я стал совсем прозрачным

всё-таки я перебрал с костюмом. но это было разнообразие которого нам так не хватало. -поиграем? и всё, пиздец. живого места на мне не останется.я это понимаю и знаю.таковы правила, и мне это нравится, иначе ничего бы не было. он взял меня за талию и положил на кровать.поцеловав меня в губы дима снял с себя штаны и взял ремень. ещё одна игра, дима страшно любит когда я ему почитаюсь, ведь в жизни это происходит довольно редко. он перевернул меня на живот и шлёпнул кожаным ремнём по ягодице. я тихо всхлипнул.нет, мне нравилось все что происходит, но последствия всех этих «игр» были не самыми приятными. дима затянул ремень на моей шее, я просил его этого не делать, но видимо он забыл про это, бывает. через секунду он перетянул его сильнее нормального, я начал задыхаться пытаясь взять каким-либо образом воздух. дима даже не смотрел на меня, возможно. я пытался хрипеть или дотянуться до любой части тела чтобы показать что нужно остановиться, но не смог. -блять, блять, блять.бесчувственная я сука. блять, скорую надо.нельзя, ему и прошлый раз тяжело дался. говорил он это сидя у меня на тазу пытаясь налить по запаху нашатырь на ватку. я закашлялся от запаха который резко ударил в ноздри. -блять, пиздец. сказал я также кашляя, уже кажется раздирая горло. дима больше ничего не говорил, он просто поднял меня как самое дорогое и хрупкое что у него есть и обнял, отдавая наверное всё сердце без остатка. пять минут нежности закончились, диме позвонили, если бы это было что-то не особо важное он бы бросил забив на всё. но тут видимо был особенный случай. пока он разговаривал я смог выйти из комнаты, снять этот дурацкий костюм и переодеться в уличное, на улице ранняя осень, и глубоко наплевать на всё. я наконец вышел из нашей квартиры и отправился на первое попавшееся глазам место–площадка. скоро потемнеет, на небе открылся фиолетово-розово-красный закат, обычно на них я готов смотреть вечность. я сел на детские качели и включил первую попавшуюся музыку. Внутри меня четыре камеры и я называю их твоим именем руки печатали настолько быстро как капли на улице при сильном ливне знаю как выбраться, дай же мне руку и ты мне сама поможешь согреться я и не знал, что столько боли может хранить в себе моё сердце какая нудятина.в последнее время у меня сильные перепады настроения, дима привык, он пытается поддерживать меня на сколько это возможно для него. он понимает, я боюсь ему надоедать, поэтому когда у меня плохое настроение я стараюсь уйти подальше чтобы не расстраивать диму. мы всегда умираем одни, оставляя пустоту внутри.мы всегда умираем одни, проклиная этот чёртов мир. музыка хуйня, но она лишь дополняла картину пустоты и одиночества. я сидел на качелях просто наблюдая за солнцем которое уходило за бетонные здания затемняя землю. ты хочешь от меня тепла? малыш, я постараюсь солнце заходило всё больше, окна здания впереди меня загорались создавая рисунок. удивительно что дима всё ещё не хватился меня, но быть одному–старая привычка. ты не волнуйся не останусь, отползу подальше, меня и так не видят, я стал совсем прозрачным двух часовой марафон песен был прерван вечным будильником который гласил «сука, таблетки прими» -чувствую, сегодня я забуду их принять. единственная фраза которую я сказал вслух и выключил этот дурацкий будильник. -не думаю. я услышал голос сзади меня, я не испугался, просто смотрел как дима тремя шагами сел на качели рядом со мной и вручил бутылку воды и нужные таблетки. -спасибо дим. -я понимаю что ты хотел побыть одним, поэтому и не пришёл, прости меня. -всё хорошо, спасибо. таблетки помогали, но ловить двадцатую побочку из двадцати семи, такое себе. спасибо диме который изо всех сил пытался мне помочь, хоть я и не хотел. моя самостоятельность меня убьёт, я согласен.только не она меня а я себя. я выпил надоевшие таблетки и дима поцеловал меня, робко но более менее спокойно, будто боясь быть отвергнутым, но я и сам давно хотел это сделать но что-то останавливало. марафон нежности приостановил лай собаки–пора домой.