(Не) сладкая месть

      Утром Тэхён проснулся первым и переполз к краю кровати, стараясь не шуметь, потому что на полу, раскинувшись, спал Чонгук. Бесшумно открыл дверь и сонно поплёлся заваривать себе кофе. На сегодняшний день у него было назначено несколько собеседований, и он всей душой надеялся, что хотя бы одно из них пройдет успешно. С кружкой кофе в руке он вернулся в комнату за одеждой и вещами, привычно стараясь двигаться бесшумно в присутствии Чонгука. Но стоило только открыть шкаф, как тот распахнул глаза: то ли запахи с кухни уловил, то ли скрип дверцы услышал.       — Ты куда? — Чонгук, забавно растрёпанный после сна, сел на полу и завистливо уставился на кружку, которую продолжал держать Тэхён.       — Я же тебе говорил вчера, что у меня собеседования. Надо скорее найти работу, иначе останемся вообще без денег.       Он волновался. Все мысли крутились вокруг работы и предстоящих собеседований, потому что уже действительно подгорало — такими темпами им скоро даже еду будет не на что купить, не говоря уже обо всем остальном. А ведь ещё и лекарства деду нужны и стоят они… Черт! Тэхён придирчиво выбирал одежду: нужно выглядеть соответствующе, чтобы понравиться потенциальному работодателю. Хотя… ну, кого он обманывает? Все прошлые разы ему это не помогло. А всё из-за того, что кое-кто — долбанный гомофоб.       — Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? — Занятый своими мыслями, он как-то пропустил мимо ушей слова Чонгука. — Я спросил, надолго ли ты уходишь?       — Не знаю, может, после четырёх вернусь. Сходите с дедом на рынок и купите пару куриц. Живых. Яйца нести хоть будут. Деньги я оставил на тумбочке.       — Ты что, издеваешься? — возмутился Чонгук, подскакивая. Вся сонливость с него слетела за секунду. — Не оставляй меня одного с дедом, Тэхён! Он только тебя слушает! Да еще и курицы…       Накатило раздражение, но он постарался сдержаться.       — Чёрт, Чонгук, не доставай меня с утра, а! Побыть день с дедом и купить несчастных куриц — не такое уж сложное поручение.       — Это для тебя несложное! — парировал Чонгук. — Ты собираешься бросить меня с этим… этим… дедом! И требуешь сделать то, что я вообще не умею! Как я тебе этих куриц буду выбирать? Откуда мне вообще знать подобное? А даже если бы знал, то один хрен не помню! Потом ещё и орать будешь, если что не так!       — Как же ты меня достал, Чон Чонгук! — Тэхён от души долбанул ладонью по дверце шкафа, так что Чонгук вздрогнул от неожиданности. — Мне работу надо найти! Которую я из-за тебя, между прочим, потерял! Понимаешь ты это?! А вечером ещё дрова колоть. Некогда мне нянчиться с вами двумя! Таблетки дед выпьет, и будет всё нормально с ним. А ты уже перестань ныть и сделай хоть что-то нормально! Я прошу просто купить чёртовых куриц, это не так уж сложно! Или что? Дефекты мозга тоналкой не замажешь? Ты совсем безрукий, ничего не умеешь — только ноешь и ноешь, психуешь, вредничаешь! И это вместо того, чтобы помочь! Дождёшься от тебя, как же…       Тэхён схватил вещи и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью, оставляя растерянного Чонгука хлопать глазами. Весёлое утречко, ничего не скажешь.       Пока дед скручивал матрас, Тэхён молча сидел за столом и наблюдал, как Чонгук сам себе кофе делал. И не просто кофе — с сахаром, как Тэхён показывал, и даже деду наколотил, а после с гордым видом на улицу вышел, на пороге посидеть в одиночестве. Тэхён вздохнул. Немного остыв, он был вынужден признать, что поступил не очень красиво, сорвавшись на Чонгуке. Тот действительно старался вчера — вон, все руки в пластырях. Так что пускай и неумело, но поручения выполнял. Помогал. Неправильно было винить его в том, что он вырос в богатой семье и никогда в своей жизни не сталкивался с бытом. Ему действительно стало стыдно за то, что позволил себе несправедливость, которую сам же и презирал, когда Чонгук так же обвинял и унижал в офисе сотрудников, включая его самого. Ладно бы за дело, но Тэхён просто взорвался ни с того ни с сего и вылил всю скопившуюся злость на Чонгука. Гнев затмил все доводы рассудка, и он просто не сдержался, наговорив гадостей.       Ладно. Некогда ему сейчас самокопанием заниматься. В конце концов, Чонгук вряд ли переживал, когда орал на сотрудников, так что и он не будет. Дав задание деду, он проследил, чтобы тот выпил лекарства, и направился на выход, молча пройдя мимо сидящего на пороге Чонгука.

