Бен Соло не наперсник брату своему

Роуз сказала ей, что все было не так уж плохо. Друг Финна Хакс был его посредником, и все пугающие истории о том, как это обычно происходит, оказались весьма преувеличенными. Хакс был добр и деликатен. — Кажется, хорошие парни переживают даже больше, чем мы, — смеялась она. — Я слышала, что некоторые ведут себя грубо и жестоко, но Хакс таким не был, и я думаю, что и Бен не будет. Рей хотела в это верить, но сильно сомневалась. Никто толком не знал Бена. Он не был таким общительным, как По. И что более важно, она ему не нравилась. По каким-то неясным причинам брат ее будущего мужа ненавидел ее. Это становилось понятно всякий раз, когда им приходилось общаться, по его холодности, по его тяжелому молчанию, по его пылающему взгляду. Он наблюдал за ней с какой-то свирепой напряженностью, словно хотел лишить жизни. То была мучительная перспектива — знать, что он будет первым, кто коснется ее тела. Ей хотелось верить, что он будет добр, но ненависть, которую излучала его огромная фигура, говорила об обратном. — Но с Финном все же куда лучше, — вздохнула Роуз. — Никакого давления. Мы можем посмеяться. Мне это в нем нравится. По очень веселый, поэтому я уверена, у тебя будет то же самое. Рей отвечала с оптимизмом и держала свои сомнения при себе. Она мало что знала о своем нареченном. Она видела его в деревне, и он много раз бывал у Маз, всегда окруженный компанией друзей. Он был весьма очарователен, но она задавалась вопросом, не слишком ли. Иногда это казалось неискренним. Тем не менее, кое-что ей в нем нравилось. Его мать, в первую очередь, воплощавшая в себе все то, что Рей всегда мечтала обрести в материнской фигуре. Лея уже относилась к ней как к дочери, и Рей надеялась сохранить эту близость на всю жизнь. По тоже был сиротой и с младенчества жил в более счастливой обстановке, чем она большую часть жизни. Он был веселым, поэтому смех почти наверняка станет частью их брака. Когда Маз сообщила ей о его предложении, Рей согласилась, потому что чувствовала себя в долгу перед ней. Старушка хорошо отзывалась о его семье, пусть Рей и не замечала, чтобы они часто общались с остальными жителями деревни. Сама Маз была очень хорошей и доброй, и Рей знала, что забота о ней стала финансовым бременем. Выйти замуж и завести собственное хозяйство стало бы прекрасным способом отплатить Маз за ее доброту. Итак, она согласилась. А когда встретилась с семьей По, то узнала, что огромный тихий мужчина, которого она замечала время от времени, был его братом. Это стало настоящим открытием. Прекрасный, загадочный незнакомец с роскошными темными волосами, бледной кожей, резкими чертами и дородным крупным телом. Она постоянно думала о нем. Всегда интересовалась, чем он занимался вне паба, и были ли у него друзья и родные. Она видела его в деревне и неизменно благоговела перед его размерами и необычной красотой, но так и не узнала, кто он такой. Теперь узнала. И скоро он должен был стать ее деверем, но ненавидел ее. Какое прекрасное начало. Заверения Роуз немного обнадежили ее перед предстоящей встречей, но она все еще беспокоилась. Прибыл священник и объяснил, как все будет происходить, а еще добавил, что два дня между Ритуалом и свадьбой необходимы на случай, если ей нужно будет исцелиться. Эта часть ее встревожила. Исцелиться? Она будет ранена? Чем больше она общалась с По, тем больше задавалась вопросом, не станет ли утомительной его жизнерадостность спустя какое-то время. Рей привыкла к тишине своей мастерской и спокойной, надежной рутине хозяйственных обязанностей, с которыми она помогала Маз. По был веселым, но она не всегда хотела веселья. Она хотела стабильности. По был ураганом. Возможно, семейная жизнь успокоит его. Это была надежда, за которую приходилось цепляться, поскольку, по мере того как они узнавали друг друга, Рей все чаще сомневалась, что будет совершенно счастлива. К ней часто приходила Лея, и Рей узнала все о двух сыновьях этой доброй женщины с точки зрения матери. Она была поражена рассказом Леи о своем добром и нежном втором сыне, тихом, но трудолюбивом и слишком умном для ремесла своего отца. Она говорила о том, что Бен всегда протягивал руку помощи тем, кому это было необходимо, помогая Лее с домашними обязанностями, не дожидаясь, пока та попросит, или старым пастухам с их стадами, возникни у них такая потребность. И Рей изо всех сил пыталась сопоставить эти качества с враждебностью, которая всякий раз исходила от Бена в ее присутствии. Все в его окружении уважали его, но Рей, очевидно, лишилась его расположения из-за оскорбления, о нанесении которого она даже не подозревала. Лея не говорила о По так же легко. Казалось, она подбирала слова более тщательно, словно хотела сформировать образ будущего мужа в соответствии с тем, который Рей уже создала в своем воображении. Рей видела собственными глазами, как любит заигрывать с девушками По, и гадала, не стремится ли будущая свекровь избавить ее от неудобств, порожденных осознанием того факта, что на него нельзя положиться. Однажды вечером, когда Рей возвращалась домой после визита к Лее, поглощенная мыслями о ночи в пабе Маз, она столкнулась с Беном, возвращавшимся с гор. На его широких плечах повисла мертвая коза, льняная рубашка липла к мокрой от пота коже. Он резко остановился, увидев ее, сперва удивившись, а затем снова разозлившись. Его губы сжались в жесткую линию. — Привет, Бен, — сказала она, изо всех сил стараясь казаться радостной. Она заставила себя улыбнуться. — Удачная была сегодня охота? Он отвел взгляд, и на мгновение ей показалось, что его губы смягчились. Это было все, на что она могла рассчитывать. Он никогда не заговаривал с ней. Ни разу. Перенеся вес животного на спину, внезапно он шагнул вперед и схватил ее за руку. Она вздрогнула и инстинктивно попыталась