(Не) сладкая месть

      Где тот чёртов Чон Чонгук, когда он так нужен? Этот Чонгук прижимал его к себе по утрам, гладил спину, ухаживал, ревновал и совсем по-детски выпрашивал объятия, постепенно искореняя из мыслей того — прошлого Чонгука. Этот Чонгук покорял. Покорял своей отзывчивостью, покорял нежностью и тем, каким ласковым становился, когда они оставались наедине. Чонгук раскрывался перед ним, словно утренний цветок, тянущийся навстречу солнечному теплу. Располагал. Притягивал. Влюблял.       А работа у Намджуна? Наверняка Чонгуку было не слишком-то приятно, но он не жаловался. Не грубил. Наступил на свою гордость, засунул вспыльчивый характер куда подальше и спокойно отработал целый день. И Тэхён проникся. Настолько, что, заметив, как сильно устал Чонгук, не смог оставить это без внимания. А увидев, как, сидя в ванной, тот разминал натруженные мышцы, а после абсолютно без сил лежал на кровати, не смог придумать ничего лучше, чем массаж.       То, что идея была откровенно плохая, Тэхён осознал далеко не сразу…       До него дошло лишь тогда, когда он уже с головой утонул в собственных чувствах и желаниях, когда пришлось поспешно ретироваться, чтобы взять себя в руки, и залпом выпить кружку макколи, чтобы прочистить мозги. И, к сожалению, уже после того, как Тэхён совершил то, чего не должен был.       Потому что, если массаж он ещё мог оправдать желанием просто размять мышцы, то всё остальное — нет. Он просто делает одну ошибку за другой. И, несомненно, поцелуй из всех его ошибок кажется самой роковой. Да, Чонгук тогда вывел из себя, так что Тэхён решил его проучить и зло, грубо поцеловал. Но потом… Ему действительно захотелось еще, захотелось по-хорошему, захотелось узнать, каково это — целоваться с Чон Чонгуком не под влиянием злости. А тот оказался таким открытым, так легко шел ему навстречу, да буквально тянулся, что остановиться было просто невозможно.       Последней каплей стали сводящие с ума стоны Чонгука и ошеломляющее искренностью признание, что тот тоже возбуждён. Это окончательно сорвало тормоза, и Тэхён захотел большего. Захотел…       Проверить, увидеть, на что готов пойти Чонгук, если он поцелует его в уголок губ? Если будет осыпать поцелуями щеку? Жарко выдохнет в самое ухо? На самом ли деле Чонгук хотел именно его, Тэхёна, хотел ли быть зацелованным им, или это простое возбуждение от массажа? Для него не новость, что на сеансе массажа эрекция может быть и у гетеросексуального мужчины — факт.       Но это был не тот случай. Не просто стояк от массажа, Чонгук действительно был возбуждён, и чем дальше, тем очевиднее это становилось. Хотя бы по неровному дыханию и насквозь хриплым стонам.       А потом…       То, как тянулся Чонгук губами навстречу, как смотрел в глаза, умоляя о большем одним лишь взглядом, но не решаясь озвучить свои желания, сметало к чертям остатки здравого смысла. Тэхён вновь поцеловал его первым, но на этот раз Чонгук ответил. Обнимал его, блуждал руками по телу, изучал и доверчиво жался, реагируя на каждое движение нежностью и лаской. Чонгук сам целовал, сам тянулся и получал от этого, казалось, не меньшее удовольствие, чем Тэхён. А когда тот углубил поцелуй, сделав его таким мокрым и возбуждающим, Тэхён не сумел сдержать тихого стона. Выдыхая в чужие губы, он растворялся в ощущениях, чувствуя мягкие, но настойчивые прикосновения языка. Сердце забилось сильнее, мысли затуманились. Чонгука хотелось обнимать, целовать, ласкать… Забрать себе, укрыть от внешнего мира, лишь бы эта память никогда больше не вернулась к нему. Стереть её навсегда.       Невыносимого, с виду непробиваемого бывшего начальника больше не было, остался лишь Чонгук с мягкой и отзывчивой натурой, жаждущей любви, которая раскрывалась всё больше, стоило проявить тепло и заботу. Конечно, вспыльчивый взрывной характер никуда не делся, он просто растворялся в зарождающихся чувствах. Чонгук сдерживался и даже научился элементарно без зажатости произносить слова благодарности и что-то вежливо просить. Та же просьба погладить его по голове сбила Тэхёна с толку. Чонгук ластился котёнком. И после чего? После поцелуев в комнате? Не зажался, не разозлился, не начал ругаться, а будто бы попросил ещё внимания, просто в иной форме. Лежал, шутил, ревновал и переплетал с ним пальцы. И, слава Богу, что делал это с закрытыми глазами, так что не видел, с каким умилением смотрел на него Тэхён.       