(Не) сладкая месть

      Затянув Чонгука в свою комнату, Тэхён, проходя мимо кухни, краем глаза увидел деда, который как ни в чём не бывало копошился там, разбирая его брошенные пакеты с едой, и готовил ужин. В груди отчётливо запекло недовольство, а перед глазами снова встали умоляющие глаза Чонгука, из-за которых деда сейчас хотелось показательно отругать, и это открытие поразило его до глубины души. Впервые он готов был встать на сторону невыносимого, несносного Чон Чонгука и защищать его грудью от всего мира, несмотря ни на что. Он подавил этот внезапный порыв, стиснув зубы, и, лишь крепче сжав ладонь Чонгука в своей руке, потянул его за собой.       — Садись, — скомандовал Тэхён, усаживая Чонгука на кровать, — у меня есть для тебя кое-что. Сейчас, — он словил заинтересованный взгляд и, мягко улыбнувшись, вышел, плотно прикрыв за собой дверь. А, обернувшись, серьёзно посмотрел на деда: — Значит, так! Дед, я тебя прошу, не смей больше бить Чонгука палкой! Ясно?! — дёрнул он старика за руку, обращая на себя внимание. Тэхён хоть и понимал, что для того это всего лишь привычный способ воспитания, но всё равно очень злился на него. Ладно, пусть его самого дед так воспитывал всю жизнь, но бить постороннего тебе человека — это уже переходит все границы.       — С чего бы это? Тебя же бил, и ничего, ты-то вырос нормальным мужиком! А с этим дефектным что не так-то? — Дед негодующе указал пальцем в сторону комнаты и заломил брови в возмущении.       — Ругай, если хочешь, но палку в руки не бери! У него фобия.       — Чаво? Что за хрень такая? Нахватался не наших слов, умничаешь теперь, — дед злился, кривился и, возможно, даже немного был обижен, всем своим видом показывая это, когда снова отвернулся и продолжил греметь посудой.       — Детский страх это, дед. Он не может себя защитить, когда ты с палкой. Понимаешь ты это или нет?       — Да как это так? Огрызается и матерится он похлеще любого матроса! Никакого уважения к старшим! А тут вдруг не может постоять за себя? Чушь! Защитничек нашёлся. Бездельник он просто! — Дед в сердцах даже ложку на стол кинул и прикрикнул на Тэхёна.       — Да, не может, представляешь! Прекрати это! Так что ты меня прости за мои слова сейчас, но если я ещё раз увижу в твоей руке палку, я тебя сам ею отлуплю, как провинившегося ребёнка, если ты не понимаешь разницу между наказанием и жестокостью, откровенно ломающей человека! Запомни это!       На этом Тэхён закончил разговор, искренне надеясь, что его слова дошли до деда. Хотя тот всё ещё гневно дышал и сверлил его взглядом, наблюдая за каждым движением: как Тэхён разрезал торт, как молча заваривал чай и как, поставив всю посуду на поднос, собирался уйти.       — Сладкое? А ужинать? — возмутился дед.       — Я не буду. Ешь сам, если хочешь, — отмахнулся Тэхён и ушёл с подносом в руках.       Чонгук так и сидел на кровати, обнимая согнутые в коленях ноги, и пялился в стену.       — Я купил торт, будешь? — протянул Тэхён одну тарелку Чонгуку, словив его заинтересованный взгляд на куске. Он не помнил, чтобы тот ел при нем хоть что-то сладкое, поэтому не имел понятия, как Чонгук отреагирует. Просто шёл наобум, проверяя чужую реакцию.       — Да, — Чонгук забрал свою тарелку, но к торту не притронулся. Вместо этого посмотрел на него, неуверенно пожевал губу, прежде чем негромко произнести: — Я слышал, что ты сказал. Тут стены тонкие. В общем… спасибо, — и, явно избегая внимательного взгляда Тэхёна, попытался перевести тему, приподнимая в воздухе тарелку с куском торта в благодарном кивке, — и за это… тоже. Откуда такая роскошь?       — Хм, — хмыкнул Тэхён, невольно разулыбавшись оттого, как Чонгук стыдливо отвёл глаза, и забрался к нему на кровать. Неожиданно приятно оказалось услышать от него элементарное «спасибо», а вот получить благодарность за то, что вступился — удар по его чувству вины. Усевшись рядом, Тэхён облокотился о стенку и, поглядывая на то, как активно Чонгук жуёт, продолжил: — Я планировал извиняться перед тобой. Получилось? Вкусно?       — Угум, намного лучше, чем голый рис. Так торт для меня куплен?       — Ну, не совсем, есть ещё одна причина.       — Так и знал, — буркнул Чонгук с набитым ртом, а Тэхён снова рассмеялся, отпивая чай из кружки.       — Я на работу устроился вообще-то, хотел отпраздновать, торт купил, мясо. Думал, накормлю тебя, и ты добрее ко мне станешь, а тут война дома. Прости деда, он не со зла, просто привык так, пойми его. Он меня тоже в детстве колотил, если я ленился или вытворял что-то, что ему не по духу, но он любя, если можно так сказать. Хорошо?       — Меня-то он не любит, я ему не внук — всего лишь неудобная приставка к тебе. — Чонгук обиженно спрятал нос в кружке. — Займи мне денег, а? Я уйду и больше не буду вас напрягать. Я всё верну тебе, когда устроюсь на работу. Давай смотреть правде в глаза: я же вижу, мне не рады здесь, и вас обоих напрягает моё присутствие.       — Нет. Это не так, Чонгук.       — Зачем? Зачем я здесь? Я не помню тебя и не понимаю, чего ты добиваешься. Ты на меня злишься постоянно, рассказываешь Чимину, что ненавидишь, дед меня мучает, бьёт… Мне плохо здесь. Пары расстаются, так бывает… Я уйду, просто дай мне денег на первое время, и все останутся довольны. Я всё верну, обещаю.       Тэхёну от этих слов стало не просто неприятно — тошно от самого себя и от своих поступков. Из него будто душу вынимали голыми руками, а она отчаянно сопротивлялась. Чонгук говорил спокойно: отпивал чай из кружки и рассуждал, подчёркивая голые факты о своем пребывании в этом доме, глядя замершим взглядом в стену. Внутри заскреблись кошки, а кусок торта больше не лез в горло. Ему захотелось разубедить Чонгука, обнять, пожалеть, поддержать и… не отпускать. Непонятный, несвойственный порыв, желание защитить этого раздавленного детской травмой взрослого ребёнка, отчаянно жаждущего получить хоть каплю любви, толкнул его сказать следующее:       — Я не хочу, чтобы ты уходил, правда… — шёпотом произнёс Тэхён, отставляя поднос в сторону, и даже позволил себе положить ладонь на бедро Чонгука. — Я же извинился за это. Я не ненавижу тебя, ты бываешь просто слишком… раздражающим, невыносимо бесящим со своим отвратительным характером, и я могу поддаться эмоциям, как и любой другой человек, но я так не думаю на самом деле.       — Да какая разница, каким я бываю несносным, найди себе кого-то посговорчивее, чем я! В чем проблема? Какая вообще из нас пара? Не мучай ни меня, ни себя! Я хочу уйти.       — Посмотри на меня. — Тэхён прекрасно видел, что Чонгук отчаянно просил внимания к себе, пускай и в такой вот отталкивающей форме. Просил чего-то большего, чем видел всё это время от них с дедом, просил тепла, хоть и в своей грубой манере. Он отталкивал, огрызался, но всем своим видом показывал, что хочет быть нужным. Тэхён отобрал у него кружку чая и, отставив её в сторону, ухватил за руки, привлекая внимание, а когда добился ответного взгляда в глаза, продолжил: — Я никуда тебя сейчас не отпущу, ясно?! И давай так: я спрошу у Намджуна, может, он подкинет тебе какую-то работу. Меньше времени придётся проводить с дедом, и если ты через месяц всё ещё будешь настроен уйти отсюда, от меня, у тебя будут деньги, и ты никому ничего не должен. Идёт? Всё, что заработаешь, всё твоё.       — Кто этот Намджун?       — Внук Хосока, с которым наш дед гулять ходил. Они богатые люди. Когда я был подростком, дед Хосок подкидывал мне работы по мелочам, помогал, так сказать, так что мы дружим с Намджуном вроде как.       — А-а-а, тот самый богатый сосед, на которого меня хотел дед променять, понятно всё.       — Да ладно тебе, дед просто стебался и шутил. Или ты ревнуешь? Ммм? Это что-то новенькое, — Тэхён игриво толкнул Чонгука локтем и попытался хоть как-то его развеселить.       — Ещё чего, не дождёшься. Совет вам да любовь, — фыркнул Чонгук, но всё же улыбнулся.       — Заюш, ну ты же знаешь, я тебя ни на кого не проме… — начал было Тэхён, но резко выставленный перед его губами палец заставил его замолчать.       — Ты забыл, что продул мне спор? Дед помнит Чимина, никаких заюш, не беси меня!       — Хорошо. Ну, раз мы всё выяснили и помирились, обнимемся? — Тэхён приветливо расставил руки, ожидая с глумливой надеждой в глазах, что Чонгук кинется в объятия. Лучше пусть тот злится и раздражается, кричит или фыркает, в конце концов, так привычнее будет, чем видеть его таким разбитым.       — Иди в задницу.       — Но ты меня туда не пускаешь, — хихикнул Тэхён и снова погладил Чонгука по бедру, чтобы тот раздражённо откинул его руку в сторону.       Сидеть вот так рядом, на кровати, и болтать ни о чём оказалось довольно приятно и весело. Чонгук уже не настолько остро на всё реагировал и даже не всегда скидывал руки чересчур тактильного Тэхёна.       — Ладно, пора спать ложиться, у меня завтра первый рабочий день, — спустя какое-то время произнёс Тэхён. — Спи на кровати, я уступлю тебе, будем чередоваться, — он встал с постели и пошёл за скрученным матрасом Чонгука, на котором тот спал вот уже как две ночи, мучаясь с дедом в общей комнате. Притащил в комнату и взялся стелить постельное на пол под внимательным взглядом Чонгука.       — Можешь со мной лечь. Я подвинусь, — пробормотал Чонгук, пока ковырял заусеницы на пальцах.       — Что? — Тэхён так и замер с подушкой в руках в полусогнутом состоянии, продолжая пялиться на Чонгука, не веря услышанному. Ему предложили лечь рядом? Или нет, не так. Его попросили лечь рядом?       — Не заставляй меня повторять. Ты говорил, у тебя спина болит, так что я подвинусь, места много. Только руки свои не распускай! — Чонгук улёгся к стенке, отвернулся, тут же старательно изображая спящего.       Тэхён ещё постоял с минуту, ошарашенно глазея на сжавшегося Чонгука, а затем выключил свет и лёг рядом. Сон не шёл, но начинать разговор первым Тэхён всё же не решился. Так и лежал с закинутой за голову рукой и глядел в потолок, прокручивая в голове свои мысли. Сейчас, когда Чонгука уже не нужно было успокаивать, не нужно отвлекать беззаботной болтовнёй, перед глазами чётко встала картина напуганного ребёнка с чёрными, огромными от ужаса глазами. Не трудно догадаться, какое детство у него было… И чем больше Тэхён думал об этом, тем сильнее его обжигала ярость к отцу Чонгука. Ведь наверняка именно он — тот человек с палкой, тростью или чем-то похожим, о чем Чонгук упомянул во время приступа. Подобное поведение — вопиющая несправедливость к ребёнку и безнаказанность насилия внутри семьи. Кем надо быть, чтобы доводить ребёнка до такого вот состояния? Сейчас, представляя всё, с чем пришлось жить Чонгуку изо дня в день, Тэхён начинал понимать, почему тот стал таким: