Майки. Сано. Манджиро Сано.
Я чувствовала как моя ярость принимала физический вид: дыхание начало обжигать горло и грудную клетку, во рту пересохло так сильно, будто я оказалась под палящим полуденным солнцем без единой капли воды, а перед глазами уже появлялась пелена слёз от злости. Манджиро общался с моим братом, так, будто ничего не происходило, словно он также не носил фамилию Ханагаки, положил руку ему на плечо, а его губы растянулись в добродушной улыбке. Однако глаза его не улыбались, пустая эмоция быстро исчезла, когда он повернулся к Горилле.Да, уходи, просто уйди и не мешай.
— Знаешь, тебе, как и сестре, нужно прозвище, — парень обернулся на половине пути, его взгляд с растерянного Мичи метнулся ко мне. Я сглотнула и сильнее нахмурилась, выпрямляясь, несмотря на боль в груди и боку, в ответ же его губы поджались, а руки напряглись. Невооружённым взглядом можно было заметить дискомфорт во всём его теле, на секунду, уверенный в себе «непобедимый Майки» будто бы сжался, становясь ещё меньше. Однако я слишком хорошо знала этого горделивого мальчишку, в его деле минутная слабость — мгновенная смерть. Поэтому нисколько не удивилась, когда Сано быстро отвёл от меня взгляд и вновь задорно ухмыльнулся Такемичи, — будешь Такемучи.Блять.
Пока Мичи, совершенно не избитый, не понимающий, что происходит, купался в лучах славы и радости со стороны своих друзей, а Майки в очередной раз на практике показывал как решаются дела в мире янки, я могла лишь вновь сгорбиться, успокаивающе подмигивая брату. Пусть веселиться, для него, мужчины, который всю зрелую жизнь терпел несправедливость и хамское отношение, полезно иногда оказаться «другом Майки». Я чувствовала на себе осторожные взгляды компании Мичи и участников Тосвы, однако ни один не осмелился подойти или проявить явное внимание, видимо, наша обоюдная неприязнь с Манджиро ощущается даже в воздухе. Лишь немногие «ветераны», которые явно скоро вылетят из банды за ставки в этом цирке, кивали мне в знак приветствия и дани уважения былым дням, похоже мой авторитет не сильно пошатнулся за пару лет. Относительно здоровой рукой я смахнула с лица кучерявые пряди и окинула особо любопытных вопросительным взглядом, хотя по их лицам, выглядело это как угроза расправы над бедными детьми. Я уже думала отступать к ближайшей аптеке, чтобы не пугать «Ока-сан» своим необычным образом, когда мне в буквальном смысле перекрыли солнце. В нос ударил запах масла, бензина и дешёвых духов с примесью вонючих аромамасел, мне даже не надо было поднимать голову, чтобы понять, кто передо мной стоит. На фоне всё ещё слышались извинения Гориллы, а Мичи с друзьями слишком поглощены своим маленьким освобождением и встречей с Майки. Хмыкаю и вместо вопроса просто утыкаюсь Доракену в грудь, в ответ получаю целомудренные поглаживания по влажным волосам и раздраженное, почти отцовское, ворчание. — На соседней улице есть аптека, — его пальцы продолжали распутывать кудри, пока я получала минуту знакомого покоя. Даже со своим ростом, выбивающемся из семьи, я была ниже Кена, что уж говорить о нынешней ситуации, где из-за подозрительно неприятных хрустов в груди, было невозможно выпрямиться. Парень продолжал говорить о нужных мазях и гелях, отводя меня к ступенями амфитеатра. — А Манджиро? — Не особо сопротивляясь, позволила усадить меня, отсюда открывался действительно прекрасный садистский вид на прилюдное изгнание из Свастонов. Доракен повернул моё лицо обратно к нему, растирая большим пальцем наливающийся синяк, похоже, в отместку за потраченные нервы. Зашипела, ловя его задиристую улыбку, и растягивая губы в ответ, насколько позволял шрам. Лицо парня с выпирающими скулами действительно выглядело по-бандитски, так и не скажешь, что я знала их всех совсем пухлощёкими юнцами, для которых байк был невероятной юношеской мечтой. — Выпустит пар и угомонится, — по словам Доракена поняла, что за последние два года такими случаи стали не редкостью и пока мозолистые от ручного труда и драк пальцы Рюгуджи оценивали масштаб пятнистой катастрофы на моём лице, я погрузилась в воспоминания о таких же тёплых ладонях.— Хару-чан, — Шин погладил меня по щеке, смазывая машинное масло с щеки на нос, на что я сморщилась и попыталась увернуться, — да не вертись, я почти вытер, — его мозолистый палец сильнее вдавился мне в скулу, растирая и без того безобразное пятно. По его смеху я поняла, что спасения мне не видать и повернулась к Вакасе и Такеоми, ожидая поддержки, однако те лишь фыркнули на дурачества своего босса и продолжали возиться со своими байками. В этой битве проиграла я и моя полностью чёрная половина лица.
