Бросок

Однажды, вскоре после того, как Берт и Райнер подружились с ней, Энни пришла в школу с порезом на левом виске и синяком над бровью. Поначалу они не придавали этому особого значения, поскольку синяки у неё не были чем-то новым - когда они познакомились, она уже несколько лет занималась боевыми искусствами, и иногда приходила в школу с синяками на голенях настолько большими и тёмными, что их было видно сквозь чулки, которые она носила вместе с формой. Однако в тот раз их удивило расположение ран. Они не много знали о её тренировках, но на тот момент уже были в курсе, что бить выше плеча запрещалось в большинстве соревнований. - Что случилось? - спросили они её. Она отказалась им говорить и, с неохотой, они отстали. Пока это не повторилось снова. И снова. И в какой-то момент, как думает Бертольд, они сами обо всём догадались, и в следующий раз, когда Энни пришла в школу с травмой, которая, очевидно, не была следствием тренировки, они отвели её прямо к нему домой и отказались принять «Это ерунда» за ответ. Они прочистили порезы и царапины, не задавая вопросов, и знали, что поступают правильно, когда Берт предложил ей остаться на ночь, а она с дрожью в голосе согласилась. Той ночью он слышал, как она плакала, но на следующее утро ничего не сказал. Он думает, что именно тогда он понял, что любит её: крохотная Энни Леонхарт с глазами цвета океана, держащая все проблемы в себе и отказывающаяся от любой помощи - даже если это означало молча страдать. Он всегда восхищался её внутренней силой, потому что сам всегда был её лишен. Он всегда жаждал чужой помощи - каждый раз убегал к Райнеру, когда его родители начинали ссориться, прежде чем развестись - и вот она, Энни, израненная и избитая собственным отцом, но достаточно сильная, чтобы нести это в одиночку. Она - львица, даже когда наиболее уязвима. Он - такой же трус, что и раньше. Вот почему он никогда не говорил ей. Вот почему никогда не скажет.

x

Они позволил Эрену пойти с ними, чтобы он мог повидать Энни, на нескольких условиях, главным из которых было - сохранять хладнокровие, если она решит рассказать ему свою историю. Берт не знает точно, решилась ли она на это, но, учитывая трудно игнорируемую перепалку, он почти на сто процентов уверен, что Эрен только что нарушил все установленные условия. Его первым побуждением становится врезать парню по лицу, но Мина добирается до него первой. - Эрен, какого хера, я же сказала тебе не выходить из себя! - кричит она пронзительным и яростным голосом, пихая Эрена в грудь, когда он заходит. - Что, чёрт возьми, с тобой не так? Разве по ней похоже, что ей нужна сейчас вся эта херня? Поначалу Эрен просто смотрит на неё со смирением, но Мина выглядит так, будто хочет влепить ему пощечину, Райнер - ударить ногой в живот, и Берт видит, как смирение снова сменяется гневом. Эрен мрачнеет, будто готовясь ответить тем же, но Райнер встаёт между ними, прежде чем кто-либо успевает совершить нечто опрометчивое. - Объяснись, - резко приказывает он, глядя на него. - Она извинилась, - рычит Эрен. - Какой-то сукин сын сделал это с ней, а она извинилась передо мной и... - пыхтит он. - Насколько это ебануто? Я не мог... Я был так зол... - Ты до сих пор зол, - коротко перебивает Берт. - И если ты не можешь нахер успокоиться, я попрошу тебя уйти. Эрен удивлённо таращится на него, и через секунду понимает, что Мина и Райнер тоже. Берту нравится думать, что он довольно уравновешенный парень, но надеется, что его друзья поймут. Он тоже зол: в первую очередь на отца Энни за то, что так с ней поступил; на Энни за её упрямство и отказ принять какую-либо реальную помощь; и на Эрена за то, что психанув, сделал всю ситуацию хуже. Это были тяжелые пару дней, и он уже на грани, и, да поможет ему Бог, если Эрен не возьмёт себя в руки, он реально ему врежет. - Простите, - наконец говорит Эрен. - Я не хотел так разозлиться. - Да? - усмехается Райнер, огрызаясь. - Мы тоже в бешенстве, но, как видишь, не срываемся на неё. Эрен вздрагивает. - Я не хотел, - бормочет он. - А что толку-то... - Мина, - резко говорит Берт. - Хватит, - он тяжело вздыхает. - У нас всех был долгий день. Сходи, проверь, как там Энни. Нам с Эреном надо поговорить.

