Разлучённые

      Мягкий морской бриз беспрепятственно пробивался сквозь узкие трещины деревянного судна, из-за чего по просторному трюму гулял приятный сквозняк. Бодрящий запах океанской соли витал в разряжённом воздухе, невидимой пылью оседая на ветхих досках, из которых то тут то там торчали кривые ржавые гвозди, ясно указывая на то, насколько старым был скользящий по лазурным волнам корабль. Мелкие капли иногда попадали внутрь, просачиваясь через множество пробоин, и скапливались на сыром полу в небольшие лужицы, почти сразу же высыхающие под напором дневного тепла. Вездесущий ветер игриво носился по поскрипывающей палубе, добираясь до самых недоступных уголков судна, и из совершенно неведомых мест вдруг раздавался тонкий свист, словно где-то меж прогнивших досок спрятались пугливые птицы. Хрупкую тишину нарушал лишь мерный плеск поддёрнутой бирюзой бушующей воды да отдалённые голоса смелых матросов, чьё терпение могло быть достойно глубокого восхищения, учитывая ежедневную необходимость преодолевать огромное расстояние от одной земли до другой. Оставалось только дивиться их несокрушимой выдержке и веселому нраву, который, казалось, не под силу сломить ни единой разрушительной буре.       В нерушимом молчании уставившись на животрепещущее за окном море, Рахман беспрерывно размышлял о том, что им с Нуриман предстоит сделать, когда они окажутся в Стамбуле. К счастью, корабль, который они успели завербовать себе аккурат перед самым его отплытием, держал путь прямиком в столицу Османской империи, а значит, и без того долгая морская прогулка обойдётся без пересадок. Несмотря на солнечную погоду и отсутствие каких-либо намёков на приближение шторма, Рахману было не по себе на открытом всем взглядам пространстве, даже пусть от непредсказуемой воды его отделяло целое судно. Сам не зная, почему, но воин до дрожи в ногах боялся находится вблизи больших водоёмов, а уж плавать по ним тем более всячески избегал. Стоило ему лишь вглядеться в необъятную тёмно-синюю глубину, притаившую где-то на дне гибкие бесформенные тени, и его сердце заходилось безудержным галопом, словно от внезапного испуга, а сжатая точно когтями грудь не пропускала ни струйки свежего воздуха. Этот необоснованный страх, сколько Рахман себя помнил, преследовал его всегда, так что в какой-то момент ему стало казаться, что на самом деле моря боятся все, и это только проявление естественного человеческого фактора, призывающего держаться подальше от опасности. Однако деятельность матросов и торговцев, в таком случае, вызывала огромное количество вопросов, заставляя молодого воина считать этих отчаянных людей самыми бесстрашными и смелыми на свете. Пока однажды он не выяснил, что Нуриман беззаветно любит обширные просторы бескрайнего моря, и любовь её выражалась в таком искреннем восхищении и благоговении, что Рахман первые несколько часов никак не мог оправиться от шока: впервые он повстречал человека, которому нравилось море.       Вынужденное путешествие сквозь водную стихию потребовало от него немало выдержки и терпения, и всё-таки он нашёл в себе силы спрятать свой страх в самых потаённых уголках души. Каким-то чудесным образом ему до сих пор удавалось держать столь существенный недостаток в неведении от Нуриман, но чем больше времени корабль неспеша скользил по кочкам изогнутых волн, тем труднее у Рахмана получалось брать под контроль истинные эмоции. От постоянного вида одной и той же голубоватой воды перед глазами у него начинало рябить, а голова кружилась, поэтому вскоре он совсем перестал выходить из трюма, предпочитая коротать бесконечно тянувшиеся часы в одиночестве. Если Нуриман с самого их появления на торговом судне пропадала на палубе в окружении общительных мореплавателей, которые оказали им неоценимую услугу, разрешив присоединиться к своей команде, то несколько отрешённый воин ограничился лишь тем, что представился, после чего торопливо исчез. Вот уже пол дня пейзаж за маленьким круглым окном не менялся, и Рахман малость успокоился, заметив, что привык к равномерной качке и периодическим толчкам, хотя настойчивый червь сомнений всё ещё ворочился где-то в уголке его подсознания.       