Такие дни Шин и первое поколение Чёрных драконов называли «ремонтными». Сначала они проводили их где попало: на стоянках, заброшках или у кого-то в гараже, однако стоило Сано приобрести площадь под магазин, почти все байки капитанов стали ремонтироваться у него в мастерской. Что же здесь делаю я? Всё просто, Шиничиро и до этого был одержим мотоциклами, однако, когда Майки и его друзья стали знать столько же сколько и он, а Эмма не проявляла особого интереса, жертвой его рассказов стала моя персона. В какой-то момент он просто зарезервировал моё общество в «ремонтные» дни, и я проводила его в окружение Драконов, помогая ремонтировать, собирать или экспериментировать с этими ужасными машинами.
— Хару-чан, это не тот ключ!
— Не разбираюсь я в твоих ключах! Ты вообще звал фильм смотреть!
— Ты вспоминаешь его? — Кен надавил на кровоточащий нос, немного вправляя мне его, а заметив мой прояснившийся вопросительный взгляд, перевёл глаза на Манджиро, — У вас одинаковое лицо, когда вспоминаете Шиничиро, — парень встал, вновь осмотрев меня и взглядом предлагая последовать его примеру, пока лишние пары глаз не обратили на нас внимание. Ковыляя с Доракеном под плечо, дошла до брата, уже держащего мой синай и ищущего меня потерянным взглядом, словно котёнок, и была благополучно передана в ему, — знаешь, ты должна поговорить с Майки. Ради него. Хмыкнув в ответ, я потянула Такемичи обратно домой, пока в голову полоумного Сано не пришла какая-нибудь идея. Уже уходя, в моей голове появился вопрос не дающий мне покоя всю дорогу:Разве в оригинале Майки так долго избивал Гориллу?
Уже дома, получая выговоры от волнующихся родителей, шипела, когда «ока-сан» прикладывала ватку к ране на губе. — Харука, ну ладно ещё Мичи-кун, но как ты умудрилась влезть в драку, — мама задохнулась от внутреннего возмущения, сильнее надавливая на вату. Я лишь могла молча выслушивать её нравоучения: моей персоне было несвойственно приходить в синяках, этим, действительно, чаще промышлял брат. Ока-сан выкинула грязную ватку, оглядывая мой глаз, наливающийся синяком, — нет, так ты в школу не пойдёшь, — женщина встала с моей кровати, выгоняя за дверь волнующихся отца и Мичи. Уже закрыв её, та повернулась ко мне: на лице у миссис Ханагаки была непонятная мне самой эмоция, смесь радости, печали и гнева. Женщина села перед мной на корточки и взяла в своим аккуратные ладони мои запястья, рассматривая синяки на руках, — ты хочешь об этом поговорить? Сначала я не понимала о чём меня спрашивала Ока-сан, однако, когда её взгляд зацепился за фотографию с Шиничиро, которую мы сделали, когда вместе с драконами, прогуливая уроки, уехали к побережью, всё стало понятно. После того, как я вернулась на рассвете из больницы с пластырем в углу рта и потерянным взглядом, то почти ничего не помнила. Уже после мой мозг начал восполнять и структурировать те моменты, как я лежала на груди у матери, без слёз и звуков, просто желая услышать живое сердце. Она ничего не спрашивала, как и Ото-сан, который после уложил меня на кровать, оставаясь пока я не усну, нуждаясь в большой тёплой ладони на спине. Мы не говорили о смерти Шина и о том откуда у меня новый шрам. Ни мама, ни отец, не спешили узнавать куда делись мои друзья и яркая улыбка. Ока-сан не отговаривала меня от стрижки, Ото-сан без вопросов купил мне набор ключей. Я ведь в них так и не разобралась. Мой взгляд также упал на фотографию и миссис Ханагаки взяла ту с тумбочки, протягивая мне. В тот день она меня долго отчитывала, когда получила звонок от моего классного