Вечер Тёмной Луны — название соответствовало сути.
Поместье Лестрейндж блистало в лунном свете тысячами огней, переливаясь и маня на свой особый свет. Старинный особняк буквально дышал магией, которая чувствовалась в каждом мраморном витке на стене. Всё здесь особенное, дурманящее сознание и вскрывающее чужие желания и пороки — тайный приём тёмных магов по самой своей сути такой.
Гости знатные, именитые, известные в мире тёмных магов — каждый из них таил в себе нечто большее, чем просто опасность. Они все являлись сторонниками Гриндевальда, в той или иной степени. Знали то, что не положено и не открыто никому другому. Их лица скрыты масками — обычными чернильно-угольными, с витыми прорезями глаз. Словно напоминание об их истинных деяниях.
Бальный зал очаровывал своим лоском и стариной. Мраморные колоны, коричневато-белыми линиями, опоясывали стены, придерживая расписной потолок. Он переливался множеством искрящихся камней, так похожих на звёзды, рассыпанных ночами на небесах. Таких же тёмных и таинственных, как и сам этот вечер единения с неизведанными материями чёрной магии. Атласные ленты тянулись к колоннам, напоминая купол золотистого хрусталя — именно таким казалось сияние золотистых нитей на них. Узорчатый пол, играющий отблесками древних магических символом, дублирующих знаки бесконечности и единства — отражение волшебства в этот вечер.
Музыканты — волшебники играли плавную мелодию, красивую, скользящую по струнам души. Классические, парадные костюмы и платья, скрытые блестящими узорчатыми серебристыми мантиями, укутывающими своим шёлком. Скрипка, виолончель и пленяющие звуки старинного резного рояля — симфония сердца.
Для Асмодея Лестрейнджа всё это было привычно — рождённый в семье чистокровных магов, он впитал весь этот лоск богатства и правила поведения в высшем свете с молоком матери. Юноша всегда так галантен и очарователен — идеальнее для наследника быть не может. Асмодей с лёгкостью мог вскружить голову любой девушке одними своими манерами и мягкой улыбкой — наигранной, разумеется. Лестрейндж никогда не испытывал приземлённых чувств ко всем своим спутницам — сменить одну на другую не составит и труда, когда ты капитан команды.
Слизерин — его семья, оплот, где он нашёл истину. Асмодей знал, что Тёмный Лорд достигнет величия, а потому шёл за Томом безоговорочно и беспрекословно. Юноша понимал, что наследник самого Салазара Слизерина сделает всё возможное, чтобы увековечить власть чистокровных над всеми остальными — достойнее и быть не могло! Реддл всегда умел сказать и сделать то, что требовалось в определённой ситуации, действуя строго по плану и правилам. Собственным правилам.
Но сегодня всё совсем иначе.
Тёмный Лорд так сдержан и холоден, изыскан и обаятелен — привычная реальность будущего великого волшебника. О том, что Том Реддл и Габриэлла Грэйс покинули школу этой ночью, не знал никто, а потому даже и интересно: как скоро их хватятся и начнут искать, особенно сейчас, когда по стране бродят прихвостни Гриндевальда?
Асмодей Лестрейндж не понимал своего господина и его выбора в этот вечер. Грязнокровая девица, волею его Лорда, превращённая в прекрасную змею, совершенно точно не соответствовала контингенту в этот вечер. Она — мишень для любого тёмного волшебника. Таких, как она, в этом зале не должно быть априори. Маглорождённых ненавидят, мечтая подвергнуть их непростительному заклятью и упиваясь их смертью — будничность каждого в этой зале.
Слизеринец видел: девчонка Грэйс не обычная грязнокровка, коих полно в пуффендуйском болоте тупоголовых трудолюбцев. Она такая же, как и он, с одним лишь отличием — кровь подпортила ей жизнь. Асмодей считал её глупой, безбожно несмышлёной девкой, делящей жизнь на чёрное и белое. Слабая, неимоверно бесшабашная, кидающая вызов Волдеморту. Схватка, в которой ей просто не суждено победить.
Лестрейндж уверен: Тёмный Лорд считает также.
И Том действительно так считал. Для него всё, что связано с Грэйс — игра, интересная своей небанальностью и дальновидностью. Она сама игрушка в его руках. Том Реддл спас её дважды — нападение Гриндиллоу в глубинах чёрной жемчужины и тюремное заключение в Азкабан за убийство, которого девушка не совершала. Том уверен в одном: кто-то или что-то старательно пытается погубить его слугу и игрушку.
Держать её рядом — противоречивое решение. Тёмный Лорд понимал, что за любое действие придётся заплатить. Только платить будет не он, а Грэйс. Девчонка заплатит ему за всё: за слова, за действия, за взгляд, полный болезненных ноток страха, и за уверенность, которая бесила его неимоверно сильно. Но было кое-что, чего Реддл никак не мог понять — что именно происходило с ним, когда он целовал её?
Целовались они всего два раза — случайность. И оба раза ознаменовали спасение, будто он какой-то рыцарь. От этого становилось смешно. Он — Тёмный Лорд Волдеморт — самолично поцеловал какую-то грязнокровку. Одно лишь прикосновение к ней вызывало приступ дурноты, будто её кожа или шёлковые волосы были самым настоящим токсином, отравляющим его организм. Его личный вирус, убивающий изнутри.
Габриэлла Грэйс всё также оставалась для него тёмной лошадкой. Том чувствовал — грязнокровка скрывает от него что-то. И это бесило. С этой девчонкой происходило что-то невообразимое, заставляющее его — Тома — ломать над этим голову тёмными вечерами. Одинокими и свободными. Личные границы — важная часть его жизни. Девчонка мучилась: от боли, от осознания, от ненависти — Реддл не знал, в чём именно была причина, но чувствовал, что ей безумно плохо.
И был прав.
Габриэлла страдала, мучаясь от этой неопределённости. Оказавшись в подвешенном состоянии, ходя по грани, как искусный акробат, девушка всё чаще смотрела на свою татуировку в форме змеи, оплетающей красивые цветы. Воспоминания о друзьях, мысли о родителях и острое желание вернуться домой — Грэйс хотелось кричать, зарываясь тонкими пальцами в шёлк собственных волос. Беззвучно. От безысходности.