Редкие капли, похожие на мелкие кусочки битого стекла, безобидными уколами попадали на лицо воина, вынуждая того недовольно морщиться. В очередной раз наткнувшись на гребень горбатой волны, дряхлый корабль неудержимо покачнулся, и Рахмана с размаху впечатало в стену, словно какая-то грубая сила толкнула его в грудь, вышибая весь воздух. Раздражённый сам на себя за то, что позволил себе задремать, он снова сел возле круглого окна и встряхнулся, прогоняя назойливый сон. От нечего делать разум упрямо пытался провалиться в забытьё, вдобавок непрерывное плаванье среди бушующего моря давало о себе знать: Рахман уже начал чувствовать лёгкую тошноту, а спасительный пузырёк с мятным раствором как назло где-то затерялся.       Послышались торопливые шаги по лестнице, и спустя пару мгновений в трюм подобно грациозной птице впорхнула сияющая Нуриман. Бледно-серых тонов свободная рубашка с длинными полами, умело подвязанная алым кушаком, забавно колыхалась позади неё, создавая обманчивое зрелище, будто внутри судна гуляет порывистый ветер. Собранные в низкий хвост каштановые волосы переливались матовым блеском из-за осевшей на них морской соли, несколько идеально уложенных прядей выбились из причёски и теперь ниспадали на её острое лицо. Когда девушка, точно танцуя, налегке приблизилась к Рахману и опустилась на деревянный пол подле него, по-турецки сложив ноги, воин наконец смог разглядеть её пронзительные глаза. Сейчас они горели неистовым пламенем, разгоняя скопившеюся вокруг них туманную тьму.       — Почему ты сидишь здесь совсем один? — весело поинтересовалась Нуриман, глядя на друга по-детски искрящимся взглядом. — Иди лучше к нам, наверх.       — Нет, спасибо, — проворчал Рахман, больше не пытаясь скрыть своё раздражение. — Мне и тут хорошо.       Казалось, резкий отказ воина обескуражил девушку, но она быстро справилась с собой и мигом позже снова жизнерадостно улыбалась. Порой Рахман восхищался про себя её неутомимым оптимизмом и думал, что разрушить его могло лишь что-то по-настоящему плохое.       — Что это с тобой? — вдруг спросила подруга гораздо более настоятельным тоном и подозрительно сощурилась. — Ты бледнее покойника.       Бешено помотав головой, будто это способствовало улучшению кровообращения, Рахман наградил её веским взглядом, давая понять, что готов нагрубить ей при одном неосторожном слове. Ему решительно не нравилось срывать накопившееся негодование на Нуриман, тем более, она ни в чём не виновата, однако в столь напряжённой обстановке, когда малейший шорох поднимал в груди жгучую ярость, он сам не замечал, как терял над собой контроль.       Не дождавшись ответа, Нуриман скользнула пальцами в широкий карман штанов и выудила оттуда маленькую склянку, до краёв наполненную светло-зелёной жидкостью. В изумлении Рахман тут же узнал в ней потерянную настойку из мяты, которую только что с таким рвением пытался найти, и машинально взметнул руку, потянувшись к пузырьку.       — Кажется, ты обронил, — не без намёка на насмешку фыркнула Нуриман, снисходительным движением вкладывая раствор в ладонь воина. — Валялась на палубе.       — Спасибо.       С коротким хлопком достав пробку, Рахман приложил склянку к пересохшим губам и в один глоток опустошил её чуть ли не наполовину, наслаждаясь приятной свежестью, прокатившейся по его гортани в самую глубину груди. Противная тошнота наконец отступила, позволив ему сделать полноценный вздох и наполнить сжатые лёгкие прохладой морского ветерка. Воин почувствовал себя намного лучше, а в голове у него прояснилось после того, как в ноздри застенчиво прокрался дурманящий аромат горьковатой травы, и он сразу позабыл о недавнем раздражении.       — Мы вот-вот прибудем в Стамбул, — будничным тоном заметила Нуриман, всё это время задумчиво изучающая водные просторы за окном каким-то потусторонним взглядом. — Что нам делать, когда мы окажемся в городе?       — Мы должны попасть в Топкапы, — незамедлительно отозвался Рахман, надёжно пряча пузырёк под прицелом выискивающего взора подруги. — Вопрос в том, как.       — Вот именно, — кивнула девушка и глубоко вздохнула, словно надеялась таким образом привлечь к себе светлые мысли. — Заявиться туда просто так мы не можем, да нас никто и не пустит. Значит, остаётся проникнуть тайным путём.       Предложение Нуриман звучала вполне разумно, и Рахман погрузился в глубокие размышления, тщательно раскручивая исход каждого способа, какой только возникал в его воображении. Все они имели один существенный недостаток: даже с использованием маскировки, иранские шпионы не сумели бы пробраться во дворец, не вызвав при этом ни капли подозрений. Наличие того неутешительного факта, что их в любой момент могут заметить и разоблачить, больше всего прочего тревожило сердце Рахмана, толкая его на изобретение всё новых и новых идей, пусть иногда его собственные выдумки казались ему сумасшедшими. В конце концов, высшие силы послали воину долгожданное озарение, и он подорвался с места, чем застал врасплох Нуриман, которая тоже сосредоточено искала выход из ситуации. Поддёрнутые паутиной скомканных раздумий глаза девушки окрасились оттенком надежды, и она подалась к другу в ожидании его пояснений.       — Невольничий рынок! — торжествующе воскликнул Рахман, чувствуя, как его грудь распирает крепнувшая гордость. — Как же я сразу не догадался! Самый прямой и безопасный для нас путь попасть во дворец, не привлекая к себе внимание!       — Ты уверен? — с явным сомнением в голосе спросила Нуриман, не пытаясь скрыть откровенное волнение. Её прежде доверительный взгляд, излучающий неподдельную радость, омрачился беспокойством. — Хуже места в мире не найти. Что, если что-то пойдёт не так? И потом, откуда нам знать, что нас по случайности выкупит именно евнух из султанского гарема?       — Кроме них туда практически никто не заявляется, — поспешил успокоить её Рахман, окончательно увлечённый своим планом. Пазлы один за другим складывались в его уме, образуя идеальную картину. — А султану периодически привозят новых наложниц. Поверь, если и есть прямой путь до Топкапы, то только с невольничего рынка.       Нуриман нервно закусила губу, напряжённо изучая потёртые доски у себя под ногами, и воин на какой-то сумасшедший миг решил, что она откажется, испугавшись трудностей, с которыми им неизбежно придётся столкнуться. Но он знал, что его подруга славилась безукоризненной смелостью, поэтому с трудом мог представить её дрожащей от страха перед предстоящей опасностью. Его сердце так и прыгало в груди в беспорядочном темпе, так что вскоре Рахман с подступающей паникой понял, что ему не хватает воздуха.       — Хорошо, — наконец бросила Нуриман, правда, так тихо, словно до последнего отговаривала себя от этой затеи. Однако, когда она подняла на Рахмана решительный взгляд, тот с облегчением осознал: она не собиралась отступать. — Если это необходимо для успеха нашей миссии, я согласна.       — Не волнуйся, мы в любом случае попадём в Топкапы, — заверил её Рахман, пряча вспыхнувшую внутри него безудержную радость. — Тахмасп рассчитывает на нас, и мы его не подведём.       До конца мучительного плавания, показавшегося Рахману бесконечным, никто из них двоих не проронил ни слова о дальнейших действиях, соблюдая необходимость держать в секрете любые подробности. На удивление, Нуриман вела себя как обычно, будто непростое испытание в лице невольничего рынка, грозы всех свободных и независимых людей, нисколько не тревожило её. Но чуткий воин, за годы тесной дружбы успевший выучить повадки непредсказуемой девушки, прекрасно видел, что она томится увесистым ожиданием, хоть и мастерски скрывает это от любопытных глаз. Как и прежде, на палубе она много смеялась, оглашая морские просторы заливистыми нотками, и лишь Рахману было под силу распознать в этих безмятежных звуках печальное эхо страха перед неизвестностью.       