руководителя, однако, увидев меня, светящуюся от счастья, обгоревшую и со слипшимися от морской соли волосами, не могла долго злиться. Мы с Шиничиро выглядели тогда просто отвратно: он всё ещё носил эту странную объёмную причёску, а из-за постоянный поездок под палящим летнем солнцем Токио, его лицо покраснело в некоторых местах. Я рядом тоже не блистала неземной красотой: мои волосы завились из-за морского влажного воздуха, отчего длина и укладка стала неконтролируемой, закрывая половину моего лица при порывах ветра, на плечах байкерская куртка Шина, которая совершенно не смотрелась с летней сайфуку. Растрёпанные, уставшие, но смеющиеся с очередной шутки Акаши. Это была моя любимая фотография, которую я не смогла убрать подальше в альбом. Ока-сан вновь посмотрела на меня, но лишь получила мой отрицательный ответ. Ей ни к чему знать весь тот ужас, что произошёл и произойдёт вскоре. — Всё в порядке, мне просто надо отдохнуть. Женщина понимающе кивнула, целуя меня сначала в лоб, а затем на зло в наливающийся синевой глаз, я взвизгнула, уворачиваясь от её сухих губ и невольно улыбаясь. Мама взяла фотографию из моих рук и аккуратно разместила её на тумбочке, проведя пальцем по лицу Шиничиро. Я не была уверена, но мне показалось, что лишь одними губами она прошептала слова благодарности, а после посмотрела на мой шкаф: — Знаешь, другие фотографии тоже хорошие, даже если ты в то время и выглядела, как маленькое чучело, окруженное собственной стаей непослушных ворон, это была всё ещё ты. — женщина рассмеялась в ответ на моё непонятливое ворчание и провела рукой по пыльной корочке альбома, — Я это к тому, что ты, как и пугало, никогда не убегаешь, Харука, а стойко стоишь, отстаивая своё дело и слово. Слова «Ока-сан» сначала введи меня в смущение, наверное, она одна из немногих матерей, которые могут сказать своей дочери. что та похожа на неряшливую конструкцию из соломы и обносок, — хотя и миссис, и мистер Ханагаки очень любили деревенскую жизнь, так как сами были родом из небольших префектур, — однако в её словах был смысл, который лично я принимать не хотела.Она права.
Я, подобно упёртому барану или же пугалу — раз такое сравнение по душе моей матери -, никогда не отступала. Глаз, пострадавший в драке, начал заплывать, отчего разглядеть лицо Ока-сан в сумраке становилось сложнее, однако видеть и не надо было. Почувствовав поцелуй на макушке и тяжесть фотоальбома в ногах, всё поняла. — Ты сильная девочка, Хару-чан, сильнее многих. Но не стоит забывать благодаря кому ты стала собой, — мама дружески потрепала меня по плечу и тихо вышла из комнаты, оставляя в прикрытой двери щель. Для Такемичи, уверена. Перебинтованные пальцы прошлись сначала по толстому корешку, а затем по переплёту. Этот альбом мы сделали вместе с Эммой, точнее делала она, я лишь смазывала бумагу клеем и не впускала мальчишек в комнату. Блекло-оранжевая ткань, что в теории должна быть бронзовой, мягко оплетала картонную основу. В середине общая фотография с ещё живым Шиничиро. Основатели свастонов, раскинувшиеся на диване в самых несуразных позах. Эмма, сидящая по левую руку от Дракена, который по-братски треплет ей волосы, игнорируя свои поалевшие уши, и я с братьями Сано, застывшая в драке за клубничный тайяки. Ужасно смазанная фотография, однако я выбрала именно её, со всеми этими страшными кривляниями Банджи и Казуторы, уставшим, но довольным Мицуи-куном, спорящими за подушку Харухи и Ясухиро. Такими я их полюбила и оставила в своих воспоминаниях, пухлощёкими наглецами, что создали собственную