высвободиться, но он крепко сжал ее запястье и не отпускал. От него пахло потом, лесом и дикими животными. Он был огромным. Бен перевернул ее руку и растопырил пальцы, словно изучая их. Рей замерла, с необыкновенной ясностью чувствуя его прикосновения, его близость, и осознавая, насколько большими были его руки по сравнению с ее. Вдруг он отпустил ее и пошел прочь, обратно к своему дому. Рей слегка пошатнулась, удивленная и растерянная, и обернулась через плечо, словно могла найти подсказку к разгадке этой странной встречи. Он не оглядывался. На следующий день она получила записку, написанную аккуратным красивым почерком. Если сможешь принять три своих пальца, когда придет время, будет легче. Рей не спрашивала, откуда взялась записка. Каким-то образом она знала. И смутилась оттого, что он дает ей подобные советы. Она и раньше прикасалась к себе, даже вводила палец внутрь, но получить такой совет — и именно от него — было поистине странно. Тем не менее, она решила прислушаться к нему и попытаться приучить себя к нужному размеру. Она сказала себе, что делает это не только из-за страха перед Ритуалом, но и для того, чтобы на протяжении всего брака каждая ее встреча с супругом проходила гладко. Это было нелегко. В течение нескольких дней она приспособилась к одному, затем к двум и наконец, после некоторых усилий и больших неудобств, к трем пальцам. Она обнаружила, что все получалось лучше, когда в ее воображении Бен держал ее руку, и величина его пальцев позволяла ее собственным легче скользнуть внутрь. Он полностью избегал ее после той встречи. Иногда она видела его по ночам в углу паба, напившимся до одури. Он никогда раньше этого не делал, поэтому она знала, что это не было плохой привычкой. Она просила Маз обслуживать его, потому что не могла выносить его ледяные взгляды, когда подходила слишком близко. Боги. Что она сделала, что он так ее ненавидел? И почему он озаботился тем, чтобы предупредить ее, если хотел стереть с лица земли? Однако, несмотря на все ее сомнения, страхи и замешательство, дни неумолимо бежали вперед, к ее Ритуалу и свадьбе. Утром перед Ритуалом пришли монахини и увели ее из дома Маз. Они накормили ее сытными, роскошными блюдами и позволили долго нежиться в горячей ванне. Они вымыли ее волосы, обтерли тело и подстригли волосы между ног. Они помазали ее кожу ароматными маслами. Они сказали, что сделают это снова утром в день ее свадьбы. Они одели ее в простое черное платье, свободное и с драпировкой на талии для легкого доступа, с широкими бретелями вместо рукавов. Она никогда не была обнажена до такой степени в присутствии других людей, даром что спустя всего два дня По увидит больше. Беззаботность, сопровождавшая ее на протяжении всего дня, была расслабляющей и приятной и, возможно, подарила бы ей прекрасное настроение, если бы в животе не скрутился тугой комок тревожного предчувствия, связанного с перспективой оказаться нос к носу, таз к тазу с прекрасным мужчиной, который презирал ее. Монахини в сопровождении Леи и Маз вывели ее из аббатства и проводили по улицам деревни. То не было грандиозное шествие, но те, мимо кого они проходили, улыбались и поздравляли ее или желали удачи. Они отвели ее к большой палатке, установленной недалеко от деревни. Лея и Маз обняли и благословили ее, а затем ушли. Монахини сопроводили ее внутрь. В палатке она обнаружила стол с водой и вином, сырами и фруктами и пустой чашей. В углу стоял свободный стул, а еще здесь было ложе, устланное мягкими мехами. Меха заставили ее вспомнить о семье Соло и Бене. Монахини велели ей лечь на кровать. Затем они мягкими прикосновениями щедро нанесли еще масла между ее ног, чтобы «облегчить вход». Их пальцы были легкими и нежными, и они скользили по ее чувствительным складкам с заботливой осторожностью. Это было хорошо. Рей не возражала бы, если бы они не останавливались еще какое-то время, но слишком скоро они отстранились. Они прикрыли ее ноги юбкой и велели ждать, а потом снова ушли. Рей смотрела на натянутое полотно палатки, на колеблющийся свет свечей, отбрасывающий извивающиеся тени на ткань. В горле чувствовался привкус масла. Ее сердце билось слишком быстро. Ей нужно было успокоиться. Это было пустяком — всего лишь обычной процедурой, которую нужно было пройти, прежде чем спустя два дня начнется ее новая жизнь. Это ничего не значило. Ничего не значил и человек, который все сделает. Но почему же тогда сердце в ее груди подпрыгнуло от нетерпения и страха, когда полог палатки приподнялся и вошел тот самый огромный, мрачный мужчина? Много лет она видела его в деревне. Иначе было невозможно. Он всегда возвращался с убитыми животными, повисшими на его широких плечах, словно какой-то древний горный бог, несущий дар смертным, населявшим деревню. Всякий раз, когда она замечала его, в мыслях возникало лишь одно слово — большой, — и втайне она наблюдала за ним, пока он не исчезал из поля зрения и не возвращался домой. Иногда она представляла его себе по ночам, когда была одна. Она видела, как он сидит в пабе один, с темными глазами, полными тайн. Об этих темных глазах во мраке ночи она вспоминала особенно часто, до того, как поняла, как сильно он ее ненавидит. И когда она ласкала себя, чтобы приготовиться к ночи Ритуала, даже осознание этой ненависти не могло помешать ей вспоминать его. Теперь же на короткое время она окажется во власти большого, подобного божественному тела и взгляда бездонных черных глаз, а затем он передаст ее простому смертному. От этой мысли в ее животе и между ног все сжалось в предвкушении. Она бы и правда могла бы ждать этого момента с нетерпением — будь мужчина хоть немного приветливее. Сейчас он выглядел очень серьезным. Они забрали его рубашку и дали лишь свободные штаны, которые никак не могли скрыть тот факт, что его тоже подготовили — ткань сильно натянулась. Рей