* * *
Джек решил пока остаться на Бейкер-стрит, и поскольку свободных спален в квартире не оказалось, ибо они все были заняты ее законными жителями, пришлось обратиться к ТАРДИС. Благо там свободного места было навалом. Капитан устроился в бывших покоях с большим удовольствием, а точнее просто в прыжке завалился на свою огромную кровать-аэродром и довольно с улыбкой вздохнул. В конце концов, отдирание себя любимого от весьма твердого и не особо дружелюбного по отношению к нему асфальта – занятие, согласитесь, слегка утомительное. Да и еще и одежду в порядок привести… Сплошная морока! Но приходилось терпеть. Харкнесс какое-то время лежал неподвижно, широко раскинув руки и глядя в потолок. Рука незабвенной путешествующей во времени все еще ясно здесь чувствовалась, ее мановениями словно бы пропитался весь воздух ТАРДИС, все помещения, даже наиболее крохотные закоулочки и ранее неважные предметы. Ощущалось ее присутствие, тонкий запах весенних цветов, едва уловимый и вместе с тем явственный их аромат, легкая улыбка, сияющие глаза, искренний голос без притворства и лжи… Настоящая она… Настоящая… Джек ничего не забыл. Джек никогда не забывал. Джек помнил все. Абсолютно все, до самых мельчайших подробностей, от иногда возникавшего тумана иллюзий он с легкостью отмахивался, не позволяя ему обволакивать его разум и создавать другую картинку, фальшивую и двуличную, более красивую, но куда менее реальную и неподдельную. Ему так хотелось, чтобы все это прекратилось, чтобы все встало на свои места, чтобы мир перестал меняться и вернулся к истокам. Но он понимал, что это невозможно, потому что все должно быть по-другому, потому что так надо, потому что… Потому что это Она. И ради нее надо было терпеть. Любую боль… Просто терпеть, потому как то, через что она прошла, того стоит. Он вошел в большое, но не особо заполненное помещение, где под потолком горели лампы самых разных форм и размеров, а интерьер был выполнен в оранжево-золотистых цветах. Харкнесс осматривался, прикидывая, на какое место ему упасть, когда заметил невдалеке хорошо знакомую худую фигурку в небезызвестной черной кожанке и серебристых кедах. Она примостилась за круглым столиком возле толстого окна и молча взирала на голубую планету внизу, седьмую по счету от Солнца. Джек одернул шинель и широкими шагами направился к ней. - Эй, кого я вижу! – обрадовано воскликнул он, настолько громко, что немногочисленные посетители с некоторым изумлением заморгали в его сторону многочисленными «очами». И отнюдь не у всех их было только по две штуки. Она как-то вяло подняла на него глаза, и ее лицо озарила слабая, но вымученная улыбка, а взгляд… С ним творилось нечто просто ужасное – так много боли, отчаяния, безвыходности и усталости. У Джека от этого сердце в комок свернулось. - Привет, – тихий голос, совсем на нее не похожий. – Какими судьбами? – это было добавлено позднее через пару мгновений тишины, будто слова не лезли из горла. - Да вот, мотаюсь туда-сюда, ищу проблемы. Или они меня! Благо манипулятор мой работает, – Харкнесс уселся напротив нее и, поставив локти на блестящую поверхность, опустил на костяшки пальцев подбородок. – Как давно мы не виделись? Лет семь? – она отрицательно помотала головой. – Восемь? Десять? Неужели все одиннадцать? - Шестьдесят семь, Джек. Тот поперхнулся и растерянно захлопал ресницами как бабочка. - Ничего себе, – выдавил он наконец. – Как время-то летит, а, – реакции не последовала. Она снова отвернулась к окну, не говоря ничего. – Слушай, ты в порядке? – Джек начал не на шутку волноваться. - Нет, я определенно не в порядке, – как-то злобно прошипела она и осеклась, виновато понурившись. – Прости, ты тут не при чем… Это уже вошло в привычку. - Хм. Понятно. А где наш общий друг? – Харкнесс завертелся по сторонам. – Я его что-то не видел. Она не ответила, только нервно напрягла шею, и тонкие плотно сжатые губы на миг дрогнули. - Эй, ты меня слышишь? - Не оглохла пока, – буркнула собеседница и опять сжала кулаки. – Извини еще раз… - Так, что происходит? Ты совсем не своя. Какая-то… - Какая? – она резко перебила его. - Другая. Чужая. - Оно и понятно, – девушка печально усмехнулась. – Иначе и быть не может. Ты спросил, где он? - Да. - Там, откуда возврата нет. - Не понял. - Он мертв, Джек. Просто мертв. Окончательно и бесповоротно! Устроит такое объяснение? – она прикрыла веки и стиснула зуба, подавляя эмоции. – Просто мертв… Тут раздался тихий стук. Джек дернулся и сел на кровати. - Кто там? Скрипнули петли, и на пороге показался Шерлок Холмс. - Можно войти?* * *