Видит Бог — она пыталась. Перерыла в библиотеке тысячу книг и свитков в пустой надежде найти выход. И каждый раз это заканчивалось одинаково: поджатые в белёсую полоску губы и злость. На саму себя. На глупость, о которой ей так часто говорил Том. Но он ошибался. Как и все они, считая её пустоголовой грязнокровкой без права на жизнь.
Реддл пытался её сломать, выжигая алый цветок боли в сердце. Её хотели посадить в тюрьму и насиловали, пытали, унижали — всё равно. Габриэлла не сломалась. Желание жить всё ещё держало её мысли и рассудок в здравии. Но Том продолжал мучить её: пытал, заставлял выполнять приказы, и сводил с ума. В такие моменты она ненавидела собственное сердце, рвущееся яркой птицей ввысь, за пределы грудной клетки.
Слизеринка никогда не была глупа. В своём времени — одна из лучших учениц факультета. Желанная, ускользающая змея. Ни происхождения, ни особых талантов и никаких определённых планов на жизнь — ещё несколько месяцев назад девушка даже и подумать не могла, что всё обернётся именно так. Одна, в чужом времени, против всего мира — испытание, которое она обязана пройти с гордо поднятой головой.
Первое мнение о ней часто бывало ошибочным — Габи привыкла к этому за шесть лет учёбы на факультете Слизерин. В подростковом возрасте она прошла многое: насмешки, ухмылки, проклятья — Грэйс вынесла это, став той, кем она и является сейчас. Но Том заставлял её проходить это снова, погружая в это всё с удвоенной силой.
И не только он.
Терри Робинсон казался Габриэлле странным человеком. Знакомство с ним в магазине миссис Крайс, этой милой старушки, принявшей её за свою почившую дочь, вышло сумбурным. Язвительные фразочки и взгляд, которым он одарил её — желчь, умело скрытая в очаровательном пламени жизни. Это было его фишкой — скрывать истинное лицо, подражая. Они все — Вальпургиевы Рыцари, как называл их Реддл — делали это, подчиняясь Волдеморту в боязливой уверенности.
Первый шаг Терри сделал в октябре — девчонка едва ли не утонула по его прихоти. И всё бы прошло отлично, он бы исправил собственную ошибку, если бы не Том, вероятно, возомнивший себя её рыцарем. Глупее и быть не могло, учитывая отношение Реддла к таким, как она. Наказание от Реддла — противодействие его действию. Законы мироздания действовали даже здесь.
Робинсон знал: Тёмный Лорд будет следить, пытаясь разобраться в происходящем. И Терри затаился, выжидая подходящий момент. Однако даже он удивился, когда увидел Грэйс на пороге комнаты повелителя в чёрном вечернем платье, несомненно, дорогом и изысканном — девчонка должна быть в тюрьме, но никак не на балу тёмных магов!
Этот вечер слишком важен для Волдеморта — это знали все приближённые к Тому, его элитный отряд, готовый выполнить всё, что он бы не приказал. Найти легендарный артефакт — цель, смысл которой видел лишь сам Тёмный Лорд. Грэйс лишь отвлечение, прикрытие. Но даже так Реддл видел, как в её голубых глазах загорелся едва уловимый огонёк, когда они оказались в бальном зале.
Маска. Кружево лёгким узором оплетало её лицо, обрамляя пухлые щёки с розоватым оттенком пудры, оттеняемый алым бархатом губной помады. Грэйс шёл чёрный — ей шла тьма. Шёлковые перчатки на руках, скрывали весьма интересную особенность, которую даже Том никогда не видел. Их связывало многое: пытки, наказания, угрозы, спасение в полуобнажённом виде, но татуировка так и осталась скрыта от любопытных глаз цвета ночи.
Они были похожи — Том и Габриэлла играли свою роль, являя искусные маски. И лишь иногда позволяли показать своё истинное лицо, скрытое за занавесами морали.
Габриэлла вздохнула, наполняя лёгкие живительным воздухом, стараясь сосредоточиться на важном. В данный момент с Реддлом они были вдвоём, в самом отдалении зала, рядом с тусклой полоской прозрачного окна с узорчатой рамой. Асмодей приветствовал гостей вместе с родителями, такими изысканными и грациозными. Его мать была красивой и статной, с аристократически мраморной кожей и шёлковым водопадом тёмно-шоколадных волос. С блестящими в свете огней драгоценными украшениями из бриллиантов — царица этого вечера, вне всякого сомнения.
Мистер Лестрейндж — глава семейства — выглядел не менее богато в этой шёлковой мантии и дорогом костюме от известного магического дизайнера. Насколько помнила Габриэлла, это был Аланто Лестрейндж — один из кабинета министров в министерстве магии. Весьма удобно, когда нужно действовать втайне от властей собственной страны. Теперь Грэйс понимала, на кого похож Асмодей. Они напоминали близнецов — красивых, мускулистых, соблазняющих. Каждая чёрточка лица, цвет глаз и волосы, как воронье крыло. Вся эта семья напоминала искусителей. Под стать их истинной сущности.
Том неспешно обводил зал взглядом, позволяя бликам огней и ярких вспышек от золотистых нитей озарять его глаза, напоминающие чёрные драгоценные камни — алмазы. Стоять рядом с ним, не смея сказать и слова — выполнить обещание и отыграть роль кроткой спутницы будущего кошмара всей магической Британии. Слишком душно и неправильно, будто душат лианами этой красивой лжи, продуманной самим Томом. Габриэлле хотелось сбежать, наплевав на все рамки светского этикета и собственного спутника. Просто покинуть этот старинный зал и прогуляться по заснеженным дорожкам — одной. Без него. Но, на самом деле, хотелось намного больше иного — вернуть домой, к своей семье и друзьям, которых она так любит. Грэйс бы всё отдала за родные объятия мамы, которая так любит готовить кексы по выходным, за папины шутки, от которых так хочется смеяться переливом колокольчиков, за улыбку лучшей подруги Делии, трясущейся каждый месяц над тестом на беременность, и за него — Эдварда Фоули. Эдвард Фоули — слизеринский староста и капитан команды по Квиддичу в 2021 году. Эдвард был красивым молодым человеком. Высокий, статный, с пронзительными голубыми глазами, отливающие изумрудом. Тонкая линия скул с впалыми щеками, аккуратная линия относительно пухлых губ и идеальный нос, с едва заметной горбинкой и веснушками. Медовый блонд — отличительная черта его внешности, которая так ему шла. Ласковая, ослепительная улыбка уголками губ — Габриэлла любила эту улыбку лучшего друга.
