Любовь сквозь столетия

Немного счастья - капля в море тех событий, которые будоражат в последнее время. Месяц прошёл после всех свадеб, а уже начались первые бои за правое дело, родную землю и за мечту построить новое государство. Да и склоки между двумя конкретными людьми похлеще пожара в пожарной части, где огонь сжигает всё, что может погасить его... - Нет! Ты остаёшься дома и точка! - голубые глаза Гёктуга сверкают гневом. - Ты, в конце концов, моя жена, а не просто вещь из моего шатра пропажу которой можно пережить! Ты хочешь, чтоб я поседел и состарился? - Не хочу, - топает ногой Алкестида, - но тоже хочу поехать с вами. Почему Айгуль с вами едет, а? Почему Малхун поедет? У них, что нету никого, кто за них бы переживал? - При чём здесь они, я о тебе говорю, - гнев так же угас, как и вспыхнул. Гёктуг, несмотря на все попытки жены увернутся, всё же обнимает её и крепко прижимает к себе. Долго злится на такую девушку, которую он назвал своей женой совсем недавно, Альп не может. - Я о том, что за этих женщин есть кому переживать. У них даже дети есть, маленькие. Чем я хуже их? - Алкеста, ты для меня самое дорогое в этой жизни. Я знаю, что ты сильная, у тебя даже дар есть, которого ни у кого нет, а ты рвешься в пекло, лезешь в огонь. - Я же на ради себя и своих амбиций туда лезу. Извини, конечно, но я хочу быть рядом, если с тобой случится что-то ужасное. Гёктуг, - русалочьи глаза блестят от слезинок, как трава от капель росы утром, - я не для того замуж за тебя вышла, чтоб так скоро стать вдовой. Ты для меня дороже всех на свете стал. И что ж? Я должна потерять тебя так же быстро, как и обрела, что ли? - девушка прижимается к Альпу, чтобы он не увидел слёз. Пусть это и нормальная слабость для женщины, но не хочется, чтоб тебя видели зареванной близкие твоему сердцу люди, у которых тоже кошки на душе скребутся. - Ладно, ты поедешь, но с одним условием, - Гёктуг поднимает лицо Алкестиды и вытирает мокрые дорожки с щёк, - я с тебя глаз не спущу и в самую гущу не суйся, поняла меня? - То же самое и тебя касается, Альп, - сощурившись, усмехнулась Морозова. - Угрожать вздумала? - Гёктуг целует девушку прямо в губы. - Ммммм, - Морозова с явным усилием оторвалась от мужа. - Дай, я схожу к Айсун, а потом делай, что хочешь, - девушка хитро улыбается. - Хорошо, - с неохотой отпуская жену от себя, кивает молодой человек, - только ж смотри, недолго. ************* Проходит ещё немного времени. Монголы дают о себе чаще знать и делают это с таким напором, что едва успевают тюрки отбить все атаки. - Гайхату не унимается, старый хрыч, - зло шипит Осман-бей, оглядывая очередное поле битвы. - Так, в чём проблема, Осман-бей? - Морозова подходит к нему. - Ты же знаешь, мне стоит пальцем пошевелить, я его в порошок сотру. - Знаю, знаю, Алкестида-хатун, но лучше не надо, - Осман опускает руку девушки. - Лучше не применять сейчас то, о чём можешь пожалеть. Нашему стойбищу и так с каждым днём сложнее скрывать твои способности. Где-то кто-то может проболтатся в любой момент и тогда нам точно жизни не дадут. - Хорошо, в принципе, ты прав, да и я сама не хочу, чтобы лишние люди знали об этом. Но всё же, может, что-нибудь можно придумать? - Можно, но не сейчас, Алкеста-хатун. - Хорошо, мой бей, как скажешь. Морозова отошла в сторону и повела головой. Что-то не так. Что-то происходит с ней определённо. Две недели они в походе, всё дальше уходят от своего стойбища и это придаёт некое беспокойство. Оно отражается на всех, но выбора нет. Чем дальше они отразят врагов, тем легче вздохнут приграничные стойбища. Алкестида чувствует другое, помимо всего этого. Стала раздражительной, вспыльчивой и злой, что ли. Давно она себя так не чувствовала. Когда боя нет, она поначалу рвалась к мужу, узнать, как он, а сейчас.... Сейчас она уже не проявляет столь нежных чувств даже