Нам не дано предугадать

      Гермиона медленно отогревалась, хотя все еще не могла сама помыться, но нежные руки мамы позволили девочке снова довериться, впрочем, была еще одна проблема, с которой нужно было как-то справляться. Мистер Грейнджер смотрел на дочь, спокойно чувствовавшую себя, только когда ее обнимал Гарри. Даже в родительских объятиях девочка была несколько напряжена, это грозило еще бо́льшими неприятностями.       — Гарри, — обратился мистер Грейнджер к мальчику. — Миона замыкается на тебя, не воспринимая окружающий мир.       — Я понимаю, — кивнул Гарри, гладя спящую девочку, отчего она улыбалась во сне. — Но не знаю, что с этим делать.       — Попробуйте погулять на улице, — предложил Марк. — Сначала прямо возле дома, потом по улице, в парк. Только не за один раз.       — Мы попробуем, — согласился мальчик, тяжело переживавший все произошедшее. — Я постараюсь уговорить ее.       — Понимаешь, если она не сможет находиться среди людей… — начал Марк.       — Мы не сможем никуда уехать, — закончил за него Гарри. — А врачу она не доверится.       Гермиона слушала, о чем говорят папа и Гарри, дыша тихо-тихо и не подавая вида, что проснулась. Папа был, как всегда, прав: если она не сможет выйти на улицу, то переезжать можно будет только порт-ключом, да и то… Но ей страшно! Девочка неосознанно потянулась к тому, кто спас ее от неизвестно чего, ведь не зря же ей стирали память, кто знает, что с ней на самом деле делали? Девочка задрожала, мозг предлагал различные варианты того, что с ней могла делать МакГонагалл, отчего Гермиона всхлипнула и открыла глаза уже в ласковых объятиях Гарри.       — Ну что ты, котенок мой? — как-то очень нежно произнес мальчик. — Приснилось плохое?       Девочка открыла рот, чтобы пропеть свой ответ, как уже начала привыкать, но ничего не получилось, звуки просто не извлекались. Паника захлестнула Гермиону, отчего полились слезы. Гарри рефлекторно прижал ее к себе, с тревогой глядя на Марка. Мистер Грейнджер напрягся, остановка речи могла быть связана с таким ворохом причин, что сразу и не определишь.       — Помоги ей одеться и спускайтесь вниз, — скомандовал доктор. — В больницу поедем, поищем, что и отчего происходит.       — Давай переоденемся, маленькая? — Гарри сейчас говорил с девочкой очень мягко и ласково, обращаясь, как с очень маленькой, что приносило свои плоды — Гермиона успокаивалась.       — Я боюсь, — вдруг получилось у нее пропеть, отчего сама девочка прислушалась к себе и широко улыбнулась.       — Ничего, котеночек, мы со всем справимся, — от рук и голоса мальчика Гермионе становилось очень тепло, она расслаблялась. — Помочь тебе переодеться?       Достаточно быстро справившись с верхней половиной — сняв пижаму, надев футболку и платье до середины бедра, Гарри начал очень осторожно, чтобы не напугать любимую, стягивать пижамные штаны. Гермиона вела себя спокойно, потому что платье скрывало все, не оставляя ее незащищенной, поэтому надевание белья и джинсов прошло спокойно. Трусики девочка подтянула сама, как и штаны, оказываясь вдвойне защищенной и не чувствуя обычной паники, хотя ее еще била крупная дрожь. С чисткой зубов Гермиона справилась сама, потому через полчаса, спустившись вниз, она уже была в состоянии сравнительно адекватно воспринимать обстановку.       — Доброе утро, — пропела девочка, отчего мистер Грейнджер выдохнул. — Я согласна в больницу, но чтобы Гарри, — Гермиона прервалась, набирая воздух, — был рядом.       — Никто вас разлучать не будет, доченька, — Марк вздохнул, посмотрев на ребенка. — Кушай садись.       — Гермиона боится быть обнаженной, а не прикосновений, — мальчик поделился утренними наблюдениями. — Ну и всех магов, естественно.       — Почему «естественно»? — поинтересовался мистер Грейнджер.       — Потому что заклинание достаточно простое, — Гарри тяжело вздохнул, прижимая к себе вздрогнувшую девочку. — Кто угодно может, а дураков хватает.       — Понял, — Марк кивнул, отпивая глоток кофе. — Кушайте и поедем, надо разбираться, а то хуже будет.       Гараж мистера Грейнджера располагался в доме. Нужно было просто спуститься в подвал, открыть специальную дверь, которая препятствовала попаданию выхлопа автомобиля в дом, и спокойно сесть в машину, что дети с удовольствием проделали. Марк завел двигатель, и через минуту автомобиль выруливал с улицы в сторону Лондона.