***

      Сидя на улице, Чонгук хмурился и морщился от сладкого привкуса кофе во рту и прокручивал в голове несправедливые упрёки Тэхёна. Обидно было до глубины души. Тот мало того что его дебилом обозвал, так ещё и подчеркнул несостоятельность в быту да и вообще в чём-либо. А Чонгук ведь старался вчера, устал, как собака, и это всё равно никто не оценил, хотя в его собственных глазах проделанная работа выглядела очень даже достойно.       Сидя на утреннем солнышке, он грелся с кружкой в руках, пока тот, кто занял все его мысли, не вышел из дома. Чонгук, может, совсем немного, но надеялся, что Тэхён виновато взглянет на него перед уходом, хотя бы молча признает свою неправоту. Но нет, тот прошёл мимо и даже не посмотрел в его сторону, совсем холодно проигнорировав, ушёл под гневно-сверлящим взглядом Чонгука.       Когда калитка звонко лязгнула, а Чонгук уже допил свой кофе, нервишки у него разгулялись ещё больше. Организм требовал справить нужду, а ту деревянную коробку, именуемую «уличным туалетом», Чонгук избегал всеми правдами и неправдами. Взгляд остановился на старой постройке в отдалённом углу двора, и он, выругавшись, с психу ударил ладонью об порожек. Встал, натянул футболку на нос и всё же пошёл навстречу несчастной судьбе скрепя сердце, будто на каторгу.       Взгляд скользнул по узкому, торчащему как гроб туалету во дворе с покрытой ржавыми листами жести крышей, и Чонгука передёрнуло. Ну, не навалить же ему кучу возле туалета, верно? Дед ему потом его же отходы по лицу размажет, не побрезгует. И от этой мысли Чонгука передёрнуло ещё раз, пока он решался туда зайти. Едкий запах уже просачивался через ткань футболки в нос, ну а медлить просто уже не было сил.       Забежал быстренько, дверцу прикрыл за собой и глазел на стульчак с поднятой крышкой секунд с тридцать, разбирался, что к чему. Бумаги на руку намотал и опустил ободок вниз.       — Боже, срань-то какая! Воняет же как чудовищно, пиздец, хоть не ешь ничего, — причитал он, пока отрывал куски туалетной бумаги и стелил на ободок, чтобы сесть можно было.       С горем пополам уселся и расслабился, пытаясь нос прикрыть поверх ткани уже даже ладонью. Прикрыть дверцу, наверное, плохая идея всё-таки была, но дед это исправил, когда без стука ее распахнул:       — Чаво закрылся? Задохнёшься же! И не засиживайся тут!       — Да достал ты меня, старый! Хоть здесь оставь в покое!       — А ну, за языком следи! — и отвесил ему леща по макушке, да так, что он скривился от прострелившей голову боли. — Быстрей давай, мне тоже надо, — дед в нетерпении потоптался перед ним, пока Чонгук рукой тянулся дверь закрыть.       — Сейчас! Сука, закрой ты уже эту дверь. Дай вытереться, а! — Чонгук хоть и держал дверь рукой, чтоб дед её снова не распахнул, футболку на носу пришлось отпустить и вытираться, оттопырив зад, скрючившись в три погибели.       Никакого личного пространства!       Пулей вылетел и быстрыми шагами, матерясь себе под нос, к дому пошёл, пока следом дед в туалет заскакивал. Оглянулся на свою голову и тут же пожалел, что сделал это — дед двери-то не закрывал в отличие от него, сел на его бумажный настил и в глаза ему глянул, когда лицо исказила потуга, заломив пушистые брови в изгиб.       — Да твою же мать! Ну нахера я оглянулся! Мало мне стресса? — Чонгук просто закрыл глаза и бегом вернулся в дом. Потёр лоб, пытаясь стереть ненужные воспоминания, футболку потрусил на себе, проветривая её, и на кровать лёг, поскуливая.       