❖ Libro di famiglia ❖

Еще в первую их встречу, Севика поняла, что Рената Гласк никогда не упустит своего. Влезет в жопу без мыла, если говорить грубо. — … но девчонка делает это настолько с умом, что ты, либо не успеваешь понять, как именно она тебя поимела, либо она подлавливает тебя в состоянии, когда ты стоишь раком. Там только или принимать ее помощь, или самому выкарабкиваться. Щелкнув зажигалкой, Севика подкуривает сигариллу, с явным наслаждением затягиваясь дымом. Внутри больницы Гласков курить нельзя, а отлучиться от постели Пау она рискнула только, когда Силко пришел в очередной раз проведать дочь. Да-да-да и ссать ей тоже пришлось в горшок, который потом Рената же и выносила. Впрочем, Севика и сейчас отошла не так уж далеко — всего лишь к окну. Кое-как открыв рассохшуюся створку, женщина высунула голову наружу, выдыхая облако дыма. — Да, я заметил, что у девчонки хватка, как у крокодила. Сам Силко расположился на краю кровати Паудер, сжимая в своей ладони тонкую и бледную ладошку девочки. За несколько суток на антибиотиках и под капельницами, Пау осунулась. Она очень мало ела, очень много спала. И реагировала в основном на осмотры доктора Гласка — тихонько пищала от болезненных ощупываний и от того, что катетер в ее уретре сдвигался с места. [окажись на месте Паудер сама Севика и она бы уже нахуй выдернула эту чертову трубку, вставленную в столь неудобоваримое место] [ей боги — лучше бы страпон в пизду] — Сегодня ты понадобишься мне для одного дела. Я пришлю парней присмотреть за малышкой. Силко переходит к делу и плавно, и резко. Ему откровенно не хочется оставлять дочь здесь без Севики, но и его дела не требуют отлагательств. А если химбарон упустит выгоду, если даст слабину, то его союзники могут очень быстро стать шакалами, пытающимися дожать и сожрать ослабшего вожака к чертовой матери. — Ей пора учиться справляться самой, пока нас нет рядом. Грубое и не особо действенное утешение, но по-другому Севика просто не умеет. — Да. Химбарон не может не согласиться. На его лице — задумчивое и, отчасти, тоскливое выражение. — Прошло чуть больше полугода… но она так выросла. Стала более самостоятельной. Надеюсь, так пойдет и дальше… [… однако при этом она будет все так же привязана к своей семье] Кончиками пальцев, Силко осторожно гладит тыльную сторону ладони дочери, прослеживая ярко-голубые линии вен. — Дети в Зауне вообще быстро вырастают. [им с Силко эта истина известна лучше, чем кому-либо другому] Сигарилла прогорает до самого ограничительного кольца. Когда жар почти обжигает губы Севики, она, наконец, выбрасывает окурок, а затем плотно притворяет за собой оконную створку. Пускай помощница Силко в жизни не признала бы подобного вслух, но на химбарона больно смотреть. На его аккуратные, выверенные движения — словно он держит в руках не человеческую руку, а какой-то хрупкий механизм, способный сломаться от любого неосторожного движения. Даже Вандер не вел себя так со своими приемными дочерьми. Да, волновался за них, да, выгораживал… но в нем не было этого ощущения внутреннего надлома. Наверное, все дело в том, что Силко уже был сломан потерей брата. И мысль о том, чтобы потерять и дочь-тире-племянницу подспудно сводила промышленника с ума, не смотря на всю его внешнюю невозмутимость. Севика ощущала все это, как ощущал бы любой хищник из Зауна. И остальные тоже ощутят. — Нет. Ну, его, блядь, нахуй. Женщина вдруг выплескивает из себя злость, пополам с желчью и, под вопросительным взглядом босса, уходит из палаты, едва не хлопнув дверью. — Рената! Рена! Дока звать бесполезно — он в своей лаборатории не слышит даже призывов на обед или ужин, отвлекаясь лишь на обходы. И, не смотря на то, что тут так же есть и миссис Гласк, но второй после отца все равно считается Рената. Она решает финансовые вопросы и вопросы обеспечения больницы, она шкерит деньги от бессребреников-родителей, она распределяет материальные блага в виде жратвы и постельного белья, она ругается с поставщиками, сбивая цены… [… она до ужаса напоминает Силко самого себя, во времена их с Вандером молодости] — Чего? Рената появляется из своего закутка-кабинета, являющегося по совместительству так же и кладовкой, и спальней. Голос злющий — явно недавно снова ругалась с родителями. И вид соответствующий — глаза сощурены, волосы, словно черные гладкие змеи, разметались по плечам. Красотка. Сейчас, Севика не