к нему, не говоря об остальных. Морозова, как будто отряхнулась от нахлынувшей волны. В таком положении срыв неизбежен. Она в любую секунду может не успеть трезво оценить всей ситуации и сорвёт с пальцев первые искры того, о чём враги знать не должны. Девушка чуть ли не бегом подбежала к маленькой речушке, которая текла неподалёку и, набрав пригоршню прохладной воды, умылась, прижимая вмиг похолодевшие руки к щекам. Подняв глаза, заметила какое-то движение среди деревьев леса, что раскинулся вдоль равнины, на которую они вышли для сражения. Мелькнула черная тень и скрылась в зарослях. Алкестиде даже щурится не надо и так ясно, за ними кто-то следит. Подорвавшись с места, она со скоростью выпущенной стрелы бежит вглубь леса, следуя за мелькающим человеком. Многолетние тренировки не прошли даром, Морозова даже не запыхалась, настигая неизвестного. Ошибка многих убегающих в том, что они оглядываются, а если ещё и часто это делают, то бег замедляется значительно. Алкестида коварно улыбается и с разбега запрыгивает на ствол дерева, быстро карабкается вверх повыше и перепрыгивает с ловкостью обезьяны на ветки соседнего. Человек, в который раз обернувшись, тормозит и нервно оглядывается, даже не додумавшись посмотреть вверх. Алкеста ломает маленькую веточку рядом с собой, но снова недалёкое создание даже не удосужились прислушаться, откуда идёт звук. Долго не думая, девушка прыгает вниз и, подбежав, хватает за шею. Это коренастый достаточно крупный мужчина, на целую голову выше, чем она. - Кто ты такой? - шипит девушка ему прямо в ухо, становясь на цыпочки. - Ух ты, какая удача, женщина, - слышен его грубый баритон. Он хватает её за локти, но не тут-то было. Девчонка крепкая, даже не сдвинулась с места. Аккуратно подцепив кинжал на поясе, он штыковым движением пытается ранить, но одна рука быстро сосказывает с шеи и сжимает его кисть так, что пальцы не могут держать оружие. Перехватив тонкие руки, он готов перекинуть девушку через себя, но только помогает ей совершить трюк через его голову и оказаться лицом к лицу. Став в стойку, Морозова готова к бою. Мужчина, поняв, что совершил ошибку, поведясь на то, что перед ним слабенькая, хрупкая девчушка и делает то же. Взмахнув кулаком, как кувалдой, он готов ударить в челюсть, но молниеносный удар в грудь сбивает его с толку своей мощью. - Нельзя. Женщин. Бить. По. Лицу, - как будто поучая ребёнка, кричит Морозова нанося удар за ударом. Промахнувшись только один раз, девушка падает спиной на землю, но тут же вскочив на ноги, отпрыгивает назад. Враг хватает кинжал и с силой кидает в неё. Алкеста перехватывает блестящий клинок на лету и бросает в хозяина, целясь в ногу. Пусть он и придушит, но убежать далеко не сможет. Тем более, первый мужик почти на равных по силе и ловкости, но вот ума, видимо, много ему Всевышний пожалел. А учитывая комплекцию, он ещё немного медлительнее своего маленького, но хрупкого и изворотливого противника. Дикий крик пронизывает чащу леса... - Да ты из ума выжила? - это говорит Айгуль. - Он больше тебя. - И что? - Алкеста, - грозно насупившись, влезает Гёктуг, - я не могу спокойно смотреть на то, что ты творишь. Айгуль права. - Так. Понятно, - раздражённо и тихо говорит Алкестида. - Опять вы двое за своё. Вам жалко, что ли? Или обидно, что это я его поймала? Я не сомневаюсь, что вы - хорошие воины. Но вот как родственники, вы уже в печенках сидите, - в нетерпении и злости девушка топает ногой. - Не надоело учить меня жизни? Сама разберусь. - Меня ты можешь не слушать, - обиделась Айгуль-хатун, - но Гёктуг - твой муж. Его ты не можешь не слушать. - Ах, му-уж, - шипит Морозова. - Я, что возле его штанов должна всё время сидеть? - Алкеста! - Гёктуг становится мрачнее тучи, а голубые глаза становятся темнее. - Не переходи границы. Мы оба клятву дали, раз и навсегда. - Так можно