пятна

       тихий июльский вечер хохочет десятками детей, игравших на площадках. я медленно бреду домой. к земле клонит не столько от тяжести пакетов, полных продуктов, сколько от будто металлических холодных мыслей. думать можно много было. а нужно ли? не знаю. не знаю, нужно ли, но от этих мыслей не избавиться. они будто отращивают зубы да когти и всё впиваются то в мозг, то в сердце. где-то вдали, на задворках, у щёк, теплится и колется желание разрыдаться. чувствую это покалывание у самых глаз и тут же, кривя губы, жмурюсь. по такому не надо плакать. может, вдали блещет надежда, а я тут уже плачу, словно это первый серьёзный удар в жизни.        в ноги прилетает что-то упругое и лёгкое. останавливаюсь и оборачиваюсь, тут же замечая футбольный мяч под ногами и приближающуюся детскую фигуру. малец, взъерошенный и красный, машет мне рукой и показывает на ногу, мол, дядь, пни мячик. улыбаюсь, вспоминая себя в его возрасте и то, как сам любил гонять в футбол с дворовыми мальчишками, а потому тут же пасую мальцу. он ловко принимает подачу и, хватая мяч в руки, срывая горло, через весь двор кричит мне надрывное «спасибо!», а затем откашливается и кладёт руку на грудь. я киваю и опять улыбаюсь. вот бы и у меня был такой малец, с которым я смог бы играть в футбол, вспоминая и возрождая из пепла все поблёкшие навыки игры. мы бы гоняли мяч по двору, а затем играли в войнушку с пистолетами-палками, возвращались домой насквозь мокрые и до жути вымотанные, но счастливые.        что же это получается?        у меня всего этого… не будет?        засмотревшись на убегающего мальца, забываю о том, что дома меня ждёт жена. сегодня она позвонила мне во время рабочего дня и попросила вечером, как пойду домой, зайти в магазин и купить чего-нибудь праздничного. про повод умолчала. лишь обмолвилась, мол, новость сногсшибательная, такая, что мне прыгать захочется. а я ведь и правда весь день гадал, что за новость такая, а сейчас… и собраться не могу. всё мной оккупировано, парализовано. до ощущения липкости этого эгоизма внутри. но, наверное, я вовсе не эгоист, если меня заботит такая моя проблема? а жене как о ней сказать? сегодня или завтра? наверное, не сегодня, сегодня у неё праздник, буду я ещё ей эту радость детскую портить.        жена у меня — солнце. как ребёнок, кристально чистая и лучистая, безгрешная, никому ничего плохого не сделавшая, всю жизнь помогавшая бездомным животным и людям. иногда мне казалось, что я — грязное пятно на её чистом платьице, сотканном из заслуг и наград. но она меня оставила. не выбелила, как могла бы, не закрасила и не заклеила, она просто взяла и обвела меня-пятно в рамочку, сказав всему миру, что я — повод для её гордости. чего же такого я сделал, что стал предметом её гордости? полюбил? на ноги помог встать? возможно… схватив пакеты, иду дальше. и всё ещё думаю, не перестану ли быть почётным пятном после всего, что мне нужно сказать.        солнце медленно садится, находясь буквально у самого горизонта. оно бордовое, кое-где оранжевое, словно истекающее кровью, безжалостно изрезанное, искусанное, исполосованное густыми облаками и пушистыми птицами. время совсем позднее, надо бы побыстрее домой. сжав ручки пакетов, словно это поможет идти быстрее, прибавляю темп. уже через пару минут заворачиваю во дворы, где и находится наша уютная, пусть и пожухлая, пятиэтажка. я здесь вырос. здесь и ребёнка выращу. наверное. нет. нет. мотаю головой. никакого негатива. сегодня — праздник, сегодня — время жены блистать и быть в центре внимания главной звёздочкой с её новостью. быстро подхожу к подъезду и открываю входную дверь. прохлада и сырость бетонных стен принимают в свои объятия сиюминутно. поднимаюсь по лестнице. кажется, что ноги чугунные и оттого не идут совсем. так не тянет меня домой, словно не появись я там — всё сразу станет лучше. может быть.        долго, почему-то, стою у входной двери в квартиру. оттягиваю. молча утыкаюсь лбом в холодную дверь и выдыхаю. сегодня нужно выжать себя до остатка и отдать все эти капли жене. а пустым и легче как-то. ни эмоций, ни переживаний, ни мыслей. ничего не тревожит, лишь ветер волком воет в груди, кусает сердце и гогочет, завывая. наконец тянусь за ключами и неторопливо открываю дверь. только вхожу в тёплую, родную квартиру, как навстречу мне вылетает хозяюшка-жена. вся измазанная в муке и каком-то соусе, с полотенцем на плече, в одной рубашке и тапках. кидается мне на плечи и три раза целует в щёку. обнимает горячо, ласково, по-родному, и я чувствую, как быстро бьётся её сердечко. моё тоже заводится, механизмы со скрипом начинают движение внутри, и я даже ощущаю ту толику нетерпения и радости, что и должны были звучать во мне весь день.        — такая новость! такая новость у меня! — у меня тоже, родная. — гости скоро приедут, давай я пока тебе чай сделаю?        киваю жене, отдавая ей пакеты с продуктами, и начинаю раздеваться. скинув ветровку и сняв ботинки, прохожу в ванную. из чистого, блестящего зеркала на меня глядит осунувшаяся и бледная рожа. будто и не моя вовсе. страшная, гадкая, уродливая, словно смертельно больная, бескровная и безэмоциональная. подношу два указательных пальца к уголкам губ и натягиваю на себя улыбку. тренировка перед главным выступлением. надо делать вид счастливого и довольного весь сегодняшний вечер, а то и всю ночь. достаточно насмотревшись на получившийся оскал, будто вырезанный на лице лезвием, и оттого такой пугающий, подхожу к раковине. тщательно мою дрожащие руки, а затем ополаскиваю лицо. снова смотрюсь в зеркало. румянец прилил к щекам — это хорошо. устало вытираю лицо и руки полотенцем, выхожу из ванной и иду на кухню, тут же занимая место за столом.        жена подаёт чай, пока я открываю пакет с апельсинами и наслаждаюсь пряным запахом запекающегося мяса. делаю глоток горячего напитка и с этим теплом по пищеводу растекаются и жизненные силы. переключаюсь на апельсин и начинаю чистить, в то время как жена заканчивает возиться с меню на вечер и усаживается рядом, целуя в щёку. я быстро отламываю дольку от апельсина и кладу ей в рот. она улыбается, пережёвывает и жмурится, как кошка. обвивает мою руку своей рукой и прижимается ближе. кладёт голову на плечо, смотрит в зеркальную гладь налитого в кружку чая, смотрит на моё задумчивое отражение и всё ещё улыбается. затем вздыхает тяжко, словно сбрасывая с себя давнишнее обещание кому-то важному.        — ладно, я не могу от тебя секрет держать… хотела сначала, чтоб ты вместе со всеми узнал…        прислушиваюсь, выплывая из тумана мыслей.        — в общем… я беременна!        я ошалеваю. застываю, чувствуя, как куда-то вниз, в чёрную дыру души падает сердце.        мне так и хочется тоже не держать от неё свой секрет и выпалить накопившееся прямо сейчас. но я молчу, молчу, улыбаясь, чувствуя, как по щекам текут слёзы то ли радости, то ли горя.        мне так и хочется сказать ей:        — а у меня рак.