко. И хотела получить его в качестве наследства, подтвердив тем самым, что у нее есть не только мускулы, но и мозги. [потому ее слова — совсем не пустая угроза] [не совсем пустая угроза] — Держи. Финн записал адрес на клочке какого-то завалявшегося на столе письма. Ему даже плевать, если в этом письме окажется какая-то ценная информация — своя шкура важнее. Тем более, потом Севика все равно признает за собой долг — она не была отморозком и соблюдала кодекс чести Нижнего города. [написанный не чернилами по бумаге, но процарапанный кровью каждого жителя через всю историю Зауна] А там не далеко и до Силко в должниках — как-никак его дочь в беде. Вот только, что именно случилось с малявкой? Протягивая Севике бумагу с адресом, Финн даже шею чуть вытянул, желая внимательнее рассмотреть мифическую дочь промышленника, о которой все знали, но, по большей части, в глаза не видели. Симпатичная. Личико сердечком, блестящие волосы, ровная кожа. Жилистая. Сразу видно, что кормили хорошо и тренировали на совесть — не то, что попрошаек с улицы. А еще теперь Финн понимает, откуда взялись слухи про то, что дочь Силко — это на самом деле выжившая дочь Вандера. Цвет волос — почти один в один. Но Финн как-то заходил в «Last drop», — до того как тот перешел под управление Силко. Он помнил ватагу чумазых детишек, опекаемых сводным братом химбарона. И мелкая, синеволосая глиста даже близко не стояла рядом с этой юной красоткой. Паудер, — кажется, именно так ее звали, — была просто жалкой, даже на фоне своей сестры. [особенно на фоне своей сестры] Джинкс — маленький опасный хищник, сейчас цепляющийся за Севику когтями и зубами даже в бессознательном состоянии. Что вообще могло случиться с таким благополучным [по меркам Нижнего города] ребенком? Взгляд Финна блуждает по тонкой фигурке. Он, как падальщик, пытается учуять рану, пытается понять, откуда идет кровь у детеныша противника-тире-союзника. И, как настоящая гиена, — его личный тотем, — он эту рану находит. Глаза химбарона широко открываются. На штанах девчонки, которую Севика сейчас прижимает к себе одной рукой, быстро расплывается огромное кровавое пятно. Темно-темно-темно красное, на ярко-голубых штанишках. Кровь пропитывает их до колен, стекает по тонким бледным ногам, впитывается в смешные полосатые носки и даже капает на пол. — Севика… Вопрос застревает в глотке. Глаза помощницы Силко раскрываются не менее широко. Она разворачивается, ничего не отвечая, только дверь чуть не сносит с петель от той силы, с которой она ее распахивает. [уже второй раз за сегодня] Финну остается лишь еще несколько пронзительно-долгих минут таращиться ей вслед. Затем, химбарон встряхивается, будто попавшее под дождь животное, пытающееся избавиться от влаги на шерсти. Он присаживается на корточки и, мазнув пальцами по небольшой луже крови, обнюхивает алые отпечатки. Кровь и моча. Не месячная кровь, точно. Острое обоняние Финна схоже с животным и он легко отличает такие тонкие оттенки запахов. — Босс? В помещение заглядывает один из телохранителей, держащийся за голову. На его обритой налысо башке уже расплывается впечатляющий синяк. Севика действительно не разменивалась на мелкие тычки и вырубила рослого мужика под сто килограмм веса с одного удара. — Приводи остальных в чувство. И позови ко мне лучших ищеек. Нет никакого смысла распекать подчиненных. И о том чтобы поискать кого-то получше, пусть даже из Ноксуса, он тоже подумает потом. Судя по тому, что Финн видел, можно сделать лишь один вывод. Девчонку Силко изнасиловали. Мужчина пришел в такое нервное возбуждение, что ему пришлось зажать нижнюю часть лица ладонью. Он невольно начал расхаживать из стороны в сторону по своему кабинету. Если он сможет найти ублюдка, рискнувшего не просто прослыть педофилом, но и позариться на дочь одного из химбаронов… да Финн просто озолотится, кинув уродца к ногам Силко. И его репутация взлетит до небес, и Силко сделает должником. Глаза химбарона заблестели от предвкушения преференций и золотых гор, ожидавших его в будущем. — Что же… поздравляю, у вашей дочери цистит. В очень острой форме, видимо занесла инфекцию. Может, поплавала