пятна

       дверь космического корабля медленно и с характерным свистом приподнялась. я сделал первый шаг на землю красивой, вечнозелёной планеты. моя милая, схватив фотоаппарат, вышагнула из корабля следом и закрыла дверь. прошла вперёд, вдохнула полной грудью и сделала первый снимок, затем оборачиваясь на меня, пытавшегося привести затёкшее во сне тело в порядок.        — не верится даже, что это последний день, — излишне грустно проговорила она и снова сделала снимок.        — ага, — я потянулся и шагнул к милой. — главное — нам успеть унести ноги, пока небо не разорвёт напополам.        — сколько осталось?        — по моим подсчётам, — приобняв милую, я поглядел на часы на руке, — часов шесть.        — интересно, как там жители?        — бесятся, корчатся, крестятся, морщатся… ха-ха, даже жаль их.        — а мы не можем увезти кого-нибудь с собой?        — я уверен, им всем уже обеспечили места на спасательных кораблях.        мы прилетели на эту планету, чтобы в последний раз полюбоваться на её красоты. в наше время, когда каждый может свободно бороздить космическое пространство, преодолевать невероятные расстояния за секунды, человечеству открылось бесчисленное количество планет, которые можно было бы заселить. единственной проблемой была недолговечность некоторых из них. например, этой. она просуществовала всего несколько веков и уже собирается исчезнуть. это грустно.        эта планета, её называли садаабахаар, что буквально значило вечнозелёный, была невероятным местом. нигде, кроме как на родной земле, я не видел такого количества природных массивов. огромные деревья, глубокие озёра и моря, невероятная флора и фауна. сюда стоило прилетать хотя бы затем, чтобы просто насладиться красотой нетронутой природы. несмотря на то, что здесь проживало почти сто тысяч человек, здешняя природа смогла остаться обособленной от человека, смогла сохранить свою настоящую красоту. люди жили в стеклянных мегаполисах и научились минимизировать вред для окружающей среды. всё топливо и все производства больше не наносили вред природе своими выхлопами. именно поэтому здесь так легко дышится.        милая пошла дальше, к полю великолепных цветов, а я пошёл следом. мягкая, свежая трава, колышимая ветерком, щекотала мне ноги. хотелось упасть прямо здесь, казалось, что трава примет меня, словно воздушная перина. над горизонтом возвышались горы, звезда, заменившая в этой галактике солнце и очень похожая на него, светила ярко и весело. милая протянула мне фотоаппарат и попросила сфотографировать её на фоне умирающей планеты. я рассмеялся. эта планета совсем не выглядела измождённой, совсем не верилось, что через каких-то шесть часов её не станет. но факты есть факты — всем в этой галактике (да и за её пределами) известно, что садаабахаар сегодня исчезнет.        сделав пару фото, я отдал милой фотоаппарат и взял её за руку. мы хотели в последний раз прогуляться по стеклянному мегаполису, встретиться с людьми отсюда. нам было интересно, каково это — знать, что именно твоей планеты, твоего дома сегодня не станет. мегаполис находился совсем рядом с тем местом, в котором мы приземлились. идя по вымощенной тропинке меж аккуратно растущих цветов и трав, было незаметно, где начинается тот самый мегаполис и где кончается природа. казалось, что этот город слился в одно целое с ней, обрадовал симбиоз и тем самым поддерживал в себе жизнь.        стоит заметить, что на той планете, откуда прилетели мы, ситуация с природными массивами была хуже, а потому так хотелось бы жить здесь, среди деревьев и озёр. если бы не смерть садаабахаара, мы с милой обязательно бы поселились на этой планете.        войдя в стеклянный мегаполис, нашему взору предстала бурная жизнь населения. все куда-то спешили, волновались и кричали. неудивительно, ведь сегодня они покинут эту планету. нужно много чего успеть сделать. лениво прогуливаясь мимо закрывающихся магазинов и лавочек, мы наткнулись на собравшуюся толпу людей прямо у здания нынешнего правительства. люди визжали и кричали, поднимали какие-то таблички над головами и кидались в окна здания чем придётся. милая насторожилась, а я вслед за ней.        — что стряслось? — выцепив одного из бунтующих, поинтересовался я.        — как что?! — рявкнул мужчина и тут же усмирил пыл. — не здешние? прилетели посмотреть, как мы тут все подохнем?        — как это — подохнете? — взволнованно вклинилась милая и сжала мою руку. — разве вам не должны были предоставить места на спасательных кораблях?        — должны были. только вот не предоставили. сегодня, буквально сегодня мы все узнали, что отсюда улетит только наш бессменный правитель и его свита. а мы останемся умирать на садаабахааре, ожидая, когда его разорвёт на две части.        я опешил. неужели этим людям никто не поможет? неужели правительство просто оставит их здесь умирать?        — не смотри так, парень. садаабахаар, пусть и красивый, но давно пустой. внутри планеты не осталось ресурсов. всё выкачано. всё преобразовано в валюту и спрятано в карманах этого мудака, — мужчина кивнул на здание правительства.        — слушайте, — дрожащий голос милой донёсся едва слышимо сквозь гомон толпы. — мы можем взять с собой несколько человек… но… боже… мы не сможем взять всех.        — не ваше это дело, — отчеканил мужик. — мы, если уж не докричимся, что-нибудь придумаем, — мне мало верилось в эти слова, сказанные будто для того, чтобы прикрыть правду.        — осталось два часа, — я поглядел на часы. время здесь шло намного быстрее, чем на нашей планете. — может, стоит забить на справедливость и начать организованно что-то делать?        — нам всем всё равно не хватит места даже на всех кораблях, что есть на этой планете, ибо здесь мало кто ими пользуется. а бунт — это наше последнее развлечение перед смертью. мы все всё равно знаем, что нам никто не поможет.        я всё ещё не мог поверить в то, что слышал. почти сто тысяч человек погибнет, оставленные правительством. если б мы только могли им помочь. если б мы только могли уместить всех в своём мелком корабле.        — главное, сами успейте отсюда свалить. а пока можете посмотреть, как на площади девчонки танцуют. и не забудьте попробовать мулаайям. очень вкусное блюдо.        мужчина вновь отвернулся от нас. толпа загалдела громче, словно море кипело и бушевало. до сих пор я не понимал, что сейчас происходит. милая уткнулась в моё плечо и тихо заплакала. не отдавая себе отчёт в действиях, приобнял милую и пригладил её русые непослушные волосы. в душе зияла дыра. я не знал, что делать: улететь отсюда прямо сейчас, заранее, чтобы не видеть исчезновения садаабахаара или вправду забить на всё и прогуляться по мегаполису, наслаждаясь его последними мгновениями.        я не знал, мог ли теперь улететь отсюда. садаабахаар — не моя планета и люди все эти мне никто, я не обязан был умирать тут вместе с ними, но я чувствовал себя отвратительно только потому, что у нас с милой была возможность улететь отсюда живыми. мы выживем, вернёмся к себе на планету и будем спокойно жить дальше, а все эти люди умрут с минуты на минуту. милая вжалась в меня сильнее, словно бы хотела слиться воедино. я прижал её одной рукой, а второй вытащил фотоаппарат из кармана её кофты и сделал фото толпы. не знал, зачем, но мне так захотелось почему-то сохранить этот момент. момент последнего трепыхания заведомо мёртвого народа, момент последних бессмысленных судорог в попытке выжить.        часы замигали. нам пора улетать. налитые свинцом ноги не слушались. я сделал шаг назад, чувствуя, что вот-вот упаду. мужчина, до этого говоривший с нами, посмотрел на меня и улыбнулся, а затем махнул рукой в прощании. мы прощались навсегда. милая подняла на меня заплаканное лицо.        — мы не можем улететь. давай заберём хотя бы кого-нибудь?        — милая… — казалось, что говорю не я. шок настолько пронзил меня. — всё бессмысленно. мы ничего не сможем сделать. но мы не обязаны умирать здесь только потому, что их правитель — мудак. пошли, нам нужно лететь домой.        милая вытерла катящиеся по щекам слёзы и кивнула мне едва заметно. я чувствовал себя предателем. пусть и говорил, что никому ничего не должен, чувствовал, словно предаю собственный народ. лучше бы мы сюда не прилетали. лучше бы и не знали о том, что садаабахаар исчезнет вместе с людьми. лучше бы мы остались дома.        едва передвигая ногами, мы с милой покидали город. сотни и тысячи глаз провожали нас, уходящих за пределы стеклянного мегаполиса. но никто не бежал вслед. никто не бросался на нас в истерике, никто не умолял взять его с собой. люди были готовы к тому, что погибнут, и это поразило меня сильнее всего. финальным выстрелом стали случайно замеченные улыбки на их лицах.        — прощайте! прощайте, друзья! — вдруг выкрикнула какая-то девочка. — расскажите всем о том, что произошло сегодня. расскажите всем правду.        я обернулся. маленькая, худая и ломаная девочка махала нам рукой. она плакала, улыбаясь. я был уверен, что она хотела бы сейчас подбежать к нам и попросить забрать её отсюда, но она стояла в толпе, стояла ровно и твёрдо и улыбалась, не вытирая бесконечные слёзы. тот самый мужчина тоже помахал нам и улыбнулся. я же не смог улыбнуться им в ответ и лишь предательски молча пошёл дальше. а милая остановилась, отпустив мою руку.        — простите нас, простите… мы запомним всех, расскажем каждому, все будут знать о вас.        резкий ветер ударил по спине. сгустились тучи, закрывая звезду в небе. я схватил милую за плечо и дёрнул на себя излишне злобно, но я не мог допустить, чтобы прямо сейчас её похоронило вместе с садаабахааром. милая посмотрела на меня беззлобно и даже виновато. быстрым шагом преодолев путь до корабля, мы уселись внутрь. погода координально изменилась, и в густом скоплении туч уже появились трещины. задрожала земля. поднялись в воздух. через окно я смотрел на медленно рушащиеся высотки стеклянного мегаполиса.        в тот момент, когда небо садаабахаара разорвало напополам, а сама планета словно испарилась, оставив после себя лишь ошмётки, мы с милой летели домой. она тихо плакала в своём кресле, а я до сих пор не осознавал всё произошедшее сегодня.