До своего путешествия в прошлое Грэйс никогда не влюблялась — это правда, которую знали все её друзья. Она часто проводила ночи со своими однокурсниками, выгибаясь в сладостной истоме от их поцелуев. Властных, доминантных, приятных. Но с Эдвардом всё было иначе — их связывали особые чувства, которые они не смогли испортить даже половой близостью — дружба. Настоящая.
Эдвард Фоули был её первым парнем. Это случилось, когда им обоим уже исполнилось шестнадцать лет. В то рождество они оба остались в школе, проводя вечера в гостиной за чашечкой вкусного какао и разговорами о всякой всячине. Тот вечер девушка помнила смутно, но каждый раз воспоминания о нём вызывали мурашки. Полумрак гостиной, потрескивающий огонь в камине и тёплые объятия лучшего друга — с Фоули Де Лане наслаждалась этими короткими моментами, которые они могли провести вместе, наедине.
Габи не поняла, как именно они поцеловались. Это случилось так неожиданно, что она даже не заметила, как опустели их стаканы с какао. Губы Фоули оказались очень мягкими, сводящими с ума. Глаза завораживали, а его сильные руки блуждали по спине, с нежностью поглаживая каждый позвонок, скрытый тёплым свитером, который когда-то ей подарила Делия на Рождество.
В тот вечер всё произошло быстро. С тягучей, волнующей нежностью. Но ни Габриэлла, ни Эдвард не жалели об этой ночи. В его объятиях так легко, а лёгкие поцелуи, порхающие по шее, будоражат. Слушать стук его сердца, прислоняясь ухом к мускулистой груди, проводя тонкими пальчиками по его руке — хорошо. Тепло.
Воспоминания заставили Габриэллу улыбнуться, смотря на танцующие в центре зала пары в пёстрых нарядах, проносящихся разноцветными пятнами перед глазами. В руках оказался фужер с игристым золотистым напитком, по вкусу напоминающим обычное магловское шампанское. Габи сделала глоток, осторожно поднося хрусталь к губам, окрашивая стенку в алый. Взгляд Тома чувствовать на себе привычно неправильно, но уже как-то и всё равно, если честно. Тихий вздох срывается с её губ, как напоминания обо всём былом.
Реддл видел её улыбку, заметил, как неизвестный ему огонёк блеснул в этих глазах цвета неба — юноша обвёл шатенку взглядом, скользя по её лицу, скрытому узорчатой маской. Том всегда мог с лёгкостью прочесть её эмоции, узнать всё, что ему необходимо. Но именно сейчас это казалось таким невозможным, а яркие отблески огня в глазах такими чарующими. Тёмный Лорд знал — девчонка красива, но это единственное её достоинство в этот вечер.
Основная задача Тома здесь, на этом тёмном торжестве — найти легендарный артефакт. Браслет, принадлежавший Моргане ле Фэй. С виду обычный, плетеный, будто из кожи, ремешок, опоясывающий запястье. Две блестящих чёрных бусины, скрепляли его концы, будто бы впиваясь в тонкую кожу, скрывающую сеточку вен — он питался кровью хозяина, переливаясь алым блеском. Основной его эффект — он мог спасти волшебника от смерти, исцелив даже смертельную рану. Многие века он был утерян, и Том знал это наверняка.
Найти браслет не составит труда, если знать о его местонахождении. Один из директоров Хогвартса имел его в своей коллекции — книга о выдающихся директорах школы и магах восемнадцатого столетия не могли лгать. Да и портрет этого самого директора в Выручай-Комнате тоже. Волдеморт всегда умел вытянуть нужную информацию по средствам лести — это было его маленькой особенностью, которой он пользовался вот уже седьмой год.
Слизеринский Принц проводил глазами Асмодея, танцующего в паре с какой-то абсолютно не интересующей его девушкой. Это вполне логично, ведь Лестрейндж сын хозяев бала — традиции следует соблюдать, несмотря на всю суть этого вечера. Насчёт грязнокровой змейки Том не мог дать односложного ответа или комментария — Грэйс умудрилась сочетать этим вечером грани невозможного — грязную кровь противных маглов и грацию настоящей королевы, которую он создал собственноручно в эту ночь.
Габриэлла сделала очередной глоток напитка, дурманящего своей сладостью. Девушка повернулась к Тому корпусом, поправляя свободной рукой складку своего вечернего парадного платья. Встречаться с Реддлом глазами для неё слишком неправильно, но так желанно. Грэйс хотелось увидеть его глаза, взглянуть в них и понять хотя бы что-нибудь, пусть даже и мельчайшую крупицу его замысла, в который она оказалась втянута в эту ночь тёмного торжества.
Но в спокойных глазах Тёмного Лорда, в холодной темноте не было ничего — абсолютная непроницаемость, которую она никак не могла понять, даже по прошествии такого количества времени в прошлом.
— Зачем мы здесь, Том? — голос девушки звучит очень тихо, практически неслышно, заглушаемый звуками чарующей музыки. Том не отвечает — как и всегда. Он всегда так делает. — Хорошо, не отвечай, но хотя бы объясни: зачем вы взяли меня с собой, если я вам совсем не нужна?
Реддл вздохнул, сцепляя руки в замок за спиной — такой обычный жест, но так много значит для них обоих. Грэйс кажется ему безумно глупой, раз не понимает банальных вещей. Хотя он и сам не понимает: зачем он взял её с собой, если собирается покинуть эту залу с двенадцатым ударом часов в полночь? Всё, что связано с этой грязнокровкой, нельзя назвать логичным и правильным. Никакой логики, один лишь расчёт.