же развестись, пока не поздно, - рычит Алкестида, - раз я не угодная! Раз не могу сидеть на месте, может, под замок посадишь и цепи оденешь? - Ты - моя жена! Ты подвергла опасности себя! - Та-ак, я ухожу, - Айгуль ретировалась, поняв, что граблями опеки, которую она устроила отхватить может в пылу супружеской ссоры. - Ты же знаешь, что я могу, - Морозова спустила искру с пальцев, щёлкнув ими. - Вот именно! Враги могут узнать об этом и использовать в своих интересах! - Интересно, каким образом? У них что, есть ведьма, как я? - Да что ты знаешь? - чуть ли не кричит Гёктуг. - Они меня убить пытались таким способом, чтобы я с ума сошёл, они... Замолчав, он посмотрел в глаза жены. Ни капли сожаления или хоть чего-то сострадательного. Сжав зубы, воин упрямо развернулся и вышел из шатра. Терзания в сердце, что можно было и мягче, можно было просто обнять не давали покоя. Но сама вынудила. А слова о разводе? Да, закон Корана не запрещает, но всё же нежелателен ни для кого. Алкестида осталась стоять. Слезы потекли по щекам. Девушка опустилась на землю и закрыла лицо руками. Если и плакать, то в одиночестве. Посидев минут пять, она вскочила. Нет! Она всё равно уйдёт! Пусть ищет, пусть понервничает. Зная о его нежных чувствах, он будет искать, переживать. Пускай! Выйдя из шатра, Алкестида оглянулась. Отлично. Никого поблизости, все хлопочут вокруг скромного походного ужина. Девушка скрылась в темноте, уходя в лес... - Всё же Алкеста-хатун постаралась на славу. Такого "языка" поймала, - Осман усмехается в усы. - Гёктуг, твоя жена молодец. - Да, я знаю, - хмуро отвечает воин. - Что с тобой, всё в порядке? - точно подметил бей настроение друга. - Да, мой бей, всё хорошо. - Позови её, я хочу лично сказать ей ещё раз спасибо, - благосклонно говорит Осман. - Да, сейчас, - Альп уходит. - Что это с ним? - Осман задумчиво смотрит вслед мужчине. - Айгуль-хатун сказала, что наши голубки поссорились, - ответил Джеркутай. - А из-за чего? - Да, вроде, что сестрица Алкеста поймала этого монгола, - вмешался в разговор Боран. - А-а, понятно, - бей улыбается. Милые бранятся, только тешатся. Но что это? Гёктуг почти бежит обратно. Один. - Осман-бей, она пропала, - растерянно говорит молодой воин. - Кто? - Моя жена пропала! Тут же бросив всё, воины вскочили. - Искать! - кричит Осман-бей. - Все окрестности прочесать! Гёктуг вскакивает на лошадь. " Всё я виноват! Не надо было уходить!" - корит себя молодой человек. ******* Эмоции шквалом налетели на красивую головку Морозовой. - Да как так можно? - шепчет она, идя по лесу. - Дурак! Он даже сам с ним не справился бы! Нет бы спасибо сказать, так поучать взялся. Что за мода у мужиков? Сначала в любви клянутся, потом обижаются. Девушка от порывов ярости не заметила даже, что за ней следят. Следующий миг и что-то тяжёлое опускается ей на голову. Зелёные глаза закрываются и она мягко оседает на землю без сознания... Робкий поздний рассвет освещает землю первыми лучиками солнца. Осень поздняя, холодная уже, чувствуется скорое приближение зимы. Прекрасная равнина раскинулась на сотни километров. Летом здесь чудо, как хорошо. Поляны цветов и ягод земляники. Душистый головокружительный аромат трав, которые тюрки не жалеют собирать на специи и лекарства, умело пользуясь дарами природы. Даже сейчас здесь хорошо. Лёгкая сырость от дождей, блестящий иней покрывает жёлтую траву. Солнце освещает равнину, создавая лёгкий блеск полянам и деревьям, сбросившим свою листву. Природа полным ходом готовится к первому снегу и морозам. Посреди равнины раскинулись шатры военных. Узкие глаза, коренастые фигуры, выделланые шкуры зверей на плечах, татуировки свидетельствуют о том, что монголы - народ привыкший быть всегда наготове к любым походным условиям. А татуировки только придают более грозный вид и для каждого воина имеют особое, символическое