Панцироносица. Дети Цветочных Полей. Книга четвёртая.

Интермедия-2 Мидгард Сигнал коммуникатора разбудил Хабера за полтора часа до срабатывания таймера, объявляющего утреннюю побудку. В комнате, используемой под спальню, было уже достаточно светло для того, чтобы не брести наощупь, и её владелец - высокий, крепко сложенный мужчина с крупной, без единого волоска головой - встал с кровати и прошёл к висящей у двери одежде. Вынул небольшую коробочку из сверхстойкого и сверхпрочного пластика, взглянул на номер отправителя - и начал поспешно одеваться. Ему недосуг было заглядывать в душевую, благо он принял водные процедуры каких-то пять часов назад. Коротенькое сообщение из нескольких слов, сложенных в обыденную, ничуть не криминальную фразу, вынуждало его торопиться. Он даже не подумал о завтраке, порешив перекусить где-нибудь в дороге. Хабер Аленройт был одним из самых разыскиваемых людей на территории известной человечеству части галактики. На казённом языке он значился профессиональным террористом, хладнокровным убийцей, охотником на журналистов, дипломатических представителей, бизнесменов и политических деятелей. Сам же он вполне искренне полагал, что в его тайной деятельности нет ничего криминального. Разве это столь уж тяжкие пригрешения - убить лично или отдать приказ на уничтожение нескольких десятков тысяч инопланетных солдат, а так же разного рода высокопоставленных и влиятельных садистов, извращенцев и прочих отягощённых весьма специфическими наклонностями личностей? Вся вина Хабера заключалась в простой вещи - он не желал мириться со средой обитания. Он был виновен в том, что его научили принимать решения, сообразуясь с голосом совести и долгом, упомянутым в присяге. И, наконец, ему вменялось в вину упорное нежелание принимать капитуляцию, подписанную коллаборационной верхушкой Мидгарда. При этом Хабер, будучи лидером и главным идеологом Мидгарианского Сопротивления, не был склонен к построению воздушных замков и отчётливо осознавал, что прежний миропорядок, который когда-то казался ему незыблемым, никогда не вернётся. Даже если каким-то чудом коллаборационное правительство потеряет контроль над ситуацией - последняя правящая династия не восстанет из небытия. Не будет и новой династии. Шестнадцать лет назад Мидгард потерял восемь миллиардов человек из двенадцати и восемьдесят процентов своего техно-индустриально-научного потенциала, превратившись в среднестатистическую аграрную планету. Какая участь возможна для такого мира, кроме как идти в кильватере политических амбиций ближайших, более развитых соседей? Хабер понимал и то, что никто не допустит возрождения Мидгарда ни в научном, ни в индустриальном, ни тем паче в военном аспекте. Ванахемский космофлот всегда где-то рядом, и при малейшем признаке активности со стороны поверженного неприятеля на планету вновь высадится оккупационная армия. Ванахем ничуть не желает покидать клуб могущественных воротил межпланетной политики; тем более он не намерен получать удар в спину. Понимал Хабер и другую немаловажную вещь... нет, пожалуй, самую важную. Человечество деградирует и медленно, но неуклонно вымирает. Люди - порой это происходило совершенно незаметно - заменялись на инкопов. Очеловеченных Прогрессоров-благодетелей из недоступного Z-измерения. Скоро островки человеческой расы станут столь же редки, как оазисы в бесплодной пустыне. Настоящих людей можно будет встретить только в резервациях. И Хабер предчувствовал, что произойти это может уже при его жизни. А ещё он понимал, что его собственное существование обусловлено многими причинами, и его профессиональные навыки и многолетний опыт жизни в разных человеческих сообществах являются далеко не основными факторами, обеспечивающими его скрытое проживание почти под самым носом неприятеля. Мидгарианское Сопротивление существует благодаря тому, что в его существовании заинтересованы многие высокопоставленные лица и влиятельные группировки, будь то политические деятели с основанными ими партиями или воротилы большого и зачастую грязного бизнеса. Даже те, кто призван задавить Сопротивление, порой бывают заинтересованы в том, чтобы оно жило и здравствовало. "И, быть может, - думал иногда Хабер, - сам Творец заинтересован, чтобы несколько тысяч человек сиднем сидели на разрушенной планете и надеялись неизвестно на что..." Сопротивление никогда не выдвигало требований, не захватывало заложников и не выказывало притязаний на свою долю власти. А раз так, то с его существованием можно мириться, подобно тому, как кошки и собаки вынуждены мириться с наличием блох и клещей. Такова суровая реальность - если партия не заявляет о себе и не смущает юные неокрепшие умы, то её как бы и нет. Хабера и его сторонников вполне устраивала такая анонимность. Они не создавали политическую платформу - они мстили конкретным людям за конкретные действия. Список людей, убитых согласно выверенному алгоритму, порой говорит сам за себя в большей степени, нежели самые причудливые лозунги или демагогическая клоунада за трибуной парламента. Хабер запер дверь крохотной однокомнатной квартирки, спустился на лифте в подвал и сел в машину. Этот вид транспорта на планете всё ещё действовал. Энергетическую сеть, питающую двигатели, кое-как восстановили, хоть и не в прежнем объёме. Теперь уже нельзя было лететь в любом произвольном направлении, и жители планеты вновь вспомнили о такой вещи, как дорога. Гравитационные подушки позволяли перемещаться с немалой скоростью - при условии, что под ними наличествует плоская твёрдая поверхность. Он ехал по почти пустым предрассветным улицам. В силу злой иронии судьбы его скромное жильё находилось всего лишь в двух кварталах от здания, занятого под министерство внутренних дел. Едва из-за горизонта покажется звёздная пара, как улицы в несколько минут заполнятся народом. Среди столичных жителей явно наметилось расслоение по