— Я уже говорил тебе, Грэйс, — тёмные глаза скользнули по лицу, а голос звучал так спокойно и расслаблено. — Ты нужна мне для отвода глаз. Стой спокойно, самое интересное начнётся в полночь. И я бы не советовал тебе увлекаться этим — алкоголь пагубно повлияет на твои способности, которых и так нет.
Габи вздохнула, допивая свой напиток, и отдавая пустой фужер официанту. Даже сейчас не упускает возможности подколоть её. Грэйс совсем его не понимает, теряясь в собственных мыслях и знаниях о его будущем. Тёмный Лорд велик, вне всякого сомнения, но сколько смертей стоит за этим? Шатенка никогда не могла понять, что именно двигало Волдемортом, когда он творил свои злодеяния. Но ей всегда хотелось узнать — возможность, которую она сейчас упускала сознательно.
Габриэлле совсем не хотелось думать о том, что будет, если Реддл узнает, что она из будущего. Самое малое, что тёмный маг с ней сделает — обеспечит круциатусом, а самое большое — убьёт, вытянув всю возможную информацию. Ей совсем не хотелось умирать. Но и молчать, всё сильнее затягивая петлю на собственной шее, было невозможно.
— Иногда выпить даже и полезно, Реддл, особенно с той жизнью, которой ты меня обеспечил, — с мягкой полуулыбкой ответила Габриэлла, подходя к Тому практически вплотную. — Послушай, Том, я хочу уйти отсюда. Меня душит вся эта атмосфера чопорной напряжённости.
— Тебе просто скучно, Грэйс, — спокойный голос Тома звучал ещё более мягко, настораживая. — Пойдём. Один танец, полагаю, не повредит нам обоим.
Танец? В голубых глазах девушки читался хорошо уловимый интерес, бесцеремонно перебитый недоумением. Танцевать этой ночью с Томом она совсем не планировала. Танцевальная культура прошлого и будущего отличалась кардинально — лёгкий отблеск паники проскользнул в её глазах. Танцевать вальс, в классическом его понимании, на слабом базовом уровне она умела, но именно сейчас это казалось чудовищным желанием Тёмного Лорда.
Ладонь Реддла виделась ей чем-то инородным, будто не должно её тут быть. Габриэлла прикрыла глаза, протягивая свою ладонь и с лёгким проблеском улыбки отправляясь к танцующим парам. Холод его руки жёг даже через шёлк перчатки. Том Реддл всегда такой холодный: ментально, физически, душевно. Иногда Габи всерьёз задумывалась, мучаясь этим вопросом по ночам: почему?
Ответа у неё не было, а сам Волдеморт вряд ли торопился раскрыть ей этот секрет. В учебнике «История Магии» и в книге «Взлёты и Падения Тёмных Искусств» о прошлом Тёмного Лорда ничего не писалось. Упоминались крестражи, но это было такое прозрачное понятие, что про него быстро все забывали. Истину знали всего три человека — Гарри Поттер и его друзья, уничтожившие их на седьмом курсе. Об этом она слышала от сына Поттера — Альбуса, но верить его словам не могла — мальчик часто придумывал многое.
Правду знал один лишь Тёмный Лорд. Но эту тайну разглашать он не собирался. Во всяком случае, пока.
Плавные звуки музыки приятно ласкали душу, проникая в самое сердце. Лицо Тома такое спокойное, с едва уловимым проблеском эмоций, которые понять просто невозможно. Габи прикусила нижнюю губу, закусывая её кончиком белоснежных зубов. Чувствовать его руку на своей талии так непривычно. Шатенка коснулась ладонью его плеча, заглядывая в глаза. Яркой электрической вспышкой — импульсом мурашки пробежали по коже, как только их руки соприкоснулись.
Глаза в глаза — игра на поражение.
Габриэлле нравилось, когда над ней доминировали, уверенно вели — Том обладал этими качествами в излишке. Каждый шаг отдавался ударом сердца, которое будто бы сходило с ума. Шаг вперёд, взмах ресниц и тихое дыхание — это был очень спокойный танец. Видеть Тома так близко, чувствовать его ладонь, довериться — непривычно. Но именно сейчас она вновь верила ему, сама не зная почему.
— Ты кажешься взволнованной, Грэйс, — буквально обдувая её ушко своим дыханием, шепчет Том, делая шаги по кругу, не расцепляя их ладоней. Очередное па их изысканного танца, — Тебе жарко?
— Нет, — сглотнула девушка, поджимая губу, — Я просто беспокоюсь, Том, ты и сам должен понимать, что узнай все они правду и мне не уйти отсюда живой, — прищуренный взгляд ночи, забирающий в свой плен и лёгкие движения вальса. С Томом вальсировать приятно. — Ничего, извини. Я знаю, что всё будет в порядке. Просто предчувствие. У меня бывает. Можешь не обращать на это внимания.
— Габи, — мягкая полуулыбка сводила с ума, а касание пальцев к коже заставило вздрогнуть. Том очертил её щёку, вновь возвращая свою ладонь к её. — Всё будет в порядке. Лестрейндж сможет защитить тебя в случае опасности.
Габриэлла нахмурилась, не понимая смысла этих слов. Причём здесь Лестрейндж, если речь идёт о самом Томе? Шатенка смотрела в эти приятные и красивые черты лица, словно пытаясь понять, что именно происходит с ним сейчас. Тёмный Лорд так сосредоточен, легко крутя её вокруг собственной оси. Рука Тома скользила по её спине и талии, вновь останавливаясь на спине. Габи показалось это слишком интимным. Бессмысленным.