значение. Морозова очнулась в одном из таких шатров. Всё-таки, видимо, только тот монгол был ума не сильного. Грозные мужики додумались обыскать её и снять к тому же тёплый кафтан и сапоги, оставив её в лёгкой одежде. Шатёр похож на то, что его владелец - чокнутый шаман. Тяжёлый запах кружит голову, туманит разум. Для обычного человека он действует иначе, чем на неё, ведьму, да ещё эксперта в этом деле, у которого иммунитет выработался благодаря тому, что эксперт - парфюмер, признанный во всём мире. Если бы здесь сидел простой человек, то он бы уже помутился разумом, стало бы плохо и, в некоторых случаях, даже оказался бы в трансе. Пучки трав, амулеты с бусами и костями, лёгкий дым от курящих лампадок и ароматических палочек. Алкестида пошевелила руками и ногами. Связали туго, но всё же можно было и лучше постараться. В шатёр вошли. Девушка повернулась на лёгкий шорох шагов и повернула голову ко входу. К ней шёл мужчина. Примерно среднего роста, не слишком крупный, в хорошем сшитом кафтане. Старое морщинистое лицо и узкие карие глаза, пронизывающие, хитрые. На голове острая шапка, оттороченная мехом. Он подходит к ней и садится. - Ах вот ты какая, - голос проникает в разум, не слишком громкий, но заставивший бы любого покориться ему, если человек безвольный. - Ну да, красавица. Глаза изумрудные, волосы цвета каштана, лицо, как самые нежные цветы весной. И всё же, тебя стоит остерегаться, девочка, раз ты одного из лучших скрутила. - Тьфу ты, старый хрыч. Лет сто, а туда же с комплиментами к молодой женщине в самом расцвете сил и молодости, - скривилась Алкестида, будто ей целый лимон дали съесть. В карих глазах мужчины мелькнуло удивление. - Язык острый, взгляд осмысленный и сильный, тело, явно тренированное. - А я что, бабушка-инвалид пенсионного возраста? - хмыкнула пленница. - Странно, - мужчина отстранился слегка. Задумчивость и удивление уже не скрывались в искрометном взгляде. - Эй, вывести пленницу, - кому-то приказал и сам встал, направляясь к выходу. В шатёр вбежали двое воинов. Схватив под руки, девушку вывели на улицу. Морозова обалдела от свежего воздуха, ворвавшегося в лёгкие и прояснившего голову от мыслей поспать. - Господин, что мы будем с ней делать? - Пытать мы её будем, готовьте костёр. Алкестида слегка вздрогнула. Пытать? Её? Морозову? Её пытать? Наспех разоженный костёр, какие-то металлические щипцы, штырь, похожий на кочергу с плоской загогулиной на конце, ножи и верёвки. А это, видимо, Сам Гайхату. Кажется, здесь больше господ нет, потому что челом больше не бьют никому. Алкесту привязали к столбу. На диво и пытки прекрасной пленницы собрались, видимо, все. Идиоты забыли, что охрана даже в таком случае лишней не будет. - Значит, ты и есть та самая приспешница Османа, которую так нахваливают, - щуря и без того узкие глаза, молвил вождь. - Ты совершила ошибку, поссорившись с мужем. Морозова опешила. Ка-ак? Как он узнал об этом? Откуда? - Удивлена? А я ещё могу сказать, что ваша красавица Мари - очень любопытная особа. Предала веру, брата и вышла замуж за мусульманина. А синеглазая белокурая прелестная фея? Она откуда? Хотя что это я всё о женщинах, - спокойно продолжал вождь, не замечая, что лицо пленницы приняло странное выражение. - Вы - воинственные красавицы, но всё же женщины - это ладно. Но то, что и мужчины ваши хоть и хороши, а недостаточно умны. Ах да, чуть не забыл. Твой муженёк и его друзья входят в это число. И, кажется, - Гайхату посмотрел куда-то в сторону, откуда слышен был топот копыт, - не торопиться он тебя спасать, потому как сам угодил в засаду. Вы - тюрки, народ воинственный, но любовь и прочая чепуха застилают ваш разум и умственные способности... - Кто бы говорил! - рычит Алкестида, вырывая из земли столб, к которому была привязана и разрывая верёвки. - Это ты - идиот, а не Мои Воины! Ты