Парень с татуировкой молнии

      Отпускать Игоря очень не хотелось, но приходилось. Он провожал взглядом уезжающий за ворота клиники автомобиль и чувствовал подступающее ощущение одиночества. Сейчас Пете начинало казаться, что зря он согласился на всё это, что стоило убедить Игоря позволить ему остаться дома. Чего ожидать дальше, он представлял с трудом. Немного успокаивало лишь то, что палату делить ни с кем не приходилось, значит, можно будет побыть наедине с собой. Именно наедине, приятное наличие личного пространства, что никак не связано с чувством одиночества от, пусть и временной, но вынужденной разлуки с Громом.       Было, как и предполагалось, нелегко. Первое, с чем пришлось снова столкнуться, ожидаемо, синдром отмены. С медицинской помощью его пережить было, конечно, полегче, но в целом всё равно довольно паршиво. Через боль, физическую и моральную, через истерики и иррациональный протест, это состояние прошло. Далее были группы с психологами, куча всяких занятий и лекций и очень маленькое количество свободного времени. Такой интенсивной терапии в его жизни ещё не было. Иногда даже приятно интенсивной. Это место, и правда, отличалось от всех, в которых ему приходилось бывать раньше. Даже общая обстановка была, хоть и довольно сложной, в силу специфики учреждения, но всё-таки не такой гнетущей. У работающих здесь, действительно, была цель поставить своих пациентов на ноги, а не просто принять минимум мер ради отчётности.       По Игорю он скучал всё время, что его не было, но встретил его, когда тот пришёл в этот раз, без особого восторга. Видеть его Петя был, конечно, рад, но на душе было мрачно. От внимательного взгляда Игоря это не скрылось. — Ты чего какой? — он погладил Петю по щеке и попытался заглянуть ему в глаза. Петя слегка увернулся, усаживаясь поудобней на заправленной постели. — Док сказал, что если я не брошу юзать прямо сейчас, то умру. Но мне кажется, у меня ничего не получится. — шепнул он, подняв на Игоря полный отчаяния и грусти взгляд. — Не говори так. Тебе сложно, я понимаю, но надо постараться. Зависимость, ведь, не лечится по щелчку пальцев. Я в тебя верю. — отвечал Игорь так же тихо, стараясь убедить Хазина в том, в чём каждый день убеждал себя самого. — Да она вообще не лечится. — на лице Пети мелькнула какая-то уж совсем мрачная тень и мигом испарилась.       После стольких срывов и попыток начать заново, после стольких обещаний и их нарушений, поверить в возможность позитивного исхода было сложно. Но Игорь верил. По крайней мере, старался. Пока Петя находится в реабилитационном центре, волноваться было вообще не о чем. Игоря больше беспокоило то, что будет потом, когда Хазин выйдет обратно, и ему снова нужно будет жить за пределами ограничений и присмотра специалистов. Но кое-что хорошее всё-таки было. По Петиной просьбе Игорь заменил симку и номер его телефона, чтобы никаких старых контактов и возможностей с ними связаться не оставалось. Это был очередной маленький шаг к новой жизни, придающий спокойствия им обоим.       Сам Хазин не то чтобы настолько в себя не верил, как он об этом говорил, он просто не знал, как будет справляться вне стен центра и как вообще будет жить трезвым, вспоминая о том, что последний раз ему это давалось с большим трудом, и по итогу привело к тому положению, в котором он находился. Уровень тревоги при размышлении об этом поднимался выше обычного, от чего и возникали такие мысли, которые он высказывал Игорю. Обсуждение страха не справиться в беседах с психологами становилось основной темой, поэтому в разговорах с Игорем он сам старался пресекать это, как только сам же и начинал, чтобы не нагнетать лишний раз и без того напряжённую обстановку. — Мне не даёт покоя один вопрос… — протянул Петя после недолгой паузы, с прищуром разглядывая Грома. — Ну так спрашивай. — Вся вот эта херь, — он неопределённо обвёл пальцем комнату — очевидно, не бесплатная. Откуда бабки? — Какая разница, Петь, за это вообще не беспокойся. — рассказывать Игорь явно не собирался. По глазам и по тону голоса было понятно, что говорить об этом ему как-то неловко.       Так и было на самом деле, да и не хотелось особо рассказывать. Он знал, что Пете ответ, скорее всего, не очень понравится, а добавлять лишних переживаний не хотелось вовсе. Решил, что расскажет потом, может быть, когда всё немного устаканится.       На группы для родственников Игорь всё же пошёл. Также, как и на совместные. По началу всё это было для него странно. Психологических тренингов он не понимал, от количества информации с лекций иногда перегружался мозг. Самым шокирующим открытием для него стала созависимость. Узнать о том, что в этой ситуации в отношениях зависимы оба, было довольно неожиданно. Эту новость он встретил с протестом. Не бросать же теперь того, кого любишь. Потом, правда, понял, что бросать вовсе необязательно, а вот с созависимостью нужно работать. Также, как и со страхом неудач. Вообще, всё это стало для Игоря, едва ли, не настоящим спасением. Теперь хотя бы один из них мог начать мыслить относительно здраво. Теперь Игорю подскажут, как помочь.       