села, подтянув колени к груди и обхватив их руками в инстинктивном порыве самосохранения. — Привет, Бен, — тихо сказала она, потому что он, очевидно, все еще не собирался говорить, а молчание заставляло ее нервничать. Полог снова приподнялся, и в палатку вошел послушник в рясе. Рей посмотрела, как он сел на пустой стул, и сглотнула. Они сказали ей, что он здесь для ее защиты. Сказали, что некоторым мужчинам требуется присутствие другого, чтобы не опуститься до бесчестия. Ей было интересно, каким мужчиной был Бен. Он не ответил на ее приветствие. Вместо этого он подошел к столу и налил себе кубок вина, быстро опустошил его и поморщился, будто это причиняло боль. Допив, налил еще кубок и поднес ей. Она покачала головой, отказываясь, но он опустился на колени, взял ее руку и все равно вложил в нее кубок. Вблизи его глаза встретились с ее и странно вспыхнули, когда он тихо сказал: — Тебе это понадобится. От удивления Рей раскрыла рот — дело было не только в его зловещих словах, но и глубине голоса. Его непоколебимое молчание в ее присутствии лишило ее удовольствия узнать, каким мягким, нежным и густым был его звук. Несмотря на напряженность в темных глазах, в голосе не было ни капли неприязни, которую она ожидала услышать. Она медленно подняла кубок и выпила вино, следуя его примеру, до последней капли. Может быть, ей все же это было нужно. Своего рода жидкая храбрость. Ее взгляд упал на выпуклость в его штанах, и она задумалась, не понадобится ли ей еще. — Ты боишься? — спросил он. Ее глаза вернулись к его лицу, и она покраснела, застигнутая врасплох. — Да. Он окинул ее взглядом, ничуть не стесняясь. Полное отсутствие у него стыда заставило Рей смутиться. — Ты последовала моему совету, чтобы подготовиться? Ее румянец стал еще ярче. — Да. — Умница, — сказал он, слегка кивнув. Она вздрогнула и закусила губу. — Я не причиню тебе вреда, — его взгляд метнулся к послушнику в углу, и голос опустился до невнятного бормотания. — Даже если мне придется нарушить несколько правил, чтобы добиться этого. — Почему? — выпалила она. Его искреннее обещание, данное с бесстрастным выражением лица, сбило ее с толку. — Почему это тебя так волнует, если ты не испытываешь ко мне ничего, кроме презрения? — Презрения? — Его бровь изогнулась в легком удивлении. — Вот что ты думаешь? — Лишь преданность брату сейчас заставляет тебя быть добрым со мной? Его глаза снова ожесточились, выражение лица стало холодным, как горный снег. — Я бы предпочел не обсуждать здесь По. Это заставило ее замолчать. И озадачило. Разве все это не было связано с По? Чтобы она получала от него лишь удовольствие, но не боль? Чтобы другой вошел в нее первым, а он после мог бы пользоваться ею, когда захочет? И все же Бен был не из тех мужчин, которых она хотела бы видеть в гневе. Она не станет снова вспоминать его брата, если того не сделает он сам. Она вздрогнула, осознав, что его рука скользит по ее волосам, пропуская пряди между пальцами. — Никаких опилок, — пробормотал он. Он наклонился вперед и глубоко вздохнул. — И ты неправильно пахнешь. Духами, а не хвоей. По ее коже пробежали мурашки. Ее взгляд упал на его лицо, на сомкнувшиеся в неодобрении полные губы, и ее желудок сделал сальто. Он замечал, как она пахла? Как часто она ходила грязной и с опилками в волосах после работы с деревом? — Меня омыли в ванной, — только и смогла сказать она. А потом мягко добавила: — Для тебя. Он вздрогнул, едва заметно, но она это увидела. Послушник откашлялся. Оба посмотрели на него, а затем снова друг на друга. Напоминание. Они были здесь не для того, чтобы говорить или пытаться установить взаимопонимание. Они были здесь лишь с одной целью. Ей показалось, что он выглядел немного рассерженным, но это прошло. Бен взял у нее кубок и отставил в сторону. Он заставил ее лечь на спину, а сам встал на колени между ее согнутыми ногами. Ощущение его пальцев на ее бедрах заставило дернуться — никогда раньше мужчина не касался ее тела. Ее страх странным образом смешался с чувством предвкушения. Почти... в подобии желания. Будто бы она хотела, чтобы он прикасался к ней. Рей издала дрожащий вздох и попыталась успокоиться. Медленно Бен задрал ее юбку до талии и осмотрел нижнюю часть тела, которую монахини более ничем не прикрыли. Рей хотелось спрятаться от его темного напряженного взгляда, но она не шевельнула ни одним мускулом. Ее сердце снова пустилось вскачь. Нижняя челюсть Бена двигалась, и она подумала, что он, должно быть, очень сильно стиснул зубы. Может быть, он ненавидел все это. Может быть, хотел быть где угодно, только не с ней. Он глубоко вдохнул через нос и осторожно раздвинул ее колени, разглядывая ее в свете свечей. Рей покраснела и отвернулась, пока ее тело, беззастенчиво выставленное напоказ, пылало. У него вырвалось тихое фырканье, и половина ругательства потерялась при выдохе. Она снова взглянула на него и увидела, как он уткнулся лицом в плечо и закрыл глаза, будто с болью. Ее тут же пронзил страх, и отнюдь не тот, который она ожидала испытать сегодня ночью. Почему он отвернулся с подобной гримасой? Она была безобразной? Нестерпимо омерзительной? — Бен? — взвизгнула она. — Я… со мной что-то не так? Его глаза распахнулись и встретились с ее, и она осознала, что значит увидеть в чьем-то взгляде пламя. Он выглядел так, словно горел заживо. Под его взглядом ее тело охватил жар. Он покачал головой и опустился на колени, опираясь на одну руку, в то время как другая скользнула к ее лицу, касаясь щеки, словно она была чем-то хрупким и драгоценным — и это полностью противоречило необузданной страсти, заполнившей пространство между ними в эти минуты. Его голос был грубым, как кора дерева, когда он прошептал: — Ты прекрасна. Рей резко вдохнула. Тепло разлилось между ее ног, наполняя сердце чувствами. Послушник снова откашлялся, и