обновление: солнцестояние

Зал быстро наводнили гости. Детишки самых влиятельных людей города и директоров франшизы пиццерий, мажорики, чьи сердца отданы бухлу, наркоте и дорогим шмоткам. Не самые лучшие люди и не самые «послушные» дети, но зато при деньгах и связях. А на этих вещах бизнес «Фазбир Интертеймент» и строился вот уже как несколько десятков лет. От маленькой пиццерийки на окраине города до огромного Пиццаплекса, в котором буквально каждый мог найти себе занятие по душе. Сегодняшнего дня это тоже касалось.       Сан сидел в своём укрытии и прислушивался к разговорам и музыке на первом этаже. Ему всё это казалось очень необычным и пугающим, потому что солнечный аниматроник привык работать с совсем маленькими детками, а не взрослыми лбами, пусть и некоторые из них были несовершеннолетними. Эти вечеринки были строго шестнадцать плюс. Мистер Фазбир хотел выбить у своей дочурки хотя бы восемнадцать плюс, но семнадцатилетняя разбалованная чикса выдала, что её подружки не смогут прийти на этот праздник жизни, а без них она не была согласна. И вообще, не будет же она одна тусоваться с кучей взрослых парней и парой-тройкой машин, которые сегодня явно будут использованы не по назначению? Папочка принял её решение и купюры из рук её товарищей. Вход в этот филиал содома в декорациях детского утренника стоил жалких пять тысяч долларов с одного человека. Приёмом оплаты и выдачей разноцветных браслетов с бирками занимался менеджер, стоящий у самого входа. Рядом дежурили два амбала-охранника, вызванные сюда именно для этой вечеринки. Они угрожающе смотрели на пьяных подростков, ощупывали их на предмет наличия техники и изымали все устройства, что могли записывать звук и видео. Все эти тусовки должны были остаться хоть в каком-то секрете и выходить за пределы стен только на уровне слухов. Никаких видео и аудио доказательств, только пустые слова, крутящиеся в слишком высоких кругах. Об этом шептались на вписках в дорогих домах, открыто говорили в элитных клубах и попадали сюда строго с личного согласия директора. Условий было всего два — либо ты относишься к франшизе, либо можешь заплатить за своё молчание. Сан настолько углубился в разговоры о том, чего люди ожидают от этой ночи, что и не особо заметил, как к нему начала красться до боли знакомая тень. Она не то чтобы скрывалась, вовсе нет. Просто умела ходить бесшумно. Выдавал её только механический тихий треск крепежей. Фигура появилась возле Сандропа за ничтожные несколько шагов по коридору и присела рядом, укладывая лицевой диск на плечо аниматроника, тут же пачкая лучи и щеку неоновой зелёной краской. — Чего ты тут сидишь, Сан? — голос Муна показался Солнцу очень печальным. От неожиданности аниматроник мигнул лучиками, но тут же сбросил с себя всё напряжение, поняв, кто находится рядом. Солнце приластился к Луне и обхватил его ладонь своей, притираясь пальцами о тач-покрытие, мягко оглаживая. Почему-то сейчас хотелось напомнить ему о том, что они могут чувствовать друг друга. — Я хочу пойти в детский сад сейчас… — Солнышко приластился ещё ближе, чувствуя, как ткань рубашки мягко трётся о часть корпуса, которая в его плане обозначена как «грудной отсек». Ещё он чувствовал ткань брюк, более грубую и плотную, а ещё ощущал, как у основания роботической шеи трётся галстук-бабочка. Сейчас ему хотелось вспомнить о том, что он может чувствовать каждую фактуру, и успокоить себя этим. Он всё ещё в порядке. Он всё ещё живой. И Луна, который сейчас улёгся на его бёдра, всё ещё тёплый, всё ещё дышит и аккуратно притирается своими пальцами о его, мягко оглаживая каждую фалангу. — У меня есть сюрприз для тебя, — Мундроп светил белыми зрачками в темноте их уголка. Сюда почти не доставал неоново розовый свет, поэтому Сан ориентировался по этим точкам. Второй рукой он мягко гладил лицевой диск напарника, проводя пальцем по контурам месяца, по каждой выемке на маске и неровности, вспоминая их даже вслепую. — Давай я его тебе покажу, и мы пойдём к нам? Унесу нас на тросе, никто и не заметит даже. Дейв закроет наши двери, и ты… Мы. Мы будем в безопасности. Вместе. Пойдёт? — Пойдёт… — после пары секунд раздумий и логических цепочек выдал Санни, сплетая свои пальцы с чужими. — Давай ещё немного вот так посидим? — Давай. Можешь погладить меня под курткой? Хочу почувствовать твои руки, а не грубую кожу этой вещи. Тебе же нравится, когда я выгляжу так? — Луна потянул чужую руку и положил на свой грудной отдел, мягко выныривая из цепкой хватки Солнышка. Тот не особо сопротивлялся такому повороту событий. Ему нужно было занять файлы, наводящие шороху в его светлой памяти. Ему хотелось уйти от этих мыслей, и Мундроп снова его спасал, вытаскивал из ямы плохих событий, будто защищал от всего на свете, сам того не зная. Тихое «нравится» растворилось в темноте.       