Пока цветет азалия

      Пропитанный сыростью и омерзительным запахом плесени подвал. Что может быть лучше для помещения, в котором Карла открыла глаза? Голова кружилась — видимо, ее чем-то накачали или просто усыпили… Она от любой незначительной мелочи могла почувствовать недомогание. А тут… Паника скрутила желудок, и едва удалось добраться до какого-то ведра, в которое и вылилась вся тревога с остатками пищи. Вытерев дрожащей рукой рот, Карла не сразу смогла подняться. Искусственный свет едва пробивался через металлические тонкие затворки на небольшом дверном отверстии. Окошко почти под потолком сомнительно, что можно было открыть. Никакого притока кислорода, ничего. Только холод, промозглость, вонь и боль, опоясывающая все органы. Рука ныла, и Карла потерла ее, но вскоре забыла об этой легкой неприятности.       Поглаживая живот, она стянула с себя порядком испачканное, порванное пальто и, положив на бетонный пол, попыталась сесть, но боль только усилилась. Проскулив, Карла прижалась спиной к шершавой стене, ощущая тонкой кожей каждый колючий выступ. Одежда быстро становилась влажной, и Карла поежилась, прежде чем все тело начало бить мелкой дрожью.       — Ничего страшного, дорогая, ничего страшного. Кенни обязательно догадается, что-нибудь придумает. Да и Эрен… Он наверняка не остался в стороне. Добрался, сообщил. Он смышленый мальчик. Просто потерпеть, все хорошо будет. — Она говорила медленно, словно нараспев, в такт расхаживая по небольшому помещению.       Теоретически Карла понимала, что такие риски для семьи Кенни Аккермана возможны, но чтобы вот так — посреди улицы затолкали в машину, усыпили, запихнули в какой-то подвал… Она боялась. Действительно боялась. Сколько ей здесь сидеть? От нарастающей периодической боли чернело перед глазами, кружилась голова. Помахав перед лицом ладонью, легче не стало. Подобравшись к двери, Карла застучала по ней, но никто не откликнулся. Тишина.       — Прошу, это глупая ошибка! Выпустите меня отсюда, вы ведь понимаете, что хорошим для всех это похищение не закончится! — Она продолжала стучать уже ногами, но все еще никакого ответа. — Вы все поплатитесь за этот спектакль, уроды!       Впервые в жизни Карла ощутила такой прилив ярости, сбивая в кровь руки ударами о дерево. Поток бранных слов на ее родном итальянском лился, не переставая. Прическа окончательно растрепалась, косметика потекла уже давно, но сейчас было плевать. Она все еще верила, что Эрен уже сообщил Аккерману, и они ищут ее. Все должно быть именно так. Казалось, стоило успокоиться, ведь Кенни никогда и никому не позволит причинять вред своей семье. Он делает все возможное… Но почему же тогда настолько было тревожно?       Схватившись за живот, Карла опустилась на колени, смахивая влагу с ресниц. Пришлось отползти к пальто, чтобы свернуться калачиком — так было немного легче справляться с тянущей болью, сменившийся короткой резью где-то в животе.       Выровнять дыхание не получалось, а внутреннее волнение и тревога никак не смягчались, как бы Карла себя не уверяла, что сможет со всем справиться. Когда терпеть уже не осталось сил, она стиснула зубы, плотно сжала ноги. Понимание происходящего разрывало на части, она не хотела плакать, не хотела просить сжалиться, но…       — Пожалуйста! Выпустите меня! Мне нужен доктор! Я ведь так…— Самое беззащитное состояние, когда не получалось ничего контролировать. Никто не отвечал. Видимо, всем было плевать, что происходило сейчас с ней. Одна в таком мерзком помещении. Совсем одна со всей своей болью.       Карла периодически погружалась в спасительное забытье, что позволяло на совсем короткое время отстраниться морально от всего происходящего. Боль стихала, но вот тревога… Когда, наконец, получилось прийти снова в себя, она смотрела с ужасом на размазанное красное пятно. Прижав непроизвольно руки к низу живота, Карла вскрикнула. Этот крик резкой болью ударился в стены, разливаясь абсолютным горьким несогласием с происходящим. Тело горело, она понимала, что срочно нужен доктор, срочно в больницу… Вдруг есть еще хоть малейший шанс, что получится спасти дочь?       