Бен послал ему такой взгляд, что Рей испугалась за его жизнь. — Сейчас, — рыкнул он. Послушник издал неодобрительный звук. Бен снова вернулся к Рей, избавляясь от раздражения с глубоким успокоенным вздохом. Одна рука скользнула к ее обнаженному холмику, теплая ладонь коснулась влагалища, а большой палец провел по складкам. Его огромная рука была в мозолях. Рей чувствовала себя полностью поглощенной им. С ее губ сорвался едва слышный всхлип. — Мне сказали, что мне нельзя прикасаться к тебе, — пробормотал он, скользя большим пальцем между ее смазанными маслом половыми губами и раздвигая их мягкими, нежными поглаживаниями. Ее сердце забилось еще быстрее. Его прикосновение было приятным. Приятным, как у монахинь, но даже лучше. Это осознание вызвало у нее дрожащий вздох и заставило немного пошевелить бедрами в поисках большего. И до чего же это было странно — странно чувствовать столь нежное прикосновение от мужчины, в глазах которого бушевала буря. — Это… кажется, тебя не останавливает… — сказала она дрожащим голосом. Его губы дернулись. — Нет. По сути он не выходил за пределы допустимой зоны прикосновений, но она была почти уверена, что он позволял себе вольности, не одобренные сановниками. Рей удалось ненадолго оторвать глаза от его всепоглощающего взгляда, чтобы посмотреть на послушника. У мужчины было озабоченное, неодобрительное выражение лица. Рей поймала себя на том, что хочет, чтобы он ушел. Она задавалась вопросом, что Бен с ней сделает, если здесь не будет наблюдателя. Некоторым мужчинам требуется присутствие другого, чтобы не опуститься до бесчестия. Бен заметил ее взгляд и немного отстранился, снова садясь на колени. Он убрал руку с ее лица, но не от влагалища. Казалось, он изучает ее. Исследует. — Ты хочешь того же, что и он? — спросил он, кивая на послушника. — Хочешь, чтобы это было быстро и действенно и закончилось после пары сильных толчков? Она покачала головой. Она уже скучала по ощущению его тела над ее, отчасти пугающему, отчасти успокаивающему. Его большой палец возобновил движение по ее складкам. С каждым прикосновением в ней вспыхивало удовольствие. — Хорошо, — одобрительно промурлыкал он. И вот снова он, крохотный намек на улыбку. Его другая рука скользнула по ее согнутой ноге, оставляя за собой огненный шлейф из прикосновений кончиков пальцев. Рей не понимала, как это возможно, что ее тело реагирует на него, как масло на спичку. Возможно, она была слишком чувствительна с людьми, которым не нравилась. Возможно, именно поэтому ей было так трудно поддаться очарованию приветливого, милого По, а с его суровым, нелюдимым братом все было иначе. Ее разум отбросил прочь мысль о По, едва та промелькнула. Она тоже не хотела, чтобы По был сейчас здесь, даже в ее собственном сознании. Бен издал тихий болезненный звук, и, опустив глаза, она увидела, как он смотрит на то место, где ласкает ее, обмазывая складки ее собственной неиссякаемой влагой. Он понял, что она все видит, и сказал с мягкой честностью: — Я плохой человек, Рей. Что? Послушник вздохнул и вмешался в их беседу. — Бен Соло, ты здесь не для того, чтобы философствовать о собственной морали. От тебя ждут выполнения твоего долга и ничего боле. Все уже должно быть сделано. Ты тратишь слишком много времени. Это не Ритуал. Войди же в нее наконец. Большой палец Бена остановился. Его спина, казалось, дрожала от едва сдерживаемого гнева. Его глаза сверкнули, и в них была убийственная ярость. — Я… я видела тебя поблизости, — вырвалось у Рей. Она жаждала вернуть его внимание. Она желала, чтобы оно принадлежало только ей. Ей хотелось, чтобы ее снова пригвоздили к месту эти темные глаза, сверкавшие блеском, какой бывает у голодных хищников, чтобы они не фокусировались на послушнике, будто он был добычей другого рода. «Я», — думала она. «Я твоя добыча». Это сработало. Послушник мог бы попросту исчезнуть — так быстро Бен забыл о нем, сосредоточив свое внимание на ней. Она кивнула, нервничая, но все равно продолжая. — Я давно обратила на тебя внимание. Возможно, годы назад. Запястье Бена повернулось так, чтобы теперь ее влажности касались другие пальцы. Они были ловчее, и это оказалось еще приятнее. Он ничего не сказал. Ей показалось, что на лбу пролегла складка, а губы недовольно дернулись. Колыхающийся свет свечи отбрасывал тени на его лицо, как солнечный свет на воду. Был ли он зол? Выражение его лица было именно таким, но его прикосновения по-прежнему были очень нежными. Он был полон противоречий. Рей начала задаваться вопросом, не совершила ли она ошибку, по-своему истолковав его ненависть — ведь ненавистник так вести себя с ней точно не мог. — Мастерская, — наконец пробормотал он, касаясь одним пальцем ее входа и мягко толкаясь внутрь. Рей подавила тихий вздох. Не было боли, не было затруднений, но все ощущалось совсем по-другому, когда внутри был его толстый мозолистый палец, а не ее собственный. То было новое ощущение чужой близости, захватившее ее тело. Вверх по ее спине пробежало удовольствие, и та изогнулась дугой. Ее пальцы впились в простыни. Было так приятно чувствовать, как он двигается внутри нее, прижимает грубую ладонь к ее холмику, что она почти забыла, что он что-то сказал. — Что? — выдавила она, закрывая затуманенные ощущениями глаза. — Кое-кто, — сказал он слабым хриплым голосом, — однажды спросил, что я буду делать со своими сбережениями. Я всегда знал ответ, но никогда не говорил. О?.. Рей попыталась сосредоточиться на том, что он сказал, и даже попробовала понять, почему, но тщетно: теперь он вынимал из нее палец и плавно вводил обратно, лаская ее снова и снова. Она изогнулась на постели, не в силах справиться с наполнившем кровь нетерпением. — Зачем ты построишь мастерскую? — спросила она, задыхаясь. Она хотела, чтобы он продолжал говорить, потому что насыщенность его голоса только