группировку и им казалось, что весь мир перед ними. Под фотографией виднелась аккуратная подпись: «Нашей Санни от дорогих друзей и Баджи. Не забывай нас!». Точно. Не забывать. Мысли сами вернулись к ярким моментам беззаботного детства, когда самым страшным для нас всех был мой отъезд в тренировочный лагерь: целых два месяца вдали ото всех. Руки самостоятельно начали переворачивать страницу за страницей, разглядывая дорогие сердцу лица: вот Майки, получивший в подарок самолёт — в последствие в доме случился инцидент, о котором мне так в итоге и не поведали, но я догадалась что произошло, — здесь основатели Свастонов вернулись с рыбалки и пугают Эмму единственным пойманным карасём. Чем больше страниц оставалось позади, тем шире становилась моя собственная улыбка. Не обращая внимания на шрам, я иногда тихо посмеивалась, могу поспорить, что со стороны это выглядит жутко. Остановилась я лишь на последней заполненной странице, потирая большим пальцем крайнюю фотографию. Она была сделана за неделю до смерти Шиничиро на моей аттестации…Я вышла из раздевалки, разминая затёкшую кисть. Аттестация прошла менее удачно, чем планировалось. Конечно, желанный первый дан был у меня в кармане, однако горечь от совершенных мелких ошибок нервировала. Ударив по ни в чём не виноватой стене я знатно испугала детишек, пришедших сегодня получать свои кю.
— Звиняйте, сильно испугала? — Наклонила по-птичьи голову, забыв о собранных волосах и шрамах, оставшихся тонкой сеточкой на части моего лица. Похоже мой внешний вид и говор «янки», как говорится с кем поведёшься, лишь сильнее испугали мальчишек.
Двое пацанов склонились в уважительном приветствии почти под девяносто градусов:
— Прошу прощения, сёданся!
И игнорируя мою неловкость они пробежали мимо, скрывшись в раздевалке. Вздохнула, поправив ободок и ручку чехла для синая. Уже выходя из закрытой для посетителей секции, я планировала зайти в ближайшее кафе за стаканчиком зелёного чая и тайяки, когда меня оторвали от земли две тёплые руки
В тот день Шиничиро лично приехал поздравить меня с успешным экзаменом, а я же в благодарность чуть не сломала ему нос с испуга. Стоявший поодаль старик Мансаку сделал памятное фото, где я взвинченная почти что парю в воздухе от неожиданного приветствия Шина. Мы, кстати, упали после этого, так как парень не рассчитал свои силы…— Ауч! Шиничиро Сано, ты — придурок! — Я лежала рядом с другом, потирая ноющее бедро. Где-то в стороне по-старчески смеялись старики Мансаку и Ямамото, однако нас с парнем это не сильно волновало.
— Я хотел поздравить тебя самый первый, на правах самого близкого тебе человека, — Сано горделиво рассмеялся, смотря на меня. На его лице не было и следа дискомфорта, будто он из стали сделан.
Мы не спешили подниматься, препираясь прямо на бетонном полу, словно малые дети, показывая друг другу языки и кривляясь. В душе приятно горело от осознания того, что Шин, ставший мне подобно брату, приехал ради моей персоны.
Встав, я почувствовала на своём плече ладонь друга. Горячую и мозолистую, Шин всё шутил, что это из-за вечной работы с машинами, его руки уже как паяльники. Но мне нравилась их температура. Мои серьёзнейшие размышления о возможности того, что я — змея, как минимум, прервало лицо Шина. Оно оказалось на уровне с моим и в доли секунду приблизилось. Лоб Шина упёрся в мои, наши носы соприкоснулись:
— Я правда безумно горд тобой, Харука, — брюнет едва наклонил голову в сторону, прикасаясь к моей щеке в целомудренном поцелуе, — не бросай кендо. Ты такая красивая, когда побеждаешь.
