XV
10 декабря 2022 г. в 11:44
Это только начало, шептал Ральфу внутренний голос. И как бы он ни заглушал его, как бы ни уговаривал себя, что ничего страшного, прекрасно понимал, что так оно есть. Эта тётка в сером скучном костюме в юбке-карандаш до середины колена, с длинным носом и тугим пучком волос на затылке — только пробный шар. Стоит ещё раз им всем оступиться, и беспощадная государственная машина опеки и надзора вцепится в них и не отпустит, пока не раскатает в тонкий блин.
Тётка-цапля пытала Шерифа, задавала вопросы про прошлый выпуск, про то какие они были тут, не было ли чего странного, попыток суицида, побегов, злоупотребления спиртным и прочими вредными веществами. Шериф врал напропалую, сочиняя на ходу каких-то святых сироток, послушных деток, смиренных отроков, которыми его Крысы даже близко не были, и просто мастерски глох на оба уха сразу на неудобных вопросах. Ральф стоял у окна, он тоже подвергся беглому опросу десятью минутами ранее, а сейчас с удивлением и восхищением смотрел просто бенефис Шерифа и готов был начать аплодировать, когда наконец визитёрша встала и ушла, чтобы опросить ещё воспитательниц женской половины.
— Думаешь, пронесёт? — Шериф, не стесняясь, достал сигареты и закурил, облокотившись на стол.
Неужели и я такой же старый, подумал Ральф, рассматривая своего коллегу. Шериф погрузнел и обрюзг телом, и больше не напоминал широкий крепкий шифоньер, сработанный из дуба. Волосы поседели, глаза помутнели, нос распух и покраснел, выдавая пристрастие к крепким напиткам перед сном. Ральф не удержался и провёл рукой по волосам. Нет, в его-то волосах нет серебра, хотя, как правило, темноволосые седеют рано.
— До поры до времени, — пришлось всё-таки ответить на вопрос, так как Шериф продолжал смотреть на него мутноватым взором.
— Пока эти говнюки опять где-нибудь не попадутся, — Шериф стряхнул пепел на пол, как обычно проигнорировав пепельницу на столе.
— А они попадутся, — пробормотал Ральф. Уж в этом у него не было никакого сомнения. Такие залётные, как Рыжий и Мертвец, обязательно окажутся там, где не надо. И им даже не обязательно иметь в карманах косячок с травкой или таблетку экстези, достаточно будет того, что они засветятся среди тех, кого проверят очередным рейдом. И тогда за Серый Дом возьмутся всерьёз, а он и так не на самом хорошем счету.
— Ты что-нибудь слышал про Леопарда? — Ральф был уверен, что Шериф ничего не знает, но для очистки совести всё же решил спросить.
— Даже видел, и не поверишь с кем!
— И с кем же? — Шериф был не чужд театральным эффектам, так что от Ральфа требовалось проявление живейшего участия в беседе и преувеличенно-показной заинтересованности.
— Вечером шёл домой, решил завернуть в бар пропустить стопочку. Мне как раз Акула всю маковку исклевал за то, что эти гадёныши кран сорвали в туалете. Ну а что я мог? Мне что ж, ночевать у писсуаров?!
Ральф согласно покивал и сочувственно похмыкал, как того требовала обстановка.
— Ну вот, взял стакан и глядь в сторону, а там мой Леопард, его-то просто признать — родимое пятно на полрожи. Так вот, короче, он с твоим Стервятником сидят, чуть ли не сосутся, за руки держатся. День деньской на дворе, а они!
Только что был вечер, Ральф сдержал улыбку, но изображать негодование не спешил.
— А помнишь, как этот, напомаженный, за тобой хвостом ходил? Караулил у кабинета, сигаретку предложит, цветочек на стол принесёт? Мы всей учительской угорали. Ох уж эти детские любови, ну а чего? Ты же самый молодой у нас, импозантный, потому они по тебе и сохнут, что девчонки, что пацаны. Погоди, эта смена подрастёт, опять начнут тебе лютики да икебаны из веток дарить, письма писать на стенах. Как тогда, в тот отпуск, все стены твоей кличкой размалёваны были. До сих пор кое-где осталось.