x

Он чувствует, как Райнер внимательно наблюдает за ними через окно, но Берт кивает ему, заверяя, что всё будет в порядке, пока усаживает Эрена на крыльцо. На самом деле, он на класс старше, поэтому у них никогда не было повода для разговора. В школе для старших классов есть различные наставнические программы и лидерские занятия, позволяющие узнать получше учеников младших классов, в которых, Берт полагает, он мог бы принимать большее участие, но по факту большую часть работы там делает Райнер. По своей сути, Берт никогда не был особо общительным. Он присаживается рядом с Эреном и делает вдох. Это был очень эмоционально тяжелый день, но этот разговор должен состояться, не важно, насколько ему будет больно. - Мне жаль, - снова бормочет Эрен, но Берт лишь качает головой. - Не волнуйся об этом, - тихо говорит он. - Я понимаю. Мы все понимаем. Она никогда не даёт никому помочь. - Хочешь сказать, такое случалось и раньше? - удивлённо смотрит на него Эрен. - Было хуже, когда мы были помладше - глухо говорит он. - Это первый раз за долгое время, когда это случилось. Она никогда не говорила нам. Мы сами догадались. Эрен ощетинивается, снова переводя взгляд в землю и подбирая лежащую на траве ветку. - Значит, ты знаешь, кто это сделал. - Знаю, но не моё право тебя говорить, - вот всё, что он произносит, и, похоже, Эрен понимает, поскольку больше не задаёт вопросов. Берт краем глаза изучает его, наблюдая, как он ломает ветку на всё меньшие и меньшие кусочки из презрения к человеку, которого никогда не встречал. - Я знаю, что ты к ней чувствуешь, - наконец говорит он. Суровость на лице Эрена сменяется на румянец так быстро, что, несмотря на настроение разговора, Берт не может не усмехнуться. - Это... Я не... - Да, чувствуешь, - откровенно говорит Берт, слегка улыбаясь парню. - Даже не пытайся отрицать. Эрен сглатывает и тупо смотрит на свою обувь. Берт усмехается. - Не повторяй моих ошибок, Эрен, - тихо говорит он. - Скажи ей. Особенно потому что... - он колеблется, поскольку, раз он не имеет права говорить ему, кто её ударил, возможно, он не имеет права говорить ему и остальное. Но это... это другое. Он должен знать. Берт вздыхает. - Особенно потому что, возможно, её скоро здесь не будет. - Что? - Эрен поворачивается к нему, кровь отливается от его лица даже быстрее, чем прилилась. - О чём ты говоришь? - Я не должен тебе говорить, - смущённо произносит Берт. - Но... учитывая обстоятельства, думаю, ты имеешь право знать. Мы ещё не знаем наверняка, но, возможно, она с отцом переедет в Стохесс в конце месяца. - Этого месяца? - изумлённо таращится на него ученик помладше. Берт кивает. - Да, - он делает паузу и горько фыркает в воздух. - Если бы это зависело от нас, он бы никогда... - Это был он, не так ли? - снова нахмуривается Эрен, и его пальцы дергаются, будто хотят кого-то задушить - Энни никогда бы такое не стерпела. Её отец это с ней сделал. Берт ничего не говорит. Он не отрывает глаз от тротуара и поднимает взгляд только тогда, когда Эрен встает. - Я должен идти, - глухо говорит он, и Берт снова видит нарастающую в нём ярость по тому, как напрягаются его плечи, когда он выпрямляется. - Увидимся позже. Он кивает и не пытается его остановить, пока он не проходит немного дальше по улице. - Эрен, - зовёт он его. - Не делай глупостей. Эрен не отвечает.