имущественному признаку, ибо личный транспорт стал многим просто не по карману. Прогресс - или то, что в представлении Ванахема и коллаборантов именовалось таковым - в первую очередь дал знать о себе тысячью новых способов залезть в карман к честному труженику. Было введено множество новых, зачастую нецелесообразных, но при этом откровенно грабительских налогов и пошлин. Столица и немногие сохранившиеся большие города обзавелись сетями казино и увеселительных парков, не говоря уже о многочисленных публичных домах и десятках тысяч новых магазинов. Чем было обусловлено наличие крупных магазинов с богатым ассортиментом невиданных прежде товаров народного потребления, если планета перестала что-либо производить, кроме еды и наркотиков? - этот вопрос был, что называется, риторическим. Столица обзавелась обширным и широко разветвлённым городским дном. Полиция была завалена делами, в которых фигурировали тысячи криминальных трупов, возникших в ходе делёжек былого наследия планеты. Брошенные жилые дома, школы и больницы, производственные территории, здания бывших университетов и воинских частей - всё это переходило из рук в руки не одну сотню раз, со всеми вытекающими последствиями в виде похищений, пыток, разбойных нападений, убийств и различных финансовых афер. Все, кто ранее представлял научно-исследовательский, педагогический, индустриальный и медицинский корпус, теперь были вынуждены биться насмерть за каждый самый крохотный финансовый ручеёк - и зачастую многие при этом прощались со здоровьем, репутацией или жизнью, ибо не были приучены брать или давать взятки, а так же постоянно что-нибудь воровать или плести грязные интриги с целью подняться по социальной или служебной лестнице. Интеллектуальные кадры народа ванов медленно вымирали и грозили полностью исчезнуть в ближайшие пятьдесят лет. Случись на Мидгарде родиться одной небезызвестной личности по имени Анатолий Чубайс - он непременно сказал бы по этому поводу что-нибудь вроде - "Ну вымрет двести пятьдесят миллионов. Они не вписались в рынок." Впрочем, что-то подобное однажды сказал местный президент-коллаборант, только в более крепких выражениях. "И я исчезну вместе с этими двумястами пятьюдесятью миллионами, - думал Хабер, - вместе со всеми товарищами по Сопротивлению. Никто о нас не вспомнит. Даже полиция с контрразведкой не заметят моего исчезновения, ибо я им совершенно не нужен. Я не смогу остановить деградацию народа - стало быть, я ничуть не опасен... как тот неуловимый Джо, которого не могут поймать потому, что он никому не нужен..." Хабер вновь поймал себя на мысли, что уже второй раз за утро он вспоминает детали, связанные с затерянной в дебрях измерений страной, в которой ему никогда не приходилось бывать. Информацию об этой стране и планете, на которой она находилась, была выужена из памяти перехваченных ванахемских агентов, коим не посчастливилось угодить в плен около года назад. Что могло связывать этих двоих с какой-то отсталой планетой? Этого Хабер узнать не смог, как ни старался. Разведывательные службы Ванахема умели столь же мастерски прятать нужную информацию, насколько Мидгарианское Сопротивление иной раз могло эту информацию вырвать. Неспешно проезжая жилые кварталы на восточной окраине Петры, Хабер вновь подумал о том, что никто на территории Союза не воспринимает его всерьёз - равно как и всё Сопротивление в целом. Наличие Сопротивления ни у кого не вызывало страха или желания убраться куда-нибудь подальше - напротив, любой обыватель воспринимал его наличие как возможное начало забавных, чуточку экстремальных и немножечко страшных приключений, которые можно удачно пережить, причём пережить очень достойно, показав себя настоящим героем так называемой "эпохи великих демократических преобразований". Хабер знал, что контрразведка не следит за ним - на что ей дался какой-то средней руки делец, которому принадлежит небольшая сеть третьеразрядных питейных заведений? А если каждый, кто норовил взять эту сеть под крышу и получать отступные, бесследно исчезал вместе с парой-тройкой самых преданных приспешников - так что с того? У каждого столичного бизнесмена есть кучка прикормленных головорезов, используемых для защиты деловых интересов. Невелика важность... Свои дела Хабер доверил управляющему, что позволяло ему располагать почти неограниченным запасом свободного времени. Управляющий являлся бойцом Сопротивления и руководителем диверсионно-разведывательной группы, что занималась изъятиями - или похищениями инопланетных граждан, из которых требовалось выжать что-нибудь интересное. Таким же бойцом был и владелец закусочной, в которой Хабер обычно завтракал. Именно к закусочной, что стояла на невысоком горном перевале в сотне километров от Петры, Хабер и направлялся. Он оставил машину на платной парковке, вошёл в зал, сделал заказы, и, выпив на десерт крепкого сладкого кофе, прошёл в кабинет владельца. Там он оставил коммуникатор, изменил внешность с помощью умной голограммы, прихватил новый комплект документов и продолжил путь вглубь континента, пересев в новую, заранее подготовленную машину. Он преодолевал почти двести восемьдесят километров в час по пробитой сквозь горные хребты древней восьмиполосной автостраде, которая после нескольких сотен лет забвения вновь стала оживлённой, как и в эпоху колёсного транспорта. Он должен был добраться до точки перехода - тщательно спрятанного и нигде не зарегистрированного стационарного телепортера, изготовленного на далёком водном мире, принадлежащем расе крокианцев. Эти существа часто выполняли секретные военные заказы, причём выполняли их на совесть и умели хранить в глубокой тайне подробности каждой сделки. Хабер знал, что планетарная элита отнюдь не намеревалась сдаваться на милость неприятеля и готовилась к долгой затяжной осаде, и секретный телепортер был лишь малой частью всего того, что они готовили для обширной