Глухие стены, запертая дверь и невозможное горе — единственные спутники Карлы в этом жутком мире, с которым невозможно было смириться. Она тихо умирала внутри. С каждой слезинкой, с каждым всхлипом, прижав лоб к коленям.       В подвал зашел какой-то низкий, пухленький мужчина. Он держал в руке шприц, видимо, с обезболивающим или чем-то еще.       — Простите, мисс, — тут же виновато зашептал он, быстро делая укол в области ее ягодицы, и после дрожащей рукой поправил очки. — Это единственное, что мне разрешили сделать. Я тут в том же положении, что и вы. Постарайтесь глубоко дышать и держаться. И не нужно больше так колотить дверь, мне пришлось вырезать из вашей руки чип. Шов свежий, и может доставить сильный дискомфорт.       В дверь тут же ударили, из-за чего доктор напугано вздрогнул. Очки упали на пол, и одна из линз треснула, но он быстро надел их обратно и стал отходить к двери.       — Простите меня, пожалуйста, простите. Я не могу ничего сделать, но я попытаюсь придумать что-нибудь. Простите… — Он быстро вышел, и дверь закрылась.       Сколько прошло времени — было не особо понятно, но в какой-то момент в эту же комнату насильно пропихнули и Микасу. Она тут же сняла свои каблуки и стала ими стучать в дверь, крича что-то о том, какие все они уроды. Лишь потом она повернулась к Карле и шокировано ахнула.       — Карла, что с тобой? — бросив туфли, Микаса тут же села рядом, прикладывая теплые ладони к ее щекам. — Они что-то сделали? Били?       — Нет, нет… Не били. — Она всхлипнула, но тут же собралась с силами, чтобы не выдать своего страха, переключаясь от таких едких мыслей. Прижав к себе Микасу, Карла прерывисто выдохнула. — Они и тебя… Хорошая моя, с тобой хоть все в порядке? Насколько это возможно в наших условиях…       — Пока что, да. — Аккерман тяжело вздохнула и чуть сжала ее плечи. — Они пытались узнать какую-то чертовщину, но я ничего не знаю. Поэтому они устали меня расспрашивать, и кинули сюда. Ну, и я одному в лоб туфлей угодила, поэтому губу они мне разбили. В общем, не критично. Мы должны попытаться выйти отсюда и найти Жана. Его увели куда-то наверх.       — Когда они впустили ко мне доктора… Мне показалось, что… Думаю, они ведь не могут ожидать особого вреда от нас, правильно? Не считая того, что ты кого-то ударила, конечно. Здесь долго было тихо, пока я не привлекла их внимание. Может, они все наверху? — Карла поджала губы, садясь более удобно, если такое вообще было возможно.       — Они впустили к тебе доктора? — шепотом спросила Микаса. — Значит, они беспокоятся о нашем состоянии. О твоем. Мы можем использовать это? Или то, что они пытались что-то узнать?       — Можно попробовать… — Карла стиснула зубы, поднимаясь, прижала ладонь к шраму на руке. Обезболивающее начало постепенно действовать. — Он ушел, едва постучали в двери. Что, если задержать его? Да, понимаю, он тоже пленник здесь, но…       Прижавшись плечом к стене, Карла опустила руку на живот и, прикрыв глаза, вздохнула. Только после этого взглянула на Аккерман, продолжив:       — Попытаемся, как только будем готовы. Надо… Надо ведь вывести из строя того, кто придет вместе с доктором. Это будет на тебе, я сейчас мало на что сгожусь, но ты должна… Нет. Обещай, что ты в любом случае доберешься до Жана.       — Карла, у тебя кровь? — Только заметила Микаса, слегка отодвигая разрез платья. — Это ведь…       — Прошу, давай не будем пока что говорить об этом. — Она дрогнула, нервно попытавшись стряхнуть с себя впитавшиеся в ткань следы, но это было бесполезно. — Сейчас важно выбраться отсюда. Поняла?       — Да, я поняла. — Микаса поджала губы. — Нужно сделать так, чтобы вошел кто-то без доктора. Нельзя его подставлять, раз он тоже пленник.       — И как это сделать? Они пустили доктора, только когда я уже начала кричать, просить… — Подойдя к двери, Карла задумчиво ее осмотрела, затем прижалась к стене, проверяя что-то. — Если только они решат, что я умираю?       — У меня есть идея, только она тебе не очень понравится. — Аккерман прижалась спиной к стене и закрыла глаза, устало выдыхая. — Я все-таки скажу, что знаю кое-что. Зайдет один, я его вырублю чем-нибудь, и ты побежишь. Тебе нужна помощь врача, ясно? Пожалуйста, не спорь со мной. По лестнице вверх, если смотреть направо, есть окно. Оно открыто, и там я видела строительные леса. Они могут спускаться до земли, либо придется прыгать...       Карла нахмурилась, внимательно смотря на Микасу, отрицательно качая головой.       — Ты моложе, как ты представляешь, чтобы я и… — Она вздохнула. — Даже если у меня получится, я себя не прощу потом, что бросила тебя, или если с тобой что-то случится. Меня они не тронут, да и… Доктор ничего мне уже не вернет. Нет. Мы должны придумать что-то, чтобы добраться до этого Жана хотя бы. Ты сама ведь понимаешь, что я права.       — Но ведь все может стать хуже! — достаточно громко начала Микаса, но тут же стихла. — Они ждут кого-то. И этот кто-то хочет видеть меня, а значит, ты здесь просто, чтобы позлить дядю. Значит, делать тебе здесь нечего. Ты сбежишь, дойдешь до города и свяжешься с семьей. Ясно? Если сбегу я — они сразу поймут, и найдут. И тогда проблемы будут у тебя.       — Ты ведь… — Карла зажмурилась, обхватывая Аккерман, поглаживая ее по спине. — Ты мне, как дочь… Если и с тобой что-то случится… Обещай, обещай, что ты выберешься, что останешься жива. Я сделаю все, чтобы помочь, доберусь до Кенни, они спасут тебя. Только выживи, хорошо? Не нарывайся в следующий раз, просто дотерпи, когда мы спасем тебя.       — Хорошо. Я обещаю. — Микаса обняла ее достаточно крепко. — Сейчас слишком светло. Ты считала, сколько времени прошло? Там, где была я, окон нет.       — Увы, но я теряла сознание, поэтому ничего не могу сказать точно. — Карла печально вздохнула. — Но, судя по всему, уж точно не сутки. Нас бы уже наверняка нашли к этому времени. Мне так кажется…       — Я думаю сейчас где-то двенадцать. — Микаса подошла к небольшой форточке, закрытой решеткой. Солнце тускло светило где-то ближе к середине неба. — Может быть. Не знаю. Карла, дождемся темноты и провернем все. Пока мы ехали, я видела маяк. И мне показалось, что мы не особо далеко от города... Но это точно не Лондон.       — Знаешь, это может прозвучать не совсем как комплимент, но… Ты похожа на своего дядю. В хорошем смысле.       — Чем? — усмехнулась она. — Мне бы хоть каплю его храбрости. Я действую только потому, что знаю, что где-то там есть человек, который сможет вывести нас отсюда. Нужно просто до него добраться. Если он еще жив... Мне показалось, что у них какие-то свои счеты с этими ребятами.       — Умением принимать трудные решения, в первую очередь. Логически мыслить. Всем бы ваше умение просчитывать ситуацию… — Добравшись до пальто, Карла свернула его, чтобы можно было сесть. — Вы сильные люди.       — Да нихрена я не сильная, уж прости за выражения. — Микаса нахмурилась и села рядом. — Я только и делаю, что напиваюсь весь последний месяц. Даже ночью я была ужасно пьяная, даже не успела крикнуть, потому что ничего не поняла. А все это явно не признак сильного человека. Хотела бы я быть хоть на каплю такой, какой видят меня остальные. Тогда бы я как Рэмбо всех тут раскидала.       — Это признак уставшей девушки, которой нужно очень хорошо отдохнуть и поверить в себя. Поверь, в страхе и слабости я разбираюсь. — Горько усмехнувшись, Карла ненавязчиво прижала Аккерман к своему плечу, успокаивающе поглаживая по голове. — У тебя все обязательно получится, наладится. Я в это верю. Мне очень жаль, что многое получилось в наших жизнях так… Но было и хорошее. А сейчас тебе стоит попытаться поспать хоть немного. Я покараулю.       — Может, лучше ты поспишь? — Аккерман обеспокоенно взглянула на нее. — Я могу посидеть немного, а тебе еще сбегать.       — Не получится, девочка моя, я все равно не усну… — Она уставила на дверь, все еще запертую, перекрывшую им выход из этого мерзкого подвала, продолжая поглаживать Микасу по голове. — Пользуйся случаем, хоть в этом не нужно упрямиться.       — Хорошо. Не буду настаивать, и отрицать, что я устала до ужаса. — Аккерман уложила голову на колени Карлы и зажмурилась. — Все это кажется нереальным.       Карла поправляла волосы Микасы, что-то очень тихо напевая себе под нос, это отчасти успокаивало и позволяло держать эмоции под временным контролем. Она знала, что, стоит дать слабину, вся ее выдержка рухнет, как карточный дом. Конечно, ей было страшно, обидно, больно и горько. Мысли о том, что будет дальше, лезли сами собой, их не получалось отбрасывать, лишь пытаться выстроить хоть какие-то ответы. Совсем не веселые. Она была подавлена, растоптана, но что-то заставляло ее, стиснув зубы, терпеть. Сейчас от нее зависела жизнь Микасы в том числе. А что будет с Эреном, если с ними что-нибудь случится? Карла слишком любила сына, слишком любила Микасу, чтобы позволить им страдать из-за нее. Еще хуже — умереть.       Вслушиваясь в редкие звуки, в тихий сон Аккерман, она нащупала прорванный участок в ткани и принялась таким варварским способом укорачивать его. Бежать в длинном — глупость. Вскоре рядом лежала плотная полоска. Может и пригодиться, чтобы связать руки кому-нибудь при необходимости.       Чтобы не уснуть, Карла периодически до сводящей боли вытягивала носки ног, крепко жмурилась и распахивала глаза. Это помогло продержаться довольно долго, если судить по высчитанным методичным каплям в углу. Да и похолодало как-то…       Будить Микасу не хотелось — слишком много свалилось на эту девочку, и Карла порой ощущала укол вины за некоторые вещи. Будь она хоть чуточку такой же смелой… Все ведь было бы иначе. Хотелось извиниться перед ней, пообещать быть рядом, чтобы хоть как-то сгладить это чувство внутри, скинуть его с себя. Хотелось, чтобы Микаса обрела себя, могла стать счастливой. Пусть и не с Эреном. Все-таки Карла была права, когда считала, что они слишком поломаны друг для друга. Она любила обоих, как бы странно это и противоречиво ни звучало даже в ее собственной голове.       Микаса нахмурилась во сне, и Карла вздрогнула, возвращаясь в реальность. Поглаживая Аккерман по плечу, она осторожно начала тормошить ее, чтобы разбудить. Пора было действовать и выбираться из этого дерьма.       — Как ты себя чувствуешь? — хрипло спросила Микаса, поднимаясь. — Что-то я заспалась… Прости.       — Как заключенная в подвале женщина в возрасте, которой предстоит марш-бросок, — устало усмехнулась Карла, поднимаясь. — Все в порядке. Тебе нужны были силы, я еще успею отоспаться…       — Все же, нужно было дать тебе отдохнуть. — Микаса поднялась и неловко отбросила запутавшийся подол платья ногой. — Приду в себя, и начнем.       — Это было бы зря потраченное время, Микаса. С чувством потери не так-то просто сомкнуть глаза — слишком много мыслей. — Подняв кусок ткани, Карла скрутила его, развернула и повторила эту манипуляция еще несколько раз, занимая тем самым руки. — Наверное, зря я сомневалась, зря боялась этой беременности. Накаркала. Знаешь, как… Лучше приходи в себя и не жалей, что смогла уснуть. Это малое, что я сейчас могла для тебя сделать.       Плотно сжав губы, Карла криво улыбнулась, не смотря на Микасу, отвлекаясь на свое занятие с тканью.       — Может, есть еще шанс? — дрожащим голосом спросила она. — Карла, не может же быть все так жестоко. Я уверена, есть возможность все исправить.       — Хватит, — оборвала ее Карла, гулко сглотнув и подняв ладонь. — Я не справилась с тем, чтобы защитить дочь, но помогу тебе. А потом… Потом я с радостью посмотрю, как страдают эти мрази, когда до них доберется Кенни. А так и будет, уверена.       Подняв голову, Карла нахмурилась. Смотав в последний раз ткань, она вложила ее в руку Микасы.       — Хорошо. Мне нужно пока придумать, как можно будет вырубить этого дебила-смотрящего. — Микаса нервно осмотрелась, подошла к стене и стала расковыривать грязь в углу. Как оказалось, там лежал разбитый на части кирпич. — Как думаешь, насколько сильно нужно ударить, чтобы убить?       — Со всей силы. — Карла чуть вздрогнула, на ее лице промелькнуло сомнение, но, опустив взгляд, она только повторила: — Бей со всей силы, если сочтешь это нужным, чтобы избавиться от опасности.       — Если я ударю его, все поймут, что ты сбежала. Оглушу, а ты забери ключ и садись обратно. Как поймешь, что никого больше нет, и он вернулся — иди. Договорились? — Микаса все еще всматривалась в кирпич, а затем перевела взгляд на Карлу. — И будь чуть дальше от дороги. Вокруг лесок, тебя не будет видно.       Микаса засунула руку в незаметный кармашек в платье и достала несколько банкнот.       — Этого должно хватить на звонок и такси. Или на что-то одно...       — Да. Это хороший вариант. — Карла убрала купюры в лиф и кивнула. — Кенни вытащит вас, я уверена. Я доберусь и все ему расскажу.       — Готова? — как-то неуверенно спросила Микаса. — Я что-то не очень, если честно.       — Нет, но другого выбора нам никто и не дал. — Губы Карлы дрогнули в слабой улыбке. Сжав кулаки, она прикрыла глаза на несколько секунд. — У нас все получится.       — Эй, вы! Олухи! — крикнула Микаса, подходя к двери. — Я кое-что вспомнила о дяде! О той херне, которую вы хотели узнать! Знаю, куда они дели наркоту!       Тишина. Даже крыс не было, чтобы издать тихий писк. Вдруг дверь открылась, и ее вытянул в коридор мужчина, чье лицо было закрыто маской. Не думая, Аккерман ударила что есть мощи по его голове. Он неловко покачался, и упал, словно безвольная кукла. Она быстро вытянула из его кармана ключ, закрыла дверь и просунула его через щель внизу.       — Пока закройся, — прошептала Микаса и подошла к бандиту. Пульс был, но слабый. И черт с ним.       Выхватив из кобуры пистолет, она сделала глубокий вдох, а затем выдох. Сжала дрожащей рукой пистолет, и посмотрела в сторону лестницы.       — Господи, я надеялась, что мне никогда не придется держать пистолет вне стрельбища, — прошипела она, проверяя заряжен ли он. Сверху послышалось шуршание и смех. Отлично, никто ничего не слышал. Да и для чего контролировать двух безобидных женщин?       Аккуратно выйдя в длинный коридор, Микаса увидела то самое окно, слегка приоткрыла его и убедилась, что строительные леса действительно стоят на месте. Это было заброшенное здание какого-то завода. Внизу была лестница к подвальным цехам, а сверху, видимо, офисы. Собственно, где они и находились вместе с Жаном. На этом этаже были еще кабинеты, в которых, вероятно, сидели остальные.        Она прошла дальше. Все же, нужно привлечь их внимание, чтобы позабыли о Карле хотя бы на час. Из комнаты вдали резко вышел мужчина, и Аккерман, не ожидавшая этого, тут же выстрелила в его сторону. Он успел увернуться и громко выругаться. Дверь рядом с ней вела вниз, в затопленную часть здания. Сейчас ей нужно было где-то укрыться, даже если придется по колено стоять в воде, а потом долго из-за этого болеть. Мужчины обсуждали что-то между собой. Видимо, на португальском. Микаса не могла разобрать, о чем же они говорили, но быстро высунулась и взяла одного из них на мушку. Он медленно опустил пистолет и поднял руки вверх. Остальные усмехнулись, стоя поодаль от него.       — Брось игрушку, девчонка, — сказал он с легким акцентом. — Ты не понимаешь, что делаешь.       Маска порвалась, из глубокой царапины сочилась кровь. Он нервно снял ее с себя, отбрасывая в сторону. Пуля задела ухо, и немного щеки. Почти попала…       — Да что ты? — немного язвительно вырвалось у нее. Мужчина выгнул бровь и стал медленно подходить к ней. — А ну, стой на месте, придурок, иначе я тебе мозги вынесу. Веришь?       — Не верю. — Он улыбнулся, продолжая медленно приближаться. Микаса оценила ситуацию и решила, что пора было бы продумать нормальный план. Если они отведут ее обратно в ту комнату, у нее будет шанс заговорить их надолго. Или нет... Мужчина резко схватил ее за локоть и быстро зашептал: — Будешь делать то, что я говорю, если хочешь сохранить свое красивое личико. Поняла? Кивни.       Микаса кивнула, напрягаясь.       — Не испытывай терпение, этим людям не давали приказа тебя не избивать. Это касалось только старухи, тебя жалеть не станут, если надо. Кивни, если поняла.       Она повторила.       — Я помогаю не из добрых соображений. Если я выведу тебя и твоего дружка, замолвишь за меня словечко своему дяде. И не притворяйся, словно не отдала этой женщине ключ.       — Думаешь, он возьмет тебя? — Микаса усмехнулась, выдергивая свой локоть.       — Я не люблю, когда меня обманывают. А меня сегодня обманули, поэтому я хочу быть с тем, кто так поступать не станет. — Он улыбнулся. — У нас тоже были принципы. У меня. Никто не сказал, что придется держать беременную женщину. Я выбил ей врача, без него она бы там загнулась от боли.       — Само благородство! — зашипела Аккерман. — Какие вы все тут добрые малые, сука. Сначала сделай, а потом я подумаю о том, что сказать дяде.       — Меня зовут Рик, — ответил он, снова хватая ее за локоть, ведя в сторону комнаты. Взгляд остальных был насмешлив, и пренебрежителен. Видимо, английский знали только двое. Тот, которого она вырубила. И тот, который решил ей помогать. Остальные - обычные исполнители.       Они посадили ее в кресло, связывая ее руки сзади скотчем, а затем и рот. Помня советы Энни, она до последнего держала руки напряженными и чуть расставленными, чтобы затем скотч оказался более свободным и легким к выпутыванию.       — Потерпи немного, принцесса. Скоро придет твой спаситель, — язвительно протянул Рик. — Ну, или не очень.       Микаса нахмурилась, осматривая комнату. Старый ламповый телевизор с кассетным проигрывателем, несколько стульев. Кровь на полу… И тусклый свет. Мика рассматривала фигуры. Лишь Рик снял маску, они, видимо, пустили из-за этого шутку. Взгляд у них был странный, словно после такого финта с маской у Рика будут проблемы, и вряд ли он обойдется простым выговором. Значит, рискнул. Странно, что их больше не интересовало то, о чем ее расспрашивали до. Спустя полчаса вернулся тот, об кого Микаса разбила свой кирпич. Он был хмурый, а в глазах полопались сосуды.       — Сучка гребаная разбила мне голову кирпичом, — проворчал он, подходя к ней. Резко оторвал скотч и ухмыльнулся тому, что из раны на ее губе пошла кровь.       — Радуйся, что я тебе им яйца не раздавила. Вот была бы потеха! У меня такое хобби: давить яйца придуркам. — Засмеялась Микаса, ловя на себе недовольный взгляд Рика. Тот, что с разбитой головой со всей силы ударил ее кулаком по лицу, сразу же отшатываясь. Микаса тяжело выдохнула, поводила челюстью, и дернула головой, снова всматриваясь в лицо обидчика. — Что, отрабатываешь на мне обиду за свою импотенцию? Тяжело тебе наверное жить, раз тебя задевают шутки какой-то там девчонки.       — Ладно девка без мозгов, а ты? Думаешь, заказчик будет доволен тому, что ты ей лицо разбил? — вдруг начал Рик, улыбаясь. Тот было дернулся в ее сторону снова, но остановился, немного подумал. Недовольно цокнул, и ушел куда-то в угол.       