Тебя любить

      — Ну и толпа. Может, ну его нахер? — с надеждой предложил Баджи. — Поедем на следующем.       — Ага, чтобы потом твоя мать нам уши открутила? И так на два часа просрали комендантский час. Сколько раз она уже звонила, пять? Десять?       — Двенадцать, — буркнул Кейске и со вздохом принялся втискиваться в автобус. Казутора спрятал улыбку в шарфе и полез следом.       Лицо Баджи описывало всё отвращение мира, и Ханемия не мог с ним не согласиться. Бренные, навьюченные сумками тела плотно липли друг к другу, старики с шипением прогоняли всех от сидячих мест, параллельно устраивая бои между собой, и едва парни успели расплатиться за проезд, как их оттеснили в угол, к окну. Казутора занял самую удобную позицию, подперев собой стену, а Кейске схватился за первые попавшиеся поручни и навис над другом, закрыв ему обзор на остальной мир. Не очень-то и хотелось туда смотреть. Единственным, кто мог привлечь внимание Ханемии, был непосредственно сам Баджи Кейске, но, если бы юноша начал бесстыдно его разглядывать, у Баджи наверняка возникли бы вопросы. Так что Казутора отвернулся к окну.       Вечерний город готовился ко сну, мигая многочисленными огнями и зевая внезапными порывами холодного ветра. Даже Баджи надел шапку, хотя в обычное время его не заставишь. Казутора лениво наблюдал за мелькающими улицами, спешащими куда-то людьми, гнущимися под натиском стихии деревьями и думал о том, как погрузит уставшее тело в горячую ванну, когда Кейске осторожно подёргал его за рукав. Ханемия перевёл сонный взгляд на друга и увидел услужливо протянутый наушник. Баджи слегка улыбался, как будто бы даже стеснительно, словно это не Казутора подкинул ему добрую половину плейлиста. Юноша тихо хмыкнул и любезно принял приглашение на музыкальную паузу. Играла спокойная, даже немного меланхоличная мелодия из любимого альбома Казуторы.       — Если я тут засну, будешь тащить меня на руках, — предупредил Ханемия.       — Разбужу, — Кейске пожал плечами. — И пойдёшь, как миленький.       Казутора скептично выгнул бровь и уже открыл было рот, чтобы съязвить в ответ, как автобус сильно тряхнуло и Кейске, потерявшего бдительность, вжало в друга. Ханемия тихо охнул, оказавшись в самой дурацкой западне в своей жизни. Дурацкой, потому что в голову тут же не преминули закрасться всякие смущающие мыслишки. Например, о том, что он был бы не против, если бы Кейске наклонился к самому его уху и прошептал что-нибудь эдакое.       Сам Баджи отодвигаться не торопился. И отнюдь не потому, что было некуда.       — Извини, — выдохнул он. Казутора медленно моргнул.       — Всё окей.       Всё действительно было окей, особенно учитывая нарастающее в геометрической прогрессии желание Казуторы положить голову на плечо Кейске и обхватить руками торс под внушительными слоями тёплой одежды.       У Кейске аж глаза заблестели от такой близости с объектом своей давней влюблённости, а сердце, видимо, перестало выполнять свою функцию ещё в тот момент, когда автобус решил поспособствовать сближению двух идиотов. Так они и ехали до самого дома Баджи — огребать люлей, но хоть счастливыми.       После получасовой лекции от матери, которую Кейске мог бы рассказать наизусть на литературе вместо дурацкого стихотворения, парни лежали и смотрели в потолок, думая каждый о своём. А может, и нет. Может, в мыслях обоих присутствовала сцена, которую им не удалось воплотить в жизнь в душном переполненном автобусе одним поздним зимним вечером.       — Кейске, — позвал Казутора.       — А? — Баджи натурально таял, когда Ханемия звал его по имени. Из его уст оно звучало как-то... По-особенному, что ли.       — Я подумал... Ну... А если бы мы... — Казутора вздохнул и сел, смущённо отведя глаза. Баджи немного напрягся и приподнялся на локтях, встревоженно вглядываясь в лицо друга и стараясь поймать его взгляд.       — Что такое?       Ханемия ещё раз вздохнул, тяжелее прежнего. Закрыл глаза, мысленно посчитал до пяти, а затем выпалил скороговоркой:       — Можно я тебя поцелую?       Глаза Баджи округлились, а сам он на секунду потерял связь с миром и застыл, перезагружаясь. Медленно поднялся с постели и сел напротив, неотрывно глядя на явно нервничающего Казутору.       Кейске протянул руку и невесомо коснулся ладонью щеки юноши. Погладил кожу большим пальцем, вызывая у Казуторы табун мурашек по всему телу.       — Нужно.       До Ханемии ещё несколько долгих мгновений доходил смысл сказанного, а потом он улыбнулся и наклонился к Кейске. Тот подался навстречу, закрыв глаза и отдавшись во власть судьбы. Будь что будет. Поцелуй с Казуторой априори не может быть плохим. Ещё бы знать, что значит это слово.       Ханемия набрал в грудь воздуха, зажмурился и клюнул Баджи в губы, тут же отстранившись.       Кейске открыл один глаз и недовольно поморщился:       — И всё? Не на это я месяцами дрочил, Тора. Давай по-нормальному.       Казутора кивнул.       — Погоди, ты делал что?       Баджи не ответил, лишь притянул Ханемию к себе, чтобы остаток вечера терзать его губы неумелыми, но такими сладкими и поистине долгожданными поцелуями.