усиливала удовольствие, и какое бы выражение лица у него сейчас ни было, он говорил так же мягко, как прикасался к ней. — Для тебя, — сказал он. Ее глаза распахнулись, и она посмотрела на него. Он ввел в нее второй палец, отчего Рей судорожно дернулась; ее взгляд остекленел, и она абсолютно забыла о том, что его слова должны были поразить ее. Послушник уже вскочил на ноги. — Бен Соло, тебе не позволено делать то, что ты делаешь. Немедленно прекрати и войди в нее, иначе потеряешь право на эту честь. Нет, нет, нет. Рей не хотела, чтобы их прерывали. То, что он делал, было так приятно, а то, что говорил, было... Ее сердце ускорило ритм, подчиняясь странному чувству. Ей хотелось, чтобы Бен продолжал и закончил свое невнятное признание, которое начал. Бен был в ярости. Он убрал руку и спустил штаны ниже бедер, освобождая себя. Рей опустила глаза и почти пожалела об этом. Его чудовищно большое тело было пропорционально во всем. — Этого ты от меня требуешь? — свирепо спросил он послушника, взяв член в руку и прижав кончик к складкам Рей, скользя им вверх и вниз по ее центру. Ее глаза закатились: это тоже было чертовски приятно. Он остановился у ее входа и толкнулся — совсем чуть-чуть. Рей взвизгнула, напрягшись всем телом, когда он начал растягивать ее под себя. Вот и все. Этот момент настал. Она не была уверена, что готова. Послушник скрестил руки на груди. — Вот так. Если желаешь прикоснуться к женщине, доставить ей удовольствие и пошептать что-нибудь, найди себе жену. Ты здесь только для того, чтобы облегчить путь брату. Этого говорить не следовало. Мягкое давление на ее вход исчезло, прикосновение его члена тоже. Рей открыла глаза и увидела, как Бен встал на ноги и полностью стянул с себя штаны. Выражение его лица снова стало убийственным. Рей села, когда он пошел вперед — не к ней, а к послушнику. Сжав в руках штаны, он начал рвать их в клочья. — Бен, — неуверенно сказала она. Как он собирался идти домой без штанов? Он проигнорировал ее, вместо этого наступая на их свидетеля. Послушник отпрянул к стене палатки, испуганный надвигающимся на него огромным голым мужчиной. — Я… я буду кричать, — предупредил он Бена. — Лучше уж ты, чем она. Он протянул руку и схватил мужчину за рясу так легко, как если бы тот был ребенком. Послушник визжал и сопротивлялся, но Бен явно привык к схваткам с непокорными живыми существами и в мгновение ока повалил его на землю, лицом в грязь. Не давая ему двигаться, он протянул руку и развернул стул. Рывком подняв послушника, он усадил его лицом к стене палатки и связал руки за спинкой полосками рваной ткани, затем привязав ноги к деревянным ножкам. Третью полоску он обернул вокруг его глаз. — Ты нам больше не нужен, — прорычал он на ухо послушнику. — Если ты собираешься поговорить со мной о поиске жены или моем брате, то больше не будешь наблюдать за тем, что здесь происходит. Последние полоски он засунул послушнику в рот и завязал вокруг челюсти, как кляп. Затем он повернулся к Рей. Рей же буквально тряслась от волнения и страха. Так грубо обращаться с уважаемым членом духовенства было строго запрещено. Она не могла поверить, что он так поступил. Последствия были... неизвестны. Невообразимы. Никто никогда так не обращался с послушником. Возможно, это должно было напугать ее, но она лишь сильнее возбудилась и чувствовала смутную уверенность, что ее его ярость не коснется. Он приблизился к ней полностью обнаженным, олицетворяя собой образец совершенного строения человека. Во всех правильных местах под кожей выступали рельефные мускулы, а крепкое сильное тело было естественным результатом физического труда. Его член, большой и похожий на копье, был готов войти в нее, хотя Рей начала задаваться вопросом, действительно ли все это было ради его брата. Бен встал на колени рядом с ней. — Я не причиню тебе вреда, — напомнил он. Она ему поверила. Его пальцы коснулись ее подбородка, легкие, как перышко, и провели линию по челюсти. За всю жизнь никто никогда не смотрел на нее так, как он смотрел на нее сейчас. В горле появился комок. Она не совсем точно понимала, что происходит, но чувствовала себя в безопасности. Она чувствовала себя желанной. — Ты не ненавидишь меня, — заключила она. — Я никогда не ненавидел. — Ты… хочешь меня. — Да. Давно, — содрогнувшись, выдохнул он и коснулся пуговиц на спине ее платья. Он не спрашивал, но Рей не собиралась его останавливать. Это было запрещено — он не должен был ее видеть. То была привилегия По. Бен брал то, что предназначалось другому. Рей собиралась позволить ему это сделать. — Я же говорил тебе, я плохой человек, — мягко и тихо пророкотал он. — Я пришел сюда сегодня, чтобы исполнить долг перед братом, но я не могу этого сделать. Я не настолько силен. Я не настолько самоотвержен. Он снял с нее платье и устремил на нее взгляд еще более пристальный, чем когда-либо прежде. Рей не пыталась закрыться от него. Она не чувствовала ни страха, ни стыда, лишь дивилась тому, как он смотрел на нее — словно она была дождем, а он выжженной засухой землей. Она чувствовала себя прекрасной. Руки Бена скользнули вверх по ее талии, легко и благоговейно. — Скажи, если захочешь, чтобы я остановился, — предупредил он ее, поглаживая маленькую грудь. Его глаза метнулись от ее затвердевших сосков к лицу. — Ведь иначе я возьму все и не оставлю ничего. После этого его тебе всегда будет мало. Такое высокомерие должно было ее разозлить, но вместо этого она поверила ему. По не отличался такой же тихой, готовой вспыхнуть в любой момент страстностью. Не был способен к искренней, неумолимой, жадной, всепоглощающей нежности. Рей была обязана попросить Бена остановиться. Просто обязана. По должен был стать ее мужем, единственным, кто мог бы прикасаться к ней вот так. Но ее глаза не отрывались от его, а губы были сжаты, отказываясь выражать