Самая Длинная ночь в Наружности

По лицу Крестной трудно было прочесть хоть что-то, когда на него наползало выражение вежливого внимания. Например, Волк ей нравился, а Леопард совсем нет, но разницу в отношении к ним можно было угадать по едва заметной улыбке для первого и недовольно приподнятого уголка губ для второго. В чтении её мимики Стервятник никак не преуспел, поскольку смотреть на неё лишний раз желания не возникало. Но то, с каким упорством родственница приглашала всех его гостей к столу, вымораживало. Думается, Табаки преуспел в чтении собеседников поболее его, хотя и встречался с Крестной лицом к лицу первый раз. Но даже если среди её тонких морщинок у глаз Табаки разгадал неприязнь, никак этого не показывал. Да и, надо сказать, подобное ему бы и не помешало. Он шерудил крохотной ручкой на самом дне вазочки с печеньем, точно искал там клад, древнюю, засохшую, но самую вкусную конфету, которую намеренно прятали от гостей, и прихлебывал чай, нахваливая чашечку с золотым ободком. Крестная мягко улыбалась и отвечала на его реплики только «вот как» и «очень интересно», ей не нужно было поддерживать разговор, у Шакала все разговоры были самоподдерживающиеся. Стервятник ещё с порога услышал, как тот рассказывал о выставке Курильщика. О той самой, куда Стервятник ходил с братом, или о какой-то другой, он не разобрал — у Курильщика все выставки были одинаково пресными — но поспешил выволочь Табаки из-за стола, чтобы тот не наговорил лишнего. Стервятник не опасался красочных историй о пьяных скандалах и драках, этим бабулю было уже не удивить, его больше волновали предстоящие встречи с бывшими товарищами, о которых Крестной было знать необязательно. А то, что Шакал прикатил сюда обсудить именно это, сомнений не вызывало. Затащить его к себе в комнату по лестнице Стервятник не мог, в подвал спустить — тоже, потому он откатил коляску в библиотеку, которой никто не пользовался. Иногда Крестная читала тут, сидя в кресле, но исключительно по утрам субботы перед встречами со своими сморщенными подругами, а по будням она предпочитала гостиную. Но Стервятник всё равно старался говорить тише, пускай и закрыл двери. Табаки подхватил заговорщический шепот, но шептать у Шакала получалось исключительно по-шакалиному: с повизгиваниями и дурной улыбочкой.       — Послушай, дорогуша, — блестел он глазами, — ну кто же так устраивает вечер встреч бывших состайников?! Дата, время, как сухо. Будто мы на прием в соцзащиту выстроились. Так не пойдёт.       — Это никакой не вечер встреч, Табаки. Встречались мы у Рыжего на прошлой неделе. А это, это другое. Нам просто нужно уйти…       — Фуу, боже! — зашипел Шакал. — Уж не думал, что ты, мой дорогой Стервятник, мой милый сердцу друг, так растерял тактичность за эти годы! Жизнь тебя, конечно, не баловала, но нельзя же так прямо! Шакал был прав. Раньше Стервятник бы никогда не произнёс слово «Изнанка» вслух, раньше бы он не шептал торопливо и сбивчиво, желая лишь, чтобы Табаки поскорее испарился. Вежливость, светские беседы, утонченность и манеры смыло с него давно шелухой облезших перьев, остался только неумелый макияж и обкусанные ногти. Может, потому Изнанка его так и наказывала — не заслужил он её расположения, эгоистично и бесцеремонно пытаясь выгрызть себе теперь кусок. Слепой вон был куда ловчее, даже в формулировках. А уж Табаки в этом не было равных. Стервятник прошёл вглубь комнаты и присел на диванчик у незашторенного окна, уставился в серую даль голых, кривых кустарников. Табаки подкатил поближе.       — Не переживай, дорогуша, Шакал всё устроит как надо! Я возьму на себя любые заботы, сообщу всем, кому надо, а ты отдохни, наполируй трость, вычисти пальтишко. Стервятник устало вздохнул.       — Ральф разрешил только небольшим составом, мы со Слепым так решили. Я позвонил уже Мертвецу, остальным сообщит Слепой или Сфинкс. Вообще-то, Табаки даже не было в том внутреннем списке заинтересованных, который вёл Стервятник. Честно говоря, он был очень жаден до мест на этом банкете, боялся, что не получится, что Ральф передумает или ещё что случится, и чем ближе был назначенный день, тем меньше верилось в происходящее. Внутри ужасно жглось странное чувство: а вдруг он ошибся? Может, ему не надо было ни на какую Изнанку. Может, он там не найдет покой, а потеряет. Иногда казалось, что кому-то придётся толкнуть его в спину, потому что сам он шаг сделать уже не сможет.       — Не беспокойся, уж я-то понимаю, куда колёсико катится, — заверил его Табаки. — У старого Шакала, знаешь, есть чутье, он точно знает, кому на Изнанке найдется местечко. Стервятник не знал, был ли Табаки Прыгуном или Ходоком, был ли вообще хоть кем-то из них. Если такая потусторонняя сущность смогла выйти в Наружность и жить здесь расчудесной жизнью, то существовал ли Дом вообще? Не серое здание со старыми трубами, воющими по ночам, и корявой пристройкой медицинского крыла, а тот самый Дом, который подобно ленте Мёбиуса, оборачивал разбитым шоссе придорожную кафешку, кабинет директора и брошенный бассейн. Имела ли смысл его отчаянная погоня и поиск пространственной трещины или всё это Стервятнику только приснилось?       — Мне нужно выбрать галстук! — заявил Шакал. — Нельзя же заявиться в гости к бывшему воспитателю в чём попало! Чёрный Ральф так любезно пригласил всех нас в свои святые квадратные метры, просто чудо какое-то. Я никогда не сомневался в твоих талантах, дорогуша. Он радостно покатил на выход, а Стервятник смотрел ему в след, недоумевая, кто успел разболтать всё Шакалу, ведь он-то сам ему не звонил.       — Ну, можешь не провожать, выход найду сам. Табаки уверенно протаранил дверь, и Стервятник увидел за ней Тень. Шакал будто бы совсем не удивился, обменялся с давним приятелем любезностями, попросил помочь спуститься с крыльца, и они оба ушли. Стервятник вновь отвернулся к окну. Спустя минут пятнадцать дверь за спиной снова щёлкнула, закрываясь, но он не обернулся.       — Это правда? — тихо спросил Тень. — То, о чём вы говорили? Стервятник молчал. Тень подошёл и присел рядом. Они сидели спиной друг к другу, касаясь лишь плечами.       — Ты собирался мне сказать? — спросил он. Стервятник не знал ответа на этот вопрос. Он так и не решил, должен ли он уйти молча или стоило попрощаться. Стоило ли позвать брата с собой? С Ральфом вот было проще, тот узнал всё сам, да и кроме одной ночи, их ничего по сути не связывало. С Тенью Стервятника связывало куда больше нитей, вот только все они не то оборвались, не то спутались в безнадежный ком. Когда-то — да ещё буквально пару лет назад — друг без друга было невыносимо, точно они и были настоящими Сиамцами, сросшимися в районе сердца. Ни вздоха друг без друга, ни улыбки, а оказалось в итоге, что они разные организмы, вполне способные существовать отдельно. Приспособленные и для этого созданные — чтобы отдельно. Какая-то неправильность чувствовалась в одной только этой мысли. Разумеется, они не смогут всю жизнь пройти, взявшись за ручки, они взрослые и всё такое, Стервятник это прекрасно понимал, он же не идиот. Но что, если именно поэтому он чувствовал себя здесь так неправильно? Потому что Тень отпустил его руку? Стервятник на самом деле не помнил, кто из них первый отпустил, как это произошло и почему. Им стало скучно рядом? Тесно? Уже, в общем-то, и не важно, не исправить же. Может, и на Изнанке не исправить, но там хотя бы не так тошно.       — Ты когда-нибудь думал о том, что мне тоже одиноко? Что у меня тоже никого нет? Тень говорил очень тихо. Это была его особенность — тихий, спокойный голос, приятный, убаюкивающий. Их голоса очень походили один на другой, но Стервятник не умел создавать мягкий туман из воздуха, только искрящие молнии.       — Что ты от меня хочешь? — сухо ответил он.       — Не знаю, — Тень пожал плечами, Стервятник почувствовал это движение рукавом свитера. — Наверное, чтобы ты был счастлив. Господи, как патетично! И как же в духе Тени. Ему было больно, но он всё равно желал Стервятнику счастья. Стервятник вот чаще думал о себе. В горле стало невыносимо тесно. Позвать его? Забрать с собой? Что, если он не захочет?       — Иногда я думаю: вдруг мы родились вместе, чтобы научиться жить по отдельности?       — Что за бред! — злобно гаркнул Стервятник и повернулся, впиваясь в брата взглядом. Тень смотрел на него, грустно и обиженно, его глаза были идеальным отражением собственных.       — Я люблю тебя, знаешь? — улыбнулся он.       — Я…       — Не надо. Тень вновь отвернулся, Стервятник отвернулся тоже. Он почувствовал, как голова брата легла ему на плечо. Его пушистые волосы щекотали шею, от его близости боку было тепло, пахло их общим шампунем. Стервятник смотрел за окно и ничего не видел, будто редкие снежинки всего за секунду превратились в непроглядную метель, застилая взор. Он сглотнул накатившие слезы.