Шерлок сидел в кресле и наблюдал за Доктором, которая, нацепив на нос свои вездесущие очки и отвоевав его ноутбук, сидела на диване в позе лотоса и оживленно что-то набивала на клавиатуре, беспощадно терроризируя гугл, который, судя по всему, выдавал ей слишком много информации. Она не замечала пристального взгляда Холмса, устремленного на нее и пытавшегося прочитать ее – просто погрузилась целиком и полностью в себя и свое дело, и сейчас не то что Шерлок, даже сотня пушечных выстрелов над самым ухом не выдернули бы ее обратно в реальность. Тонкие пальцы порхали над кнопками, вводя все новые и новые параметры поиска, глаза с интересом бегали по экрану, считывая данные. Светло-коричневый плащ был заброшен на вешалку, кроссовки не расшнурованы: как пришла с улицы, так и не переоделась, даже рук не помыла и чаю не выпила. Джон был на смене в больнице, новых преступлений в ближайшие… пару часов не предвиделось, все было мирно и безмятежно, если не учитывать легкое щелканье клавиатуры. Шерлок подождал еще немного, затем поднялся на ноги и направился по лестнице наверх в мансарду. ТАРДИС все та же стояла там, ее синяя деревянная поверхность на удивление не была покрыта тонким дыханием пыли, витавшей в этом помещении. Машина времени молчала, словно бы погрузившись в некую дремоту, и походила на нахохлившуюся подобравшуюся птичку, замершую на ветке и ровно дышавшую во сне. Детектив подошел поближе и положил ладонь на дверь. Где-то в глубине его души дернулась странная ниточка, неуловимый, тихий, строгий, но нежный голос что-то у него спросил. Или что-то шепнул? Он не понял до конца. Шерлок в очередной раз задумался, кто же такая на самом деле эта Доктор? Да, она – путешественница с Галлифрея, да, она – инопланетянка, да, она – представитель давно погибшей расы, да, она… Кто она?.. И скольких еще ее друзей-приятелей они встретят? И почему она ни разу не рассказывала ни о Джеке, ни о других? Только если они с ними сталкивались. Он даже не видел фотографий или дневников, хоть чего-то, что о них напоминало. Несколько странно, для того, кто живет бесконечно долго и ценит память как величайшее сокровище. А этот Харкнесс… Может, он знает ответы? Стоит поинтересоваться или, во всяком случае, попытаться это сделать. Шерлок толкнул створку и вошел внутрь главной залы. Свет был притушен, привычное золотистое сияние угасло, будто спрятавшись; ТАРДИС молчала, погрузившись в тишину. По-прежнему испускали слабую пульсацию трубы цвета морской волны над консолью, панель управления молчала своими многочисленными рычажками, кнопками, тумблерами, проводами и защелками. «Надо найти Джека», – напомнил самому себе детектив и решительно зашагал вглубь коридоров. Он и раньше уже бродил по этим помещениям, смотрел, но не замечал того, что оставило следы повсюду. Доктор и ТАРДИС сохранили эти отпечатки прошлого, что уплыло за горизонт. Сейчас Шерлок видел многочисленные комнаты, закрытые на замки. На них стояли разные подписи – должно быть, имена, – но гениальному детективу они ни о чем не говорили. Он не понимал, что они значат, и, вероятно, не поймет никогда, кем были все эти неизвестные – бывшие компаньоны и напарники Повелительницы Времени. Он лишь смутно догадывался, что они – это незнакомцы, которые уже очень и очень давно ушли во мрак небытия, но, тем не менее, несмотря ни на что, сохранили эхо своего существования в безгранично великой душе одинокой странницы с исчезнувшей планеты. Они сотворили эту растрепанную девушку, сформировали ее характер и личность такими, какими они были сейчас. Но было очевидно, что упоминания о них причиняли боль даже такому испытанному человеку, как Доктор, и Шерлок постепенно, помаленьку понимал, что иногда… Иногда ей просто было