***

      Сегодня видеть свою машину на подъездной дорожке центра Петя был по-особенному рад. Сегодня Игорь приехал забрать его домой. Эти странные полтора месяца закончились, подступающий апрель всё больше захватывал свою природную власть, растопив почти весь снег и уже искренне по-весеннему пригревая солнечными лучами. Тёплый ветерок слегка трепал уже отросшие до прежнего состояния волосы.       Едва закрыв за собой автомобильную дверцу, Хазин угодил в крепкие радостные объятия Игоря. Он выпутал из них руки, чтобы положить их на шею Игоря и утянуть его в чувственный нежный поцелуй. Тёплая чуть шершавая ладонь Игоря коснулась его лица, заставляя Петю впервые за долгое время по-настоящему тепло улыбнуться. Он щурился от заглядывающего через лобовое стекло солнца, разглядывая лицо Грома, находящееся так близко. Игорь потёрся своим носом о Петин, оставив на самом его кончике лёгкий быстрый поцелуй. Опустив щиток над лобовым стеклом с Петиной стороны, он не спеша вжал педаль газа в пол, и развернул машину на выезде, оставляя реабилитационный центр позади.       Как только они перешагнули порог квартиры, Петя продолжил безостановочно ластиться к Игорю, как кот, не упуская ни единой возможности обвить его руками, погладить или прижаться поближе. Игорь даже засмущался по началу от неожиданности, но быстро сдался, понимая откуда взялась такая безостановочная напористая ласка. И на эту ласку требовался ответ. Ответ такой же искренний и безоговорочный. Всепоглощающая любовь, стоящая выше всего остального. Игорь обнял Петю со спины, когда тот курил на балконе. Провёл рукой под футболкой, поглаживая бока и живот, оставлял поцелуи на шее, потираясь колючей щетинистой щекой. Согревал собой, теплом своего тела, на улице хоть и весна, но на балконе всё ещё довольно прохладно в футболках стоять. Хазин переплёл их пальцы, взяв Игоря за руку. Клубочки терпкого табачного дыма улетали в раскрытое окно, осыпаясь вниз вместе с серыми хлопьями пепла. До конца не потушенный окурок отправился следом, и Петя повернулся к Игорю лицом. В глазах Грома мелькали шальные искорки, пробуждённые весенним воздухом и Петиным возвращением.       Полноценным возвращением это, конечно, назвать было нельзя. Борьба предстояла ещё долгая и довольно сложная, а эта передышка была, несомненно только на пользу. С Петей трезвым можно было спокойно начинать решать проблемы и вести нормальный диалог. Он и сам был рад начать мыслить настолько ясно, насколько это было возможно, больше не заставлять Игоря постоянно о нём переживать и не приносить столько разрушающей боли самому себе и всем окружающим. Он не знал пока, как и куда будет двигаться дальше, он хотел только смотреть в глаза Игоря, непрерывно касаться его руками, губами, всем телом и всей душой. Он хотел только его, со всеми теми любовью и нежностью, которые накопились где-то в глубине сердца всё это тяжёлое время. — Прости меня ещё раз за всё, пожалуйста. — шепнул он Грому в самое ухо, обвивая руками его шею, дыхание своё горячее на коже оставляя.       Было в этой фразе, в этой интонации что-то абсолютно личное, какого ещё никогда не было во всех его даже самых честных раскаяниях. Холодком по сердцу прошлось, страшно стало представить, каким оно в голове было, пока словами наружу не вышло. — Всё хорошо, Петь, не переживай. Я уже простил. — он поцеловал Хазина в висок, посильнее укутывая его объятиями и ощущая пальцами россыпь мурашек на его коже.              А дальше нужно было как-то жить. Начались походы по врачам, витамины, утренние пробежки, к которым по возможности присоединялся и Игорь — всё, что могло хоть как-то касаться физического здоровья, поправлять которое точно было нужно как можно скорее. На телефоне у Пети теперь стоял счётчик, фиксирующий количество «чистых» дней.       