недооценил женщину! Ты унизил весь народ тюрков, прямым текстом назвав их тупыми, никчёмными существами, а сам-то хорош! Как ты можешь мне говорить о разуме, когда у тебя кукуха улетела от слепоты и наслаждения властью и могуществом! Девушка сорвала остатки верёвок, сорвала чадру. Зелёные глаза потемнели, как самые глухие закоулки омута и засверкали гневом, волосы тяжёлой волной опустились до колен. - Да я вас, сволочей, в порошок сотру! Морозова спустила с пальцев рвущиеся искры и направила в ближайшего воина. Того с силой отбросило в сторону, а меч оказался в руках молодой женщины. - Что хотите делайте, но вы со мной не справитесь, будь вас миллион! Она воткнула меч в землю. Тут же поднялся вихрь, постепенно перерастающий в настоящий тайфун, снося всё на своём пути. Алкестида подлетела к вождю и, схватив за горло, подняла над землёй. - Так что с моим мужем? - Его убьют, - прохрипел Гайхату, - сегодня или завтра, тебе не успеть... Он не договорил. Молодая ведьма с огромной силой бросила его, впечатав в прямом смысле в дерево, которое треснуло от удара.... Воины, уставшие вернулись к лагерю. Картина поразила их с первых секунд: всё сожжено! Пока они искали, лагерь сожгли, практически все четыре сотни их отряда перебили, оставив раненых в живых, чтоб могли доложить. Радовало, что всё же они разделились, но печалило, что верные побратимы стали шахидами, так и не повоевав толком и больше не увидят свои семьи. - Кто-о? - проскрипел зубами Осман, подбегая к воинам, которые ещё были живы. - Текфуры...напали...Бей....прости....мы не.... не смогли.. Малхун-хатун.....похитили.... - Тише, тише тебе нельзя много говорить, - Осман положил руку на грудь воина. - Раненых перевязать, кто ещё жив. Остальных предадим земле. - Осман-бей, прости, что впутал вас в это дело, - Гёктуг с виноватым видом подошёл к мужчине. - Гёктуг, - протянул бей, - вы с Алкестой - наша семья, часть моего сердца. Похищая твою жену, они затронули не только твою, но и мою честь. Мало того, подняли руку и на мою женщину, мать моего сына. Пока мы не отомстим за наших жён и наших братьев, моя совесть не будет спокойной. Я в ответе за всех моих людей... Морозова оглядела поле битвы. Никого! Никого в живых не оставила, даже этого старикашку. Слёзы застилали глаза. Магия придаёт жестокости человеку. Это тяжёлое бремя, которое она носит в своём сердце, в то же время печалилась о поверженных врагах. " Интересно, эта сволочь правду сказал? А вдруг врёт?". Внезапно сердце защемило и голова закружилась. Руки нервно дрогнули и пульс участился. Нет! Не может быть! Он так спокойно обо всём говорил, как будто сказку рассказывал! Слишком правдивую сказку, которую с бухты барахты не придумаешь! Он в сговоре. С Текфурами! У них в стойбище шпион, иначе откуда подробности чуть ли не с описанием, кто в чём спит и кто с кем близок!? Алкестида осмотрелась. Отлично. Хоть коней оставил этот тайфун. Удивительное чудо - это волшебство. Оно вредит только людям. Взлетев в седло, девушка пришпорила коня и понеслась ветром по равнине.... Пока разбирали разрухи, пепелище и хоронили воинов, спасая в тот же миг тех, кто жив, не заметили, как из леса на лошадях выскочили текфуровцы. - Мы в окружении, - крикнул кто-то. Но было поздно. Осман в последний момент, снося буйные, безбашенные головы врагов, заметил, как мелькнуло беспокойное лицо и голубые глаза, горящие азартом и гневом. И всё! Закончилось всё так же быстро, как и началось... Снова кто-то скачет. Свой! - Осман-бей, текфуровцы напали на наше стойбище и почти всех наших воинов перебили и очень быстро скрылись. - Что с детьми? С женщинами? Что со всеми нашими? - уже кричит от ярости Осман. - Они....в порядке.... Только вот... - Что? Говори! - хватая за грудки гонца кричит бей. - Детей не тронули, женщины тоже все в порядке только вот Айсун... - Что с ней? - севшим голосом от ужасных новостей спросил Боран, услышав имя жены. - Бей...