Волшебные часы поблёскивали золотистыми искорками, показывая полночь. Хрустальный перезвон разрушил их маленький мирок танца, заставляя остановиться. Габриэлла не могла отвести взгляд. Том так близко. Реддл поднял глаза на часы, улыбаясь уголками губ. Лёгкое касание к тыльной стороне её ладони заставил вздохнуть, смотря на него немного смущённо. Красивый, холодный, далёкий — Тёмный Лорд Волдеморт исчезал в блеске нарядных гостей, скрываясь за дверьми, оставляя её одну. Двери с тихим хлопком закрылись, оставляя её смотрящей ему вслед.
***
Ближе к рассвету Габриэлле стало совсем не по себе. Тома всё ещё не было, а странное чувство волнения, будто приближающее беду не давало покоя. Асмодей действительно оберегал её от нежеланных знакомств после его ухода. Правда, несколько танцев с незнакомцами она всё же станцевала. Они были разными, но не такими, как с Томом. Отголосок вальса с Реддлом всё ещё призрачно кружил её, а холод его рук до сих пор обжигал кожу.
Габриэлла совсем не понимала, что с ней происходит.
На её вопросы слизеринец отвечал очень призрачно, скрывая от неё, куда именно ушёл Том. И это раздражало. Грэйс вздохнула, выходя в пустой, прохладный коридор. Темень, нарушаемая лишь тусклым лунным светом, да поблёскивающий за окном снег — красочность природного пейзажа немного успокаивала, заставляя отвлечься. Хотя бы на чуть-чуть.
Мысли такие ненужные, мешающие своей надоедливостью, так некстати. Один из незнакомцев, с которыми она танцевала, показался ей безумно знакомым. Эти манящие глаза, напоминающие блестящие на солнце изумруды — девушке казалось, что она их уже видела когда-то. Больше ничего рассмотреть она не смогла. По какой-то неизвестной и непонятной ей причине, этот человек скрыл своё лицо не только за маской, но и за капюшоном.
Странная ночь, полная неожиданных сюрпризов.
Шелест шагов сзади заставил развернуться, медленно оборачиваясь на каблуках, скрытых длинным шлейфом вечернего платья. Голубые глаза очертили скрытое маской лицо с блеском изумрудов. Молодой человек остановился, улыбаясь уголками губ и оставляя лёгкий поцелуй на тыльной стороне её ладони. Габриэлла улыбнулась, отходя на шаг и убирая руку. Ей почему-то было некомфортно. А предчувствие всё усиливалось. Это так не похоже на неё.
— Прекрасный бал, не правда ли? — французский язык с томным придыханием. Голос казался знакомым, но она никак не могла вспомнить, кто именно это мог быть. — Почему же вы одна в этом коридоре?
— Да, конечно, — Габи пыталась вспомнить, как звучит на родном языке то или иное слово, едва заметно хмурясь. — Мой спутник покинул зал в полночь, я нигде не могу его найти, к сожалению.
Юноша слегка склонил голову, задумчиво смотря на неё, вслушиваясь в английский акцент французского языка. Это так ужасно: являясь француженкой по праву своего рождения, зная этот язык, она допускала ошибки.
— Полагаю, что это ужасное упущение с его стороны. Вам бы стоило быть осторожнее, мисс, — в голосе мага послышались предостерегающие нотки. — Такие, как вы, не должны быть здесь, — юноша неопределённо повёл плечами, завидев её недоумевающий взгляд, поспешно добавил. — Иностранцам достаточно тяжело на этом балу. Хотя, судя по всему, вы как раз местная. Так как же вас зовут?
Габриэлла задумчиво скосила глаза вниз, хмурясь и пытаясь перевести всё то, что только что сказал ей незнакомец. Ничего странного в его вопросе не было. Всего лишь имя. Шатенка улыбнулась уголками губ, собираясь уже ответить на его вопрос. Но не успела. Совсем не понимая, как Том умудрялся оказываться рядом в такие моменты. Мантия его слегка потрепалась, с едва заметными следами пыли и пепла, но это волновало мало в данный момент.
— Дорогая, что-то случилось?
Этот вопрос эхом звучал в ушах, разливаясь с током крови к каждому уголку организма. Том выглядел таким взволнованным, будто она являлась его самым ценным сокровищем, которое он, к своему сожалению, потерял. Реддл приобнял её за талию, касаясь губами виска и смотря на незнакомого ему собеседника девушки. Снова играет. От осознания становилось так противно от самой себя — лишь игра без права на настоящие чувства.
— Нет, всё хорошо, — опуская глаза в пол, ответила девушка. Юноша хмурился, обводя её взглядом изумрудных глаз. — Прошу прощения, но думаю, что мне пора идти. Мой спутник нашёлся, и нам пора возвращаться домой.
Французский. И снова ложь. Беспощадная. Особенно самой себе. Незнакомец в маске неожиданно для неё ухмыльнулся, вытаскивая обычную деревянную волшебную палочку и направляя её на девушку. Габриэлла поджала губы, намереваясь достать свою собственную палочку. Но только что она могла сделать, если так и не смогла нормально научиться использовать даже банальные базовые защитные чары?
— Ступефай! — французский акцент неприятно бьёт по ушам, растворяясь в утренней тишине. — Чёрт.
Том оттолкнул её, выставляя защитные чары. Габриэлла упала, больно ударившись о пол коленкой, разодрав кожу на ладони в кровь. Боль разливалась по телу, неприятной волной бушуя по рецепторам нервной системы. Реддл откинул противника едва ли невербальным заклинанием, наблюдая, как юноша корчится на полу от боли в позвоночнике. Тёмный Лорд кинул на неё взгляд, опускаясь рядом с ней на колени и хватая её за локоть. Габриэлла сглотнула, чувствуя, как к горлу подступает знакомая тошнота. Они трансгрессировали.
Холодный утренний воздух наполнил лёгкие, заставляя девушку поёжиться. Укутанная снегом брусчатка главной площади деревни волшебников, на которой они, собственно, и оказались, чувствовалась более остро, чем обычно. Платье неприятной ледяной волной окутывало тело, прилипая к оголённой коже. Солнца совсем не видно, темень и редкие звёзды всё ещё зачаровывали спящую землю. Том отпустил её руку, морщась от противного ветра, дующего в спину. Тёмные глаза скользнули по её лицу, цепляясь за глаза, блестящие от слезинок, которым не суждено пролиться этим утром.