В целом, всё было вполне в порядке. Пока не наступала ночь. Случилось то, чего Игорь так не хотел, а Петя так сильно боялся. Вместе с трезвостью вернулись кошмары. Холодные липкие и удушающие, скрыться от них не представлялось возможным. Петя стал подрываться среди ночи с криками ужаса и сбившимся дыханием, с сердцем, бьющимся настолько сильно, что казалось, оно разобьётся в крошку от следующего удара. Первый раз он даже случайно поставил небольшой синяк под глаз, пытающемуся разбудить и успокоить его Игорю. С того момента первым шагом для Игоря было обездвижить Петю, чтобы тот не причинил вреда ему или самому себе. Впервые в жизни ему приходилось применять физическую силу так бережно и осторожно. Во благо. В какой-то момент Петя даже предложил пристёгивать его к кровати наручниками в целях безопасности, на что получил от Игоря недоумевающий взгляд и десятиминутную лекцию о том, что ограничивать его свободу он ни в коем случае не станет, тем более в таком положении есть риск сделать только хуже. Прежняя растерянность вновь начала занимать свои позиции, совершенно сбивая с едва наметившегося пути.       На самом деле, это началось ещё в центре. Когда организм, пережив ломку, начал постепенно снова привыкать к функционированию без веществ, трезвый рассудок начал выдавать то, что этими веществами так старательно глушилось. Всё, что беспокоило и пугало, транслировалось через сны настолько ярко и реалистично, что Хазин попытался не засыпать вовсе, лишь бы не попадаться в цепкие лапы ужаса. Отключаться на ходу ему нравилось ещё меньше, не спать вообще оказалось идеей провальной, и Петя от неё отказался. Игорю он тогда не рассказал, во избежание лишних переживаний и надежде, что к тому моменту, как он отсюда выйдет, всё это пройдёт. Не прошло. Настигало всё так же внезапно, накрывая либо по несколько раз за ночь, либо не появляясь вообще. В каждом из своих кошмарных сновидений он встречался либо с той ночью на Трёхгорке либо со своей зависимостью. И то и другое заканчивалось смертью. О долгожданной стабильности пришлось забыть раньше, чем она пришла в действие.       Эта ночь стала какой-то по-особенному тяжёлой. Они оба даже не сразу поняли, что произошло. Петя проснулся от очередного кошмара, но на этот раз даже без крика. Трясло сильно, дышать было практически невозможно, во рту стоял горьковато-железный привкус, сердце билось тяжело с большим трудом, а самое главное было беспричинно очень-очень страшно. Что конкретно напугало его там во сне, вспомнить он не мог. Было понятно только одно — катастрофически плохо, а на одеяло падают ярко-алые капли.       Найти в себе силы разбудить Игоря он не смог, но тот проснулся сам. Практически сразу же, в одно мгновение, будто сквозь сон почувствовав то, что происходило рядом с ним. Мгновение это показалось Пете вечностью. Сквозь завесу паники он почувствовал тёплую ладонь Игоря у себя на плече. Потом на щеке вторую. Больше всего Игорю хотелось унять дрожь, исходящую от Пети. Хазина он к себе притянул осторожно, поглаживая по волосам. Выигрывал время, перебирая в голове варианты помощи, успокаивая себя самого. Петины пальцы цеплялись за футболку Игоря, больно прихватывая кожу под ней. Гром лишь поморщился, позволяя Пете искать необходимую точку опоры. Не сработало. Нужно было говорить, говорить спокойно негромко, стараясь заглянуть в глаза. Слова подбирались сами, спросил бы кто потом Игоря, что именно он сказал, он бы не вспомнил. И слова действовали. Не сразу, постепенно ему удалось привлечь внимание Хазина. Удалось выровнять его дыхание и убедить, что всё хорошо, что ему ничего не угрожает, даже если сейчас так не кажется. Кровь из носа капать тоже перестала, оставив за собой следы на постельном белье и футболке Игоря. Сопровождаемый жалобой на «ебучие сосуды», Игорь подстраховал Петю по пути в ванную, наблюдая как он смывает кровь со своего лица. Обратно в постель его отправил очень настойчиво. Заверяя что всё будет в порядке, потому что он рядом, уговорил Хазина выпить стакан воды и таблетку от давления. — Петь, ты что дальше делать думаешь? — тихо позвал Игорь, поглаживая шею, лежащего к нему спиной и почти засыпающего Хазина. В вопросе этом не было никакой конкретики, но Петя всё прекрасно понимал. — Мне в центре контакты психотерапевта дали. Сказали, что психолог тут уже не помощник. Думаю, что стоит попробовать. Свозишь меня? — интонации у него неуверенно-мрачные, будто сам себе сопротивляется, будто до сих пор помощь принимать ему сложно. Даже от самого себя, от собственных верных решений. — Конечно да, что за вопрос. — он обнял Петю за талию, погружая его в сон, окутав ощущением защиты и безопасности.       