— То есть я красивая только, когда побеждаю? — Это был шуточный вопрос, который я ляпнула от смущения и неожиданности, однако именно он вывел Шиничиро из подобия транса, возвращая моего неловкого в общении с девушками друга. Пара неудачных шуток и один подзатыльник от старика Мансаку — вот что заставило Шина выйти на улицу, в ожидании меня, чтобы быстро подбросить до дома.
Смотря ему вслед и уже не слыша анализа моего экзамена от стариков, дотронулась до щеки, которая пылала огнём. Так близко к губам.
Почему сердце так бьётся?
Всю следующую неделю мы с Шином не могли встретиться. Я из-за долгов по учёбе, которая отошла на второй план ввиду аттестации, у него была куча дел в мастерской. А затем задавать вопрос о поцелуе смысла не было. Мёртвые не раскрывают тайн. Всё что осталось от того невероятного дня: фото и, по иронии судьбы, шрам, находившийся ровно в том месте, где однажды побывали губы парня. — Сестра? — Я обернулась в сторону открытой двери. С коридора лился ослепительный свет, в котором стоял Мичи-кун. Его синие глаза метались по моему лицу, пока парень тихо подходил ко мне, будто бы боясь спугнуть мираж. Я протянула руку в его сторону, улыбаясь: — Что-то случилось, Отото? — Похоже детское прозвище стало последней каплей и Мичи свалился ко мне на кровать весь в слезах, пока я убирала в сторону альбом. Мои пальцы запустились в торчащие после душа колтуны брата, распутывая их, — Ну ты чего ревёшь? Где же мой бесстрашный герой? — Такемичи поднял на меня красные глаза и громко шмыгнул, рассматривая синяки, наливающиеся на моих руках и лице. Его ладони скомкали простынь, сжавшись в кулаки, а сам он что-то пробурчал под нос, — Мичи, я не люблю, когда ты говоришь под нос. Брат вновь посмотрел на меня, а после резко обнял, повалил спиной на кровать. Его движения были полны неведомого мне отчаяния, желания сохранить, спрятать от всего мира. Ханагаки уткнулся мне в шею и я почувствовала горячие слёзы, которые и не думали останавливаться. И сейчас я, как и много лет назад, крепко обнимала его, поглаживая по спине. Мы молчали и тишину, заснувшего дома прерывали лишь редкие всхлипы моего брата. Когда же Отото собрал себя из соплей, то поднялся на локтях, возвышаясь надо мной. — Киомасу за это ответит, обещаю, — Такемичи нахмурился, обводя взглядом мои травмы, на что я со смехом ударила костяшками пальцев по его лбу, прямо в месте, где у него появлялись морщины, когда тот корчил это недовольное лицо. Лицо моего брата в такие моменты стоило видеть, из хмурого серьёзного парня он превращался в удивленного ребёнка, однако в этот раз он рассмеялся в ответ.Действительно вырос.
Спустя один не очень тихий поход на кухню — чудо, что не разбудили родителей -, мы расположились на моей кровати с поздним ужином. Источником света служило лишь окно с видом на ярко-освещенную улицу, чем Мичи пользовался, мужаясь передо мной, пока свет от проезжавших машин не освещал его покрасневшие глаза и нос. Что-то всё же не меняется. — Горилла уже поплатился, братец, — я вытащила из тарелки дольку яблока, закидывая её в рот на радость изголодавшемуся желудку, и посмотрела на удивлённого брата, — впервые видела Манджиро таким злым. Хотя за два года мы и не сталкивались. — прожёвывала кислое яблоко, не обращая внимания на расширившиеся зрачки Мичи. его глаза приобретали такой вид только в двух случаях: крайнего удивления и сильной агрессии, злиться Такемичи было не на что, а значит даже в будущем он не знал о моей связи с группировкой. — С-сестра, так откуда ты знаешь Майки? — Ханагаки напрягся всем телом, будто готовился к драке с правдой, которую я буду вынуждена ему поведать. Мне лишь пришлось вздохнуть и поставить кружку с газировкой на пол. — В прошлом он, как и все свастоны, являлись моими близкими людьми. — услышала, как Такемичи замер всем телом, удивлённо выдыхая. Не знаю было ли дело в моём лице, которое всегда непроизвольно менялось на более нежное, когда разговор заходил о старых друзьях, или же в