Бархатные кончики пальцев медленно прошлись по молочному покрытию, после чего вся пятерня вместе с ладонью легла на отсек живота и вернулась наверх, лаская с небольшим усилием. Луна тут же поплыл и громко отфильтровал горячий воздух, обжигая Сана дыханием. Аниматроник отметил такую реакцию и вполне по-хозяйски забрался пальцами сначала на боковые стороны корпуса, потом — прошёлся по отсеку живота снова, осторожно, но сильно оглаживая. Солнце отметил выемки царапин на корпусе и записал в памяти заметку «больше никогда не подпускать Луну к Монти». На каждую царапинку хотелось наклеить красивый пластырь, пожалеть хотелось, отвести в мед.пункт. Он не знал, как это — боль подобного рода, но знал, что Мундропу точно-точно было невероятно больно. Когти — страшное оружие. А оружие нужно держать подальше. Он обязательно найдёт для Луны самый красивый пластырь. После… После всего этого. Система Муна потихоньку начинала трубить о нагреве, но тот старался вентилироваться. Глаза не отрывались от белых глаз сверху. Он не мог видеть в них ничего, кроме пустоты, если так подумать. Но для Мундропа они стали чем-то вроде спасательного круга, брошенного во тьму его двоичного сознания. Пока Сан был рядом — Луна мог называть себя по-настоящему живым и настоящим, даже каким-то цельным. Будто по деталькам собранным, на своём месте находящимся. И руки эти точно-точно были на том месте, где должны были быть всегда. — Мун, всё хорошо? — Сандроп сам уже начинал вентилироваться сильнее, потому что… Он не мог объяснить, почему. Наверное, самое логичное, что он мог выдать — ему очень нравится видеть Луну вот таким. Расхристанный на его бёдрах, горячий из-за его действий и полностью утонувший в ощущениях от их тач-покрытия — он выглядел так необычно и славно, что хотелось запечатлеть на фотографии. Его зрительный модуль не мог видеть в темноте, но Сан был уверен, что его напарник выглядит просто прекрасно. Особенно, когда кремового цвета рука скользит по молочному покрытию вниз, к кромке натянутых на крепежи механических бёдер джинсов. Пальцы тормозят всего на долю секунды — Сан прислушивается, нет ли кого-то рядом, — и тут же ныряют под ткань, оглаживая покрытие между разведённых ног. Он помнил свою реакцию на такое и ожидал, что Луна попросит его прекратить, но тот лишь вцепился в его руку пальцами, сжал ткань рубашки и кивнул диском, без слов давая своё согласие. Он выгибается корпусом, когда целая ладонь начинает скользить сверху вниз, быстро и бесцеремонно, но так правильно и так кайфово, что система Луны мигом утопает в уведомлениях. Солнце что-то ему шепчет, но за тысячей сообщений о перегреве теряется смысл сказанного. Вентиляция громко жужжит, Мундроп рычит и выдаёт кучу громких звуков разом, и лишь сильнее прижимает чужую руку к своему корпусу. Сан продолжает второй ладонью гладить его по диску, не отрываясь от белых точек в чужих глазах. Они оба жалеют, что их не наградили мимикой, ведь точно знают, что именно в такой ситуации она бы ой как пригодилась. Но они чувствуют друг друга, понимают ощущения, ведь знают каждый участок тач-покрытия наизусть и знают, какие чувства получат от взаимодействия с ним. И Солнце прекрасно понимает, когда нужно замереть, накрыть натёртое место целой ладонью и поднять температуру руки немного выше, чтобы в системе Муна снова полетели звёздочки. Так и произошло. Хватка на рубашке ослабла, Луна расслабился полностью, раскинув руки по сторонам от себя. Громкий спуск горячего воздуха свидетельствовал о том, что звёздочки точно пролетели. Это было что-то вроде перезагрузки для их систем, и солнце был рад, что помог ему почувствовать себя лучше. Он был уверен, что Мундропу точно-точно стало спокойнее. «Леди и джентельмены, Пиццаплекс приветствует вас сегодня на юбилейной вечеринке этого года! Мы ради приветствовать вас здесь! Наполняйте бокалы и поднимайте их за нашего начальника, который позволил нам всем собраться здесь! Концерт начнётся с минуты на минуту, не пропустите такое грандиозное событие! Для вас сегодня мы приготовили целых два сюрприза! Покричите, если вы готовы!» В зале раздался радостный крик толпы. Музыка заиграла громче, что означало лишь одно — до выступления банды оставались считанные секунды. Луна встрепенулся и оторвался от корпуса Сана. За минуту до этого он с психу сорвал с его-не-его рубашки несколько пуговиц, чтобы получить доступ к желанному покрытию. Лучики на голове напарника перемигивались с оранжевого на красный, а руки Солнца снова покоились на бёдрах Луны, оглаживая корпус через грубую ткань. Бабочка висела не под воротником, а на оголённом грудном отсеке Сандропа, слегка ослабленная. — Нам нужно идти, да? — немного печально выдал Санни, ещё раз скользя руками сверху вниз по чужим бёдрам. — Да, родной, нужно. За сцену, — Луна взял его за руки, совсем по-человечески помогая подняться с пола. Аниматроник приобнял другого за талию и повёл по коридору через какой-то там ход, происхождение которого было Солнцу не особо известно. Тем более ему не зналось, откуда о нём выведал Мун. Хотелось просто обнимать его в ответ и довериться его словам и своим ожиданиям от скорого получения приятного сюрприза. Педантичного Сана даже не особо волновал его теперешний внешний вид, размазанная краска и совершенно открытая из-за отсутствия пуговиц рубашка. Рядом с Луной его волновало только тихое постоянное дыхание и горячие руки, лежащие поверх его корпуса.