***

      Добродушно улыбающийся в ответ на обвинения в нарушении самой сути Статута Дамблдор несколько смутил представителей других стран. Если раньше Альбус растекался мыслью по древу, то сейчас его речь воспринималась бессмысленным журчанием с общим лейтмотивом «все будет хорошо». Именно поэтому уставшие от трехчасовой речи Дамблдора представители стран-участниц Международной Конфедерации единогласно проголосовали за психиатрическую экспертизу Альбуса Дамблдора.       — Это у вас там вы Великий Светлый, а у нас — не самый адекватный человек, пока колдопсихиатр не скажет другое, — заметил секретарь сегодняшнего собрания. — И тот факт, что больница Св. Мунго колдопсихиатрами не располагает, вас не извиняет.       Гиппократ Сметвик, насмотревшись на историю детей, несмотря на обет, всего лишь запрещающий ему называть имена и конкретных участников событий, отправился в Отдел Тайн, где молча выложил в Омут памяти воспоминания о тролле, Квирелле, василиске и Амбридж. После чего повернулся и ушел, а Отдел Тайн забурлил. Обыск в министерском кабинете мадам Амбридж обнаружил очень много незаконных артефактов, в результате, пользуясь отсутствием Фаджа, был проведен очень быстрый суд. Вот наличие духа Волдеморта взбудоражило абсолютно всех причастных, такого сюрприза они совсем не хотели.       Минерва МакГонагалл переживала не самые лучшие дни своей жизни. Днем ей мстила медиведьма, а ночью… Гиппократ был хорошим целителем с большим опытом, поэтому наложил на Минерву ровно одно заклинание. Ночью Минерва становилась своими жертвами, испытывая ужас, боль и страх. Ночь за ночью она оказывалась в телах своих жертв, особенно тех, которых не просто била.       Заклинание, наложенное Гиппократом, относилось к «судебным», оно приводило к раскаянию либо уничтожало магическое ядро. Именно из-за этого Альбус Дамблдор запретил эти светлые чары еще в семидесятых годах. Минерве МакГонагалл предстояло пройти через все то, что она несла невинным девочкам.

***

      Тот факт, что с веселой, любопытной девочкой не все в порядке, персоналом больницы был мгновенно отмечен. Привыкнув за годы работы с Грейнджером к его дочери, врачи и медсестры с недоумением смотрели на испуганную, смотрящую в пол и отчаянно цепляющуюся за мальчика Гермиону, совсем не похожую на себя прежнюю. Психиатр посмотрел на эту пару издали, но лишь покачал головой:       — Она меня просто не подпустит, Марк, — вздохнул коллега. — Сейчас ее дергать — только хуже сделаем.       — Да я вижу, — ответил ему доктор Грейнджер. — Ее Гарри стабилизирует, но он не специалист, хоть посоветуй чего.       — Посоветовать — это я с радостью, — улыбнулся детский психиатр. — Увози ее из Британии куда-нибудь к морю.       — Сами хотели, но зима же сейчас, — Марк вздохнул и почесал нос. — Ладно, пойду смотреть, что у нас там…       Детей обследовали вдвоем, потому что Гермионе очень нужен был Гарри рядом, разлучать их даже и не пытались, ну а раз он все равно рядом, то почему бы не воспользоваться случаем? Вот тут-то и открылось все то, о чем Гарри не говорил — множественные переломы, нарушение строения позвоночника, недостаток всего… итоговый консилиум собрался через два часа.       — Так, по мальчику, — начал докладывать кардиолог. — Дефицит электролитов, если не принять срочных мер, будет труп года через три-четыре. Неврология?       — Неврология согласна, — кивнул невролог. — На редкость выносливый организм, к тому же его явно чем-то травили, есть следы психоактивных веществ. Мозги… На энцефалографии — достаточно высокая судорожная готовность, рекомендации даны.       — По девочке у нас, — первым выступил психиатр. — Опасность для жизни, покушение на насилие, девочка замкнулась на спасителе, на контакт не идет, рекомендовано подождать.       — Ничего ж себе, — протянул кардиолог. — Со стороны сердца патологии не вижу, но нужно больше гулять и меньше нервничать.       — А вот у нас странно, — произнес невролог. — И следы психоактивов, и судорожная готовность — как у мальчика. Кроме того, есть органика, говорящая о ТИА.       — Еще бы… — проговорил психиатр. — Странно, что только ТИА… Марк, к нам вопросы есть?       — Утром пропадала речь, — сообщил доктор Грейнджер. — Гарри ее как-то вывел, обращаясь, как с трехлетней.       — Правильный пацан, — улыбнулся невролог. — Не беспокойся, рецепты есть, лечи, доктор. Ничего неизлечимого у нее нет, просто последствия эмоционального потрясения. Две-три недели — и будет, как новенькая.