Последний Шанс

      Том Реддл, как бы это парадоксально не звучало, не понимал самого себя. Юноша опустился на пропитанный водой песок, пачкая и без того пропитанные влагой и песком школьные брюки. Дышать неимоверно тяжело, а потому ужасно дурно от всего этого безрассудства и абсурдности ситуации. А может эта девчонка использовала какие-то неведанные ему чары? Иначе как объяснить то, что произошло на этом самом берегу?       Габриэлла лежала неподвижно, с едва ли подрагивающими ресницами и мраморной бледностью кожи, оттеняющейся лишь в глубинах чёрного озера. Живая, но безвольная, совсем не знающая какую цену за спасение ей ещё придётся заплатить. Слишком тихая и холодная, но так ли это хорошо именно в это мгновение? Том не знал, и это пугало его даже больше, чем собственный бардак в мыслях. Прохладный воздух заполнил лёгкие, обжигая где-то там внутри, наполняя свежестью, помогая собраться с мыслями и прийти в себя.       Любую ситуацию можно повернуть в угодную лишь тебе одному сторону — кредо его жизни. И, пожалуй, не только его одного. Тёмные глаза очертили каждую аккуратную чёрточку лица девушки, а длинные тонкие пальцы убрали мокрую каштановую прядь с пухлой щеки, понемногу наполняющуюся румянцем. Девчонка приходила в себя, но достаточно ли будет того, что для неё сделал он — могущественный Тёмный Лорд?       Укусы этих водных дьяволят не проходят бесследно. Посещение больничного крыла определённо ей показано, но только как сделать так, чтобы самому оказаться в победителях от этого? Староста нахмурился, зарываясь пальцами в свои ранее идеально уложенные, смолянистые волосы. И почему, спрашивается, ради этой девки он идёт на абсолютно несвойственные и нелогичные для него вещи? Юноша тряхнул головой, чувствуя, как холодные иглы поднимающегося ветра впиваются в кожу, пропитанную точно такими же каплями воды. И где-то в глубине его разорванной души поднималась самая настоящая буря, порождающая нечто новое для него.       И всё же, для юного тёмного волшебника оставалось непонятно: кто такая эта девчонка, раз заставила его броситься ей на помощь? Проклятие, наложенное на неё, вовсе не при чём, но тогда что же? Тому требовались ответы, и школьный староста лишь мог теряться в догадках о том, где именно он мог получить их или же у кого. Слабый, едва слышный стон заставил вздрогнуть. Реддл проклинал всё на свете, желая лишь одного — забыть. Выкинуть из памяти всё связанное с этой грязнокровкой.       Её губы такие мягкие, такие же, как и кожа. Но что-то не давало покоя, и Том чувствовал, как с ним происходит нечто странное, неподдающееся объяснению. Волдеморт поджал губы, поднимаясь на ноги и отряхиваясь от надоевшего песчаника. Оставлять её здесь слишком опасно, да к тому же было в однокурснице что-то таинственное, притягивающее его. Реддл слишком резко подхватил девичье тело на руки. Не задумываясь ни о чем, как и в то утро, знаменующее окончание ночи пыток. Но с одним единственным отличием: сегодня он выступал в роли героя-спасителя, а не извечного палача.       Для слизеринца всё и всегда походило на игру, где умелым кукловодом и хозяином судеб являлся именно он. Однако именно в эту минуту, глядя на красивую смесь шоколада и молока, он понимал: грядёт нечто странное, выходящее за рамки привычного уклада жизни. Он, Тёмный Лорд Волдеморт, требующий полного подчинения и внушающий страх всем без исключения, никак не мог стать рыцарем в сияющих доспехах для кого-то вроде этой грязнокровой ведьмы. Душно, неимоверно. Пора показать ей своё истинное лицо, не скрытое за завесами добра и зла.       Хогвартс — его настоящий дом. Величественный, старинный замок, окутанный покрывалом тайн и загадок, которые Тому так нравилось разгадывать. За эти семь лет юноша так и не смог раскрыть их все, как бы он не старался. Но именно сейчас, получив власть, Реддл планировал насладиться ею сполна, ведь его планы намного важнее всего прочего. Так всегда было, и староста просто уверен, что и в этом году всё останется на своих местах. Вопрос лишь в том, как скоро он сможет избавиться или подчинить свой личный раздражитель.       