всенародной партизанской войны. "Вот только почему-то, уж не знаю почему, они ничем этим не воспользовались," - в который раз отметил про себя Хабер. Он достиг многоуровневой дорожной развилки, свернул в один из тоннелей, нажал неприметную красную кнопку на приборной панели - и машина бесследно растворилась в воздухе. Теперь он ехал, постепенно сбавляя скорость, по глубокому подземному коридору, тускло освещённому рядами световых потолочных панелей. Этот подземный коридор был не только вместилищем приёмной камеры телепортера, но и был оборудован детекторами, способными отличить человека от инкопа. Любой оживлённый клон, если бы ему удалось сюда попасть, был бы обречён - его тело могло в несколько секунд превратиться в мелкую серую пыль, ничем не отличимую от печной золы. А потому пара бойцов Сопротивления, дежурившая перед воротами базы, ничуть не удивилась появлению постороннего. Часовые даже не соизволили о чём-либо спросить вновь прибывшего, ибо прекрасно знали, что человек, в энергоматрицу которого вживлён оптический блок, может быть только лидером всей организации. Хабер активно пользовался потерянным наследием Мидгарда, хотя о существовании "Панцирей" и их живых носителей ему не было известно ничего. Пользовались этим наследием и некоторые люди, которым он мог доверять как самому себе. Оптические блоки помогали им собирать сведения, которые недруги Сопротивления тщательно старались скрыть. К счастью ли, к несчастью, но никто из них не знал, что энергоматричные технологии позволяют превратить человека не только в непревзойдённого шпиона, но и в оружие. Сопротивление располагало тестовым блоком для интегрирования и несколькими комплектами разведывательной аппаратуры - и на этом их преимущество перед контрразведкой заканчивалось. Сразу же за створками ворот Хабера встретил полковник ВКС Пронгвойт - его заместитель, исполняющий так же роль старшего дознавателя. Его наличие на базе явно было обусловлено создавшейся чрезвычайной ситуацией. Хабер знал из полученного сообщения, что бойцы отловили двух ванахемцев и одного немезисца, а так же ещё одного человека, о планетарной принадлежности которого полковник ничего не сказал. Стало быть, шумиха поднята из-за этого неизвестного? В самом ли деле он стоил того, чтобы его появление сочли экстренным случаем? - Итак, - сказал Хабер по дороге в тюремный блок, - кто на сей раз, помимо троицы говноедов, попал к нам? - Скажу честно - не знаю, - ответил Пронгвойт, - это совершенно уникальный случай в нашей практике. Вы сами всё увидите, хотя... - Уже есть предварительное заключение? - Можно сказать и так. Я думаю, что это какой-то новый трюк со стороны говноедов. Но своего слова ещё не сказал доктор Баркен, поэтому от окончательных выводов пока воздержусь. Тюремный блок находился на нижних ярусах подземного комплекса и являлся тем местом, которое не пользовалось хорошей славой. Пленники, попавшие сюда, никогда не покидали камер живыми - за редким исключением, когда дознаватели выведывали информацию у жителей тех планет, которые не участвовали в нападении на Мидгард. Впрочем, эти редкостные счастливчики, проспавшись после медикаментозного сна, едва ли смогли бы рассказать, где им пришлось провести двое-трое суток потерянного времени. Хабер и полковник прошли в допросную и принялись разбирать записи - как на бумаге, так и на цифровых носителях. - Ванахемская парочка голубеньких тесно сотрудничает с разведуправлением, - сказал Пронгвойт, - мы усыпили их на случай, если вы захотите лично с ними побеседовать. А вот этот... - он вывел на экран портативной ЭВМ паспортные данные некого Денниса Дафската. - У него обширные дела с местными производителями порошка. Участник высадки второго специального десантного корпуса третьей оперативной эскадры ВКС Немезиса, отличился при подавлении повстанцев на берегу Тюдраат, держатель акций ныне разорившейся РКН Госката... - Ясно, - кивнул Хабер, - стандартный список весёлых похождений. Его усыпляли? - Пока ещё нет. Вызвать сюда? Хабер отрицательно покачал головой. За последние восемь лет его люди отловили, допросили и уничтожили столь большое количество враждебного элемента, что работа с содержимым их голов превратилась в банальную рутину. Он знал, что настоящие секретоносители никогда не появятся на Мидгарде. Сопротивление не столь могущественно, чтобы выкрасть и допросить какого-нибудь военного или гражданского чиновника непосредственно с враждебных планет. Кое-какие надежды давали контакты с представителями Ванахемского Сопротивления, но много ли толку от этих контактов, случающихся раз в месяц, а то и полгода? Тем более его ванахемский коллега так же завален делами по уши, и работать ему приходится в куда более сложных условиях. - Займёмся лучше нашим уникумом, - решил Хабер, - он понимает язык ванов? Пронгвойт вызвал конвой, отдал распоряжения относительно четвёртого пленника и вкратце рассказал то немногое, что было самым очевидным. Пленник не только не знал языка ванов или ванахемского диалекта - он вообще не походил на представителей населяющих Союз этнических групп. Он был чёрен, словно сажа - да-да, его кожа имела абсолютно чёрный цвет. Следовало дождаться заключения микробиолога Баркена и антрополога Дувански - быть может, эти учёные мужи что-нибудь да откопают... - Взгляните вот на это, - полковник положил на стол рюкзак неизвестного пошива и извлёк несколько предметов. - Похоже на контейнеры с едой, - сказал Хабер, рассматривая небольшой пластиковый чемоданчик с несколькими отделениями, - вилки, ложки, столовый нож... что в этой фляжке? - Это термос. Обычный кофе, только с непонятными добавками. Химики пытаются сделать анализ, но... - Пронгвойт вынул небольшую пластиковую коробочку с экраном и кнопочной панелью. - Это похоже на средство связи. Видите надпись на обороте - "Motorola"? Я сверился с сетью и не нашёл такой компании. А это... - он прошёл