протест, который она должна была выразить. Она не будет его останавливать. Руки Бена скользнули к ее лицу и не позволяли отвернуться, пока он не наклонился вперед и не украл поцелуй, который по праву принадлежал его брату. Его губы были мягкими и полными, и в этом у Рей было не больше опыта, чем во всем остальном, поэтому она не знала, что делать, кроме как держаться изо всех сил, пока в груди бешено колотилось сердце. Ее тело наполнилось теплом. Она даже не заметила, как он опустил ее на ложе и навис сверху, устроившись между ее ног. Он целовал ее так, будто на рассвете их разлучат навсегда. Он целовал ее так, будто представлял себе этот момент всю жизнь. Целовал так, как ей до сих пор даже не казалось возможным. Оставив одну руку на ее горле и скользнув другой между их тел, он поднял голову и посмотрел на нее с нежным восхищением. — Я бы дал тебе все, чего ты заслуживаешь, — сказал он, — пойми мой отец все правильно, когда я просил его поговорить с Маз. По нечего тебе предложить. Рей знала, что это правда. Она уже догадывалась. Но до чего же ужасная, ужасная ошибка. Он просил ее руки. Приподняв бедра, он снова направил толстый член к ее входу и начал тереться о нее всей длиной. Рей вздохнула и закрыла глаза от восхитительного ощущения. Выходит, все это время она должна была быть с Беном. Было странно предполагать, что с ним она была бы счастлива, но сейчас она думала именно так. Она знала это. Каким-то образом она знала, что этот мужчина, с которым они были едва знакомы и в ком она до недавних пор видела одну лишь неприязнь, был именно тем человеком, с которым она бы хотела провести остаток своей жизни. Почему все должно было пойти не так? Его тело сжалось, удерживая тяжелый член у ее входа, в то время как губы коснулись одной из ее грудей; он втянул ее в рот и начал сосать с такой силой, будто ожидал, что будет вознагражден вкусом молока жизни. Рей вскрикнула и начала извиваться под ним всем телом, запустив руки в его волосы, ослепленная ощущениями и не понимающая, хочет ли сбежать от них или бороться за большее. Ее тело было в его власти. Он не отступал, не останавливался, просто брал и брал, и Рей поняла, что он всю жизнь отдавал бы ей все, что потребовал этой ночью. Ей так хотелось, чтобы с ней в этой жизни был он. Что ж, по крайней мере, у них останется этот момент. По крайней мере, он будет тем, кто первым познал ее тело. Она могла бы притвориться, хотя бы сейчас, что все сложилось правильно. Но тогда сейчас во время Ритуала с ней был бы По, а не Бен. От этой мысли в животе все сжалось. Она не хотела представлять здесь никого, кроме Бена, скользившего своим телом по ее, приникнувшего к ее грудям, ненадолго отстраняясь, чтобы поцеловать в губы, подобно поклоняющемуся своему богу святому. Остатки страха, с которым она думала об этом моменте, постепенно исчезли, растаяв под пылающим жаром страсти Бена. — Готова? — выдавил он; его бархатистый голос звучал хрипло и мучительно. Она кивнула ему, обвивая руками огромное тело. Она не будет думать ни о По, ни о свадьбе, ни об ожидающей ее ужасной жизни с мыслями о том, что она вышла замуж не за того мужчину. Она потеряет себя в этом моменте, в Бене. Его глаза — на самом деле не черные, а теплые карие с тонкими золотыми прожилками — смотрели на нее, изучали. Ей казалось, будто она знала его, знала все это время. Он вошел в нее. Это произошло настолько легко, что сначала она могла лишь смутно ощутить сильное давление и нечто проникнувшее очень глубоко, а затем вздрогнула от удовольствия, осознав, что он сделал. Она была в ловушке его взгляда, но он освободил ее, положив голову ей на плечо, и с его губ сорвался тихий стон. Он был внутри нее больше чем наполовину и все еще продолжал толкаться, глубже и глубже, пока она не задохнулась. Он был широким, толстым, и все же идеально поместиться в ней ему оказалось совсем нетрудно. Боли не было. Рей дрожала. Ее тело раскрылось и застыло, и часть его оказалась внутри нее. Вот чего она всегда боялась, вот что ей всегда описывали как болезненный, мимолетный опыт. И все же это было ослепительно хорошо — и естественно. Она не хотела, чтобы это прекращалось. Она хотела вечно ощущать эту полноту, эту растяжку, эту глубину. Вот что действительно ее поразило. Он тоже дрожал, поняла она. Его богоподобное тело окружало ее, обнимало ее, сливалось с ее и содрогалось с каждым тяжелым вздохом. Он тоже был поражен. Его грудь была здесь, рядом с ее губами, и потому она поцеловала его кожу, пробуя на вкус своего покорителя. Прикосновение привело его в чувство. Он поднял голову, опираясь на руки и при этом очень осторожно удерживая себя внутри нее. — Ты… — прохрипел он, ерзая, словно оставаться на месте ему было трудно. — С тобой все в порядке? Она кивнула, проверяя ощущение его внутри себя и слегка покачивая бедрами. Он резко вдохнул и посмотрел между ними. — Ты приняла меня целиком. Его изумление заставило ее тоже перевести взгляд на узкое пространство между ними, туда, где мягкий пучок его темных волос встречался с ее подстриженным холмиком. Вся его длина, все, что поначалу пугало своими размерами, теперь было скрыто внутри нее. Она посмотрела на него с любопытством. — Думал, я не смогу? Он одарил ее своей странной маленькой улыбкой и вместо ответа отодвинулся от нее на несколько дюймов. На члене показалась кровь, но Рей смотрела на нее без ужаса, который, как она считала раньше, обязательно появится. Тянущее движение заставило ее впиться в его кожу ногтями — не от боли, а от нестерпимого, непривычного ощущения удовольствия, которое оно вызвало. Он снова погрузился в нее так же легко, как в первый раз, и оба тихо застонали. — Теперь ты действительно готова к этому, — сказал он и, снова приблизив губы к ее уху, прошептал, — со мной. И только со мной. Послушник толкнул стул с приглушенными звуками