Прошло еще некоторое время до того, как в комнату вошел мужчина в окружении нескольких охранников. Типичный богатый японец: в деловом костюме, черном пальто и с кейсом. Он был чем-то похож на Киеми. Рик напрягся и сообщил, что пойдет проверит вторую женщину, сразу же удаляясь из комнаты. Японец снял с себя пальто, накинул его на плечи Микасы, и сел напротив. От него пахло сиренью.       — Наверняка ты знаешь мою мать, — начал он, говоря чисто, без акцента. — Для тебя она добрая тетушка Киеми.       — Это она подстроила? — тихо спросила Микаса, болезненно морщась. Челюсть болела, но эта боль была скорее отрезвляющей.       — Нет. Матушка тут не причем. Но я преследую ее интересы. Хоть и достаточно извращенно. — Он хмыкнул, ставя рядом со стулом кейс. — Меня зовут Такао. А тебя — Микаса. У тети всегда был вкус на имена, пожалуй. Но тебе подошло бы более европейское. Все же, от нашей семьи в тебе почти ничего нет.       — Упрек? — Микаса напряглась.       — Можешь считать, что да. — Такао улыбнулся, и поправил зализанные назад волосы. — Так уж вышло, что в нашей семье случился разлад. Во время обсуждения твоей дальнейшей судьбы, мать выступила строго против того, чтобы возвращаться к оскорблению двадцатилетней давности. Мы уже сделали, что могли. Очистили свое имя. Но дедушке твое существование, видимо, мозолит глаза. Ему обязательно нужно поговорить с тобой, и только потом решить. Другие же против этого. А ты еще так невовремя стала сиять, словно полярная звезда. Маленькая, богатенькая принцесса Аккерман, которую решили больше не прятать. Неприятно быть наживкой? Ведь наверняка так и есть. Больше законных шансов расквитаться не будет, а теперь моя семья по глупости взяла твою в заложники. А несчастную жену самого Кенни Аккермана унизили даже сильнее, чем тебя. Терять ребенка всегда тяжело. Особенно тогда, когда это последний шанс. Беременность в ее возрасте — явление очень хрупкое.       — Надеюсь, когда-нибудь унизят и тебя, — зло прошептала Микаса. — Да так, чтобы всю твою семью вырезали, а потом твоим детям пришлось прятаться. Жить с переломанной судьбой.       — И что? Придешь, и убьешь мою жену? — он вдруг усмехнулся. — Или бабушку? Вперед, я бы посмотрел на то, как ты это делаешь. Ты даже сейчас сидишь, и дрожишь. Что уж говорить о том, чтобы убить кого-то?       — Не я. Но к тебе придут рано или поздно. — Она говорила настолько уверенно, что лицо Такао в какой-то момент дрогнуло. — Обещаю, я сделаю все, чтобы к тебе пришли.       — Моя мать хочет мира. Всегда хотела. А мир в нашем случае — забыть о твоем существовании, — вдруг начал он. — Но я считаю, что легче тебя просто убить. Многие проблемы рассосались бы сами собой. Несчастного Кенни настолько срубила бы твоя смерть, что ему даже не хотелось бы мстить. Так бывает, когда человек устал от утрат. Дедушка бы бросил глупую идею искупить вину за смерть дочери, а бабушка бы бросила попытки устранить эту проблему.       — Ты не знаешь моего дядю. Он никогда не отступится. — Микаса покачала головой.       — А ты знаешь? — Такао улыбнулся. — Ведь тогда он был так самоуверен. А потом так разбит... Думаю, с тобой можно договориться. Ведь и твоя семья не святая. Мы лишь преследуем благие намерения, даже если в них входит желание тебя убить. Уверен, если мы это обсудим, трогать тебя не станут. И сейчас будет жест доброй воли... Ты видела то, что случилось с твоей семьей? У нас хранилась коллекционная пленка. С записью.       — Что? — Микаса побледнела, начиная дергать руками сильнее. Скотч медленно начинал слабеть. — Что за запись?       — С камер видеонаблюдения в доме.       Он открыл кейс, в котором лежала одна единственная кассета, и ее вскоре Такао вставил в тот самый телевизор. Охрана подкатила его к ним, а затем послушно вышла из комнаты.