Ральф старался не вспоминать те полтора года, что предшествовали последнему выпуску. На него как-то тогда много чего навалилось, он даже подумывал сменить и работу, и место жительства. В том числе и из-за поведения Стервятника. Тот вдруг стал проявлять недюжинный интерес к его персоне. Откуда-то появились эти женоподобные замашки: накрашенные глаза, вычурная одежда, отращенные волосы, которые Папаша Птиц заплетал в сложные косы или носил распущенными, оставляя длинные светлые волосины и тут, и там. Бывало и на пиджаках самого Ральфа, когда якобы случайно сталкивался с ним на лестнице или на площадке у столовой. Это было нелепо, смешно, а главное, ужасно раздражало. Хотя обычно эти периоды всплеска подростковых влюблённостей Ральф переживал относительно спокойно.
Дошло до того, что однажды Стервятник попытался поцеловать его, объяснив своё поведение тем, что-де проиграл в карты на желание, и ему выпало такое задание. Ложь чистой воды, это Ральф понимал даже без учёта лихорадочного румянца и возбуждённо блестящих глаз. Никто в Доме не рискнул бы баловаться такими фантазиями.
Он тогда взял отпуск на целых три месяца. Не из-за Стервятника, нет, тот был просто досадным довеском ко всем проблемам. А когда вернулся, оказалось, что на каждой стене, в каждом коридоре, а больше всего вокруг двери в спальню Птиц красуется его монограмма: Р1, Р1, Р1, Р1.
Как будто кто-то при любой возможности брался за маркер или баллон с краской и везде, где мог, выводил его имя.
Оказалось, это был способ Стервятника справиться с его отсутствием. Но Ральф не оправдал ожиданий Птичьего вожака, довольно холодно ответив на более чем радушное приветствие. Стервятник сник и оставил его в покое, а Ральф вздохнул с облегчением и забыл всю эту историю. Потому что тогда, когда он вернулся, эти чёрные буквы с единицами, похожими на острые пики, напугали его. Это было ненормально даже для Серого Дома.
— Слышал, Леопард покончил с собой? — Ральф всё же решил продолжить разговор.
— Слабый он был. Одним словом — художник. В академию, или как там это называется, его не приняли, для школы искусств он уже по возрасту не подходил, а рисовать афиши для кино самомнение не позволяло. Это он тут, среди наших косоручек, талант был, а там, — Шериф выставил подбородок в сторону окна, — таких сколько хочешь.
— Откуда знаешь?
— Мамка его приходила, и опека, конечно же, прибежала бумагами трясти.
— Не помню.
— В отпуске, наверное, был или отгулах, — Шериф, кряхтя, вылез из-за стола.
В коридоре прозвенел звонок, возвещая о начале уроков.
— Литература, — застонал Шериф, вытаскивая из-под бумаг классный журнал. — Тоска смертная, терпеть не могу. По мне так лучше физика или геометрия, всё польза, а это — тьфу. Болтовня одна!
Входная дверь грохнула, отозвавшись дребезжанием стёкол и зеркала на стене, Шериф никогда не утруждал себя заботой о казённом инвентаре.
Пока в учительской никто не появился, Ральф быстро подошёл к телефону и набрал номер Стервятника. Выждал три гудка и потом перезвонил ещё раз, на этот раз пережидая до шести длинных надоедливых гудков. Систему, как заставить Рекса ответить на звонок, ему рассказал Макс.
— Слушаю.
— Это Ральф. Надо поговорить.
В трубке послышался вздох, потом шорох, словно кто-то провёл рукавом по мембране, и только потом Стервятник снизошёл до недовольного ладно.
— Тогда подъеду завтра к семи вечера.
Он не стал дожидаться ещё одного унылого ладно, а просто повесил трубку.