- гонец уже чуть не плачет, - она.... умирает! Боран стоит громом сраженный будто. Он не готов! Не готов, обретя долгожданное очередное счастье, лишится его снова и так быстро к тому же. Нет! Воин взлетел в седло и рванул по направлению к стойбищу. - Ахмед Альп, - кричит Осман, - сотня с тобой остаётся. Наших везите домой! Я вперёд, в стойбище. - Хорошо, мой бей, езжай! - ответил тот, склонив голову и прижимая руку к сердцу.... Барабаны грохочут, жители в панике разбегаются в стороны, но увидев знакомые, родные лица, останавливаются. Боран стрелой слетает с лошади и бежит в свой шатёр. Там в слезах Бала и Сельджан с Айше. Подойдя к кровати, мужчина садится. Синие глаза закрыты. Белоснежные волосы прикрыли покрывалом, лицо белее снега, губы слились с цветом кожи бледных щёк. - Боран...Она жива, - плачет Бала. - Она справиться, будет жить. - Дочка сильная, выживет, - вытирая слезы шепчет Сельджан. - Я не переживу второй потери, матушка, - глаза молодого человека туманятся от слёз тоже. В шатёр вошёл и Осман. - Что с ней? - тихо он спросил у лекарши. - Ранена, сильно, но даст Бог, выживет. - Бей, мой бей, - Бала подходит к мужу, кланяясь. - Сынок. - Осман-бей, - кивает Айше, прикладывая холодную тряпку, смоченную водой ко лбу Айсун. - Я отомщу! - шипит Осман, глядя на безутешного друга и безжизненное лицо названной сестры. - Отомщу за наши горести и страдания! Бей вышел вон и посмотрел на небо, которое покрылось тучами и готовилось пролить дождь. - Воины! Собираемся! Мы едем в крепость Инегёль! Вторая сотня с Ахмедом уже прибыла и ждала своего предводителя. Набралось около трёх с половиной сотен желающих. Внезапно вдалеке послышались раскаты грома. Сверкнуло так, что ослепило на миг глаза. Пораженные небесным знамением тюрки тут же дружно совершили молитву Всевышнему, благословляя своих воинов на подвиг.... Всадники мчатся к крепости. Вот уже близко. Навстречу едут текфуровцы стройными рядами. Заметили всё же отряд. - В бой, мои львы. Отомстим за наших братьев, которые пали шахидами, - могучий голос Осман-бея раскатисто звучит над предстоящим полем битвы. - С именем Аллаха! - гремит дружный хор воинов. Над полем снова слышен раскатистый гром, заглушающий звон и бряцанье оружия... ******** Гёктуг, весь в ранах и побоях в льняной, когда-то белой, рубашке и простых штанах сидит на полу темницы, от скуки считая мелких крысок, которые снуют туда-сюда. Воин окончательно обессилел от пыток, но глаза, отражающие синеву небес, горят надеждой, что придут друзья, выручат. А если нет, он станет шахидом и вкусит сладость рая. Только вот что будет с его женой? С его красавицей Алкестидой, которая невесть где и жива ли вообще? Русалочьи смеющиеся глаза предстают перед ним. - Я люблю тебя, Гёктуг, - шепчут алые, пухлые губки девушки. Видение исчезает так же, как и появилось. Звуки звякающих ключей отвлекают от заманчивого видения. Молча, без слов Альпа хватают под руки и ведут. Ведут наружу, на улицу. Не глядя на плохую погоду, собралось много народа поглазеть, как будут убивать тюрка. - Этот неверный, - Николай торжественнен так, будто день рождения празднует, - убил много наших людей, пролил кровь христианскую и немало. За это он будет казнён немедля, - Текфур махнул рукой, давая знак палачу. Тот толкнул Гёктуга под колени, отчего он упал прямо перед плахой и занёс топор над головой Альпа... В ту же секунду железные ворота с грохотом слетают с тяжёлых навесов. Поднялся небольшой ветер, скрывая всадника на черной, как смоль, красивой лошади. - Не так быстро, дружочек, - слышится женский голос. Черный плащ скрывает фигуру и лицо женщины, сидящей верхом. Молнией слетев с седла, она мгновенно предстает перед палачом, как будто так и надо. - Не для тебя игрушка эта, молодой