протеста. Без сомнения, он считал, что дело сделано, но Рей видела, что Бен с ней еще не закончил. Пространство между ними было теплым и влажным, и, когда он снова двинулся, по легкости это было подобно скольжению. Он толкался вперед и тянулся назад плавными движениями. Бен смотрел на нее с жаром и нескрываемым чувством собственности. — Ты наслаждаешься этим. Это был не вопрос. Он знал. По тому, насколько она промокла, как изогнулось ее тело и как вырывалось из ее груди дыхание, как мягко она всхлипывала, когда он входил в нее снова и снова. — Я… я не знала… — попыталась сказать она — попыталась рассказать ему, как готовилась к совершенно другому сегодня вечером. Она не знала, что это может быть так. Не знала, что можно оказаться настолько близко к другому человеку — не только телом, но в том смысле, что их души, казалось, сплетались все крепче с каждым тихим вздохом или сдавленным стоном, которыми они обменивались. Она не знала, что прикосновение кожи к коже воспламенит ее тело, или что поцелуй в правильное время вызовет взрывную волну удовольствия, которая обрушится на нее с сокрушительной силой. Она не ожидала, что почувствует так много. — Ты не знала, что я люблю тебя, — пробормотал он, когда ее тело расслабилось, а голова откинулась на подушку. — Но теперь знаешь. Послушник яростно трясся на стуле, его протестующие крики заглушал кляп во рту. Рей было все равно. Она даже не думала о нем. Да и как она могла? Этот горный титан сказал ей, что любит ее. А Рей была слишком поглощена несчастьем собственной судьбы и блаженством в собственном теле, чтобы делать что-либо еще, кроме как обнимать его и попытаться не развалиться на куски. Как она сможет видеть в нем брата, когда все закончится и она выйдет замуж за По? Это будет целая жизнь с неправильным мужчиной, а ведь правильный всегда будет рядом, и его лицо ей придется видеть снова и снова. Она будет видеть его каждый день, находясь подле мужа, и будет знать, что он любит ее, и будет знать, каково это, чувствовать его внутри себя, пока он доводит ее до беспамятства, растворяться в его присутствии и чувствовать себя желанной — и знать, что она никогда не испытает этого снова. Какая мука. Если все это время Бен чувствовал себя так же и знал, что случится, неудивительно, что он все время выглядел разъяренным. Он был прав. Он все испортил. В глубине души она знала, что секс с По никогда не сравнится с этим. Но что можно было сделать? Овладев ее телом, Бен начал двигаться ритмично и решительно, входя резкими толчками. В палатке было слишком жарко, их соединенным телам было слишком горячо, и его потная кожа блестела в свете свечей. Он выглядел уничтоженным. Волосы падали ему на лоб, и когда Рей откинула их назад, его глаза и щеки пылали, как при лихорадке. Их взгляды встретились, и от увиденного ее сердце пропустило удар. — Я же сказал тебе, — выдохнул он. — Я возьму все. Что это значит? Рей снова откинула его волосы назад, пытаясь выровнять прерывистое дыхание сообразно движениям его бедер. Его глаза не отрывались от нее. — Я не остановлюсь, когда должен. ...о. — Ты понимаешь, Рей? И хотя ее сердце уже колотилось как бешеное, оно начало стучать о клетку из костей еще сильнее. Она кивнула. Бен рванулся вперед, немного приподняв ее и вынуждая обвить ноги вокруг его талии. Нет — даже этого было недостаточно. Он положил одну ногу себе на плечо, согнув ее тело почти пополам, и с этого угла оказался гораздо глубже, чем раньше. Рей громко застонала, изогнув спину и откинув голову на подушку. Волны неиссякаемого удовольствия прокатывались по ее телу с каждым толчком, ослепляя ее, отгоняя прочь мысли. Если его движения были решительными раньше, то сейчас они стали еще жестче, делая его намерения абсолютно ясными. Это была какофония звуков и ощущений, и она не могла понять ни одно из них, потерявшись в обжигающей близости Бена, готовившегося предъявить на нее неоспоримые права. У него вырвался измученный стон, одновременно его бедра задрожали, и он вошел в нее до основания, напрягшись всем телом в момент достижения пика. Рей не могла дышать, все ее сознание сосредоточилось в одном месте глубоко внутри, где она чувствовала его пульсацию. Он издал несколько тихих звуков и медленно опустил ее ноги обратно на ложе. Он не пытался сразу отстраниться, вместо этого расслабившись в ее объятиях. Руки Рей автоматически нашли его волосы, лаская и поглаживая, пока она пыталась вернуться с той умопомрачительной высоты, где оказалась. Бен сделал немыслимое. Через мгновение он, казалось, тоже вспомнил об этом и приподнялся, чтобы посмотреть на нее. Чтобы убедиться, что она в порядке, поняла она. Она приложила руку к его щеке и провела большим пальцем по губам. С ней все было хорошо. Она была потрясена, разумеется, но смирилась со своей судьбой. Он вышел из нее и нежно поцеловал в губы в немом заверении, что он рядом. После этого он набросил на нее платье и накрыл им верхнюю часть ее тела, а затем встал на ноги и приблизился к их гостю. Послушник, должно быть, изо всех сил старался освободиться от пут и остановить происходящее: каким-то образом его стул упал, а вместе с ним и он сам. Бен поставил на ноги их обоих, а затем развязал мужчину. Рывком поднял его и спокойно подвел к Рей. — Смотри, — сказал он, указывая между ее ног. — Ты видишь, что я сделал. Рей не смущалась, что ее видели такой. Послушник успел увидеть все до того момента, как Бен завязал ему глаза. Она провела пальцами по пульсирующим ноющим складкам и собрала густую белую субстанцию, которая частично из нее вытекла. Она знала, что это сделал Бен. И что это нельзя было изменить. Бен вытащил кляп изо рта послушника. — А теперь вот что. Иди и скажи им, что она моя.

…