Небо затянуло тяжёлыми, свинцовыми, ядовитыми тучами. И то словно знамение, предвещающее настоящую бурю. Тому слишком не по себе. За пределами школы — его будущее, здесь — роль примерного и скромного сироты, талантливого ученика. У всех есть враги, и у него тоже. Даже больше, чем ему бы хотелось. Девушка морщится, безвольной куклой болтаясь в его руках. Вероятно, это правильно, но так ли оно на самом деле?       В коридорах школы тишина смешивалась с причудливыми бликами солнца, заходящего за тонкую прозрачную нить горизонта. Вечер полноправно вступал в свои права, но таил в себе много опасностей, поджидающих тебя за каждым углом. Слизеринский Принц знал об этом наверняка, ведь он сам являлся тому причиной. Волдеморт лёгкой, тихой поступью ступал по каменистой дорожке, направляясь в больничное крыло. На лице молодого человека играл едва заметный отблеск недоумения, умело скрытый за маской волнения.       Он обязан отыграть свою роль, доведённую до автоматизма. Роль ли?       Резные двери, скрывающие обитель целителя, всегда рябили в тёмных глазах. Том редкий гость в объятиях, дарующих жизнь, но сама суть доводила его до едва заметной точки кипения. Однако не до того ему сейчас, слишком хотелось смыть с себя всё сумасшествие этого дня. Колдомедик — женщина, способная одной своей улыбкой внушить чувство тепла и спокойствия. Реддл знал, что она никогда не будет задавать лишних вопросов. И за это, в какой-то степени, был ей благодарен, но всё же чувствовал этот взгляд, пронзающий насквозь.       Пешка Альбуса Дамблдора — Том хмыкал каждый раз, когда это сравнение приходило ему на ум. Этот старик завладел её разумом, внушал то, во что никто больше не верил. Заместитель директора считал его сыном дьявола, не иначе, но от того с каждым разом всё интереснее было вести свою игру, оставляя профессора Трансфигурации ни с чем. Но видимо сегодня действительно не его день. Реддл прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Он слишком шумно втягивая воздух, пропитанный едким ароматом медикаментов. Понемногу его начинало раздражать всё это.       Старый чёрт явно собирался поймать его здесь. Тома мало интересовало, что делал в больничном крыле Альбус Дамблдор. Однако хотелось поскорее скрыться, лишь бы не видеть этого добродушного лица с глазами-льдинками. Староста с притворной нежностью коснулся губами лба своей однокурсницы, словно говоря: ну, и что ты скажешь на это, старый хрыч? Только декан львиного факультета неожиданно улыбнулся уголками губ, руша все планы юного Волдеморта, рубя их на корню.       — Том, — голос волшебника звучал очень мягко, а в глазах сверкал неясный юноше огонь, — вы снова спасаете ученицу нашей школы, но в тоже время можете скрывать то, что могло привести к её нынешнему состоянию.       — Сэр, я не понимаю, — нарочито мягко протягивает Реддл, смотря в глаза заместителя директора. — Я нашёл Габриэллу на берегу озера, спас её от щупалец Гриндиллоу. Моей вины в этом нет, — слегка дрожащий, наполненный волнением голос резал на части звенящую тишину. — Прошу прощения, профессор, но я вынужден вас покинуть. Мне необходимо отправляться на патруль. До свидания.       Том врал, безбожно. Но лишь отчасти. Впервые в своей жизни Реддл сказал правду, от которой так хотел бы сбежать. Альбус не верил, и слизеринец прекрасно понимал это. Да только уже всё равно на то, что там себе думает этот старик — правда цепляется за него своими тонкими женскими пальцами, принадлежавшими темноволосой девушке с грязной кровью. Иногда наследник величайшего Салазара Слизерина действительно задумывался: почему эта дрянь оказалась на его факультете, в оплоте чистокровных? Ответа не находилось, и лишь тонкая тень сомнения оплетала всё сильнее. Девчонка временами напоминала его. И это невероятно бесило каждый раз, когда он понимал это. Но никогда не принимал.       Дамблдор действительно не верил в невиновность этого человека, также, как и в то, что всё, что окружает его студентов окрашено в радужный. Однако даже если допустить призрачную возможность, что главный подозреваемый мастера трансфигурации говорил правду, то кто же тогда напал на девушку? В этом запутанном деле предстояло разобраться, и чем скорее, тем лучше для всех участников этой истории.       