к стенной нише и вынул ещё два предмета. - Это было при нём. Хабер внимательно осмотрел оба трофея - длинный нож с широким лезвием и нечто металлическое, с деревянным прикладом и спусковым крючком. - Таким ножом удобно рубить тростник или кукурузу, - пояснил полковник, - у наших фермеров иногда встречаются такие. А оружие - это картечное полуавтоматическое ружьё. - Рэм-минг-тон, - прочёл по слогам Хабер надпись на прикладе, - и, как я понял, этого производителя в Союзе тоже нет? - И никогда не было, - подтвердил полковник. Он убрал оружие подальше, потому что в этот момент открылась дверь, и двое конвоиров ввели в комнату пленника - высокого, под два метра, чернокожего парня лет двадцати пяти, одетого по летней поре - в лёгонькую жилетку и шорты с сандалиями. Пленник выглядел здоровым и физически крепким. Хабер внимательно посмотрел на его руки - было похоже, что их обладатель провёл немало времени на сельскохозяйственных плантациях. - Ола, на э минна кулпа... - растерянно и с оттенком страха сказал парень. - Пара куэ исто акю? Само собой, что никто из присутствующих не понял ни единого слова. Конвоиры жестами велели парню сесть за стол, и Хабер, так же прибегнув к жестам, велел им снять наручники. - Исо э алум тип де малентендидо! - протестующе воскликнул пленник, обращаясь к Хаберу и Пронгвойту, в которых сходу распознал начальство. - Э на су куэм вос куэр... э на су ум терариста! На сей раз Хабер кое-что понял и велев конвойным идти, сказал: - Кажется, наш гость пытается сказать, что никогда не занимался терроризмом. Но всё равно ничего пока не ясно. Его язык мне совершенно не знаком. - Мне тоже, - согласился полковник. - Теперь скажи - много ли он здесь видел? Понимает ли, что находится не у себя дома и даже не на своей родной планете? - Вряд ли. Генхем и его отделение взяли парня в джунглях, часа за два до рассвета. Лес был глухой и тёмный, вряд ли он увидел там что-то, чего не видел прежде. - Тогда попробуем поговорить с ним как с маленьким мальчиком. Уж анимацию-то он должен понять? Полковник повернулся к стенной нише, извлёк портативный голопроектор и водрузил аппарат на стол. Хабер внимательно следил за пленником, стараясь понять - на каком именно моменте своего заточения тот поймёт, что оказался в совершенно чуждой человеческой среде. Парень как будто успокоился - должно быть, понял, что его не собираются бить или расстреливать - и с недоумением покосился на незнакомое устройство в метре от себя. А когда голопроектор заработал и над столом зависла трёхмерная проекция с логотипом компании-производителя, пленник вновь ощутил приступ страха. Значит, понял Хабер, этот парень действительно чужак... Он вывел в проекцию мультипликационное изображение двух человек, пытающихся разговаривать - и, как следовало из вереницы вопросительных знаков в диалоговых окошках - не могущих друг друга понять. Как и ожидал Хабер, смысл примитивной картинки дошёл до пленника сразу, и тот вновь заговорил - причём несколько фраз прозвучали на двух языках, отличных от первого. - Мне показалось, или он употребил какие-то слова из ванахемского диалекта? - удивлённо вопросил Пронгвойт. - Да, - согласился Хабер, - и ещё я заметил, что эти два языка он знает хуже первого. Он указал на себя и сказал: - Хабер. Затем указал на полковника: - Алексис. И перевёл указующий палец на пленника. - Шавьер, - с готовностью сказал тот, - Шавьер Коста Родригес. Хабер вновь обратился к голопроектору, создавая более сложную анимацию, из которой пленник должен был уяснить, насколько важно для него выучить язык Хабера и Алексиса, и насколько важно двум последним понимать, что говорит Шавьер. - Похоже, он и в этот раз всё понял, - сказал полковник, - хотелось бы знать поподробнее о его умственном развитии и образовании. Если он говорит на трёх языках... Хабер на всякий случай спросил Шавьера на ванахемском диалекте - как его зовут и откуда он. - Айм Ксавьер Коста Родргиес, ай лив ин Брэзил, май хомтоун Сан-Фелис-до-Шингу, - с нескрываемой радостью ответил парень. Хабер и полковник изумлённо переглянулись. Шавьер, несомненно, использовал в разговоре достаточно ванахемских слов для того, чтобы его можно было понять, но вместе с тем используемое им наречие было совершенно чужим. Произношение, построение предложений, неизвестные формы склонений, окончаний - чужим было почти всё. Эксперимента ради Хабер задал ещё несколько вопросов на ванахемском диалекте, потом повернулся к полковнику и сказал: - У нас в организации есть профи по контактологии и ареальной лингвистике? - Стаф Ханневал, - без раздумий ответил Пронгвойт, - правда, он не сколько лингвист, сколько археолог... - Не суть важно, важно только, чтобы знал ванахемский диалект лучше нас обоих. Будем работать с Шавьером над этим языком. И ещё - проследи, чтобы о нём в организации знали как можно меньше. С Генхемом и его ребятами я сам поговорю. Кто знает, что на уме у нашего гостя и как он отреагирует на наши пейзажи и весь тот бардак, который у нас творится... - Сделаем. Хабер лично, почти до вечера занимался с Шавьером особенностями ванахемского диалекта и земного английского языка, схожесть которых между собой столь сильно удивила обоих ванов. Пленник делал успехи; на какое-то время он даже забыл, что ещё утром сидел в тюремной камере. - И ещё, - сказал Хабер полковнику после прибытия вышеупомянутого профессора Стафа Ханневала, - распорядись приготовить Шавьеру более удобное помещение. Парень вполне коммуникабелен и заслуживает чего-то большего, чем чулан с клеткой. Да, и... без моего специального разрешения наружу его не выводить. Я хочу лично присутствовать на прогулке и пронаблюдать за ним, когда он увидит наше небо. Пронгвойт едва заметно усмехнулся и вызвал коменданта базы, чтобы отдать необходимые указания относительно пленника... или всё-таки гостя, пусть и невольного. Хабер вышел через проделанный в