У Хана Соло, охотника и торговца мехами, было два сына — и эти сыновья вызвали самый большой скандал в истории деревни. Хан был практичным человеком. Когда один его сын прокрался голым через поля за их домом в сопровождении невесты другого, чтобы одеться и подготовиться к встрече с братом, Хан знал, что ему нужно делать. Он упаковал меха, которые они добыли с тех пор, как он вернулся, поцеловал на прощание потрясенную и безмолвную жену и отправился в долгое и мирное путешествие, чтобы заняться торговлей в любимых уголках мира. Он вернется, когда все уляжется. Его отъезд мало что изменил в семье, охваченной хаосом. — Бен, — сказала Лея, ошеломленная уходом Хана. — Что ты наделал? — Рей будет моей женой, — просто сказал он. — А не женой По. Лея смотрела на них с ужасом и удивлением. Она подошла к Рей, чтобы удостовериться, что с девушкой все в порядке, и Рей поняла, что ее будут воспринимать как жертву эгоизма Бена. Она обняла Лею и сказала, что все в порядке. Бен послал мать найти старшего сына, а потом повернулся к Рей и сказал ей, что произойдет. — Они придут требовать ответов. Я возьму вину на себя. Доверься мне и не бойся. — Я не боюсь, — честно сказала она. Той ночью По в бешенстве метался по деревне в поисках брата, а все жители следовали за ним, чтобы своими глазами убедиться в правдивости заявления послушника о том, что Бен Соло украл невесту своего брата. Лея пыталась всех успокоить, Маз громко хохотала. По нашел их в доме Бена, который он построил своими руками. Это заняло у него слишком много времени. Бен успел овладеть Рей еще раз. По пытался драться с ним, но Бен был крупнее, и ему не потребовалось много сил, чтобы повалить брата на землю. Рей все видела, но по-прежнему не чувствовала страха. Она обдумала разницу между ними и осталась довольна своим выбором. По бы никогда ей не подошел. Собралась толпа. Они смотрели на Рей с жалостью, на Бена с порицанием. Пришел священник. Пришел и бедный послушник. — Он украл невесту своего брата! — кричали жители деревни, требуя справедливости. — Пусть его выгонят из деревни. Пусть отдадут ее мужу! — молили они. — Она моя, — прорычал По с земли, не высвободившись из хватки Бена. — Она никогда не была твоей, — сказал Бен. Лея заставила их встать. Маз заявила, что, поскольку выкуп за невесту был уплачен, она согласна предоставить Рей право выбора между двумя братьями. Священник заставил всех замолчать, а послушник свидетельствовал, что своими глазами видел посеянное семя. Священник заявил, что ничего нельзя поделать и Рей не может принадлежать По, ведь существует вероятность, что она носит ребенка Бена. Стало быть, она его невеста. Бену придется заплатить штраф за оскорбление послушника, и ему больше никогда не позволят участвовать в Ритуале с чьей-либо невестой. То было нелепое условие. Бен не собирался этого делать. Никто не собирался снова делать его своим посредником. А некоторые начали роптать, что никогда больше не доверят посторонним своих невест. По ушел в ярости, чтобы провести несколько дней в семейном охотничьем домике в высоких горах. Деревенская толпа рассеялась, и торжествующий Бен, не дрогнув, заплатил штраф, ведь вышел победителем и на удивление легко отделался за свое преступление. Рей было жаль По, и, когда снег и одиночество пригнали его обратно в деревню, Бен встретился с ним и все объяснил. Поначалу По разозлился, когда узнал, что его брат тайно любил эту девушку, разозлился на то, что Бен никогда ничего не говорил, разозлился на то, что их отец был таким глупым и слепым, устроив весь этот беспорядок, и разозлился на то, что в конце концов, не мог по-настоящему злиться на своего брата. Даже если это было жестокое предательство. Даже если он вложил свое семя в невесту По. Перед лицом всего этого их связь была слишком глубока для долгих обид, и, хотя для настоящего примирения потребовалось время, вражда началась и закончилась. Остальные жители деревни простили Бена не сразу. Они тянули время, упиваясь способностью помнить непростительные обиды из поколения в поколение. Бен не возражал. Он был слишком доволен собой и слишком любил свою молодую жену, чтобы переживать из-за того, что о нем думают. Они начали возводить столярную мастерскую для Рей. Бен и По продолжали семейную торговлю, пока не вернулся их отец. Дружба между братьями возобновилась, и со временем даже По смог со смехом признать, что он и его невестка никогда бы не стали хорошей парой. Лея приняла невестку как родную, как и была намерена сделать с самого начала, и, хотя она тоже упрекала Бена в том, что он никогда не говорил о своих чувствах, в конечном счете была слишком довольна тем, что ее тихий мальчик был абсолютно счастлив. Бен по-прежнему приносил Рей лучшие обломки дерева, какие только мог найти во время охоты, но теперь ему не нужно было делать из этого тайну. И вещи, которые Рей делала своими руками, были такими прекрасными и очаровательными, что даже самые жестокосердные жители деревни не могли не восхищаться. По иногда сопровождал Хана в его дальних путешествиях и открывал для себя женщин со всего мира, куда более интересных, чем деревенские девушки. Такая жизнь подходила ему больше. Рей, все это время готовившаяся выйти замуж за незнакомца, с удовольствием проводила день за днем, узнавая мужчину, который выбрал ее сам. Она нашла в нем надежного партнера во всех делах, высокого, понимающего, сильного спутника жизни, за тихой и спокойной внешностью которого скрывалась неиссякаемая страсть. Он помогал ей с домашними делами, которые обычно ложились на женские плечи, и превратил ее увлечение в процветающее и успешное дело. Она обнаружила, что, как бы правдоподобна ни была его ненависть прежде, это было ничто по сравнению с тем, как усердно он убеждал ее в своей любви. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что она его тоже любит. У Хана Соло, охотника и торговца мехами, было два сына и одна дочь, и все они были совершенно счастливы.