Голубые глаза очертили бледную, словно мёртвую, девушку. На лодыжке отчётливо виднелись следы укуса, но даже так мастер чувствовал подвох во всём этом. Мысли волшебника крутились вокруг одного конкретного человека, желая раскрыть его темные секреты для благополучия всех остальных.       Школьный староста испытывал злость, поднимавшуюся из самых истоков своего гниющего от всего пережитого сердца. Ненависть жгучая, пылающая адским пламенем к двум совершенно непохожим людям, но одинаково сильная. Его план, продуманный до малейших, мельчайших деталей, работал безотказно, вот только…. Она привлекала к себе слишком много ненужного внимания. Грейс пора бы понять и принять ту истину, которую он столь долго пытался до неё донести.       Габриэлла осталась совершенно одна — неоспоримый факт. Том — её палач, но почему же тогда он спас её сегодня, буквально вырвав из рук старой карги с косой? Этого юноша не понимал, начиная злиться и ненавидеть шатенку ещё сильнее. По сути, девчонка ничего ему не сделала, но одно лишь её существование, каждый уверенный взгляд и жест — всё в ней бесило, становясь сильнее с каждым проведённым днём в такой опасной близости. Прежде всего, для него самого.

***

      Терри Робинсон явно находился в приподнятом настроении. Юноша наслаждался этим воодушевлением, чувством собственной значимости. С одной стороны, он понимал, что его маленькая импровизация, вызванная отблеском долга, удалась. Но лишь наполовину. Девушку спас его повелитель, чем весьма удивил Терри, но тень сомнения легла на сердце, окружая его незримой клеткой. Француз не понимал своего Лорда, как и то, что Грэйс умудрялась выживать там, где это, в принципе, невозможно сделать.       Тишина гостевой комнаты змеиного факультета действовала на нервы, несмотря на состояние самого юноши. Том, вероятно, видел его там, на озере. Зная Реддла, видя его методы и следя, впитывая всё в его поведении до мельчайших деталей, Робинсон мог предположить, что дело начинало пахнуть керосином. Юноша нахмурился, создавая глубокую складку на лбу, отгоняя от себя столь странное сравнение, включающее в себя изобретение маглов. Ненавистных до скрежета зубов.       Француз понимал, что необходимо действовать, возвращая нечто ценное, принадлежащее ему по праву его рождения. Однако он никак не мог предположить, что идеальный с виду план затрещит по швам с появлением этой чёртовой девчонки. Волдеморт не подозревал, или ему — Терри — просто так казалось? Не особо важно, не так, как смерть для одной маленькой грязнокровой шавки его Владыки. Придушить её собственными руками во славу своего господина — вот то, чего на самом деле тайно желал красивый и холодный слизеринец.       Тёмный Лорд почтил своим присутствием — честь для любого из Вальпургиевых Рыцарей. Но Терри не хотел такой чести именно сейчас, зная, что в любой момент на него нескончаемым потоком может пролиться парад неописуемой боли, искрящийся алыми бликами в глазах школьного старосты. Том молчалив, холоден и сдержан — будничность для всех обитателей змеиных пенат, скрывающая нечто более устрашающее, чем любое нападение тёмных магов. И Терри знал это наверняка, ведь видел неоднократно то, что скрывалось за этой спокойной личиной тёмного волшебника.       Реддл действительно был слишком спокоен, устремляя взгляд в самые глубины чёрной жемчужины. Наследник сложил пальцы в замок, заведя руки за спину. Такой привычный жест и слишком много мыслей в голове, мешающих своей излишней навязчивостью. Точно так же, как и она. Даже не находясь рядом, Грэйс могла довести его до состояния полнейшего гнева, раззадоривая из раза в раз одной лишь мыслью и знаком о себе.       — Мой Лорд? — голос Терри звучал почтительно тихо, и Том вздохнул, оборачиваясь к нему. Слишком усталый взгляд тёмных глаз. — Простите за беспокойство, Мой Лорд.       Терри опустил голову, словно не смея и не имея сил на то, чтобы смотреть прямо в глаза. Страх. И Тому нравится, точно так же, как и пытать ту, чья смерть принесёт для него лишь облегчение. А может быть нет? Реддл уверен — с исчезновением Грэйс всё встанет на свои места, и ему ничего не помешает. Только вот пасть она обязана только от его руки, не от чьей больше.       — Я видел тебя на озере, Терри, — Том тянул слова, опасно смакуя, а Терри чувствовал, как земля готова уйти из-под ног. — Я не давал тебе приказа покушаться на жизнь Грэйс.       — Мой Лорд, я … — юноша сглотнул, запинаясь на полуслове. — Я хотел всего лишь доставить вам удовольствие, преподнося её в качестве знака почтения.       Во взгляде Тёмного Лорда прямой укор, скрытый насмешкой. Не верит. Но Терри и не посмеет сказать ту правду, что сейчас жжёт в груди с каждым ударом чрезмерно спокойного сердца. У старосты слишком тяжёлый взгляд, пронизывающий и читающий насквозь. Усталый. Вероятно, вся эта ситуация, эта грязнокровая девица в конец его доконала, но почему тогда он спас её? Этого Робинсон не мог понять, как бы не старался. В действиях Волдеморта слишком много противоречивости, связанной с одной конкретной жертвой их обоих.       — Повелитель, простите, но… — Терри слишком несмело ступал на шаткую поверхность, усугубляя и без того трагичное положение своей жизни. — Почему вы спасли эту девчонку?       Спас — для Тома это слово, словно самое настоящее оскорбление, полоснувшее по лицу раскалённым до предела воздухом. Это признак его слабости, о которой никто не смел узнать. Тёмный Лорд не должен иметь ничего, что именовалось бы этим противным словом. Реддл окинул своего слугу взглядом с пляшущими в нём огоньками алого пламени, и тот сглотнул, словно без слов понимая всё то, что хотел сказать Волдеморт.       — О, нет, ты ошибаешься, — привычный холодный тон с ядовитой усмешкой, всё точно так же, как и всегда. — Эта грязнокровка всего лишь моя игрушка, которую я обязан убить собственноручно.       Горько и противно. Истина Тёмного Лорда Волдеморта всегда такая, и это знает каждый из его однокурсников. Но даже в любой, казалось бы, безупречной и непоколебимой вере в эту правду найдётся что-то, противным червём роющее дыру сомнений. И Том понимал это всякий раз, когда видел странную девушку, непонятно как завладевшую его вниманием настолько, что хотелось лишить её жизни, завладев без остатка. Странное желание для кого-то вроде него: бездушного монстра, несущего одни лишь страдания всем без исключения, в том числе самому себе.       — Да, Мой Лорд, простите… — припадая на колени, вторит сам себе Терри, не смея поднять глаз. — Я проявил глупость и непочтение по отношению к Вам. Молю вас о прощении, Повелитель.       В чёрных, как самая настоящая бездна, несущая лишь тьму и разрушение, глазах невозможно прочитать хоть что-то, но даже так Терри Робинсон знал — кара настигнет незамедлительно. Волдеморт всегда так делал, вероятно, видя в этом для себя какую-то значимость. Терри понимал, но всё равно жалел о чём-то своём, скрытом в омуте своих спокойных глаз. Даже в эту минуту. Пусть и видел Тёмный Лорд панику. В такие моменты на губах Принца играла улыбка, пугающая своей искренностью. Ему нравилось это: пытать, унижать и ощущать своё превосходство над остальными. Для истинного я Тома Реддла не существовало человеческих благодетелей, то были лишь пороки, оплетающие его с каждым днём всё больше, толкая на страшные вещи, о которых пока мало кто знал.       Алая вспышка мучительного проклятия несётся неимоверно быстро, отражаясь в изумрудных глазах вместе с нарастающим страхом за свою жизнь. Все они такие жалкие перед лицом опасности, которую таит он, юный Лорд Волдеморт. Каждое движение, словно отточенное до совершенства «па» искусного танца, который он придумывал сам. Терри всего лишь один из многих, но она была не всеми. Почему-то именно сейчас, в такой неподходящий и одновременно сладкий момент перед глазами встало лицо, отражающее самую настоящую тайну, скрытую глубоко внутри.       Грэйс — его проклятье, вяжущее петлю на шее. Губы сами собой поджались, превращаясь в тонкую бледную полоску, пугающую своей серьёзностью. Тёмный Лорд не может ошибаться. Злость. Ярость. Ад. Его первостепенная задача сейчас заставить её страдать и никак иначе. Девчонка обязательно заплатит, а пока необходимо насладиться сладостью пытки неразумного слуги.       Волдеморт — настоящий дьявол, вершащий судьбу.