Мягкий матрас приятно расслабил, и Чонгук с удовольствием растянулся на нём, теперь уже прекрасно понимая Тэхёна, который жаловался на боли в спине. На полу спать та ещё задачка — не из лёгких. Полы тёплые, да, не холодно, и матрас вроде был, но явно тонкий, и болезненные ощущения на рёбрах с его травмой всю ночь не давали о себе забыть, лишая его возможности нормально отдохнуть. А теперь ещё и голова разболелась от щедрого леща деда и быстрого побега из говнодомика. Таблетку, что оставил Чимин, выпить пришлось, и, лёжа на кровати, Чонгук ждал, когда дед с мыслями соберётся и позавтракает. Ему после увиденного недавно есть совсем перехотелось, поэтому он ограничился лёгким перекусом яблоком.       — Вставай, чего разлёгся! Тэхён сказал на рынок тебя взять, тащить будешь купленное.       Чонгук знал, что дед рано или поздно его хватится, поэтому просто тяжело обречённо вздохнул и поплёлся за ним следом.       Дорога к центру пригорода оказалась совсем неблизкой. Дом, где они жили, как оказалось, был на окраине посёлка. И раз Чимин вчера поведал, что наблюдение за его домом сняли, и наёмники ушли, то Чонгук в теории мог уже и за калитку выходить. Чем два его сожителя и воспользовались, не побрезговав использовать его мулом, который должен был на своём горбу дотащить всё купленное до дома. Так себе занимаемая должность. Да и права голоса совсем не имеешь, всё прямо как у вьючного животного. Кормят, поят — иди да тащи, что дадут, работай за еду. Да уж…       На рынке вокруг прилавков толпились люди. Дед со знанием местности ловко пробирался к нужным ларькам, пока Чонгук разглядывал цены и старался не отставать, боясь потеряться. Тут он бы уж точно не сориентировался и дорогу домой вряд ли бы нашёл, поэтому деда из поля зрения не выпускал ни на минуту. Чонгук был бы даже не против, если бы старый хрыч его на верёвочку привязал, как малыша — так он смог хотя бы рассмотреть товар на прилавках и ценники. Где-то уже на третьей такой остановке, пока дед диктовал продукты из списка, Чонгук, молчавший до этого, не выдержал.       — Дед Юнги, а ну, погоди, — Чонгук буквально выдернул купюру у него из рук, не дав оплатить купленное, и уволок за собой.       — Ты что творишь, дефектный? — удивился дед, но всё же пошёл следом.       — Это же рынок!       — И что?       — И то, дед Юнги! Доверься мне.       Чонгук, внимательно изучив цены на рынке, довольно быстро сообразил, что дед — не особо избирательный покупатель. Рынок на то и рынок, тут люди спорят и торгуются. И Чонгук быстро сориентировался: среда показалась ему очень знакомой, он легко всё посчитал и решил попробовать проявить себя. Забрал у деда те гроши, что оставил им Тэхён, и отпустил себя в свободное плавание, получая при этом непередаваемое удовольствие от появившегося чувства значимости. Почему-то ему показалось, что он обожал торговаться раньше, вот и на базаре делал это страстно и с неподдельным энтузиазмом, намекая то на порченные продукты, то попросту упирался в свою цену непробиваемой стеной, угрожая уйти к другому продавцу, если ему не сделают желанную скидку. И ни разу не уступил.       Чонгук понятия не имел, откуда у него подобные навыки, но он легко читал по лицам, точно зная, кого надо задобрить, расхваливая товар, а кого наоборот обругать или припугнуть, чтобы получить скидку. Возможно, сказывалось то, что он был азартным игроком? Наверняка же и в карты играл, покер там какой-нибудь. Надо будет ради интереса как-нибудь достать колоду…       В общем, Чонгук развлекался от души и старательно выносил каждому владельцу торговой лавки мозг. Некоторым было проще уступить ему и обслужить как можно больше людей, чем они из-за одного несговорчивого покупателя растеряют всю очередь, пока будут спорить о качестве своих продуктов. А у Чонгука времени гора, он хоть целый день готов был стоять и ругаться без какой-либо спешки. Чонгук давил, ругался, причитал, перебирал «харчами» и добивал нервничающих хозяев ещё и собственной ценой на товар, которую, по его мнению, тот заслуживал. Иначе говоря, он проявил себя, как обладателя природной способности молниеносно выявлять, что выгодно, а что нет, а когда находил — шёл напролом. Ну, и душу с руганью отвёл заодно. Намётанный глаз даже заметил, какие продукты были в дефиците, и сколько он смог бы заработать, будь у него хоть какой-то капитал на закупку такого товара. Но денег у него нет, поэтому такие мысли пришлось от себя отогнать.       