агрессивным, злым, скандальным и требовательным руководителем, не уважающим никого из своих подчинённых. Его таким сделал собственный отец. Впервые в жизни Тэхён радовался смерти человека и жалел лишь о том, что она не наступила намного раньше. Возможно, ему с детства внушили, что нетрадиционная ориентация — это нечто аморальное и противоестественное, впрочем, как и все остальные взгляды в отношении людей. Ведь сейчас Чонгук, лёжа рядом с ним, хоть и ощетинивался колючками, но это совсем не походило на ту ярую ненависть к геям, которой светились глаза его бывшего директора прежде. Теперь его слова про отца, которые он выплюнул в лицо Чонгуку в тот злополучный день, показались ему жестокими. Даже не жестокими, судя по недавнему срыву — чудовищными просто. Отец его действительно не любил, мало того — бил.       Может, Тэхён был прав и в другом?        Возможно.       Он ведь ни разу за три года работы не видел, чтобы к Чонгуку заходила хоть какая-то девушка, как и не было поручений с покупками подарков или цветов. Совсем ничего. Личной жизни у Чонгука, как и намёков на неё, Тэхён ни разу не наблюдал. Но проверять свои предположения и принуждать к отношениям Тэхён точно не станет. Он обещал.       Если подумать, то они с дедом просто загнали Чонгука в ситуацию, в которой тот, скорее всего, находился всё детство. У него не было возможности уйти, права голоса, Тэхён проявлял к нему явное неуважение, насмехался, называл ничтожеством. А дед и вовсе в итоге избил. Просто комбо, блять.       Из-за собственных мыслей чувство стыда росло в геометрической прогрессии. Теперь в копилку хреновых поступков звонко рухнули ещё и слова, сказанные в день увольнения. Поэтому он, поддавшись секундной слабости, перевернулся на бок и уткнулся лбом между лопаток Чонгука, обнимая его со спины.       — Прости, — ещё раз сдавленно прошептал он и ощутил, как Чонгук весь напрягся, окаменел, а потом и вовсе замер, словно не дыша. Если бы это помогло Чонгуку справиться с травмирующим опытом, Тэхён мог бы хоть сто раз извиниться — и за себя, и за деда. А те слова, что помогли Чонгуку успокоиться во время приступа, он готов был повторять снова и снова. Так что, раз он может дать непоколебимую уверенность в том, что по ту сторону детских страхов существует защита, то Тэхён сделает это. Хотя бы постарается.       Чонгук чуть поёрзал, расслабляясь, но руку с себя так и не скинул. Только тяжело вздохнул. Тэхён мысленно порадовался этому, продолжая размышлять над тем, насколько же другим человеком предстал перед ним Чонгук. Так что и сам не заметил, как уснул.       А утром проснулся первым. Скорее всего, это общая нервозность в преддверии первого дня на новой работе разбудила его раньше будильника. Проморгавшись, Тэхён осознал, что вместо подушки и одеяла, которые обнимал обычно, он всеми конечностями обхватил Чонгука. Тот лежал на спине и размеренно посапывал, занимая совсем немного места в отличие от него самого. Неловко получилось… Стараясь издавать как можно меньше звуков, Тэхён аккуратно убрал закинутую ногу с бёдер Чона, а следом и руку с талии. Проснись Чонгук раньше, Тэхён, скорее всего, улетел бы на пол от смачного толчка. Хотя… чёрт его знает. Не скинул же тот его руку с себя прошлой ночью. Подпустил ближе, что ли? Но, зная изменчивое настроение Чонгука, Тэхён всё же не рискнул проверять свои предположения прямо сейчас и, напоследок задержавшись взглядом на чужом расслабленном лице, всё же встал с кровати. И снова замер, откровенно пялясь. Ну, потому что непривычно, да. И… ну, красиво, что ли?       