может не замечать данный факт. Не смотря на тяжелую жизнь и на то, что девушка часто ложится спать голодной, у нее длинные ногти с идеальным маникюром, покрытые бесцветным лаком. Голова всегда помыта, платье — в идеальном состоянии, чулки не рваные и аккуратно поправленные, а старенькие туфли начищены до блеска. — Что не так? Ребенку плохо? Ребенку. Уже не «дочери». Естественно, за пару дней, проведенных Севикой и Пау в больнице Гласков, стало предельно ясно отсутствие меж ними какой бы то ни было родственной связи. — Нет. С Джинкс все в порядке. Но нам надо поговорить. Раздражение Ренаты в мгновение ока смешалось с интересом и настороженностью. Она украдкой взглянула на свою мать, в данный разбирающуюся с очередным сопливым носом какой-то бесполезной [неплатежеспособной] клиентки, а затем поманила Севику в кладовку. Самой Ренате тут, может быть, и удобно, но вот помощница Силко почти едва не сшибала лбом потолочные балки. — Устраивайся там. Легко оценив несочетаемость Севики и своего жилища, Рената кивнула на узкий топчан возле стены, аккуратно застеленный покрывалом. Он служил Ренате и постелью и стулом, учитывая, что небольшой колченогий стол примыкал почти вплотную к этому импровизированному ложу, бывшему, по мнению Севики, не шире нар в Тихом Омуте. — А ты планируешь стоять? Севика, ничуть не стесняясь, устроилась у стены, вытягивая ноги и практически упираясь ими в дверь кладовки. Над головой растерянно моргали бледно-зеленые химические лампы, явно давно не видевшие тут гостей. Севика могла достать до них кончиками пальцев, просто протянув руку. — Нет, не планирую. В какой-то момент, помощнице Силко показалось, будто мисс Гласк устроится прямо на ее коленях, и она невольно сглотнула от одной этой мысли. Но, нет. [все оказалось намного хуже] Рената села на край стола. Прямо напротив Севики — так, что край платья чуть задрался, открывая точеные коленки, затянутые в дешевые чулки. Севике было впору ощутить себя мужиком с острым спермотоксикозом — того и гляди, из ушей польется. На какой-то миг, она даже забыла, зачем пришла, растерянно не сводя взгляда с чужих ног. Девочки в борделе одевались куда откровеннее, как и певички в «Last drop». Зачастую, их одежда едва прикрывала самые интимные местечки… но Рената в ее скромном дешевом, латаном-перелатанном платье и безвкусных блестящих туфлях выглядела в сотню раз сексуальнее. [или дело в том, что она являлась женским эквивалентом Силко?] [если бы Силко был женщиной, Севика уже вся истекала бы слюной, не зная с какого бока к нему подступиться и как его трахнуть] — Так о чем ты хотела поговорить? «Мисс» Гласк явно понимала, какое впечатление производит… и все только усугубляла, скинув туфли, чтобы поставить свои узкие изящные стопы на колени к помощнице Силко. — Ты со всеми так разговариваешь? Это было абсолютно неуместно, но в голосе Севики прозвучала… ревность? — Что, если только с тобой? От столь спокойного ответа, сказанного абсолютно равнодушным, не игривым тоном, Севика беззвучно заклокотала. Внешне ее злость и возбуждение выплеснулись в то, что женщина обхватила чужие стопы обеими руками, заставляя пульс Ренаты дрогнуть от холода гладкого металлического протеза. — Вроде как, ты не шлюха. [и не заигрываешь с другими платежеспособными клиентами] — Вроде как, ни один из этих клиентов не смотрит на меня так, как ты. Ножка, обтянутая дешевым капроном, легко выворачивается из живой руки Севики… и упирается ей в плечо, заставляя женщину вжаться в стену. — То, что я обращаю на тебя чуть больше внимания, не означает, что я тут же нырну в твою постель. Даже интонации Ренаты похожи на интонации Силко, когда тот осаживает слишком зарвавшегося посетителя. Будь у Севики член… он бы уже стоял колом. — Ведешь себя так, словно ты моя босс. — Если бы тебе не нравилось — ты бы этого не позволяла. Их разговор скатывается в очень странное русло, но Рената хотя бы больше не зла. Это ощущается всей поверхностью кожи, шестым, седьмым и восьмым чувствами. Вместо очередного колкого ответа, Севика просто поворачивает голову в бок, не сводя с Рены взгляда, а затем целует чужую щиколотку, крепко обхватывая ногу мисс Гласк и не позволяя той отодвинуться, даже если та захочет. — Я могу называть тебя госпожой, до тех самых пор пока, ты не начнешь наглеть или до тех пор, пока не начнет страдать моя работа. — О, да — ты просто дьявольски предана своему