подпространственном коконе тоннель на поверхность планеты. База повстанцев была спрятана на территории бывших владений династии Вадена, среди невысоких, поросших тропическими джунглями гор. Шавьер был пойман дозорным отделением в паре километров от замаскированного входа. - Что-то за всем этим кроется, - тихо сказал он, заслышав приближающиеся шаги Алексиса Пронгвойта. - Меня тоже весь день не покидает эта мысль, - согласился полковник, - парень угодил не абы куда, а именно в охраняемый периметр. Генхем говорил, что он поначалу вёл себя так, будто просто вышел погулять и заблудился. Хабер взглянул на небо. Склон горы, на котором находился вход, уже попал в полосу вечерних сумерек. В столице давно наступила ночь, но на этих широтах вечер только-только подходил к концу. - Скажи, Алекс, - Хабер говорил очень тихо, хотя знал, что в радиусе сотни километров от убежища нет ни одного человека и ни одного прослушивающего устройства, - тебе когда-нибудь приходилось слышать о стране под названием Россия? - Никогда. Впрочем, если ты имеешь в виду тех двоих, которых мы поймали после праздника Воссоединения... - Тлев и Зюбер, - кивнул Хабер, - они знали, что такая страна существует. Даже знали кое-что о тамошних управителях. Знали, что кто-то из директората активно собирает информацию об этой стране. Спрашивается - зачем? Что это за страна? С какой целью наши соседи-говноеды и их хозяева из Z-измерения решили запустить туда свои копыта? Может, они боятся этой страны? Или хотят поставить на тамошних аборигенах какие-нибудь опыты? - Боюсь, этого мы никогда не узнаем. Внедрить человека к инкопам или в подконтрольные им организации - это нечто немыслимое. И ладно бы внедрить - а ещё уйти живым и здоровым... Хабер погрузился в молчание. Он знал, какие силы противостоят той части человечества, которая ещё не полностью лишилась рассудка. Инкопы всегда были и будут паразитами, с ними никогда нельзя будет договориться, заключить перемирие или вести взаимовыгодное сотрудничество. Человек для них - синоним слова "еда", и под этим словом подразумеватеся не только физическое тело... Хабер вспомнил первого человека, которого ему довелось убить. Этот несчастливец был ванахемцем, которого по программе обмена опытом направили на Мидгард наставлять местных педагогов на тему воспитания осиротевших детей. Хабер к этому моменту уже стоял во главе Мидгарианского Сопротивления. Когда он показал деятелю от педагогики видеозапись, выкраденную у некого дипломатического чина, на которой ванахемские солдаты вместе с инкопами лакомились жареной человечиной, тот даже бровью не повёл и заявил примерно следующее: - Ну так надо было убежать или позвонить в полицию. Почему же вы не позвонили? И Хабер, в один миг выйдя из себя, взял обрезок металлической трубы и начал охаживать им инопланетного гостя до тех пор, пока его череп с лицом не превратился во что-то бесформенное и несуразное, похожее на плохо выжатую банную мочалку. Его разозлила не сколько хамская издевательская реплика ванахемца, в которой не было заметно абсолютно никакого сожаления - куда больше его разозлило то, что этот тип, даже находясь в тайном убежище повстанцев, продолжал вести себя так, будто являлся участником некого забавного розыгрыша со скрытой камерой. Он взирал на Хабера так, словно тот был муравьём, высказывающим свои претензии растоптавшему муравейник слону... Мидгард, каким его помнил Хабер, не был оплотом святости и чистоты. Но зато каждый честный подданный этой планеты мог быть уверен, что отловленный каннибал или любой другой отягощённый кровавыми пороками извращенец будет обязательно казнён. А Ванахем давно, и, похоже, на много лет вперёд превратился в заповедник для такого рода извращенцев. Особенно много их служило в тамошней полиции и пенитенциарных учреждениях, ибо там в силу служебного положения можно было сколько угодно и совершенно безнаказанно устраивать кровавые пытки сексуального характера или групповые изнасилования лиц обоих полов и любых возрастов, причём шизофреники в погонах очень любили снимать свои действа на камеру и продавать записи состоятельным любителям грязных спектаклей... А поедание жареной человечины? Ну так ведь съедены были не граждане свободного цивилизованного мира, а враги этого самого свободного мира. Долбаные дикари, генетические отбросы, алкогольный скот, самодержавные полуобезьяны с имперскими амбициями... Шестнадцать лет назад Хабер Аленройт потерял всех людей, которых любил и ценил. Его прежние друзья в своём большинстве тоже были мертвы. Он мог лишь надеяться, что все эти люди, будь то отец с матерью, братья и сёстры, жена, дети, даже немного надоедливая тёща, те же бывшие сокурсники и сослуживцы умерли мгновенно, не успев даже понять, что их убили. Просматривая те немногие добытые на чёрном рынке видеозаписи, он с содроганием ожидал увидеть на них кого-то из тех, кого знал по прошлой жизни. Он боялся скатиться в полное безумие, если бы это вдруг произошло. - Этот случай, - сказал вдруг полковник Пронгвойт, - может оказаться не единственным. - Что ты имеешь в виду? - уточнил Хабер, не сразу поняв, о чём речь. - Шавьер вывалился к нам из чужого измерения. Не знаю, каким образом, но это факт. И если вдруг обнаружится, что он не единственный счастливчик, угодивший в дивный новый мир... - Твои подозрения обоснованы, Алекс... - задумчиво молвил Хабер. - Поэтому мы должны взять на контроль возможные случаи появления странных незнакомцев. Разумеется, стараясь не афишировать наш пристальный интерес к таким делам. И не забывай наши внешние контакты. Хоть к ним и нет большого доверия и их не так много, как хотелось бы, но что-то может просочиться с Ванахема, Нифлхема... - Примем меры, - сказал полковник. - Как ты думаешь, - немного помедлив, спросил Хабер, - есть ли хоть какой-то смысл в том, что мы делаем? Для кого и чего мы рискуем? Кому будет нужна вся эта груда