Самая Длинная ночь в Наружности

      — Абсент. Блондинка за стойкой усаживается на высокий стул и щурит на него ярко-зелёные, как у Сфинкса, глаза. Только у неё линзы, Волк знает точно. Она завсегдатай и свои глаза у неё светло-голубые. Она всегда пьёт только абсент, две порции за весь вечер и три, если остается до утра. Волку она нравится. Она никогда не суёт ему чаевые в карман форменного жилета, перегибаясь через стойку, чтобы продемонстрировать грудь в вырезе декольте, не пишет, пьяно подмигивая, номер телефона на салфетках и визитках, не предлагает поехать к ней и не обещает лучший минет в его жизни. Она просто не берёт сдачу, всегда расплачиваясь крупной купюрой. Это благодаря ей на его ногах отличные фирменные кроссовки, а не дешёвая подделка вся в трещинах после недели носки, и хорошая куртка в раздевалке.       — Эй, парень, два светлых и два тёмных. К стойке подваливает компания совсем молодых ребят, новенькие — забрели посмотреть, что за клуб. Они тут не задержатся, сюда ходит контингент постарше. Да и цены не назвать демократичными. «Ржавый самокат» — пятый бар, в котором работал Волк. И, если не считать дурацкого названия, он ему нравился. У них не танцевали стрип, не долбили гоу-гоу, не завывали дерматиновые рокеры, насилуя бас-гитару корявыми пальцами в дешёвых кольцах с черепами. Вернее у них это всё было, но раз в месяц, вход только по пригласительным, и шоу всегда экстра-класса, поэтому отбоя от посетителей не было. В обычные дни они работали до полуночи, с четверга по воскресенье — до последнего клиента. Суббота — доходный день, но сегодня он заканчивает в одиннадцать, сдавая смену напарнице. Все хотят подзаработать, а ему надо решить проблему с жильём. Его клиентка согласно кивнула на его вопросительный взгляд, разрешив обслужить молодёжь первой. Разлив пиво, Волк достаёт толстостенный стакан и большой пузатый коньячный бокал, готовит специальную солонку с сахаром, длинные спички. Всё это он делает красиво, напоказ, успевая обметать салфеткой столешницу и улыбаться девушкам на другом конце стойки, пьющим освежающий «Мохито». Изумрудная жидкость горит голубоватым пламенем в наклонённом бокале, а Волк подсыпает сахар, высекая оранжевые искры из насыщенного горением воздуха. Публика восторженно воет и хлопает. Теперь прикрыть салфеткой, удерживая пары «зелёной феи» в бокале, поджечь опять и огненной высокой струёй перелить в стакан с сиропом, и, окончательно прекратив горение, подать. Из-под стойки он достаёт небольшую веточку лимонно-жёлтой хризантемы и кладёт рядом с бокалом клиентки. У хозяина клуба была ещё сеть цветочных магазинов, и к ним в клуб доставляли некондицию и отход: лепестки, поломанные ветки, помятые цветки и листочки, подсохшую зелень для оформления. Бармены и повара использовали этот цветочный неликвид, украшая подачу блюд и делая приятное посетителям. Щепотка розовых лепестков на блюдце с бокалом «Дайкири», — и вот уже тебе улыбается любая из гостей. Стакан «Куба либре», обмотанный листьями кукурузы, — и две сотни чаевых от деловых мужиков, встретившихся без галстуков. Шейкер, джиггеры, гейзер и сифон. Специальные ложки, щипчики, пакеты льда, замороженные стопки в холодильнике, соль, сахар и целая батарея фужеров и стаканов, свесивших головки с верхнего держателя. Разноцветные бутылки с самым разнообразным алкоголем со всего мира, он знает их наизусть и готов взять нужную, не глядя. Волк кайфует, когда смешивает очередной коктейль. Ему нравится звяканье льда о стенки сияющих рёбрами стаканов, нравится наливать тонкой струйкой ликёр в шампанское, где он распускается ярким цветком, похожим на кровь. Ему нравится учиться и добавлять новые коктейли в их барную карту. Он воображает себя волшебником в лаборатории с магическими ретортами и перегонными кубами, священнодействуя с очередным заказом. В своём воображении он играет в галантного рыцаря, угощающего даму сердца, и благороден и любезен, когда леди кокетливо прячет взор за опущенными ресницами и таинственно улыбается, помешивая соломинкой пенку. И он ненавидит, когда они разрушают его сказку, визгливо хохочут перемазанными алой помадой ртами, тянутся через стойку, чтобы поцеловать его в щёку и называют милым волчонком.       — Всё нормально? — спрашивает его гостья. Волк показывает большой палец и выдает фирменную хищную улыбку, от которой млеют все: от мала до велика. Искусство, усвоенное им ещё в Доме; белые зубы, ямочка на правой щеке, чуть прищуренные глаза, седая чёлка, небрежно зачесанная набок, — и никто не устоит. За год работы он так и не узнал её имени, ребята зовут её "Крейзи Вумен", за любовь к абсенту: крепкому, горькому и абсолютно крышесносному. Он зовёт её "Фея". Она бы помогла, если бы он попросил, Волк в этом уверен, но просить — значит унижаться, стать зависимым. А ещё, это значит разрушить иллюзию игры в рыцаря и его даму.       — Народа сегодня немного, — к стойке подходит одна из официанток, даёт ему чек и ждёт, пока он намешает виски с колой и нальёт простенькое просекко, которое здесь подают в разлив.       — Позже, наверное, подойдут, — соглашается Волк, для субботы и правда людей мало. Руки привычно смешивают напитки, встряхивают шейкером, насыпают лёд и украшают бумажными зонтиками и дольками засахаренного лимона бокалы, профессиональная улыбка не сходит с лица, рукава белоснежной рубашки закатаны по локоть, чтобы было видно красивую татуху с бегущим под луной волком, парочка плетённых из ремешков браслетов и один широкий под серебро с чернением — подарок Табаки. Он тот, ради кого многие ходят в этот бар, в надежде заарканить его к себе в постель. Но у Волка принцип: он не заводит отношения с клиентами, ему не нужны истерики и сцены на работе. Он мог бы ходить в клубы в этом квартале, тут есть всякие и для тех, кто предпочитает парней или оба пола в одной постели, но он ездит в другой район города, где его не знают. Фея кладет под бокал деньги и уходит танцевать, а Волк смотрит на купюры и думает, что этого хватит на две ночи в дешёвеньком клоповнике с бумажными стенками и общим туалетом на коридор, но это, блядь, не выход. Не выход! Ему негде жить! Сдав смену, Волк сидит в раздевалке, оттягивая момент, когда будет нужно выйти на улицу и куда-то идти. Вернуться к Крысе и Слепому — ни за что. За последний месяц он уже дважды нарушал это своё «ни за что», но на этот раз — всё железно. Сил его нет смотреть, в каком говне живут эти двое, во что превратили свою жизнь. Ха-ха, будто у него лучше! Да вот, сука, лучше, если он смог не опуститься до того, чтобы свести свои дни к унылой рутине и общению с мутными типчиками в наколках с дешёвой бормотухой в пластиковой полторашке и плавленным сырком на закуску. Позвонить Лорду и явиться в его аристократическую семейку? Однажды Лорд звал, и Волк тогда записал телефон, обещая непременно навестить состайника и друга. Только друзьями они никогда не были. Рыжий и его поля с коровниками — далеко, не наездишься, а к Сфинксу он не пойдёт, даже если будет помирать от голода и замерзать в луже. Можно поехать к Сиамцам, — неплохой вариант и отличная кормежка пусть и под софитами глаз Крёстной. Но бабка, на удивление, хорошо к нему относится, по-своему привечает, ожидая, что он положительно повлияет на Рекса. Он иногда и влияет, предпочитая подход сзади, накрутив хвост на кулак, от чего Большая Птица скулит и плачет, но отдаётся с яркой, болезненной страстью. Это тоже не очень нравится Волку, но иногда хочется чего-то такого, острого, злого, яростного. Возбуждение накатило волной мурашек, стянув кожу на затылке. Захотелось подраться, неважно за что, но от души высадить кому-нибудь зубы за косой взгляд или несвоевременный смешок, вмазать ногой в живот, добив локтем в шею. Потом больная спина спросит с него втридорога, вынуждая покупать обезболивающее, но это потом. Волк застегнул куртку, подхватил спортивную сумку с вещами и вышел на улицу через вход для персонала. Вниз по улице по узкому проулку, идущему по задним дворам, ковыляло нечто, сверкая острыми голыми коленками из-под длинной куртки. Сзади волочились трое, гыкая и сплевывая ежесекундно, как будто голоногий парень вызывал у них приступ обильного слюнотечения. То был точно парень, какой-нибудь удолбанный стриптизёр или съёмный мальчик, которого кинул клиент, выгнав неодетого на улицу. Какая разница? Бывает, боги слышат твои желания, выполняя их немедленно. Волк перекинул ремень сумки через шею, сдвинул её за спину, чтобы не мешала в драке. Высокий парнишка уже отхватил первую оплеуху.       — Эй вы! Сыпь ярких веснушек, запорошивших лицо парня, Волк увидел ещё издали.