Петино решение позволило Игорю хотя бы немного выдохнуть. У Хазина появилось желание бороться, и он ему верно следовал. Это вселяло надежду. Последнее время Игорь всё больше думал, что если Петя не решит что-то, то он сам отвезёт его хоть к шаману, хоть к гадалке, куда только потребуется, лишь бы стало легче. Лишь бы он не начал тянуть и себя и его обратно на то дно страданий, из которого едва начало получаться выбраться. Но он на опыте знал, что помочь Пете не получится, пока он сам этого не захочет. Пока сам не поймёт, что пускать всё на самотёк — это уже попросту опасно.       Понадобилось всего несколько сеансов, чтобы Хазину объяснили, что именно с ним происходит. В этот день в машину к забирающему его Игорю он сел в довольно непонятном для него самого состоянии. С одной стороны — паззл событий теперь сложился окончательно, с другой — с этим нужно было учиться жить. А ещё об этом надо было сказать Игорю. Пока Петя подбирал слова, сомнения на его лице были обнаружены. — У тебя всё нормально? Какой-то ты потерянный. — Игорь положил ладонь Пете на колено и легонько похлопал, привлекая внимание.       Выдернутый из своих размышлений, он даже вздрогнул немного сначала. Вопрос ещё такой, всё ли нормально. Что сейчас считать нормальным, он не знал и точного ответа дать не мог. Зато мог поделиться последними новостями. Не очень-то позитивными, но вселяющими хоть какую-то ясность и надежду. — У меня теперь диагноз есть. И не один. — он пожал плечами, скользнув взглядом по лицу Игоря.       Он ждал продолжения. Ждал, когда Петя договорит до конца, и надеялся, что полыхнувшая внутри искра тревоги никак не отразилась в его глазах. Надеялся, что для Хазина он сейчас выглядит абсолютно спокойным. — Депрессия, ПТСР, отсюда панические атаки и кошмары. — Петя отвёл взгляд к окну.       За стеклом он ничего не высматривал, только пустоту, только для того, чтобы спрятать глаза. Говорить об этом было неловко. Признавать болезнь, означало обозначить то, что он нуждается в большем внимании. Этого он не любил. — Ну, теперь мы, хотя бы, точно знаем, что с тобой. — Игорь взял Петину ладонь в свою и переплёл их пальцы между собой.       Терапия теперь обрела чёткое направление и рецепт на соответствующие лекарства. Их Петя опасаться начал сразу. Они сели с Игорем вечером и почитали о побочном эффекте в бесконечно длинной множественно сложной аннотации мелкого текста. Список был внушительный, одно хуже другого. Но Хазина больше всего пугал лишь один вопрос, который он задал Игорю сразу же, как изучением было покончено. «А вдруг я на них заторчу?». Ничего из перечисленного не приводило Петю в такой ужас, как риск снова вернуться к жизни в зависимости. Начать и не остановиться для него означало бы, что всё, что было до этого, прошло зря. Это неприятное тревожно-вибрирующее «а вдруг?» засело в мозгу довольно крепко. Цепко и болезненно, как какой-то совершенно дикий репей.       Убеждать его пришлось Игорю. Доказывать Пете необходимость приёма лекарств, кажется, было не нужно, но он был вынужден это делать. Вынужден, потому что он в Хазина верил гораздо сильнее, чем тот сам. Разговор был долгий и сложный, с бесконечными уговорами «хотя бы попытаться». В итоге Петя сдался, но только под предлогом того, что раз он так переживает, то приём им лекарств Игорь возьмёт под свой контроль. Так у Хазина не будет шанса принять лишнее, не принять вовсе или как-то иначе сбиться с курса. Теперь это, хотя бы на первое время, становилось зоной ответственности Игоря.       