необходимо умалчивать кое о чем, просто не говорить об этом, потому что бередить старые раны стоит немалых горестей и печалей. Шерлок подозревал, что, вероятнее всего, Доктор никогда и никому не доверится полностью. Да, она будет веселой и смешливой, да она будет вести себя как взбалмошная девушка, умеющая делать важный вид, но она не раскроется окончательно. Наверное, в этом мире еще не появился тот, кому бы она раскрыла душу, позволив беспрепятственно войти туда и остаться навсегда. Наверное, она втихую ищет его в чьих-то тенях, силуэтах, голосах, пытается отыскать того, кто подарит ей счастье… «О чем я, черт побери, думаю?..» – поморщился детектив. – «А, вот и комната капитана. Пора все, наконец, выяснить». Шерлок поднял руку и постучал костяшками пальцев по блестящей поверхности. - Кто там? – донеслось изнутри. Шерлок толкнул дверь и встал на пороге, внимательно глядя на Джека, который сидел на кровати. - Можно войти? – вежливо осведомился детектив. - Да пожалуйста, – отозвался Харкнесс. – Вопрос, кстати, глупый. Потому что, я думаю, независимо от моего ответа ты все равно бы сделал все по-своему. - Мы так быстро переключились на неформальное общение? – притворно изумился Шерлок. Джек широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами. - Док… Доктор говорила, что ты не любишь выканье, так что промотаем ту часть нашей с тобой беседы, где ты велишь мне опуститься с формальностей на более простую манеру речи. - Очень хорошо, – кивнул Шерлок и, сделав несколько шагов, бесцеремонно уселся в большое кресло с изящными резными ножками, и, сложив ладони вместе, уставился на капитана. – Я хотел поговорить. - Ну, разумеется, – хмыкнул Джек и, извернувшись, улегся на широком покрывале лицом к мужчине, подпер подбородок руками. – Ты, похоже, настроен серьезно, и я почти уверен, что знаю, с кем это связано. Так чего ж мы резину тянем? - Как давно и как хорошо ты знаешь Доктора? – в лоб спросил Шерлок. - Достаточно. - Достаточно для чего? - Для того чтобы знать, что она - есть самое невероятное, что может быть в этой Вселенной, – улыбнулся Харкнесс. – Ты никогда не получишь однозначного ответа на свой вопрос, он слишком многогранен и слишком глубок. Доктор порой саму себя не понимает, а раз уж оно так - куда нам-то? Доктор - это загадка, ребус, Доктор - это то, что постоянно и неустойчиво одновременно. Доктор… это Доктор. И этим все сказано. Думаю, ты и сам это понимаешь, – голос капитана как-то приутих и посерьезнел, в глазах пронесся туман прошлого. – Вы с Джоном уже видели разных людей, с которыми Доктор так или иначе была знакома, некоторые из них даже бродили по этой Вселенной с ней. Но все они теперь живут своей привычной, обычной, размеренной жизнью безо всяких авантюр и безумных приключений. Почему? Потому что так надо. Некоторые ее напарники уходят сами, некоторые поступают так по воле обстоятельств, другие встречают кого-то еще, с кем бы они хотели быть, а иные… Иные погибают, покидают ее навсегда, как бы печально это не звучало. То, что Джек сказал дальше, навсегда запечаталось в памяти гениального сыщика, и эти слова он никогда и не при каких обстоятельствах не забывал и не стирал со своего жесткого диска. - Когда ты бежишь с Доктором, кажется, будто это никогда не закончится, но, как не старайся, вечно бегать не получится. Все знают, что все умирают, и никто не знает это так, как Доктор. Но я думаю, что все небеса всех миров потемнеют, если она когда-нибудь, хотя бы на мгновение в это поверит. Все знают, что все умирают. Но не каждый день. Некоторые дни особенные. Некоторые дни такие чудесные. В некоторые дни никто не умирает вообще! Иногда за очень долгое время, однажды в миллионы лет, когда удача на нашей стороне, и Доктор приходит на зов, выживают все. Потому что есть Она [1]. С того момента Шерлок Холмс больше не старался выпытать у девушки подробностей о ее предыдущих компаньонах. Он просто принимал все так как должное, но в глубине его сознания закрепилась простая, однозначная, но такая режущая тупой пульсирующей болью истина: все имеет свой конец. И даже их приключения… [1] Да, это цитата Ривер Сонг. Да, я ее переиначила.