Чонгук в тот момент показался ему чертовски красивым, да настолько, что сердце порывалось вырваться из груди, когда он запустил свои пальцы в черные волосы и не спеша их перебирал. Тот улыбался каждому прикосновению, а Тэхёну даже выпитый залпом алкоголь не помогал прийти в себя.       Чонгук нравился ему. Хоть голова и мысли кричали: «Так нельзя!», «Тэхён, остановись!», «Чонгук просто тебя не помнит, а когда вспомнит — обязательно уйдёт!» — чувствам не прикажешь. Тэхён медленно и неизбежно влюблялся. Понимал это, но остановиться не мог. Пытался же избегать, но не помогло.       Единственное, что ещё хоть как-то останавливало его — это частично возвращающаяся к Чонгуку память. Тэхёна это пугало до чёртиков и отрезвляло. Упомянутый вскользь вопрос, откуда Чонгук мог знать об акциях тех компаний, с которыми проработал столько лет, вывели Тэхёна из задумчивости. Он эгоистично не хотел возвращения того Чонгука и чуть ли не машинально опустил зачёсанные назад волосы на лоб. Просто потому, что так перед глазами был его Чонгук, а не тот раздражающий гомофоб и мудак.       Тэхён размышлял о своей влюблённости и об изменившемся отношении Чонгука к нему весь вечер. Откуда в Чонгуке всё это взялось? Откуда чувства к другому мужчине, если он был кардинально другим человеком? И почему Чонгука так к нему тянет? Ему действительно нравится сам Тэхён? Или просто сказывается отсутствие выбора? Ответов Тэхён не знал. Зато точно знал, был уверен, что Чонгук ему верит. Доверяет. И даже не осознает, насколько ошибается. Из-за этого Тэхён просто захлёбывался в чувстве вины, ощущая себя последней мразью.       После ужина, когда они смотрели на звезды, лежащий рядом с ним Чонгук открыто, пусть и немного робко признал, что считает Тэхёна красивым. А последующий оправдательный монолог Чонгука только умилял своей искренностью. Тэхён не сдержался. Поддался порыву. Снова. Зря. Произнесённые с таким пылом слова «Я вспоминаю, как был влюблён в тебя, Тэ-хён» больно ударили, всколыхнули задремавшее было чувство вины. Чонгук говорил, что влюбляется, наивно полагая, что обман Тэхёна — это возвращение памяти. Гадко. Противно от самого себя.       Видеть, как искренне тянется к нему Чонгук, понимая при этом, что он — Тэхён — бессовестно его обманывает, оказалось больно. Настолько, что просто выжигало изнутри. Только вот не быть эгоистом не выходило: он отчаянно хотел затянуть процесс возвращения памяти, дать им ещё немного времени побыть вместе. Потому что был уверен, что как только Чонгук всё вспомнит — их отношения закончатся. Он возненавидит Тэхёна. И будет прав.       Испугавшись собственных желаний, он просто не смог придумать ничего лучше, чем уйти в дом. Сбежать. Спрятаться. Прекрасно понимая, что если останется ночевать с Чонгуком в полной темноте, если будет ощущать тепло его кожи, дыхание рядом с собой — просто не выдержит. Он и так с трудом в очередной раз это сделал, позволив себе чуть-чуть больше дозволенного. Позволил себе интимную ласку, отчего под кожей всё зудело от желания. Дурак.       А на утро Чонгук был предсказуемо злым и местами грубым, привычным, когда, едва проснувшись, услышал, как Тэхён шуршит одеждой в шкафу.       — Не шуми! — злобно выплюнул он, ворочаясь под одеялом.       Тэхён только виновато взглянул на него, забрал вещи и вышел из комнаты завтракать. Чонгук спустя пять минут резко распахнул дверь, а после стоял, хмурил брови, прожигая в нём дыру, и всем своим видом показывал обиду. И продолжил с вызовом смотреть, даже когда сел напротив, пока кофе в его кружке стремительно заканчивался. Тэхён игнорировал. И Чонгук в итоге не выдержал, схватил его за запястье, останавливая в дверях.       — Ты не хочешь мне ничего сказать?       — Прости, что накричал на тебя, я не должен был, — виновато прошептал Тэхён, но так и не смог посмотреть Чонгуку в глаза.       — И всё?! Ты считаешь, что больше ничего мне не должен? — Чонгук откровенно злился, пока дед косо поглядывал на них и даже притих. — Чего я там не понимаю?! Чего не осознаю?! Не помню, говоришь? Так объясни! — гаркнул Чонгук и в порыве секундной вспышки гнева требовательно схватил Тэхёна за рубашку, ощутимо потянув на себя.       — Чонгук, прекрати! Я опоздаю на работу, да и не хочу это сейчас обсуждать! Ясно?! — тот выводил на эмоции, заставлял смотреть в глаза. Такой Чонгук: злой, агрессивный — его рук дело. Тэхён виноват, знает. Сам позволил себе большее и сам же оттолкнул, глубоко задев за живое.       — Мне плевать! Будешь! Я сказал тебе, объяснись! — ещё громче крикнул Чонгук, дёрнул на себя, и пуговица на рубашке с треском отлетела в сторону, а Тэхён вспыхнул, вцепившись ответной хваткой в футболку.       — Не ори на меня! Ты забываешься! Я сказал, мы обсудим всё вечером!       Пока они метали друг в друга молнии, где-то сбоку подскочил дед и, не поскупившись в объёмах, с размаху вылил на них таз воды.       — А ну разбежались! Не хватало мне тут ещё петушиных боёв во дворе! — Дед даже в сердцах притопнул ногой и бросил медный таз им под ноги. — Вчера ж любовь была! Когда посраться-то успели, ироды?       — Черт! Деда! Я опоздаю! — психанул полностью мокрый Тэхён и влетел обратно в дом переодеваться.       Чонгук же мокрым остался сидеть на пороге, стирать надоедливо стекающие капли с лица. Тэхён, переодеваясь наспех, видел, как тот честно пытался восстановить дыхание под пристальным вниманием деда. На такого Чонгука было больно смотреть. Тэхён грубо отверг его, прекрасно понимая, что для того подобные чувства впервые. Скорее всего. И выходило, что Чонгук, который в прошлом был гомофобом, сумел принять эту сторону себя, открылся ему, а Тэхён просто взял и оттолкнул.       — Чаво не поделили?       — Я не собираюсь это обсуждать, — буркнул Чонгук. И куда резче добавил: — Уж точно не с тобой!

***

      Наблюдая, как Тэхён вылетел из дома, Чонгук стянул с себя мокрую футболку и бросил на порог. Дед же на удивление спокойно отнёсся к грубости и даже вынес ему полотенце. Не кинул в лицо, как обычно бы поступил, а мягко накрыл им голову и даже немного потрепал ладонью, сев рядом.       — Ничего, помиритесь. Тэхён отходчивый. У него бывает.       Чонгук хоть и хмурился, злился и нервничал, но это непривычное участие деда и, казалось бы, сопереживание помогали успокоиться. Дед заботился? Пусть вылил на них воду, но не дал в конец разругаться. Вовремя. Что это, если не мудрость? А ведь Чонгук только сейчас задумался, когда уже безбородый помолодевший дед спокойно сидел рядом и молчал. Вчера не он один пережил стресс и наверняка дед ощущал себя разбитым и обманутым. Злость как-то сама собой начала сходить на нет.       — А ты как, дед Юнги?       — Нормально. А что мне?       — Ну, Чимин и всё такое… Любовь прошла? Опомнился?       — Мини? Мини красотка, — улыбнулся дед.       — Чимин. Дед Юнги, Чи-мин! Не Мини. Вспомнил? Ты хоть помнишь вчерашний разговор?       — Чи-мин, — дед нахмурился, перекатывая имя на языке, и тяжело вздохнул, — да-да-да, припоминаю. Обманули деда, киндер-сюрприз в штанах оказался у чёртовки. Вина я много выпил, но ладошка до сих пор помнит эти контуры. Лучше бы за жопу ухватил. Надо пару дней таблетки не попить — глядишь, и забуду.       — Ну, уж нет, старый ты динозавр. Таблетки пить будешь, а то побежишь домогаться Чимина. Нечего в доме петухов плодить! Своих хватает, — Чонгук даже повеселел немного и хлопнул деда по плечу. — Чимин просил, чтобы ты на него не обижался и в гости приходил — сказал, будет дружить с таким классным дедом. А бабу мы тебе найдём, старый ты развратник. И я даже знаю, где.       — Где? — заинтересовался дед.       — Где-где… В интернете!       — О, точно-точно! Будет, чем Хосе хвастануть. А ну, тащи свой гаджет, показывай, — дед явно духом воспрял, когда Чонгук, хохотнув, пошёл в дом за сухими вещами и телефоном.       