информации, которую мы выкачали у говноедов? - Может, и нет никакого смысла. А может... - полковник нахмурился. - Может, теперь он наконец появится? Вдруг этот чёрный парень знает нечто, о чём никто в Союзе, и мы в том числе, не можем даже помыслить? - Да, - кивнул Хабер, - это возможно. И потому, повторюсь, крайне важно, чтобы о его существовании знало как можно меньше наших ребят. Мне не терпится основательно расспросить его об этой Земле... Гряда гор исчезла под покровом ночи, и пара заговорщиков неспешным шагом направилась к замаскированному тоннелю. Прошло примерно тридцать стандартных мидгарианских дней. За это время гость с Земли старательно постигал лингвистические тонкости, отличающие ванахемский диалект от земного английского. Делал он это с участием профессора Ханневала, иногда в обучение подключался Хабер или полковник Пронгвойт. Шавьер оказался мирным и сговорчивым пленником, поэтому обращались с ним достаточно хорошо, если не считать запрета на выход за пределы базы. Одновременно его учили пользоваться различными вещами, кои были для него в диковинку - тем же голопроектором, с помощью которого ему в целях обучения показывали ванахемские кинокартины, выпущенные в прокат до захвата власти Прогрессорами. Иными словами, Шавьер учился на отлично и всё чаще демонстрировал желание получше ознакомиться с миром, в который его неведомо как и почему занесло. И вот по прошествии тридцати двух дней он наконец смог с грехом пополам, пользуясь электронным переводчиком, рассказать о себе и своём прежнем мире. Из первого разговора Хабер, Пронгвойт и Стаф Ханневал узнали, что Шавьер в своей стране - он назвал её Бразилией - был рядовым, ничем не примечательным обывателем, зарабатывающим на жизнь преимущественно крестьянским трудом. Он довольно средне окончил школу в родном посёлке, о дальнейшем образовании даже не помышлял, целыми днями пропадал на плантациях сахарного тростника... Имел хобби - любил читать, особенно сильно налегая на фантастику и хоррор, а так же являлся заядлым футбольным болельщиком. - Вот что, Шавьер... - обратился к гостю Хабер, когда тот закончил длинное повествование о последнем виденном им футбольном матче. - Часто ли у вас на планете бывают случаи бесследного исчезновения людей? - Часто, - усмехнулся негр, - чего у нас только не бывает. Людей могут украсть на продажу - например, чтобы изъять органы или продать в публичный дом. Особенно часто это происходит с девчонками, которые надеются получше устроиться в больших городах. И даже ходят слухи, что людей крадут инопланетяне, хотя сам я в это не слишком верю... - он растерянно улыбнулся. - Если не считать моего случая. Как по мне, так вы тут все инопланетяне. У нас дома такого железа с невидимой клавиатурой даже близко нет... - и он указал на местный аналог ЭВМ на дальнем конце стола. - А теперь расскажи о Земле. Что ты о ней знаешь? Какие у тебя впечатления о ней? - Скучно у нас там, - махнул рукой Шавьер, - бывают иногда какие-то ерундовые войны из-за нефти. Иногда наркокортели воюют из-за рынков сбыта, или в какой-нибудь стране вдруг объявляется диктатор... ну, так называют всякого президента, который почему-то не понравился янки. А вот последние два года у нас были очень весёлые... - Что же весёлого приключилось за эти годы? - У нас там было такое, что поначалу я даже не поверил, хотя все вокруг рассказывали одно и то же. Даже погибшие были, и пострадавшие... в общем, на нас напали инопланетяне. Легавые рассказывали, что они едят человечину. Никто не знает, откуда эти инопланетяне, с какой планеты и как она называется или где находится. Они орудовали в городах в основном по ночам, и после них оставались трупы. Очень много трупов. Они сдирали кожу, выедали глаза, вспарывали животы и отрывали руки с ногами... весь Интернет был забит всякими видеороликами, снятыми на местах происшествий. Никто не знал, что делать, правительство ничего не предпринимало, а потом вдруг откуда-то появились они... - Кто появился? - Какие-то люди со сверхчеловеческими способностями. Прямо как в кино. Их называли по разному - отряд броненосцев или аллигаторов, стеклянные парни, или ещё как-то... Говорили, что они выглядят как статуи из хрусталя. Они охотились на инопланетян и убивали их. И никто не знает до сих пор - откуда они взялись. Кто-то думает, что они из Соединённых Штатов и работают на Пентагон, а другие говорят, что они русские из Кей-Джи-Би... - И в чём суть их сверхспособностей? Как они убивали инопланетян? - Их мало кто видел. Хороших людей и вообще людей они никогда не трогали. Говорят, что они слышат и видят за сотню километров вокруг себя и даже то, что находится за стенами и под землёй. Они бегают и прыгают со скоростью реактивных самолётов и будто бы даже умеют мгновенно переноситься с одного континента на другой. А инопланетян они убивали по разному - кого-то сжигали или растворяли, и будто бы даже превращали в ледяные глыбы... и их ничем нельзя достать. В них стреляешь в упор, с пяти шагов - а для них это ничуть не смертельно, даже если выстрелить из гранатомёта... Шавьер долго и подробно рассказывал всё, что ему удалось выведать по данному вопросу в Интернете и других открытых источниках, пересказывал содержание журналистских расследований, ссылался на каких-то авторитетных личностей, о которых его слушатели ничего не знали. Хабер задавал уточняющие вопросы, и гость с Земли так же подробно рассказал о загадочных всплесках уличной и бытовой преступности, о взорванных и сгоревших танкерах, о странном землетрясении в районе Южного полюса планеты - и чем больше он рассказывал, тем меньше и меньше нравилось Хаберу его повествование. Полковник Пронгвойт и профессор Ханневал могли бы сказать то же самое - очень уж странно звучали слова гостя, пусть и во многом некомпетентного. Даже профессор-лингвист, хоть и не был военным человеком, но всё равно заподозрил во всём