Дед если сначала и причитал, извиняясь перед людьми за него, то после второй покупки, видимо, поняв, сколько удалось сэкономить, замолчал. Дальше только следом ходил, наблюдал и местами театрально кривился в подтверждении его слов про некачественные продукты по завышенной цене.       — Ну, что скажешь, дед Юнги? Я молодец? — ручки заполненных пакетов больно впивались в руки, но Чонгук в этот момент гордился собой, как никогда.       — Ну да, не совсем ты бесполезный, признаю. Облапошил тут полрынка, засранец, — дед, кажется, даже заулыбался Чонгуку в ответ на его просиявшее лицо. Глупо не признать очевидное: Чонгук профессионально умеет договариваться и вести дела на рынке.       — У нас остались ещё деньги. Что будем делать?       — Ну что, что… Пива пошли выпьем, что ли, раз такое дело. Заслужил. Есть тут ларёк, на разлив там продают, — дед бородой пошевелил, щеки покусал, оглянулся, пытаясь разобраться в рядах на рынке, и ткнул пальцем направление.       Живых птиц засунул в авоську и закинул несчастных пернатых на плечо. Куры забавно кудахтали, пока дед ходил по рынку и тряс их на своей спине. Живность топталась друг по другу в неудобной сетке, а Чонгук семенил с пакетами следом, наблюдая за несчастными, и в тайне желал, чтобы те нагадили деду на спину.       Ларёк, о котором упомянул дед, был совсем даже не ларёк. Накрытая красным тентом «наливайка» больше смахивала на уличное кафе без сидячих мест, но с высокими столиками.       Дед сбросил авоську с курами под ноги, к пакетам, и направился делать заказ, пока довольный Чонгук оглядывался по сторонам.       — И с собой закажи, для Тэхёна, — прокричал он.       Всё же похвастаться перед Тэхёном о сумме сэкономленных денег ему очень-очень хотелось. Показать, что он не бесполезный, как тот с утра выразился, что умеет что-то, угостить его, в конце концов, купленным пивом на честно сэкономленные (читай заработанные) им лично деньги. Да, Чонгук хотел доказать свою значимость — это было даже не желание понравиться, а просто для себя убедиться, что он чего-то стоит. Пусть он не умеет вести домашние дела, готовить, держать нож в руке и всё тому подобное, но как договариваться о выгодной сделке, торговаться и анализировать рынок — оказалось, знает.       Из мыслей его вырвал дед, который еле-еле донёс по два больших бокала в каждой руке и со звоном поставил их на стол. Пластиковую бутылку с пивом, до этого зажатую подмышкой, сунул Чонгуку в пакет.       — Зачем так много?       — Затем! — огрызнулся дед, отпивая пенящуюся жидкость.       Чонгук тоже сделал пару глотков и молча наблюдал, как стакан деда пустеет на глазах. Старый сухой мелкий дрищ глотал пиво похлеще любого алкаша, и это просто поражало.       — Пиво в таком количестве не вызывает у тебя рвотный рефлекс, дед Юнги?       — Ты же пиво пьёшь, петушок, а не член глотаешь! Откуда рефлексу-то взяться?! — огрызнулся дед. Кто-то из рядом стоящих посетителей кафе хохотнул с его комментария.       — Айщ! Ах ты, старый маразматик! Да я быстрее тебя всё выпью! — Чонгук от колкости в свой адрес в людном месте, сказанной не так тихо, как хотелось бы ему, пятнами от злости пошёл и приложился к бокалу, в ускоренном темпе опустошая его.       — Ну ещё бы, столько лет глотать сперму, — хмыкнул дед и дополнил сказанное видом дрочащей руки с кульминацией момента перед его лицом, пока у Чонгука пиво носом не пошло, и он не закашлялся от возмущения.       — Так и знал, сосунок. Не умеешь пить, нечего со мной тягаться, — подытожил дед, похохотал от души и уже в более расслабленной манере потягивал пивко, оглядывался по сторонам.       — Нам домой идти не пора? — зашипел Чонгук от стыда, пока на него косо смотрели люди со всех сторон. Не спорить же с дедом о том, что он не глотал сперму — Чонгук ведь этого не помнит. Может, и глотал… а скажи старому, что он не гей, так тот его высмеет на людях и выдаст ещё несколько неприличных фраз. Лучше уж молчать.       А вот у деда насчёт возвращения домой было своё особое мнение. Невооружённым взглядом можно было понять, что пиво, залитое залпом в тощий организм, его заметно расслабило. Дед начал пялиться на рядом стоящих аджум, а потом нырнул в кулёк, достал оттуда купленные консервы с тунцом и зашвырнул их куда-то в сторону.       — Давай, Чонгук, исчезни и принеси жестянку. Можешь не торопиться, — и тут же, отвернувшись к аджумам, стал активно их клеить.       Поздоровался, улыбнулся, бороду пригладил и, стреляя глазками, начал нести какую-то занимательную «чушь» про рынок.       — А не охренел ли ты, старый?!       — Иди, давай, — дед пихнул его в бок и подтолкнул в сторону покатившейся жестянки.       — Он назвал вас старым? — поинтересовалась одна из новых пассий деда.       — Кто? Чонгук? Да не-е-ет… Какой же я старый? Молод и силён, это просто борода меня старит! Не обращайте внимания, он «того» малёхо. Скажу по секрету, — шепнул дед, склонившись к уху одной из дамочек, но произнёс довольно громко, чтобы слышала и вторая, — у него дебилизм. В серьёзной такой форме, да… — кивнул в подтверждение своих слов и многозначительно перевёл взгляд на озадаченного Чонгука, занятого поимкой укатывающейся от него жестянки. — Вот, пожалуйста, полюбуйтесь, я же говорил. Он считает меня дедушкой. Обычно он у меня спокойный, сидит дома целыми днями, дельфинов рисует. Раньше выпускали его одного на улицу погулять, но было столько домогательств к другим мужикам с его стороны, что, ну… вы поняли. Нельзя же так! Вот и приходится гулять с ним под присмотром. На рынок вот взял.       — Поймал! — Чонгук, подняв жестянку с пола, продемонстрировал её двум явно озадаченным тётушкам, смотрящим на него во все глаза, и вернулся допивать своё пиво.       — И давно это у него? — интересуется одна из дам, участливо продолжая тему разговора, а Чонгук невольно хмурится, понимая, что спорить и доказывать что-то — себе дороже.       — Да родился он таким. Не всем же быть умными…       — Ой, как жалко, красивый же такой, молодой, высокий, мало того что по мужикам, так ещё и с головой не дружит, ай-яй-яй, — запричитали дамочки, глядя на Чонгука. — Намучались-то как, наверное, с ним, да?       — Простите старика, он не в себе, — не выдержал Чонгук и вмешался. Не станет он терпеть такого явного унижения в свой адрес даже под предлогом того, что дед хочет склеить одну из них. И продолжил серьёзным тоном: — Знаете, диагноз алкоголизм очень сильно влияет на его поведение. Видели же, как он пиво хлебал, будто воду пил! А что болезни свои на меня проецирует — так это психологическая защита, как врач объяснил. Не может старый признать самому себе, что болен, вот психика правду и выкручивает. Знали бы, что он творит! Утром вообще с вибратором моего парня игрался. Потом дрочил пятнадцать минут в туалете и кричал там, как пьяная чайка. Так что, поверьте мне, у него это серьёзно, — Чонгук держал серьёзную мину, причём, это давалось ему с поразительной лёгкостью. Раз дед решил его идиотом выставить, то пускай на своей шкуре почувствует, каково это. В конце концов, в эту игру можно играть вдвоём.       — Да, мы, наверное, пойдём. Приятно было познакомиться, — женщины явно оценили эту парочку как не лучшую компанию для себя и решили слиться по-быстрому, прихватив свои пожитки.       — Вот же чёрт! Нахера ты им это сказал?       — Правду, дед. Это же ты слабоумный, а у меня есть парень — внук твой. Не забыл? Мне такие знакомства не нужны! — хохотнул Чонгук в бокал с пивом, паясничая перед рычащим стариком.       — Да они хотели развлечься! У них это на лице было написано!       — Ты шутишь, что ли? Ты только вчера Чимина клеил! Забыл совсем? Ми-ни звал, в глазки заглядывал! А теперь развлечься хочешь с этими двумя? Да у тебя вообще встанет, дед Юнги?       — Не забыл я Мини. — Чонгук мысленно порадовался, что, кажется, выиграл спор. — Даже слышать не хочу её имя из твоего грязного рта! Там любовь у меня, чувства высокие. А тут просто, на разок-другой… Я холост и хочу трахаться, петушок! Ясно тебе? Хочу долбиться, пока у меня член не отпадёт. И всё у меня стоит! — Дед в сердцах даже потоптался на месте, как капризный ребёнок. — Всё, в жопу покупки! Никакой личной жизни с вами. Домой пошли, настроение только испортил, засранец такой.       Дед с психу залпом допил своё пиво, громко стукнув стаканом о стол, схватил раскричавшихся из-за грубого обращения куриц и ушёл. Чонгук хоть и был растерян и огорошен подробностями о желаниях старого извращенца, быстро опомнился. Риск потеряться в толпе ещё был достаточно велик, поэтому он, быстро схватив пакеты, поспешил за дедом. Да и рад был, что того домой потянуло, а не на новые приключения, в которых Чонгук что-то не очень хотел участвовать.       Пакеты безжалостно отдавили Чонгуку руки, пока он тащил их домой за молчаливым угрюмым стариком. Да и аппетит проснулся к полудню после выпитого пива, только, судя по настроению бывшего собутыльника, готовить обед тот явно не собирался. А жаль… Чонгук бы похрустел кимчи и рис с жареным яйцом проглотил бы, не задумываясь. Но просить злобно настроенного деда не решился. Тот растащил содержимое пакетов по углам, пока Чонгук грыз очередное яблоко и, прихватив с собой кур подмышку, пошёл обустраивать их в новом доме.       Делать нечего, телевизора нет, телефона тоже нет, поэтому Чонгук поплёлся следом. Совсем скучно стало, пока дед в огороженном курятнике корм сыпал, воду наливал и травы по углам двора им нащипывал. Взгляд Чонгука упал на топор, и он невольно вспомнил слова Тэхёна, что тому ещё после работы их колоть придётся.       — Дед Юнги, научи дрова колоть, — попросил Чонгук и уставился на замершего деда.       — Погодь, закончить надо с пернатыми, — тот постоял, подумал, цокнул театрально — видно, вспомнил, что Чонгук безрукий, — и продолжил ковыряться с курами.       Чонгук не то чтобы помочь хотел Тэхёну, просто действительно скучно было, да и опять же, стоило вернуться с рынка, как ощущение собственной значимости стремительно поползло вниз. Ведь он всё ещё ничего не умеет…       Ну нет, он не собирается это признавать! Тэхён однозначно не прав. Чонгук не бесполезный! Раз деду на рынке доказал, что что-то да может, то осталось ещё раздражающему Тэхёну, которого хотелось задавить и придушить, доказать, что наколоть дров он тоже может. Не умеет — значит, научится. Невелика задача.       Дождавшись, пока старик освободится, Чонгук пошёл к дровам хотя бы за топор подержаться, примеряя его в руку. Пару раз даже стукнул по дровишкам, но понял, что с нахрапу не возьмёт.       — Сюды давай, — дед нагло забрал топор, поставил на пенёк бревно, замахнулся и рубанул.       Разрубить получилось у деда не с первого удара, но стоило постучать бревном, в котором застрял топор, об пенёк, как полено раскололось на две половинки.       — На, пробуй, — сунул дед ему в руки топор и показал, где взяться. — Когда опускаешь лезвие в замахе, руку спускай к краю. Удар мощнее выйдет. Понял? И ноги по ширине плеч расставь.       — Вроде, понял. — Естественно, что с первого раза у Чонгука не получилось, но где-то с третьего замаха он разобрался, что к чему. Жалко, что всю резкость силы применить у него всё же не получалось. Саднящий бок не давал о себе забыть.       Спешить было некуда, поэтому Чонгук рубил, не торопясь, давая себе время отдохнуть. На улице весеннее солнышко ощутимо пригревало, и где-то через полчаса-час усердной работы он изрядно вспотел, так что пришлось скинуть с себя промокшую футболку.       Дед продолжал ковыряться с курами в курятнике: мастерил жёрдочки, где-то гвозди забивал, а где-то из соломы курам насест делал, не забывая лишний раз дать под зад надоедливым птицам, чтобы не мешались под ногами.       — Э, Юнги! — послышалось из-за забора, а рядом с дедом мелкий камушек покатился. Видно, сосед в него кинул, чтобы внимание к себе привлечь. — Чем занят, старый ты пенёк?       — А то ты не видишь… — огрызнулся дед и выпрямился. — Курам хату мастерю. Чё те надо от меня?       — Да так, может, я соскучился по тебе… Тут и потрындеть не с кем стало после того, как ты в дурку съехал. Смотрю, у тебя гости появились. Кто это? — Хосок ткнул пальцем в сторону Чонгука и вопросительно бровями дёрнул. А тот и дрова колоть перестал, подслушивая разговор. О нём же всё-таки говорят, двор ведь небольшой, слышно хорошо.       — Айщ, кощей нарисовался, — цокнул дед; услышав фразу про дурку, так весь и надулся, словно рыба-шар. — Не был я ни в какой дурке! Приличное место это было! Деньги кончились, вот и вернулись. А эту бестолочь внук притащил с города. Потрахивает его вроде как временами. Ничего не умеет, дефектный этот.       — Э-э-э, — громко возмутился Чонгук и даже буцнул камушки в сторону деда вместе с пылью.       — Хотя не, брешу. Погонять тебе его могу дать — за отдельную плату, конечно. Кроме как жопу внуку подставлять есть у него одно полезное свойство. Он сегодня половине рынка мозг взъебал и кучу денег мне сэкономил. Петушок этот торгуется, как чёрт!       — За какую такую плату, ты мне и так должен, борода. Петуха у меня спиздил вчера! Думаешь, я забыл?       — Это дело принципа было. Сам же знаешь, Хося, не люблю я этих пернатых мудаков. Спать мешают! Я предупреждал! И нахера ты башню в красный выкрасил, старый ты хрен?       — Ничего ты не понимаешь, пенёк. Модно щас так. Дамочки по такому прутся. Проверено… Мне внук рассказывал, в городе каждый второй мужик волосы красит. А ты бороду свою сбрей, кто ж глянет на тебя такого! С ней у тебя на лбу большими буквами написано — «Не стоит уже». А у меня с крашеными волосами написано — «Стоит».       — Где это там написано? Всё у меня в порядке, — и демонстративно сжал штаны в том самом месте, где «нормально». — Дамочки, говоришь? — Дед даже бороду потер задумчиво. — А ты по посёлку сегодня пройтись не хочешь? — на Чонгука обернулся и добавил уже более таинственно. — Ну, брёвна там поискать… М-м-м?       Чонгук-то не тупой, видел, как дед неумело бровями шевелил и пытался подмигнуть деду Хосоку. И так понятно, что там за брёвна по посёлку эти два извращенца собрались искать. Вздохнул, цокнул и дальше дрова колоть стал, пока эти два старых сыча о чём-то договаривались. Один нырнул обратно к себе во двор после жеста с щелчком по горлу, а второй побежал в дом перья свои старые намывать, чтобы хвост потом распушить.       Через полчаса дед в калитку выскочил, предварительно заскочив на ящики и крикнув Хосоку какую-то ругань в полёте. Чонгук на весь этот фарс только головой покачал: вряд ли эти двое хоть какое-то бревно найдут. Но пусть попробуют.       К вечеру Чонгук окончательно взмок. Пот лил градом, волосы липли к лицу, да даже резинка белья, выглядывающая из-под кромки штанов, и та была сырая насквозь.       Почти закончив собирать разбросанные по двору деревяшки в одну кучу, Чонгук выпрямился, утирая мокрый лоб... и только сейчас заметил застывшего неподалёку Тэхёна. Тот слишком уж внимательно смотрел на него, натурально пялился, и Чонгук готов был поклясться, что видел в этом взгляде… интерес? Ну да, почему бы и нет. Это же он не помнит их отношений, а Тэхён уже не в первый раз смотрит так на его тело. Но на этот раз как-то по-другому. Тэхён был явно чем-то расстроен. Может, утренняя обида? Хотя это он, Чонгук, должен обижаться на него за его слова.       — Как прошло? — дружелюбно поинтересовался Чонгук, на что в ответ получил долгий тяжёлый пронзительный взгляд исподлобья.       — Никак. А где дед? — Тэхён отвис и оглянулся по сторонам.       — С соседом побежал аджум клеить по посёлку, — заулыбался ему Чонгук. — Там пиво тебе в холодильнике стоит.       — Откуда? — во взгляде читалась заинтересованность, которую Чонгук расценил как своеобразную будущую похвалу его умениям.       — Можно сказать, я заработал. Так что, как видишь, я не совсем бесполезный! — прозвучало с упрёком, на который Тэхён только покивал, скептически поджимая губы, а Чонгук гордо продолжил свой рассказ. — Я на рынке выторговал скидки на продукты. Осталось немного, и мы с дедом пиво пили, тебе тоже взяли.       — Бок не болит дрова колоть?       — Болит, но терпимо.       Тэхён на это только хмыкнул, немного повеселев, и в дом пошёл, так и не поблагодарив его за пиво. Чонгук быстро закончил собирать дрова и двинулся следом, мечтая поскорее смыть с себя пот и переодеться в чистое. Но стоило ему негромко открыть дверь, как он услышал голос и невольно замер, прислушиваясь, когда уловил, что тот произнес его имя.       —...Чонгук! Да я весь день только по собеседованиям и бегал, и ни черта не выгорело! Боже, это всё из-за него, Чимин. Знал бы ты, как я его ненавижу иногда за то, что он сделал. Блять, вот просто смотрю на него и придушить его хочется голыми руками!       Что?..       Дальше Чонгук уже мало что слышал, какие-то урывки фраз, Тэхён с чем-то соглашался, но его уже это мало интересовало. Настроение стремительно рухнуло вниз, и он закрылся на кухне. Наколотил себе ванну, и злобно, агрессивно принимая её, натирал кожу мочалкой. Вот тебе и благодарность. Оценили его старания в полной мере. Снова…       Чонгук откровенно себя мысленно ругал.       Дурак?       Да! Ещё какой!       Думал, дров наколет, поможет Тэхёну по дому — денег даже сэкономил и купил ему пива… — и его за это станут ценить?       Нет, конечно.       Как же он ошибался…       Так зачем тогда всё это? Зачем стараться, если тебя открыто ненавидят за то, что ты даже не помнишь? Можно убиться, стараясь что-то сделать, и тебя всё равно будут ненавидеть. Так какой смысл пытаться? Он чувствовал, как в груди поднимается волна злой обиды.       — На, держи. Купил тебе кимпаб в городе, — Тэхён наблюдал за молчаливым Чонгуком, пока тот вёдрами выносил воду, а потом полез в сумку, достал оттуда толстый свёрток из фольги и протянул его.       — Не хочу, — со злостью выплюнул Чонгук и резко, с презрением, отпихнул протянутую ему руку.       — В чем дело, не с той ноги встал? Я же знаю, ты не ел весь день и голоден. А это я купил в приличном месте. Бери, — и снова протянул ему еду.       — Убери от меня это! Не нужны мне твои подачки! — в обиде вспылил Чонгук. — Сам ешь свой кимпаб! — и, психанув, собрался выйти на улицу.       — Господи, да ты как всегда! Может, хватит, а? Достал уже! — Тэхён перехватил его за запястье и остановил на пороге дома, не позволяя уйти. — Эй, поговори со мной!       — Пусти, — прорычал Чонгук, едва сдерживая себя, и попытался вырвать руку из захвата.       — Да что с тобой не так?! Недавно ты улыбался, а теперь сердишься? Почему ты рассердился? Что я сделал не так? Я позаботился, купил кимпаб! О тебе, между прочим, подумал, что голодный весь день будешь. А ты снова такой неблагодарный?       — А что... Что-о-о?! — Чонгук уже развернулся к нему лицом и даже за грудки его схватил. Встряхнул в обиде, метая молнии глазами, и продолжил: — Тебе разве не всё равно, голоден я или нет? Какое тебе дело до меня?! — кричал он в гневе. — Что тебе надо? Чего прицепился ко мне?       — Ты не охренел?! Да что ещё я должен для тебя сделать, чтоб твоё величество довольным было? — Тэхён тоже уже перешёл на крик и так же в ответ его встряхнул, поддаваясь скопившимся негативным эмоциям за день.       — Хотя бы не говорить другим, что ненавидишь меня! Не обсуждать меня по телефону! — прямо в лицо ему прокричал Чонгук, а от злой обиды у него сжало горло, и он запнулся. — Я не помню, за что ты меня так ненавидишь! Ясно?! Но я стараюсь быть полезным! Ста-ра-юсь! Я весь день вчера делал это грёбаное кимчи! Дрова колол с больным боком! Денег на рынке сэкономил и пива даже тебе купил — думал, оценишь это… А ты…ты…       Чонгук просто захлёбывался от злости и обиды. Да пошёл к черту этот Ким Тэхён!