где-то в реке, среди особо токсичных вод, может, посидела на холодном. В конце концов, дети часто считают себя неуязвимыми и бессмертными. Высокий, худой до ужаса, черноволосый мужчина в болотно-зеленой робе, вышел к Севике из лаборатории, снимая на ходу перчатки. От озвученного врачом диагноза, помощница Силко приоткрыла рот и даже забыла возмутиться на факт, что Паудер назвали ее дочерью. — Но… кровь… Кто из жительниц Зауна не знал, что такое цистит? Они жили в холоде и грязи, пускай под Нижним Городом и пролегала канализация, сохранившаяся и доработанная еще с тех времен, когда не было разделения на Верхний и Нижний Пилтовер. Эта самая канализация не отменяла отсутствие трубопровода и чистой проточной воды на всех уровнях ниже Антресольного. В итоге уровень гигиены находился на удручающе низкой отметке. И жительницы Нижнего Города, хоть раз столкнувшиеся с данным заболеванием, всегда знали, что нужно как можно быстрее принять лекарства. — Я давала ей антибиотики! Севика встала и, невольно, краем сознания, отметила, что доктор был одним из немногих мужчин-людей в Зауне, имевшим рост выше ее собственного. — Помню. Вы уже говорили, когда принесли девочку сюда. Доктор спокойно согласился с помощницей Силко. — Однако, как вы же и сказали — температура упала на краткий период времени. Что лишь является следствием того, насколько сильным оказалось поражение почек. И то, что девочка мочится кровью — тоже не удивительно. Я положил ее под капельницу. Еще минимум пару дней ей придется находиться тут под наблюдением. Потребуется трижды в сутки колоть ей антибиотики. Неожиданно, врач замялся. Обвел взглядом обшарпанные стены приемной своей небольшой убогой больнички. — Я не беру с людей денег, если у них их нет. Поэтому у нас не особо широкий выбор лекарств. А девочке нужен не только антибиотик широкого спектра, но и довольно дорогая его разновидность именно для мочевыводящей системы. Его принимают орально и он попадает напрямую в почки, а оттуда в мочевой пузырь и снимает воспаление куда эффективней, быстрее… с наименьшими побочными эффектами. Если у вас есть возможность оплатить компоненты для его синтеза… Мужчина вскинул руки, прежде чем Севика успела хоть что-то ответить. — … либо купите его самостоятельно у одного из алхимиков, если не верите, что я не завышу цену. Или, если не верите, что я вас не обманываю. — Я и не думала, будто вы меня обманываете. У Севики, невольно, вырывается почти истеричный смешок. — Любые деньги док. Покупайте все, что нужно — лишь бы П… лишь бы Джинкс быстрее пришла в себя. А где она купалась или застудилась, я у нее потом спрошу. Теперь в голосе помощницы Силко проскальзывает такая угроза, что сложно не понять — ее подопечная никогда больше добровольно к тому месту не приблизится, тут же вспоминая впечатляющую порку, которую Севика ей устроит сразу после выздоровления. Но, док никак не комментирует этот тон. [наверняка, не в первый раз на его памяти тут были такие же «мамаши», переволновавшиеся за своих драгоценных чад] — Прекрасно. — Только я могу купить что-то не то. Сможете сами приобрести? Больница больницей, но оставлять дочь босса без присмотра… да даже отправить сюда парней Силко Севика элементарно не рискнет. Паудер доверили ей и только ей. Точка. Поэтому Севика придумывает вполне благовидный предлог, чтобы не отлучаться от своей подопечной и доктор «съедает» его, не поморщившись, особенно когда видит самую настоящую золотую монету. — Сдачу можете оставить себе. — Я схожу в алхимическую лавку. Доктор начинает стягивать свою медицинскую робу, оставаясь в рубашке и узких потертых штанах. — Вы можете пока посидеть с дочкой. Я дам указания жене, благо, нет острых пациентов… и сейчас же пойду за компонентами для лекарства. Севику не надо долго просить. Она отдает монетку и приходит в «палату». Здесь, наверное, с десятка два старых металлических коек. Старых, но покрытых дешевенькой краской, чтобы не распространялась ржавчина. Почти все койки заняты — не удивительно, учитывая, что это фактически «бесплатная» клиника. Мужчины и женщины лежат в одном помещении, отделенные друг от друга ширмами из плотной, гладкой, но