слегка дрогнувшем на последних словах голосе, — Я, можно сказать, не последний человек в истории банды. — Горько усмехнулась и неловко прошлась по шраму на рту. Потом нашла руку брата и крепко сжала его ладонь, на костяшках которой едва начали заживать раны от прошлых драк, — Поэтому поверь мне на слово, Отото, ты не обязан идти к Майки. Рука брата напряглась, вены на ладони вздулись под моими пальцами. Я не ожидала другой реакции, просить его оставить попытки спасти возлюбленную — эгоистично и жестоко с моей стороны. Однако будь это мальчишка из моего времени или взрослый мужчина в теле моего брата неизменно было одно — он Ханагаки, а мы, как известно, не умеем сдаваться. Поэтому я совершенно не удивилась, когда Мичи аккуратно вытащил свою ладонь из-под моей, сцепляя руки в замок. По одному взгляду можно было понять, что перед ним стоит сложный моральный выбор. — Я должен, Онэ-сан, — вздохнула, уже предвещая такой исход событий, на его месте я бы поступила также, — ради тебя. А вот это уже было интереснее. Моя голова резко повернулась в сторону брата, в затылке неприятно щёлкнуло, но я не обращала внимания, вглядываясь в грустные глаза Мичи. Они выглядели до пугающего взрослыми. Опешила, сглотнув осадок в горле, одинокие и печальные, они тёмным грозовым небом старались запомнить каждую деталь моей внешности. Всё во мне быстро ухнуло вниз, сердце пропустило удар от простейшей догадки:Что со мной случилось в будущем?
Мне лишь оставалось кивнуть, Мичи ничего не расскажет, а попытка выпытать информацию может раскрыть меня. Всё что мне оставалось это согласиться с его решением и отправить на встречу с друзьями. Им ещё много стоит обсудить, особенно теперь, когда мой брат — «приятель Майки». Разбитые части плитки неприятно шумят под ногами, за спиной неизменный синай в подаренном мне много лет назад чехле. Длинная чёлка убрана назад и перевязана белой лентой. На плечах старая, ещё не столь умело сшитая Мицуей-куном, куртка Свастонов. Стоило мне ступить на территорию храма — неизменного места встречи группировки — как взгляды последних рядов были обращены на меня. Вслед за ними оглянулись и остальные особо любопытные участники. Присвистнула, на глаз окидывая число вполне возможных противников, — никогда не питала надежды на тёплый приём. Впереди на возвышении в полудрёме сидел Майки, похоже, он решил отдохнуть, пока Дракен отошёл. Кое-что здесь неизменно, однако стоило перепуганному шёпоту пройтись по рядам подростков, тот открыл глаза. За его спиной уже появился Рюгуджи, по губам прочла все возможные проклятия, которыми он был готов меня осыпать, но вырвалось лишь одно: «дура». — Кто выдал информацию о собрании? — По тело пробежались мурашки, меня всегда поражало то, как Манджиро из образа ребёнка превращался в главу банды. И, к моему великому сожалению, я должна была признать, что испытываю гордость за него сейчас. — Манджиро, вы не меняете место встречи уже два года, — мой голос, в отличии от звонкого Майки, дрожал. Ненависть сливалась со страхом от возможной драки и последствий, но всё глушила врождённая упрямость. Я твёрдо шагнула вперёд и, когда поняла, что преграждать путь мне не будут, с гордо поднятой головой прошла через толпу. Человек 50, может даже больше, Тосва действительно стремительно развивалась. подойдя к импровизированному трону старого друга, боковым зрением уловила тревожный взгляд фиолетовых и красных глаз. Мицуя-кун сдерживал Баджи, желающего то ли врезать мне, то ли наоборот прикрыть от встречи с темнотой главы. Улыбнулась, специально растягивая шрам. Взгляд Сано зацепился за увечье и кадык дёрнулся. Чувствует вину или желание добавить новых? Парень встал и теперь мне пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза. Похорошел за два года-то. От собственных мыслей саркастично посмеялась, чем напрягла Дракена, который всеми силами старался показать, что Майки ещё не отошёл после дневного инцидента.— Зачем ты пришла?
— Хочу вернуться в строй, Манджиро.