человек, - слышит насмешливый и до боли знакомый голос Гёктуг. Пораженные люди и сам Текфур наблюдают за тем, как хрупкое создание бьёт со всей дури палача в голову и он кубарем летит с эшафота в стену. Тонкие, но сильные руки поднимают Альпа на ноги и держат за плечи. Знакомое касание заставляет воина слегка измученно, но всё же улыбнуться. Плащ летит на землю. Кто бы сомневался! Алкестида перед ним. Живее всех живых, его жена, его красавица. Морозова без зазрения совести притягивает мужа к себе и целует в губы на глазах изумлённой толпы. От поцелуя кружит голову, сносит крышу, заставляет сердце бешенно колотиться, а тело согрется от нежных рук и переполнения самых светлых чувств. С трудом оторвавшись от столь увлекательного занятия, разъярённая Алкеста бросается на Текфура. - Теперь ты, лысая сволочь! Где Малхун? - А ты кто такая? Взять её! - Ты, правда, хочешь знать, кто я? - певучим голосом с угрозой спрашивает девушка. Взмахнула рукой. Тут же загремело в небе так, что уши заложило. Заблестели молнии и поднялся ветер. Взмахнула ещё раз и все воины, что были внутри, полетели в разные стороны, ломая собой каменные стены и плиты дорог. - Я. Спросила. Где? Малхун! - сверля взглядом мужчину, спрашивает ведьма. - Она в той башне! - Хороший мальчик! - сверкнули зелёные глаза и Текфур без сознания падает на землю. Его личная охрана стоит, наизготове держа мечи. - Только попробуйте рыпнутся, убью к чертям собачьим! Малхун-хатун привести! Живо! Оба, чуть ли не сбивая с ног друг друга, бегут в башню, рядом с дворцом Текфура, крепости. ********* Отряд, как на крыльях летит домой, в Кайи. Осман прижимает к себе Малхун, скача впереди всех, Гёктуга везут в повозке, в седле молодой человек сидеть не в силах. Рядом сидит Морозова, обнимая мужа и прижимая к себе так, будто боится, что он исчезнет даже из её рук. День клонится к закату, угасая. В стойбище их ждут, ждут с нетерпением. Отведя Гёктуга в свой шатёр, Алкестида пулей летит домой к Борану Альпу. Тихонько войдя, она подходит к кровати, возле которой Альп уже успел уснуть, устав от долгих боёв, дороги и переживаний за любимую женщину. Морозова садится по другую сторону. Бледное личико заставляет её всплакнуть. - Кристи моя, бедная девочка наша, - шепчет девушка, прижимая руки к тому месту, где кровоточит рана. - Я...я не умею лечить, но....может моя сила может тебе помочь, быть полезной для моей сестрёнки! В полутрансе глаза становятся яркими, руки сами подымаются слегка над телом раненой, скрещиваясь в ладонях. Под руками светится огненный шар. Мягко проникая сквозь слой одеял, одежды, шар, как живительная вода вливается в тело, заживляя рану, затягивая её, не оставляя следов от шрама даже. Длинные пушистые ресницы дрогнули и синие глаза взглянули на Морозову. - А...Алкеста... - Крис, - чуть ли не кричит та, обнимая подругу, - живая! Слава Богу! От шума проснулся Боран и тоже посмотрел на Айсун. - Так, я пойду, - засобиралась Морозова, - а завтра поговорим и отпразднуем. - Айсун моя, красавица, - Боран прижимает к себе девушку и счастливо улыбается. - Эй, эй, полегче, или ты меня задушить решил? - тихонько смеётся Барская, обнимая в ответ мужчину... Алкестида входит в шатёр, где ждёт её Гёктуг. - Так-с, теперь ты! - Что я? - Лечить тебя сейчас буду, - сбрасывая на ходу верхнюю одежду, говорит девушка, приближаясь к нему. Садится рядом и, глядя в глаза, тихо говорит: - Гёктуг, прости меня, пожалуйста за те слова, что я тебе сказала. Я не нарочно...я не хотела.... Альп хватает жену в крепкие объятия и целует. - Дурочка ты у меня. Я же люблю тебя, - ласково шепчет воин, вдыхая знакомый аромат ягод и гладя волосы. - На тебя нельзя долго сердится, моя красавица. А то, что мы поссорились немного, так ведь без этого мы бы и не мирились. Бывает со всеми, моя любовь. Девушка улыбается, прижимаясь к нему.