В семь вечера уже было темно, и фонари апельсиновыми шарами создавали небольшие круги света вокруг себя, чередуя участки света и тьмы. Стервятник ждал его, сидя на скамейке в небольшом сквере, отделяющим большой проспект, где была автобусная остановка, от тихого проулка со старыми домами, где он теперь жил.
— Пройдёмся? — предложил Ральф.
— Я без трости, — Стервятник даже головы не повернул в его сторону, занятый разглядыванием своих ботинок.
Сидеть на влажной и холодной скамье совсем не хотелось, но и тащить парня с больной ногой тоже не годилось.
— Если вы разрешите взять вас под руку, я смогу идти, — голос Стервятника оставался всё таким же тусклым и безэмоциональным.
Ральф молча подставил локоть, Стервятник аккуратно сполз с кромки скамьи, помогая себе руками и стараясь поменьше тревожить больную ногу. Он шли очень медленно, и Ральфу пришлось сдерживать себя, чтобы не идти привычным широким шагом.
— О чём вы хотели поговорить?
Наедине не имело смысла выбирать выражения и юлить, боясь ложных обвинений.
— Я знаю, что ты варишь наркотики.
— Варю? — Стервятник широко улыбнулся, растянув губы в клоунской улыбке. — Как кашу или суп?
— Не придирайся к словам, — Ральф раздраженно дёрнул локтем, желая чтобы Рекс держал его под руку покрепче, а не висел безвольной соплёй. — Ты делаешь наркотики, продаёшь их или раздаёшь на сторону.
— Вас послушать, так я какой-то добрый самаритянин, — Стервятник не переставал по-дурацки улыбаться. — Только что-то я не вижу очередей страждущих у нашего подъезда. И полиция не сидит в засаде в кустах, вы ничего не путаете, Ральф?
Дерзкий стал, подумал Ральф, наглый или отчаявшийся. Но если он согласился поговорить — это уже какой-то шаг, вопрос только куда? Что делать дальше?
— Рекс, ты можешь как угодно сейчас выкручиваться и что-то отрицать, но я точно знаю, что ту дозу, от которой умерла Муха, дал ты.
Они сделали круг, обойдя крохотный сквер, и вернулись к той же скамейке. Стервятник опять сел, Ральф остался стоять, глядя сверху вниз. Нос Стервятника выдавался вперёд, как форштевень парусника, делая и без того худое лицо ещё более худым и измождённым. Осыпавшаяся подводка и тушь размазались в серо-чёрное пятно, наверное, Стервятник и не смывал свой готичный макияж даже на ночь. Губы в трещинках, со следами въевшейся в кромку помады. Только чистые волосы спасали Стервятника от звания доходяги, Ральф был уверен, что наклонись он сейчас к его лицу пониже, то учует противный кисловатый запашок — след ломок и застарелого похмелья.
— Вот так думаешь, что у тебя есть друзья, — Стервятник опять улыбался, только уж очень старательно и широко, оголяя болезненно красные дёсны. — А потом оказывается, что они тебя сдают всем кому ни попадя.
Ральф присел на корточки напротив, стараясь заглянуть Рексу в глаза, но тот опять упёрся взглядом в свои ботинки, нахохлившись в безразмерной куртке, похожий на замерзшего и порядком потрёпанного ворона.
— Ты должен убрать, уничтожить всю свою лабораторию или что там у тебя. Понимаешь? Это не шутки, если к тебе придут и обнаружат какое-то оборудование и следы вещества, ты получишь реальный срок, Рекс! Я готов помочь всем, чем могу. Есть всякие программы, центры, я готов пойти с тобой. Ты должен завязать с наркотиками.
— Ничего я тебе не должен, Чёрный Ральф, — Стервятник резко встал, и Ральфу даже показалось, что тот в него сейчас плюнет. — Иди ты к чёрту!
Стервятник уходил, а Ральф остался смотреть вслед, замечая и неуверенную, дерганную походку, и одежду, что болталась, словно на пугале.
Попытка поговорить по душам явно провалилась, а что делать дальше, он не знал.