— Вставай, Грэйс, нечего рассиживаться на земле, — резко бросает Реддл, складывая руки на груди. — Я просил тебя оставаться в зале, под присмотром Асмодея. Ты нарушила мой приказ, дрянь. Тебя ждёт наказание, — Том вздохнул и голос его смягчился, когда он заметил кровь на её ладони. — Если бы я не оказался рядом, ты была бы уже мертва. Почему ты никогда не слушаешь то, что тебе говорят? Дай я посмотрю.
Габриэлла и сама не знала ответа на этот вопрос. Том прав — осознание режет острым лезвием ножа по ране, когда кончик палочки Реддла касается её с очищающим заклинанием. Откуда он знал его, совершенно не было сил разбираться. Хотелось просто прилечь хотя бы на минуту, избежав очередной пытки круциатусом от Реддла.
Тёмный Лорд опустил палочку, крепко сжимая её пальцами. Габриэлла отвела взгляд, забирая свою руку, начиная подрагивать от холода. Том качнул головой, накладывая на неё согревающие чары. Не хватало только, чтобы эта змея заболела и слегла с высокой температурой в больничном крыле. Голос Реддла звучал устало, с редкими шипящими нотками:
— Грэйс, и всё же ты глупа. Ты не знаешь даже базовых вещей — защитных заклинаний. Тебе просто везёт, что я спасаю тебя постоянно. Займись уже этим, наконец. И зайди в больничное крыло за помощью.
Реддл запахнул свою мантию, отправляясь в школу. Часы на площади показывали семь часов утра. Нужно поспешить, чтобы успеть на завтрак в большой зал. Даже несмотря на то, что официально она болеет и должна периодически приходить на осмотры в больничное крыло. Габриэлла поджала губы, поспешив за Томом. На каблуках по заснеженным и заледенелым дорожкам идти не особо удобно, но она старалась. Совсем не замечая, как периодически на неё смотрит Том, противореча самому себе. С лёгкими искрами заботы, перемешанной с яростью.
Хогвартс возвышался своими старинными величественными башнями, поблёскивающими от инея и снежного покрова. И всё же Габриэлла не понимала, что происходило с Томом этой ночью. Ей безумно было интересно, где он был и почему так неожиданно появился, чтобы снова спасти её? Эти вопросы красиво переливающейся, ядовитой змеёй разливались под кожей, а она сама просто не в силах найти на них ответ. Но в одном Том был прав — ей необходимо взять себя в руки и научиться защищать себя. В конце концов, она умная и самодостаточная женщина, немного усилий и даже защита от тёмных искусств ей покориться — должна.
— Том, — Габриэлла неуверенно останавливается у школьного крыльца, кончиками пальцев касаясь его руки. Реддл оборачивается, смотря с такой дикой усталостью, что хочется провалиться под землю. — Спасибо.
— Мне не нужна твоя благодарность, Грэйс, — отблеск привычной ухмылки окрашивает его губы. — Ты — моя слуга. Бесполезная, но необходимая. И это парадоксально. Тебе стоит отдохнуть. Нужно подумать.
С этими словами Том покинул её, оставляя одну в водовороте собственных мыслей. Он затягивал в свою пучину, как самое настоящее тягучее болото, из которого так просто ей уже не выбраться. Габриэлла вздохнула, поднимаясь по ступенькам лестницы и скрываясь за резными дверьми. Это была очень странная ночь, предназначенная для тёмного волшебства.
Школьные коридоры так холодны и пустынны в этот утренний час, также как и в сердце одного конкретного человека, занимающие её мысли. Том сводил её с ума своей нечестной игрой, путающей все карты. До боли странный, нелогичный Тёмный Лорд, в которого она влюбилась по собственной глупости. Так нельзя — он ненавидит таких, как она, но всё можно изменить. Ведь однажды она уже смогла, сможет и сейчас.
Слизерин — её судьба.
Больничное крыло встретило её спокойствием и умиротворяющей тишиной. Здесь всегда так было — это напомнило Габриэлле её пребывание в Святом Мунго. Тень улыбки проскользнула на губах девушки, стоило ей вспомнить доктора Мориса — идеальнее колдомедика, обладающего всеми благодетелями и высокой эмпатией, просто не сыскать. Вероятно, он с удовольствием примет её на стажировку к себе в отделение.
Будущее такое призрачное, приближающееся неумолимо. Ноябрь практически переступил порог середины, а подготовка к экзаменам мучительной гильотиной опускалась на их головы в сумасшедшем водовороте событий и цифр. Четыре экзамена, неимоверно сложных, но таких необходимых — Зельеварение, Травология, Заклинания и Защита от Тёмных Искусств. Три предмета из четырёх давались ей с удивительной лёгкостью, что сейчас, что в родном будущем.
Обитель школьного целителя представлялась ей местом, где действительно можно было отдохнуть. От всего и от всех, вне зависимости от истиной причины. Мадам Лафаре — удивительный человек. Женщина лет тридцати пяти на вид, такая молодая, красивая, добрая. Россыпь золотистых волос, лучезарные голубые глаза — в них всегда читалось сочувствие. Габриэлла знала: к ней она могла прийти всегда.
Лафаре знала Мориса. Насколько знала слизеринка, то они учились на одном курсе во время стажировки в Святом Мунго. Даже встречались какое-то время, а после судьба развела их. Особо Мандалина не вдавалась в подробности, рассказываемые за чашечкой ромашкового чая, но была весьма рада послушать о добром старом друге и возлюбленном.
Выписной эпикриз из волшебного госпиталя покоился в её личной медицинской карте в чертогах целителя. Волшебница часто обследовала девушку на наличие скрытых признаков последствий тёмного проклятья. Но, к счастью самой слизеринки, таковых не находилось. Хотя ей всё чаще казалось, что всё это ей просто кажется, как раз являя собой одно из последствий — галлюцинации.