многажды заштопанной ткани. В «палате» царит запах болезней, недержания, старости, немощи… гниения. Хотя, надо отдать им должное, владельцы клиники, — муж и жена средних лет, — явно стараются поддерживать гигиену хотя бы на минимальном уровне. Пациентов обмывают, меняют им перештопанное и застиранное ветхое белье, выносят утки и ночные горшки. Севика видала местечки и похуже. Паудер лежит почти возле двери, на одной из крайних коек, рядом с приоткрытым окном, из которого тянет каким-никаким, а сквозняком. Девочку тоже обмыли и раздели, натянув на нее убогую местную пижаму — халат с завязками на спине. И так тощая девчонка сейчас вовсе похожа на труп — белая, с проступившими ярко-голубыми венами. Но она больше не мечется в бреду и не скукоживается в комок от боли. Одна рука лежит поверх шерстяного тоненького одеяла, прикрепленная к дощечке, — чтобы девочка не могла ее согнуть, — с толстой иглой от капельницы, вставленной в сгиб локтя. — Ты напугала меня до усрачки, мелкая пизда. Я подумала, у тебя киста на яичниках лопнула или перитонит начался от сладостей, которые ты жрешь горстями. В голосе Севики уже даже злости нет — лишь бесконечная усталость. Она буквально выгорела в тот момент, когда поняла, что самое страшное и опасное позади. — Как босс с тобой еще не поседел нахрен? Мне вот теперь точно пол башки придется красить. Она говорит просто ради того, чтобы слышать любой другой звук кроме хрипов тяжелых больных, из-под кислородных масок. Возле постели, где лежит Пау стоит шаткий крутящийся стул без спинки и кособокая тумбочка, на которой врач оставил планшетку с результатами анализов и предписаниями для дальнейшего лечения. Капельница прикреплена к стойке, приваренной непосредственно к изголовью самой постели — видимо, чтобы «благодарные» пациенты не унесли. Осторожно устроившись на стуле, Севика чуть не задевает пакет с мочой, висящий внизу постели. Там полным-полно крови и женщина невольно отводит взгляд. Наверное, чистюли из Верхнего Города даже не догадываются, что маленький ребенок может умереть от какого-то цистита. Тем временем, рука Паудер, которую Севика видит, покрывается мурашками. В помещении довольно прохладно — чтобы не плодить инфекцию. [да и попробуй обогрей такое большое помещение с таким количеством дыр в стенах] Подумав лишь пару секунд, помощница Силко сбрасывает свою накидку и набрасывает ее поверх одеяла. Пау даже не реагирует… и не согревается. До этого она горела. Теперь замерзает. Взять бы где-то грелку, но Севика откровенно очкует оставлять девчонку одну. Поэтому, убедившись, что просто накрыть дочь босса не помогает, женщина сама пристраивается с краю, отдавая тепло своего огромного горячего тела заледеневшему ребенку. — Я могу принести еще одеяло. Тихий девичий голосок раздается от дверей. Севика вскидывается, готовая вскакивать и бить… но там стоит всего лишь черноволосая девчонка — лет на пять старше Паудер. Красивая. Аппетитная. По крайней мере, так бы Севика подумала сутками ранее. Сейчас для нее даже мысль о необходимости сходить в туалет чтобы поссать неподъемна. — Ты местная медсестра? Дочка того врача? Сходство неоспоримо — такая же тощая, жилистая, явно будет высокой. Такие же черные волосы и диковато-красивые, острые черты лица. Такой же разрез глаз. Вот только выражение этих глаз отнюдь не столь наивное. Девчонка похожа на юного хищника, на подобие Севики или Силко. — Не выглядишь альтруисткой. Простая констатация факта. — Это наша семейная клиника. А вы только недавно дали моему отцу целую золотую монету. Кинули, словно подачку. Следовательно — на отсутствие денег вы не жалуетесь. Следовательно — вы не жадная. Следовательно — если я позабочусь о вас и вашей дочери, мне тоже может что-то перепасть. — Пугающая откровенность. Севика все же находит в себе силы остро усмехнуться. — Вы не похожи на дуру. Были напуганы, да… но уже пришли в себя. Я наблюдала за тем, как вы разговаривали с отцом. Так зачем врать и что-то из себя выбражать? — Ладно. Допустим. Где возьмешь еще одно одеяло? Полагаю, у вас тут итак нехватка постельного белья, учитывая, что некоторые пациенты накрыты откровенным