***

      Этой ночью было душно. Невероятно. До ужаса спёртый воздух душил своей тяжестью, заставляя жадно глотать его при первой попавшейся возможности. Тёмный Лорд не давал передышки. Габриэлла старалась не дышать, затаиться за этим высоким и древним деревом, лишь бы этот монстр не нашёл её. Грэйс не понимала, что пошло не так. Точнее она не осознавала. Волдеморт безумно зол, следуя за ней по пятам тихой шелестящей тенью. Габи страшно. И это пугало даже больше, чем человек люто ненавидящий таких, как она. Грязнокровок.       Сердце стучало о рёбра, каждый раз отдаваясь в висках, и, словно птица, стараясь вырваться из этой клетки на волю. Слишком странно, но именно так она реагировала на него с тех самых пор, как он пытал её в чертогах Выручай-Комнаты. Ядовитой змеёй обвивает страх, хочется лишь одного — спастись от него. Том и есть зло. Габриэлла знает это, читая каждый раз в глазах ночной тьмы, едва ли спасаясь раз за разом из этой бездны. Какой бы порочной и желанной она не была.       Габи не могла точно сказать, когда осознала это. Ей хотелось быть рядом с Томом, но признаться в этом самой себе она не могла до сих пор, ведь тогда она станет его слугой — противно до дрожи в руках и скрежета зубов. Подчиниться ему — умереть. Такие, как он, не пускают слов на ветер. Реддл доказывал это не раз, танцуя на лезвие ножа. Умение достойное богов.       Быть может, и она тоже?       Октябрь миновал, завершаясь этой странной и холодной ночью. За два месяца девушка так и не смогла ничего сделать для своего возвращения, разве что разбудила лихо, которое трогать не стоило. Но то не казалось таким важным, в отличие от собственной уязвимости и смерти, преследующей её вот уже целый час. Блуждать по лабиринтам запретного леса, носясь от Тома не хуже ветра, явно не предел мечтаний слизеринки. Ветер, пронизывающий насквозь холодными копьями, доставлял лишь неудобства, путая и без того запутанные мысли.       — Где же ты, маленькая грязнокровка? — голос Тома с хорошо знакомым ехидством звучал отчётливо в этот полуночный час, проносясь откровенной постыдной дрожью по её рукам. — Выходи, ведь я всё равно найду тебя.       Найдёт — можно не сомневаться, ведь это повторяется из раза в раз, как надоедливый сюжет какого-то фильма, где он — плохой мальчик, а она всего лишь девчонка, которая хочет жить. Несмотря ни на что. От такого сравнения становится откровенно смешно, да только ей совсем не до смеха. Габриэлла загнала саму себя в ловушку, из которой просто невозможно выбраться, как бы она не старалась.       Если бы у неё только был шанс всё исправить — Грэйс воспользовалась бы им, не задумываясь о последствиях.       Рваный и тяжёлый вздох, старательно скрытый в собственной борьбе за жизнь. Габи обернулась, незаметно выглядывая из-за ствола своего временного укрытия. Или так просто казалось? Том не так глуп, чтобы купиться на эту уловку, но ей безумно хочется верить, что он не заметил, и шанс на спасение есть. Только Реддлу всё равно на её желания, ведь он её господин, несмотря ни на что.       Голубые глаза прыгали по каждому доступному миллиметру местности, словно стараясь уловить хоть что-то способное помочь. Рок — страшная штука, и сейчас Грэйс понимала это как-никогда раньше. Тёмные омуты и приподнятые в ехидной ухмылке уголки губ заставили сглотнуть. Том её нашёл, а игра в кошки-мышки не имела больше никакого смысла. Впрочем, как и во всём, что окружало её на протяжении трёх месяцев пребывания в прошлом. Она так и не смогла понять: как и почему оказалась здесь.       — Нашёл, — склоняя голову в бок, протягивает слизеринец, нарочито медленно протягивая каждый гласный звук, смешивая его с шипением. — Бежать больше некуда. Игра окончена, змейка.       Его слова похожи на приговор, и Габи сглатывает, понимая, что и в самом деле бежать больше некуда. Сердце рвёт на части наложенное проклятье, а колени предательски подкашивает, наполняя болью от удара каждую мышцу в теле. Болью режет всё, но лишь он один тому виной. Тёмный Лорд Волдеморт. Тонкие пальцы сгребают землю, устланную туманом, а в глазах, сверкающими звёздами, стоят слёзы. Безумно больно, а ему это лишь в удовольствие. Вот такой вот парадокс жизни Габриэллы Грэйс.       В каждом взгляде и жесте тонкое кружево притворства, скрывающее лишь истинный мотив сего представления. Тонкие мужские пальцы скользят по коже, вызывая мурашки, связанные исключительно с ним. Осталось лишь определиться, с чем именно. И снова глаза в глаза — такой привычный жест, но в данный момент сводящий с ума. Словно маленькие разряды тока, мурашки бегут по коже, а алые вспышки в его глазах заставляют сгорать до тла.       — Отпусти, — слишком тихо, практически шёпотом. — Отпусти меня, Том.       — Моли сколько угодно, Грэйс, — ухмыляется Реддл, сжимая до жгучей боли её подбородок. — Я не отпущу, пока ты не признаешь то, что и так понятно давно. Стань моей.       Габриэлла хмурится, мрачнея с каждой секундой всё более, по итогу напоминая маленькую тучку. А Тому неимоверно весело, но она никак не может понять причину этого необоснованного веселья. Стать его — так много смыслов, которые ей бы хотелось познать в его руках, но Реддл имеет лишь один — слуга, без права голоса и права на жизнь вне его поля мнения, такая же, как и его собачки.       Никогда или может всегда?       Габи поджимает губы, неотрывно смотря, словно стараясь разгадать ответ в этих глазах с алыми бликами огня, полного жизни и эмоций. Такой же мираж, как и всё, что он делает, играя свою роль. Но именно сейчас — настоящий, полный мести и жажды её смерти. Том — мастер, а она — пленница. Странный уклад жизни их обоих.       — Никогда, — опуская глаза, цедит Грэйс. — Пошёл к чёрту, Реддл. Тебе туда прямая дорога.       — А ты так и не научилась держать свой язычок за зубами, Грэйс, — хмыкает Том, приближая её лицо к своему. — Круцио заставит тебя передумать, как и в тот день, помнишь?       Помнит? Ещё бы она забыла. Такое не забывается. Никогда.       Улыбка этого дьявола режет ножом, причиняя новую боль. Он снова это делает, как и в тот злополучный день. В глазах сплошная уверенность, но для неё — ад наяву. Безжалостный палач, требующий подчинения различными способами. Круцио лишь цветочки и отголоски той жгучей на коже правды, окружающей изо дня в день. Алая вспышка заклятья меркнет в ночной тишине, разбиваясь о девичье тело. И снова всё по кругу: крики, слёзы и никакого шанса на спасение — лишь мольба, умело скрытая за столько лет.       Тёмный Лорд Волдеморт и его жертва, словно сошедшие с книжных страниц в этот ночной час. Сегодня всё вновь встало на свои места, проливаясь кровью на холодной туманной земле.