Мандалина сидела за своим столом, перебирая пузырчатые скляночки со снадобьями. Волшебное перо записывало данные в журнал учёта медикаментов. Габриэлла прикрыла за собой дверь, морщась от скрипа. Целительница подняла глаза, улыбнувшись уголками губ и поставив зелье на стол. Перо сделало несколько взмахов и плавно опустилось на пергаментные листы.
— Доброе утро, мисс Лафаре, — сказала Габриэлла, присаживаясь на краешек стула. Девушка старалась не смотреть на неё — играя роль, стараясь скрыть истину, — Извините, что я пришла в столь ранний час. Я немного простыла и поранилась, упав на льду.
Голубые глаза целителя очертили бледное лицо девушки. Внешний вид студентки явно навевал определённые мысли: бледная, усталая, с алой помадой, в маске и вечернем платье. Женщина вздохнула, поднимаясь со своего места и подходя к Габриэлле. Тонкие пальцы скользнули к ней на боковые поверхности шеи, перебирая маленькие, едва прощупываемые горошинки, называемые лимфатическими узлами. Осмотр. Необходимо выявить признаки. Привычный алгоритм.
— Мисс Грэйс, почему вы в таком виде? — тихо спросила женщина, беря со стола шпатель для осмотра слизистой ротовой полости. Красное — плохо. — Что ж, у вас отёк и воспаление горла — типичный признак вирусной или простудной инфекции. Бодроперцовое зелье должно снять симптомы. И всё же объясните мне: почему вы одеты для бала?
— Вчера у меня был день рождение. Ребята устроили мне небольшой сюрприз, — Габи поморщилась, чувствуя, как капельки дезинфицирующего зелья пропитывают краешки раны. — После Армолейдуса я часто чувствую себя не особо хорошо. Мне всё время кажется, что у меня болит сердце и тяжело дышать. Такое возможно?
— Vulnero consuunt, — края затянулись, не оставив и следа от кровотечения и раны. — Да, вполне. Часто после его применения могут быть воспаления бронхиального дерева или лёгких, вызываемое бактериями, из-за ослабленных защитных свойств организма. Тоже самое касается и сердца.
Лафаре обогнула свой стол, доставая из резного шкафа бодроперцовое зелье, продолжая своё объяснение, протягивая девушке зелье:
— Среди последствий, проявляющихся через какое-то время часто можно встретить ревматоидный поликардит — это инфекционно-аллергическое заболевание сердца, вызванное атакой собственных защитных клеток на сердечную мышцу и оболочки. Среди проявлений: боли, нарушение ритма или учащённое сердцебиение и в вашем случае бледность. Я бы советовала вам отправиться на каникулах в Святое Мунго к вашему лечащему врачу — доктору Морису, — Габриэлла слушала внимательно, сжимая тонкими пальцами пузырёк с зельем.
Боли в сердце не имели никакого отношения к проклятью, которого никто и не накладывал — то было проклятье, наложенное Волдемортом, именуемое «Пожиратель Сердца». Мандалина опустилась на своё место, расправляя мантию лимонного цвета, касаясь её руки своими пальцами, а после продолжая вновь:
— Габриэлла, я прошу вас, настоятельно советую не откладывать визит в больницу. Если у вас действительно выявиться эти признаки — вам придётся пропить курс определённой терапии, которая вполне может повлиять на истощённую нервную систему, на репродуктивную функцию или рождение ребёнка и на систему крови. Полагаю, что у вас нехватка определённых элементов или витаминов в организме.
— Хорошо, я поняла, спасибо, — сглотнув, тихо произнесла Грэйс, поднимаясь на ноги, — Я постараюсь отправиться в Святое Мунго на рождественских каникулах.
Мадам Лафаре кивнула, с лёгкой улыбкой на миловидном лице. Все эти вещи, которые она ей говорила, были для Грэйс непонятными, но неимоверно страшными. Многие болезни она начинала узнавать из учебников по целительству из запретной секции, из справочника Вильгельма, который ей когда-то посоветовал Слизнорт. Но как же это было тяжело: обманывать о проклятье, которое никогда на себе она не испытывала.
Габриэлла попрощалась, скрываясь за резными дверьми, и вновь окунаясь в прохладную атмосферу тихого коридора, постепенно наполнявшегося учениками. Бодроперцовое зелье неприятно обожгло горло, горячительной волной разливаясь по каждой клеточке организма. Стало легче. Но лишь на долю секунды. Осознание противной, ядовитой волной прокатилось по организму: одна с багажом придумано-наигранных проблем со здоровьем. А придуманных ли?
Грэйс поёжилась, обнимая себя за плечи. Совсем не хотелось во всё это верить. Слишком много проблем, которые предстоит решить до окончания Хогвартса. И лишь одно не давало покоя: кто этот юноша, напавший на неё сегодня? В очередной за два месяца раз.
***
Кабинет профессора Трансфигурации — Альбуса Дамблдора — всегда казался Габриэлле чем-то необыкновенным. Когда она впервые оказалась здесь, то будто попала в родное будущее, что словно казалось другой реальностью. Какое-то даже ощущение уюта и домашнего тепла. Расписные стены, деревянные ряды парт, выстроенные стройными рядами, узорчатые волшебные плакаты по трансфигурации и изумрудно-грифельная доска с одной из тем — вот то, что встретило Габриэллу этим обеденным часом в один из солнечных, морозных, ноябрьских дней.
Сегодня у их курса в первой половине дня стояли занятия на свежем воздухе. Смысла этого слизеринцы не понимали, кутаясь в свои теплые мантии и оборачивая шеи шарфом в родной сердцу расцветке. Уход за магическими существами, точнее то, каким он был в будущем, Габриэлла Грэйс любила. В этом времени ей, и остальным софакультетцам хотелось сбежать куда подальше. Желательно навсегда.
Профессор Сильванус Кеттелнбер по — настоящему сумасшедший человек. Все его «питомцы» так и норовили отгрызть им руку или обжечь до такой степени, что всей группе потребовалась бы помощь целителя из госпиталя Святого Мунго. Насколько знала Грэйс, вспоминая объяснения покойной Кассандры Уайт, профессора раз тридцать уже отстраняли от должности за оставления учеников в опасности. И Габриэлла искренне не понимала: как этот мужчина сомнительной наружности и любви к опасным существам всё ещё находился в школе и учил детей.