Чонгук забавно посапывал, приоткрыв рот, и выглядел при этом до ужаса трогательно. Белая полоска зубов выглядывала между слегка приоткрытыми, мягкими даже на вид губами. Чёрные пряди волос спадали на лоб, подчёркивая белизну кожи, и ему потребовалось приложить все усилия, чтобы не сорваться и не откинуть непослушную прядь, открывая себе лучший вид на безмятежное лицо. Утреннее лёгкое напряжение в паху вообще незаконно подталкивало его жадно впиться поцелуем в манящие губы.       «Но так нельзя!» — кричало ему сознание.       Осознав, что он не какое-то там животное, чтоб поддаваться секундным порывам и неуместным желаниям даже в период полного отсутствия в его жизни секса, Тэхён отвернулся. Да, Чонгук перед его глазами сейчас был чертовски соблазнителен. Но стоило бы ему проснуться от преступного поцелуя, Тэхёна ждал бы неизменный скандал.       Нельзя.       Нет.       Тэхён не станет.       Ненужные мысли в голове мешали жить, а со своим неудовлетворением однозначно нужно было что-то делать. Тэхёну-то нравятся мужчины, всегда нравились! И пусть Чонгук не разделяет его предпочтений — или разделяет, но не принимает, без разницы, — ему от этого не легче. Потому что подавлять свои желания, когда перед глазами в его собственной кровати лежит Чон Чонгук, обладающий не только чертовски соблазнительным телом, но и красивым лицом, невероятно сложно.       Да это просто издевательство какое-то! И как он сам себя умудрился загнать в такую задницу, а?       Он с силой потёр лицо, отгоняя лишние мысли, и уселся на кровать. Невольно поморщился оттого, как неприятно член сдавило бельем, и невольно метнул взгляд на пах Чонгука. Он ведь тоже мужчина, верно? Утренний стояк ещё никто не отменял.       «Всего лишь интерес», — убеждал себя Тэхён, когда жадно смотрел на одеяло, спутанное между чужих ног, на спортивные штаны, через которые ничего не разглядеть, на тоненькую кромку белья, выглядывающую из-под резинки, и на едва-едва выглядывающий из-под скомканной футболки плоский живот.       — Чёрт, — тихо буркнул он, ругая самого себя за излишний интерес к чужому телу, и поднялся с кровати.       — Доброе утро, — послышалось за спиной, когда он уже выходил из комнаты. Голос Чонгука звучал хрипло и мягко после сна, и это странным образом согревало. Тэхён обернулся, улыбнувшись.       — И тебе. Поспал бы ещё, тебе не надо вставать так рано.       — Ага, не надо... — воспротивился Чонгук. — Старый хрен с меня потом три шкуры спустит за день. Знаю я этого маразматика.       А вот и прежний Чонгук вернулся, потянулся и, скуля, напрягая все мышцы в теле под скользящим взглядом Тэхёна, тут же подскочил с кровати следом.       Делая кофе им обоим, Тэхён видел, как Чонгук за ним наблюдал.       — Мне кажется, ты раньше всегда мне делал кофе, — прокомментировал Чонгук, наблюдая за процессом.       Тэхёна неприятно кольнуло правдивое замечание с кофе, и он на секунду завис, понимая, что Чонгук может вспомнить всё в любой момент. Признаться честно, он взялся варить кофе так, как Чонгук любит: без сахара и с молоком, — только потому, что хотел сделать ему приятное, но тут же одумался, щедро сыпанув две с горстью ложки сахара, и придвинул кружку. Да уж, гордиться нечем, а ведь только вчера сам себе доказывал, что пакостить и мстить больше не будет. Только вот допустить того, чтобы к Чонгуку вернулась память, почему-то не хотел. Не сейчас. Потом. Как-нибудь…       Как только на кухне появился дед, Тэхён заметил, что Чонгук сразу нахмурился и сдвинул брови к переносице.       — Проснулись, петушки? — проворчал дед.       — Тебе-то что? — огрызнулся Чонгук.       — Чонгук, прекрати, — попросил Тэхён, мягко коснувшись его плеча, — дед понял, что был неправ.       — Разве?! Да он даже не извинился! Отлупил меня, а я должен быть с ним милым? Какого чёрта?! Пусть спасибо скажет, что я сейчас его по стенке не размазал! А мог бы, между прочим! — Последние слова он прошипел уже деду в лицо. Тот явно был зол, потому что борода жила своей жизнью — шевелилась от сжимающихся под ней губ, — а глаза гневно сверкали.       — Дед? — с нажимом произнёс Тэхён и рукой отодвинул Чонгука. Мало ли что старый вытворит, нрав-то у него буйный.       — Да понял я... — к счастью, сдался тот, уступая. — Переборщил малёхо, признаю. Но если он и сегодня будет книжки свои дрочить, я за себя не отвечаю! Я ему и без палки лещей надаю!       — Дед, а ты не командуй, а проси! Толку будет больше, — подытожил Тэхён.       — Я жду извинений, — настаивал Чонгук.       — Хм, если я щас перед тобой, засранцем, извинюсь, то ты будешь ко мне всегда обращаться в почтительной форме и говорить мне «Спасибо», «Пожалуйста», «Доброе утро, дедушка Юнги!», и всё тому подобное. Я сделаю это, но имей в виду, пощады не будет, засранец! Ну, так как? Мне начинать?       — Мог бы просто сказать нет, — фыркнул Чонгук. Выдавливать из себя благодарность после каждого подаяния он явно был не готов. Так что и такое извинение сойдёт. Тэхён понимал, что, раз дед готов был это сделать, значит, действительно раскаялся. — Торт жрать будешь, старый ты хрен Юнги?       — Буду, и не старый я! У меня в отличие от тебя хоть какой-то секс есть в жизни! — загордился дед недавними похождениями и забрал тарелку у Чонгука из рук.       — Ну, раз у тебя всё путём, — скривился Чонгук от ненужной для него информации, — тогда ты будешь не против, если я расскажу Чи-Ми-ни о твоих похождениях? А? Похвастаюсь, какой у Тэхёна дед мастак. Вдруг ему пригодится эта информация — что у тебя член ещё не отсох и не зря болтается между ног…       Чонгук с жутко довольным лицом взялся за торт, а Тэхён, не выдержав, расхохотался, пока деда корёжило от злости.       — Вот же ж пидорас! Тэхён, ты посмотри на него! Этот петушок не знает о мужской солидарности? Нельзя же такое рассказывать женщинам! Я ж влюбился! Кто ж так делает?! — ругался дед и ложкой в Чонгука тыкал, пока кусочки торта изо рта вылетали и в бороде висли. — Мини же меня потом козлом считать будет!       — Да шутит он, деда, — смеялся Тэхён, глядя на делового Чонгука, который давил ехидную лыбу.       — Как знать, как знать… — протянул Чонгук, когда дед вылупил на него глазища. Ну, вот теперь и сам нашёл слабое место деда. Будет чем крыть, если тот вдруг надумает снова палку в руки взять.       — Ладно, деда, веди себя прилично. Я на работу устроился, и мне пора бежать. Вечером ничего особо не готовь, поедим мяса с гриля. Зелень только надо и рис, — сказал он, убегая в комнату переодеваться, чтобы уже через минуту выбежать в дверь, оставив Чонгука с дедом играть в гляделки, будто малых детей.       Помирил хотя бы, но в глубине души откровенно побаивался, что ситуация может повториться. Имей Чонгук хоть какой-то телефон для связи, ему было бы куда спокойнее. Вдруг, раз на то пошло, с дедом что случится, а связи нет. Да и отругать старика можно по телефону, если будет перегибать. Покупать новый, пусть и подержанный телефон — дорогое удовольствие, поэтому Тэхён в очередной раз понадеялся на Намджуна, решив, что вечером стоит к нему наведаться в гости, прикупив ещё один торт.