боссу. Мне с ним не конкурировать, — как ни странно, девушка даже не пытается отодвинуться. Кажется, даже этой юной железной леди приятно подобное внимание. — Так о чем ты хотела поговорить? Она перестает вести себя провокационно, снова возвращаясь к сути. Севика не отпускает ее ног, но тоже прекращает заигрывать. — Прошло уже два дня. Мы можем забрать Джинкс домой? — Вы всегда можете забрать Джинкс домой. Вопрос в том, насколько хорошо вы сможете о ней там заботиться. Рената пожимает плечами, но в ее взгляде сверкает сталь. Сейчас явно не конец разговора — им обоим понятен данный факт. Джинкс еще лечиться и лечиться — это ясно как день. Силко и Севика не смогут проводить все нужные процедуры… значит понадобится тот, кто сможет. И в этом кроется выгода для мисс Гласк. — Сколько ты хочешь за то, чтобы пожить при баре, присматривая за дочерью моего босса? Что же… Севика понимает и принимает правила игры. — Такая первоклассная сиделка, как я, обойдется вам не дешево. К тому же… мне показалось, что вы считаете меня опасной. [пугающая прямолинейность, не правда ли?] — Да, у тебя стальная хватка… но Силко и я предпочитаем таких как ты. Людей, с которыми можно договориться словами через рот — к всеобщей выгоде. Ты знаешь свою цену… и понимаешь, что тебе даже накинут сверх этой цены. Или съедят заживо, если вздумаешь навредить, либо, если начнешь зарываться. Живая рука Севики снова начинает поглаживать ногу Ренаты, при этом, не поднимаясь выше колена и так же не переходя невидимой грани. — Золотая монета в сутки. Сталь в глазах Ренаты превращается в отблески тщательно сдерживаемой золотой лихорадки. — Джинкс потребуется еще от силы три дня, чтобы встать на ноги. Уколы, капельницы, массаж. Девочка не будет ни в чем нуждаться — я буду относиться к ней, как к любимой подружке. Не «как к сестренке». Рена не дура. Пускай Севика не говорит этого вслух, пускай отнекивается от любой симпатии в отношении дочери босса, но по ней видно, что место «старшей сестры» занято весьма прочно и конкуренции помощница Силко не потерпит. — Ты действительно меня пугаешь. Слишком умная сучка. Севика горячо выдыхает сквозь капрон. — Лучше быть умной, чем дурочкой, которой однажды вобьют в глаза стекла от ее розовых очков. Хватка Севики вдруг усиливается. Не до синяков… но она становится очень и очень ощутимой. — Будешь ночевать в моей комнате, пока живешь у нас. — Я не шлюха. Надеюсь ты это помнишь. Рената белозубо улыбается… но это больше напоминает предупреждающий оскал. — О, нет. Я не собираюсь принуждать тебя со мной спать. И не называю тебя ни шлюхой, ни проституткой, ни ночной бабочкой… ни даже содержанкой. Но… — Но…? Кажется, теперь Рената даже заинтересована. Она чуть подается вперед, отчего ее волосы ниспадают вниз шелковым черным занавесом. От них пахнет дегтярным мылом и еще никогда этот запах не казался Севики столь возбуждающим. — Но, когда ты так близко, в шлюху готова превратиться уже я. Севика тоже подается вперед, толкая Ренату спиной прямо на стол, отчего стопки бумаг разлетаются в стороны. — Засчитаешь это за приятный бонус сверх оплаты твоих услуг? У «мисс Гласк» расширяются зрачки, когда Севика проводит носом по ее промежности, прямо сквозь ткань тонкого хлопкового белья. — Ответной любезности ты от меня не дождешься. Она и шипит… и соглашается. — Принято. Севике требуется всего пара быстрых движений, чтобы стащить с девушки трусики, не снимая чулок, а затем закинуть ее ноги себе на плечи. Прямо перед ее лицом короткие и удивительно мягкие черные лобковые волосы, а так же ярко-розовое нутро. Не у всех девчонок в принципе есть видимое свидетельство их девственности… но у Рены есть — тоненькая слизистая пленка, отчасти закрывающая вход во влагалище. А сквозь отверстие в ней течет густая блестящая смазка, свидетельствующая о том, что интерес помощницы Силко отнюдь не односторонний. Взгляд Севики голодно упирается в нее, практически продавливая насквозь… но она дала слово и она его держит. Умелый и подвижный язык всего лишь раздвигает половые губы, добираясь до набухшего комочка клитора. — Как хорошо, что мне не надо за это платить. У Ренаты оказывается тихий, хриплый смех, бабочками поднимающийся к потолку и бьющийся тонкими крылышками о лампы химического освещения. Чувства меж ними… это и близко не любовь. Но это связь. И первый шаг для «мисс Гласк» на пути становления бароном мафии.