случившемся следы проникновения на Землю их общих старых знакомых, проживающих на соседней с Мидгардом планете. Тройка ванов и землянин засиделись до глубокой ночи. Первым откланялся профессор Ханневал, затем в свою холостяцкую квартиру отправился Пронгвойт. И вот тут-то, когда Хабер остался с землянином наедине, Шавьер рассказал нечто такое, отчего лидер повстанцев в первые секунды едва не свалился со стула от изумления. Но недаром Хабер когда-то был принят в военную разведку, где прослужил почти тридцать пять лет. В этом ведомстве по определению не было сотрудников, не умеющих хорошо владеть собой. Он не только сохранил видимость спокойствия и невозмутимости, но и заметил, что сам Шавьер даже не осознаёт подлинное значение слов, которые произнёс с едва заметным пренебрежением. Он произнёс два имени, и этот факт заставил Хабера иначе взглянуть на смысл своей деятельности в качестве лидера Мидгарианского Сопротивления. - Ты производишь впечатление отличного парня, Шавьер, - сказал он минут десять спустя, - и я уверен, что твоё будущее в нашем мире будет не столь мрачным. Завтра я и мои товарищи решим твою участь, а пока - верь и надейся. Он проводил землянина до его комнаты, хотя прежде этого никогда не делал, и отправился в свой личный кабинет. Он ходил из угла в угол, то и дело наливая себе самый крепкий кофе, даже выкурил несколько сигарет, хотя прежде считал, что после отставки распрощался с этой привычкой навсегда. Ему необходимо было многое обдумать, и погрузившаяся в сон база повстанцев была для этого наилучшим местом. - Значит, они как-то сумели выжить... - тихо говорил он. - Как? Да не суть важно. Важно то, что они живы и хорошо оснащены. Настолько хорошо, что инкопы и прочая прогрессорская дрянь гоняется за ними второй год и ничего не может сделать... Он проспал, сидя за столом, не более двух часов. Подкрепившись после пробуждения парой бутербродов и выпив для бодрости уже восьмую по счёту чашку кофе, он вызвал Пронгвойта и Ханневала, приказав обоим немедленно явиться к нему в кабинет. - Что случилось? - поинтересовался полковник, пристально глядя на несколько осунувшегося начальника. - Ты выглядишь, словно... это как-то связано с нашим землянином? - Да, Алекс. Садись. И ты, Стаф, тоже - случившееся каким-то краем касается и тебя... Хабер сел, устало протёр ладонями лицо и сказал: - Вы оба знаете, что наследная принцесса Церена считается погибшей. Мы все так считали. Так же думали и ванахемские говноеды. Но с некоторых пор они стали думать иначе. А теперь я тоже думаю, что был не совсем прав... - В каком смысле - не совсем? - уточнил Стаф. Хабер включил настольный голопроектор и промотал запись вчерашнего разговора с Шавьером до того знаменательного отрывка, где землянин описывал зачитанный по телевидению ультиматум, обращённый к главам земных государств с требованием выдать Церену Сегнуссен и Индаса Вадена. - Вот это ничего себе новость... - первым опомнился Пронгвойт. - Нарочно не придумаешь. Получается, что странное исчезновение Кинзи, Нефри, Джедиса, Госката, Квятковски и липового Сифа - это... - Да, - кивнул Хабер, - уж не знаю, что именно они задумали, но теперь, после рассказа о стеклянных парнях, я уверен, что все их задумки и сами они давно и надёжно похоронены, да так, что искать нет смысла. Церена жива, её ванахемкий избранник - тоже. Возможно, спастись сумели не только они. Дженга Ваден, Галит Лиринг и Улла Ронжес наверняка с ними, а так же... - он повернулся к профессору. - Стаф, ты понимаешь, что всё это значит? - Да... - прошептал тот. - Моя мать... она просто обязана была быть рядом с принцессой. Неужели... - Давайте не будем спешить с выводами, - вмешался Пронгвойт, - мы совершенно ничего не знаем об этих странных исчезновениях. И этот парень, Шавьер... он что-то говорил о необъяснимой всеобщей амнезии, охватившей почти всех землян. Как это понимать? - Не знаю и не уверен, что хочу это знать, - ответил Хабер. - Так вот, - продолжил полковник, - только мы четверо, включая Шавьера, должны знать о том, что Церена жива. Пока землянин не понимает, насколько ценную информацию он носит в своей голове, но долго держать его в неведении не получится. Надо поставить его перед фактом - либо он с нами, либо... - Да, я понимаю, - усмехнулся Хабер, - разумнее всего было бы его убить и закопать в лесу, но... - Как тогда на нас посмотрят земляне, если всё это обнаружится? - спросил Стаф Ханевал. - Мы должны при первой же возможности вернуть им этого парня, иначе возникнут ненужные осложнения... - Шавьер будет нашим, - сказал Хабер, - у него есть немалый потенциал, хотя учить его придётся долго. И, я особо подчёркиваю это - никто, кроме нас, не должен знать, что мы нашли Церену, в этой части Алекс прав. Об этом не должны знать ни на Ацтлане, ни на Немезисе, ничего нельзя говорить Тепилцину Акококу - абсолютно никому! Даже негуманоидам. Появление Церены и Индаса способно опрокинуть весь СНМ с ног на голову, и к этому событию следует всесторонне подготовиться. Я не говорю о том, что мы, возможно, каким-нибудь образом постараемся дать знать о себе... Хабер ощутил, как на него лавиной обрушилась смертельная усталость. Он поспешил под наскоро надуманным предлогом отправить полковника Пронгвойта подальше от кабинета и подсев к Стафу поближе, сказал: - То, что я задумал, может запросто поставить тебя вне закона, особенно если говноеды разгадают мой замысел... - Что именно ты задумал? - осторожно уточнил профессор. - Ты знаешь способ связаться с Землёй? - Пока нет, но мне нужна твоя помощь. Постарайся вспомнить нечто такое, о чём знаешь только ты и твоя мать. Такое, чтобы это можно было записать парой коротеньких фраз. Какой-нибудь эпизод из раннего детства, или... в общем, думай, Стаф. Это будет нашим крохотным шансом... и помни - никому не слова об этом нашем разговоре! Хабер проспал почти до вечера и первое, что он сделал