Реальная проблема крылась в другом. Таблетки не помогали. Его, конечно, предупреждали, что подбор нужных часто занимает время, но Петя надеялся, что его не коснётся.       Вырубало быстро и надолго. Восемнадцатичасовой сон был, по большому счёту, единственным действием лекарств. По началу думал, что всё наладится. Но дни шли, а ничего не менялось. Кошмары, хоть и стали появляться гораздо реже, но полностью не ушли. В отличие от эмоций. Стараться выражать хоть что-то стало для него довольно затруднительно. Всё его сознание ощущалось, как в тумане. До этой ночи.       Игорю не спалось. Он лежал с закрытыми глазами, уткнувшись лицом в подушку и вслушиваясь в тишину. В тишину, прерванную звоном разбитого стекла со стороны кухни. С места подорвался моментально, вбежал в дверной проём и включил свет.       Уже на пороге пальцы его ног коснулись воды на полу. В лужицах рассыпались стеклянные осколки, выпавших из Петиных рук, стакана и графина. Петя едва собрался шагнуть к нему с другого конца кухни, но Игорь его остановил и, аккуратно обходя битое стекло, подошёл к Хазину сам. Игорь усадил его на табурет, придерживая под локоть и присел на полу рядом. — Не поранился? — он заботливо осмотрел Петины босые ступни, повреждений не было. После чего Игорь оставил пару поцелуев на голых коленках Хазина и попросил его никуда не вставать, пока он тут всё не приберёт. — Подожди. Не бросай меня. — Хазин перехватил Игоря за запястья, не давая тому уйти. Игорь послушался.       Снова это гнетущее чувство потерянности. Сейчас ему казалось, что всё, что он делает, делается зря. Начало терапии стало для Пети шансом на более-менее нормальную жизнь, и он чувствовал, как шанс этот ускользает. Нужно было бороться, но сил для этой борьбы оставалось всё меньше. Иногда, вот как сейчас, Пете казалось, что он со всем этим один, в такие моменты особенно хотелось получить поддержку от самого близкого человека. И Игорь пытался её оказывать настолько, насколько хватало его собственных возможностей. Честно и старательно. — Хочется обдолбаться и сдохнуть. — внезапно произнёс Петя, расфокусировав взгляд в никуда. — Ничего не помогает, и ничего не получается.       От отчаяния, звучащего в его голосе, сердце сжималось, пробуждая виноватое чувство беспомощности. Игорь обхватил его лицо своими ладонями, вынуждая Петю наладить зрительный контакт и выслушать себя. — Это тебе так кажется, Петь. Работа, которую ты проделываешь, очень долгая и сложная, и даже, если твои неудачи кажутся тебе провалом, то это не так. Я понимаю, что ты устал, но сдаваться нельзя. Ты у меня умничка, и у тебя уже многое получается. Ты пока не всё замечаешь, но я это вижу. И насчёт лекарств сильно не беспокойся. Скажи своему врачу, подберёте другие. Ничего не бойся, я с тобой. — он говорил всё это так долго, казалось, целую вечность.       В какой-то момент даже удалось уловить проблеск надежды в Петиных глазах. Хоть и маленькая, почти незаметная, но всё-таки победа. Игорь сдаваться был не намерен. Он чувствовал, что нужен ему сейчас, даже больше, чем раньше.       Игорь сделал для Пети горячее какао с молоком. Они просидели на кухне ещё часа два. В абсолютном молчании. Но молчание это было куда более красноречивым, чем любой возможный диалог. В спальню вернулись только, когда Петя начал дремать, прислонившись виском к плечу Игоря.              Хазин проснулся в пустой кровати, с трудом вспомнив о том, что Игорь говорил, что сегодня будет на важном задержании. Было тревожно. Петя всегда за него переживал, даже если не говорил этого вслух.       Вместе со звоночком тостера прозвучал сигнал сообщений на телефоне. От Игоря.       «Петь, ты только не паникуй»       «Меня подранили»       «Ничего страшного, но придётся ненадолго остаться в больнице»       «Привези мне документы и зубную пасту с щёткой»       Последним сообщением прилагался адрес.