x

Мина уходит домой чуть позже Эрена и, поскольку никто не в настроении готовить, Берт заказывает пиццу и, пока они ждут, что Райнер сходит за ней, включает для Энни "Как приручить дракона". Она не признает, что он ей нравится, но это фильм, который они втроём смотрят, когда хотят отвлечься. Сегодня, решает он, ей это как раз нужно. - Не думаю, что мне стоит здесь дольше оставаться, - тихо говорит она, когда он садится на диван. - Ты же знаешь, что можешь оставаться столько, сколько захочешь, - смотрит на неё Берт. - Когда-то же мне придётся вернуться домой, - качает головой она. - Не сегодня, - твёрдо говорит Берт. - Не сейчас. - Берт... - Что? - Он серьёзно изучает её, стиснув челюсти и пристально глядя, пытаясь передать, что он не примет возражений. - Это не повторится вновь. И... Эрен прав. Мы не позволим тебе пройти через это в одиночку. - Ты всё слышал, да? - фыркает она. - Думаю, все в радиусе пяти миль это слышали, - вздыхает он и потирает ладонью глаза. - Прости, хорошо? Мы просто... мы всё очень волнуемся за тебя, Энни, и даже не смей говорить, что это не наше дело, потому что оно ещё как наше. - Не ваше, - упрямо бормочет она, но Берт серьёзно смотрит на неё. Она снова фыркает и отворачивается. - Знаешь, он переживает за тебя, - продолжает он. - Мы все переживаем, но он - особенно. - Я знаю, - бормочет она. - Он идиот. Берт ей хмурится. - Идиот, потому что переживает? - Идиот, потому что переживает за меня, - поясняет она, отводя взгляд. - Я не... я того не стою, понимаешь? В следующем месяце меня уже не будет, и не стоит сейчас испытывать такие чувства, только чтобы их забрали так скоро. - Ты такую херню сейчас сказала, что я даже не могу воспринимать тебя всерьёз, - он смотрит на неё так, будто она одновременно сошла с ума и отупела. - Ты правда только что сказала то, что я думаю? - Я... Выражение лица Берта становится мрачнее. - Нет. Заткнись. Не хочу этого слышать. Не могу, блять... - Берт замолкает и горлом издаёт звук разочарования. За сегодня он ругался больше, чем за всю неделю, и он понимает это, поскольку Энни смотрит на него настолько ошарашено, будто у него отросла лишняя голова. Он не обращает на это внимание. - Во-первых: нет никаких гарантий, что ты уедешь, хорошо? Ты останешься, если мы сумеем помочь. Во-вторых: этот парень любит тебя, Энни. Я видел, как он на тебя смотрит и - не перебивай - я знаю, что ты чувствуешь к нему то же самое. Он снёс каждую стену, которую ты годами возводила, меньше чем за две недели, и это имеет значение, потому что ты счастлива с ним. Никогда не говори мне, что твоё счастье, каким бы недолгим оно ни было, не стоит того. Никогда. Боже, Энни. Энни ошеломлённо таращится на него. - Охуеть, Берт. - Извини, - откашливается он. Затем возникает пауза. - А как же ты? - наконец спрашивает она. Она не смотрит на него, и он понимает, что она знает - всегда знала, и на мгновенье хочет спросить, почему она никогда не говорила об этом. Но опять-таки, полагает он, это никогда не была её обязанность - признаться за него. Он упустил свой шанс - теперь она Эрена (знает она об этом или нет), настолько же, насколько Эрен - её. И он на это согласен. Она будет счастлива. Это всё, чего он когда-либо хотел. - Я счастлив, когда ты счастлива, - говорит он ей, снова переводя взгляд на экран телевизора и посмеиваясь, смотря, как Астрид наносит удар Иккингу по рёбрам. - Соберись, ладно? И больше не позволяй ему так орать на тебя. Если ты не врежешь ему за сегодняшнее, это сделаю я.