после пробуждения - включил местную ЭВМ и выбрал все видеоматериалы, содержащие данные о вторжении на Мидгард коалиционных сил. Не забыл он и о таких важных темах, как взлом иномерных барьеров и клонирование людей, равно как и использовании этих технологий в криминальных целях. - Сегодня ночью, - сказал он приглашённому в кабинет Шавьеру, - мы с тобой выйдем за пределы базы. Ты должен собственными глазами увидеть наш мир. - Сегодня? - обрадовался негр. - Но сначала тебе следует ознакомиться вот с этим, - он протянул землянину накопитель памяти, - мир, в котором ты оказался, весьма недружелюбен и жесток, а я и мои люди на этой базе - потенциальные смертники. Мы словно крысы, загнанные в угол и готовые броситься в последний самоубийственный прыжок... - Здесь идёт война? - понял Шавьер - Вы занимаетесь партизанством? - Что-то в этом роде. Шавьер, заметив некоторое колебание в облике Хабера, решил обождать с вопросами и поспешил уйти. На сей раз ему было позволено передвигаться без конвоя, и это заставило его задуматься. Он с первого же дня своего заточения осознавал, что угодил в большой переплёт, но даже помыслить не мог, что этот переплёт примет чуть ли не вселенские масштабы. Фильмы, собранные Хабером, повергли его в ужас. "Лучше бы я угодил в лапы к настоящим агентам ЦРУ или героиновым баронам, - подумал он, - тогда бы я знал, что нахожусь дома, среди своих... или почти своих. А тут..." Шавьер наконец понял, что его хотят в принудительно-добровольном порядке сделать кем-то вроде Че Гевары или Фиделя Кастро. И что ему следует делать в сем случае? Эти двое, конечно, в своём роде хороши, но он, Шавьер, никак не мог найти у себя воинского или партизанского призвания. "А может, я просто недостаточно хорошо знаю местную ситуацию? - спросил он себя. - Может, я просто не наблюдал вживую за тем, как эти ванахемцы измываются над беззащитными людьми? Пожалуй, они чем-то похожи на янки... а может, тысячекратно их переплюнули..." Хабер будто знал, что он ненадолго прервал просмотр и выключил голопроектор, потому что сразу же раздался стук в дверь, и после секундной задержки лидер партизан вошёл в комнату. "Значит, он видит во мне человека, а не скот, если предупредил о своём появлении," - решил Шавьер, и это добавило ему надежды на благоприятный исход странного приключения. - Сейчас я тебе кое-что покажу, - сказал Хабер и повёл его куда-то вниз. Они довольно долго спускались по мрачным, прорезанным в гранитной толще коридорам и лестницам, пока не достигли двух массивных дверей. - Нам вот сюда, - Хабер открыл двустворчатые деревянные двери, чем-то напомнившие Шавьеру входные двери в каком-нибудь католическом приходе, и они прошли в обширный зал, стены которого были испещрены множеством прямоугольных ниш. - Это склеп? - чуть дрогнувшим голосом спросил землянин. - Здесь упокоены те, кто погиб при исполнении долга, - Хабер подвёл гостя к той части стены, на которой все ниши были запечатаны и помечены табличками с именами, фамилиями и датами. На многих табличках присутствовали и другие обозначения, ибо эта категория покойников имела как воинские, так и гражданские звания. - Они все военные? - на всякий случай уточнил Шавьер. - Здесь разные люди, - сказал Хабер, - но они погребены вместе, ибо мы верим, что у Творца всего и вся все живы и все равны. Здесь есть королевский гвардеец, есть мои товарищи по военной разведке, а так же врачи, полицейские, судьи, следователи, учителя, священнослужители, адвокаты, пилоты космофлота, учёные. Есть и простые крестьяне, и мелкие офисные работники. Есть даже совсем юные подростки. Их всех объединяет одно - они настолько сильно любили свой родной Мидгард и свой народ, что предпочли наступить на горло своему страху... - А что за второй дверью? - Шавьер махнул рукой в сторону выхода. - За той дверью - вечная смерть, - ответил Хабер, - все говноеды и те их пособники, что помогают им грабить и терзать нас, отправляются туда. Мы не будем туда заходить. То, что там находится, предназначено только для них. Тех, кого пытаются к нам внедрить с вредительскими целями, мы провожаем туда же. Шавьеру стало ощутимо легче, когда Хабер вывел его из этого столь необычного кладбища. Теперь они поднимались куда-то наверх, гораздо выше того уровня, где находились жилые помещения. Они миновали последний выход, и Шавьер увидел мрачный тропический лес, залитый тёмно-оранжевым светом. Он поискал глазами источник этого странного света, взглянул вверх - и увидел прямо в зените большой, испещрённый полосами облаков оранжевый диск, чем-то похожий на Юпитер. Гигантская планета даже имела причудливое образование на своём теле, удивительно похожее на Большое Красное Пятно. Шавьер был потрясён, но на сей раз он не испытал страха. Теперь он отчётливо понял - все пути назад отрезаны, быть может, навсегда. Стоит ли сожалеть об утраченной Земле? Шавьер вспоминал прожитые, похожие друг на друга словно капли воды, годы в латиноамериканской провинции. Там он был один из многих миллионов. Типичный обыватель, или налогоплательщик, или член электората, если пользоваться казённой терминологией. Ни стабильной интересной работы, ни карьерных перспектив. "Может, вся эта заварушка будет моим шансом доказать, что я не такой уж пропащий человек? - подумал он. - При том образе жизни, что я вёл на Земле, я бы рано или поздно спился или подсел на порошок и помер где-нибудь на окраине Белена или Форталезы..." - Я с вами, - сказал он Хаберу, - но вряд ли я могу чем-то помочь вашим соотечественникам. У меня только средняя школа за спиной, да и та оказалась для меня напрасной тратой времени, к тому же я никогда не был на военной службе... - У нас хорошие преподаватели, - сказал лидер Сопротивления, - и в упорстве нам не занимать. Главное - чтобы ты сам хотел учиться и старался ради этого изо всех сил. Так, стало быть, работаем? И Шавьер крепко пожал протянутую руку.