Однако то было утром, сейчас её одолевал интерес. Профессор Альбус Дамблдор вызвал её к себе. И это казалось странным: что именно могло быть от неё нужно заместителю директора?
Альбус Дамблдор сидел за своим столом и проверял листы пергамента, хмурившись всё сильнее с каждым прочитанным словом. Вероятно, очередное бесполезное эссе. Брови мастера свелись к переносице, образуя глубокую складку, а голубые глаза бегали по строчкам. Габриэлла облокотилась о парту, определённо думая: вся эта встреча ещё одна странность в копилку её жизни в прошлом.
— Сэр?
Спокойный голос девушки разрушил звенящую тишину. Альбус поднял на неё глаза, ласково и мягко улыбаясь, от чего его сосредоточенное лицо приняло совершенно иной, более добродушный вид. Дамблдор отложил своё перо, указывая рукой на свободное место за партой, приглашая студентку сесть. Разговор предстоял не из лёгких.
— А, Габриэлла, рад, что вы пришли, — спокойным голос сказал профессор. — Не желаете ли чашечку чая? — Габи кивнула, не совсем понимая, что хочет от неё заместитель директора. Альбус взмахнул своей волшебной палочкой и к ним подплыли две чашки с ароматным чаем. — Как ваше здоровье?
Габи улыбнулась уголками губ, касаясь пальчиками горячих стенок чашки. Чай был действительно вкусным. Но всё же что-то не давало покоя, где-то даже на внутреннем уровне. Профессор ждал ответа, но она даже и не знала, что именно ему ответить, особенно, когда эти глаза, кажется, читают насквозь. Обычная маска взволнованности, но скрывать слишком долго не выйдет. Даже Волдеморта Дамблдор видел насквозь.
— Признаться честно, в последнее время, после всех этих событий с судебными тяжбами, я чувствую себя не очень. Мадам Лафаре сказала, что обострились старые раны. — Габриэлла поджала губы, чуть крепче сжимая фарфор в руках и вновь поднимая глаза на замдиректора. — Я бы хотела поблагодарить вас за своё спасение, сэр. Если бы не вы, я сейчас бы бороздила просторы морей на пути к Азкабану.
Альбус кивнул, улыбнувшись ей. В этих глазах читалась какая-то даже и теплота, и это приятно грело где-то внутри, там, где от боли сжималось сердце в тиски, напоминая о Томе.
— Да, действительно, это печальное известие, — задумчиво протянул Дамблдор, делая глоток своего чая, — Я часто замечаю вас вместе с Томом, ходят слухи, что вы пара, Габриэлла. И я хотел бы знать: это действительно так?
Так и знала — Габриэлла мысленно усмехнулась собственной догадливости. Ей и самой бы хотелось это знать. Реддл ненавидел, истязал и пытал — точно не любил. Но иногда ей казалось, что именно так он свои чувства, если, конечно, они были, Том и выражал — от этого хотелось истерично смеяться и самолично сдаться в психлечебницу. Волдеморт и любовь — две равно противоположные вещи.
Габи даже не знала, что ответить человеку, который сделал для неё так много. Долг перед профессором рос в геометрической прогрессии, служба Тому рвала сердце его же проклятьем, а желание оказаться дома доводило до безумства. От его ответа сейчас зависело так много: положение, здравый смысл, репутация и собственное здоровье, нарушаемое этой ужасной болью.
Тихий вздох. Габриэлла давно уже потерялась в собственном вранье и отношениях с Тёмным Лордом.
— Да, сэр, это правда, — улыбка, скрывающая ложь. Снова. В очередной чёртов раз. — Том помогает мне с Защитой от Тёмных Искусств, да и после моего спасения, мне хотелось как-то отблагодарить его. И как-то так случилось, что мы стали встречаться. Вас беспокоит что-то?
Габриэлла прекрасно знала, что именно беспокоило Дамблдора. Том умело дёргал за верёвочки, заметая следы. Поразительное умение. Мастер трансфигурации качнул головой, смотря на неё с улыбкой. Словно она была его несмышлёной дочерью, слепо верящая в невиновность.
— Том уникален, мисс Грэйс. И это беспокоит меня. Он слишком амбициозен, и я боюсь, что это обернётся вредом, — Дамблдор посмотрел на неё со всей серьёзностью, произнося следующие слова. — Я бы хотел, чтобы вы помогли мне найти доказательства, мисс Грэйс, ради вашего же блага. Полагаю, что вас приняли не очень дружелюбно из-за чистоты вашей крови, но я дам вам защиту, если вы поможете мне раскрыть тайну господина Реддла.
Шок — первая эмоция, которую испытала слизеринка. Далее шла злость, противоречивостью пленяя душу. Она никогда не была в таком глупом положении, как сейчас. Профессор просил о невозможном. Пойти против Тома — подписать себе смертный приговор. Невозможно. Каким бы ни был Реддл подонком, но он спасал её, вытягивал из ситуаций, в которых она была на волосок от смерти.
— Простите, сэр, я не могу дать вам ответ именно сейчас, — поднимаясь на ноги, сказала девушка. — Я могу немного подумать?
На самом деле думать она не собиралась. Категоричное нет и тайна Волдеморта, которую знает лишь она. Тому вряд ли понравится это — предательство, ярость и ненависть. Он просто убьёт её, даже не моргнув и глазом. Жить. Ей всего лишь хотелось жить. Дамблдор кивнул, отпуская её на следующий урок. Звонок трелью разрушил давящую тишину, позволяя выдохнуть.
Слишком противно от самой себя и всей этой ситуации — Габриэлла никогда не была марионеткой в чьих-то руках. Тома рядом не было, но даже так она чувствовала его злость. Сердце кольнуло острой болью, заставляя опуститься по холодной стене вниз, уткнувшись коленями в грудь и сжав тонкими пальцами блузку.
Время словно остановилось.
Габриэлла Грэйс приняла единственно верное решение.