Когда вдали выявились расплывчатые очертания каких-то построек, Рахман находился наверху и одним из первых заметил неожиданное препятствие посреди пустынной воды. Матросы тотчас подняли восторженный крик, наполняя небесную пустоту звенящими голосами, которые ладно сливались в мажорное звучание, в унисон перекликающееся с шелестом волн. Переглянувшись, Нуриман и Рахман словно по сигналу осознали, что достигли своей цели — там, впереди, посреди неприветливого моря, возвышался великолепный Стамбул. Потрясённый до глубины души воин не мог отвести глаз от открывшейся ему строгой красоты древних, но всё таких же величественных домов, отбрасывающих рваные тени на прибрежную полосу треснутого асфальта. Шумный порт наводнили различные суда, от торговых массивных кораблей до ветхих лодочек простых крестьян, так что, внимательно осмотрев набережную, Рахман всерьёз испугался, что их старенькому судёнышку попросту негде будет встать. Но опытный капитан, бывалый мореплаватель, без труда отыскал узенькую лазейку и пришвартовался прямо напротив Главного Рынка, откуда во всём своём безупречии виднелся Топкапы. Дружной цепочкой команда выстроилась на краю палубы, забрасывая канаты стоявшим внизу людям, и то и дело подбадривала товарищей, пока местные пытались пристроить корабль возле моста. Наспех поблагодарив любезных моряков за оказанную услугу, Рахман сошёл на берег, после чего обернулся к Нуриман и протянул ей руку, помогая спуститься.       — Ничего себе! — восторженно ахнула девушка, как только её ноги коснулись нагретого вечерним солнцем асфальта. Её зажённые неподдельным восхищением глаза перебегали с одного дома на другой и наконец замерли на видневшимся за крышами других зданий султанском дворце. — Рахман, посмотри, это же Топкапы! Наша цель совсем близко!       — Верно, — кивнул Рахман, настороженно оглянувшись по сторонам. Что-то в будничной суете этих турецких жителей не давало ему покоя, и от этого хотелось как можно скорее исчезнуть с всеобщего обозрения. — Давай разделимся. Твой путь лежит на невольничий рынок.       — А как же ты? — мгновенно осведомилась Нуриман. Воин ожидал увидеть в её взгляде скупое подозрение, однако подруга смотрела на него с участливым беспокойством.       Сперва Рахман заколебался, не зная, стоит ли рассказывать Нуриман о том, что он задумал. Вдруг она его не поймёт или, чего доброго, начнёт отговаривать? Пожалуй, лучше провернуть всё так, чтобы она ничего не узнала, иначе будет мучиться напрасными тревогами.       — Я найду рынок рабов и буду ждать там, — вполголоса произнёс он, хотя сердце его предательски ёкнуло, пробудив удушливую тяжесть в груди. — Береги себя, Нуриман. Встретимся в Топкапы, да будет на то воля Аллаха.       Коротко кивнув, девушка молча развернулась и исчезла в толпе, слившись с серыми тонами местного одеяния благодаря своей тусклой рубашке. Рахман хотел проводить её взглядом, но быстро потерял из виду, стоило ему единажды моргнуть. Оставалось надеяться, что она не заблудится и сделает всё по плану, и в скором времени они найдут друг друга во дворце, куда лежит их путь.       Тяжело вздохнув, Рахман отвернулся и побрёл в противоположную сторону, оставляя за спиной оглушительный шум разношёрстной толпы и рокотливое море, так и зовущее его к своим берегам. Соблазн обернуться в последний раз был велик, и всё же он не сделал этого. Не имея не малейшего понятия, где находится рабский рынок, воин перешёл на стремительный шаг и углубился в лабиринт Стамбула, уже понимая, что идёт в совершенно другое место.