тряпьем. Разумный диалог. Сделка. То, чего Севике так не хватало в этот безумный день. — Принесу свое, естественно. Длинные бледные пальцы девочки… девушки, расправили подол аккуратного и чистого платья. Да, оно было залатанным, но весьма презентабельным — хозяйка берегла его и заботилась о нем. — С твоей красотой и расчетливостью уже могла бы найти себе спонсора, а не прозябать тут. Ярко-алые, как свежая кровь, губы новой знакомой Севики поджимаются. — Я не шлюха. Они, может, прилично зарабатывают, но долго не живут. Подыхают от венерических болячек или их забивают насмерть клиенты. Да и деньги у них есть лишь по меркам Зауна. Алхимики и подпольные врачи получают больше. — Что-то твои родители не похожи на богатеев. От колкого замечания Севики девушка почти скалится, показывая края крепких белоснежных клыков. — Они бессребреники. Альтруисты. — Короче говоря — больные на всю голову. Зато у тебя с мозгами все явно в порядке. Ладно. Неси свое одеяло. И пожрать что-нибудь вменяемое. В этот раз Севика дает не золотую, а серебряную монету. Бросает ее девице, и сверкающий кругляш почти как по волшебству исчезает еще где-то в воздухе. Для такой как она и это неплохая сумма. Тем более за одеяло, которое она всего лишь даст взаймы, да за жратву стоимостью не больше десятка медяков. Выгодная сделка и они обе это понимают. — Сейчас буду. Дочь врача исчезает столь же тихо, как появилась. А пока ее нет, Севика подгребает Паудер поближе. — Мы с тобой не семья. Но ты — собственность босса. А значит — моя собственность. Даже не вздумай подыхать, сучка. Пау не реагирует, продолжая лежать сломанной и кое-как склеенной обратно, куклой. Даже от ее макушки пахнет чем-то болезненно-лекарственным. — Дура мелкая. Севика утыкается носом в гладкие густые волосы Паудер, сейчас распущенные и змеящиеся по подушке. — … Вай… Тихий голос спящего ребенка — как пощечина. Севика дергается всем телом. Практически рычит. Почти воет в потолок. На ее лице, сквозь усталость, в мгновение ока проступает непередаваемая злость. Ненависть. — Сдохла твоя Вай! А заботимся о тебе теперь только мы с Силко! Слышишь?! Она наклоняется к уху девочки, стискивая плечи Паудер и, наверняка, оставляя синяки. — Сдохла-сдохла-сдохла. Твоя Вай — сдохла. Ее больше нет. Смирись. Есть только я и Силко. Поняла? Именно в таком виде их и застает ворвавшийся в палату промышленник. Последний раз такую ярость на его лице Севика видела, когда химбарон орал на еще живого Вандера. [ярость, порожденная болью] Промышленник обводит помещение полубезумным взглядом… и замирает, видя «своих девочек», как он порой иронично шутит. — Кто это сделал? Нет. Пожалуй, Севика ошиблась. «Такой» ярости она еще не видела. На Силко жутко смотреть — даже ей самой захотелось забиться в какой-нибудь дальний угол и не отсвечивать. Все заранее заготовленные слова, все оправдания и объяснения резко встали поперек горла женщины. А пока она пыталась выдавить из себя хоть что-то, не сводя взгляда с химбарона, напоминающего разъяренное чудовище, тот уже подошел вплотную и откинул одеяла Паудер в сторону. Синяки от чужих пальцев на плечах. Искусанные в кровь бледные губы. Больничная пижама. Все еще немного перемазанные в крови внутренние поверхности бедер. Катетер, уходящий в пакет с мочой, полный крови. — Кто. Это. Сделал? Силко говорил все тише и тише, но от этого становилось лишь более жутко. — … и как ты умудрилась за ней не доглядеть?! Свистящий шепот бритвенным лезвием взрезал кожу Севики. Можно было спорить — только огромное расположение и все былые заслуги перед Силко, а так же то, что он считал ее практически своей наследницей, спасло женщину от членовредительства. Но Севика не могла ничего сказать. Впервые за столько лет, наемнице и головорезу было «настолько» жутко. Ей казалось, на Силко сейчас лопнет кожа — так заострились его черты. Лопнет и выпустит какое-то древнее божество, готовое утопить и Заун, и Пилтовер в крови, лишь бы найти виновного. [он всегда был таким жутким?] — Где ты была, когда мою дочь насиловали, Севика? Я доверил тебе самое ценное, что у меня было! — Ее никто не насиловал. Тихий и рассудительный голос показался ушатом ледяной воды, вылитой на Силко со спины. Там стояла та самая девушка — дочь дока, с перекинутым через руку теплым лоскутным одеялом. А в самих руках она держала поднос с двумя тарелками исходящей паром горячей похлебки и несколькими ломтями свежего хлеба. — Вы хотите заморозить пациентку и отправить результаты лечения моего отца Миротворцам за перчатку? Зрелище, происходящее сейчас в палате этой затрапезной больнички, напоминало самую настоящую комедию ужасов. Севика молча смотрела на девушку, которая явно чихать хотела на всю жуть, нагоняемую химбароном. [да что она за чудовище такое, если не боится Силко тогда, когда его боится сама Севика?] — Подержите. В этой тощей девчонке, едва начавшей становиться женщиной, хватило наглости, чтобы пихнуть поднос с едой в руки пораженно молчащего промышленника и пройти мимо него к больничной койке. Движения чужих рук быстрые и ловкие. Дочь доктора проверила капельницу и иголку в сгибе локтя Паудер, затем приподняла подол больничной сорочки и, ничуть не смущаясь, посмотрела не сместился ли катетер. — Полагаю, вы «счастливый» папаша. Бросили ребенка на жену, а теперь еще и претензии гоните. Что-то в положении трубки девушке не нравится, поэтому она осторожно ее поправляет, а затем и вовсе прикрепляет кусочком пластыря к внутренней поверхности бедра. — Отец уже вернулся с реактивами, антибиотик будет готов через пару часов. А когда малышка проснется, ее можно будет немного покормить. Буквально пару ложек бульона. Возможно, она будет испытывать тошноту после такого количества антибиотиков. Это нормально. Дисбактериоз, с ним ничего не поделать. Но есть ей надо, иначе быстро обзаведется гастритом, а там и до язвы рукой подать. Проверив состояние пациентки, девушка накрывает ее обратно, а затем укутывает и принесенным с собой одеялом. — Вот так. Скоро согреется. И вы тоже поешьте. Это она говорит Севике… а затем вновь поворачивается к Силко — чтобы забрать поднос, с которым тот до сих пор стоит, как вкопанный. — Вы успокоились? — Допустим. Невиданное зрелище. Надо продавать на него билеты, но помощница Силко сейчас не в том положении. Растерянный отец. Химбарон. Промышленник. Отчитан малолетней пигалицей, у которой только-только сиськи появились. Силко медленно вдыхает и тут же выдыхает. [чудовище снова прячется под его кожу, как морской монстр уходит в пучину вод, на глубину, до поры до времени] — Прошу прощения. Я вел себя непозволительно. Это он говорит уже Севике. И это не менее удивительно — получить извинения от босса. Считает ли Севика его после этого слабаком? Отнюдь нет. Скорее, наоборот — она ощущает внутри до сих пор непривычное ей чувство гордости за то, что работает на этого человека и учится у него. — Меня… дезинформировали. Промышленник медленно стягивает перчатки с рук, тем самым успокаиваясь и давая себе пару мгновений, чтобы собраться с мыслями. — Не могли бы вы сказать, что именно произошло с моей дочерью? — Думаю, вам не нужны термины. Если коротко — элементарный женский цистит. Но, возможно девочка или искупалась где-то вблизи сточных вод… или она просто не смогла верно интерпретировать симптомы, запустила приступ и получила осложнения. Дочь доктора говорит сухо и по существу, но уже не так жестко. Она не менее виртуозна, нежели Силко. Севика ясно видит — если бы тут был кто-то мене подкованный в интригах и в манипуляциях окружающими, то этот «кто-то» уже извелся бы от чувства вины. [естественно, Силко тоже не может этого не видеть] — Мой отец уже назначил схему лечения. На этом я вас, пожалуй, покину. Если что-то понадобится — зовите. Обогнув промышленника по дуге, девушка направилась к выходу из палаты. — Прошу прощения. Как вас зовут… юная леди? Голос Силко настиг ее у самых дверей, вынуждая остановиться и обернуться. Черные волосы девушки хлестнули по воздуху со щелчком хлыста, а затем гладкой волной растеклись по спине, до самых лопаток. — Рената. Меня зовут Рената Гласк*. Много лет спустя, Севика сможет сказать, что в тот день произошло поистине знаковое событие — первая встреча двух самых жестких и пугающих химбаронов в истории Зауна. Действующего… и будущего.