Чонгуку даже понравилось сидеть со стариком на пороге и скачивать приложение с сайта знакомств, регистрировать анкету. Как-то по родному, что ли, было поддерживать его — не считая того, что фотографировать анфас скупо улыбающегося деда было тем ещё испытанием для его выносливости. Чонгук несколько раз не удержался и расхохотался с неудавшихся кадров, а-ля: «дед Юнги в задумчивости на пороге», «дед — руки в боки», «дед — подмигивающий Казанова».       Да и отвлекало это от собственных нерадостных мыслей о Тэхёне. Раз тот сказал, что вечером они всё обсудят, Чонгук подождёт…       Время летело незаметно, пока он учил деда тыкать непослушными пальцами по экрану и рассказывал о функциях лайка в приложении. Конечно, не без ругани и матов со стороны последнего, когда новые знания не хотели усваиваться так быстро, как хотелось бы Чонгуку. То ещё испытание для его нервной системы. Зато было, куда выплеснуть скопившееся раздражение. А там и Хосок из-за забора выглянул.       — Здорово! — крикнул он оттуда. — Чонгук, я тебя уже на чай заждался! И ты, Юнги… Вот те на… Ва-а-а!.. Бороду сбрил, пенёк. Вот же ж! — Хосок едва удержался на заборе, приглядываясь к деду, прищуриваясь, и ржал, как не в себе. — А ну, тащи свою задницу ко мне, погляжу поближе!       — Айщ, — фыркнул дед, но всё же отложил телефон в сторону и недовольно глянул на Хосока. Грудь надул колесом и подбородком дёрнул вверх. — Да идёт он, успеешь напрячь. Кур покормит и придёт.       — А чего это я должен это делать? — возмутился Чонгук.       — Я, видишь, занят, — дед телефоном под носом покрутил и снова туда уткнулся. — Иди, петух, дамочек своих корми, они рожают тебе яйца, неблагодарный. Каждый день!       Чонгук как-то похлопал глупо глазами, прикидывая размеры яйца и куриную задницу (действительно ж рожают!), а потом, встряхнув головой и отогнав ненужные мысли, всё же пошёл в курятник.       У Хосока в доме Чонгук в отсутствии Намджуна чувствовал себя куда более раскованно. С удовольствием воспользовался восьмым чудом света (он только ради этого готов ходить работать сюда), ну и умылся заодно тёплой водой. Оценил дом, как очень приличное жильё. Даже лучше, чем у Чимина. Походу, только их дом был убого-бедным в сравнении с остальными.       Пока Чонгук неспешно выбирал из предоставленного Намджуном списка, что именно ему предстоит сделать за эту неделю, дед Юнги с Хосоком о чём-то переговаривались. Дед активно делился новыми познаниями в своих навыках на сайтах знакомств. Хосок же, к приятному удивлению, даже не ткнул деда носом, что это, собственно, его старый телефон, а лишь хохотал и активно принимал участие, скачивая и себе такое же приложение.       Чонгук же взялся за работу, периодически отвлекая эту парочку от обсуждения разных аджум в интернете вопросами, как именно делать то или иное задание. Не всё получалось сразу, даже местами подпортил клумбы, когда вместе с травой вырвал и цветы, но быстренько их прикопал обратно, пока не заметили. Делал всё спокойно, никуда не спешил, так что и возможность подумать над случившимся появилась.       Чонгук признался в порыве страсти, что влюблён, и, к сожалению, получил совершенно не ту реакцию, на которую рассчитывал, не говоря уже об ответном признании, которое жаждал услышать в ответ. Почему бы и нет? Каждый хочет не просто знать — со слов того же деда, — что тебя любят, но и слышать эти слова лично. Чонгук такой же, как и все. Но грубый окрик и непонятная реакция Тэхёна поставили всё под сомнение. Не любит? Не хочет? Нельзя? В каком это смысле? И чем так важна его память, что Тэхён этим прикрывается? Чего он там не понимает? Объяснить тот даже не пробовал. Просто сбежал. Что вчера вечером, что сегодня утром.       Но ладно. С реакциями Тэхёна он разберётся, а вот при чем здесь, собственно, воспоминания Чонгука, непонятно совершенно. Они ведь уже давно в отношениях, так чего так испугался Тэхён? Кстати, о давно… А что между ними вообще было? Как они проводили время? Что делали вместе? Чонгук как-то раньше не удосужился задуматься над этим, да и слишком занят был, учась жить заново. Но сейчас… Ведь те же совместные фотографии — они должны быть. А ещё вещи. Почему вещей Чонгука здесь нет? Он ехал сюда один, без Тэхёна? Или за Тэхёном? Как так вышло? И вообще, был же у Чонгука какой-то круг общения помимо Тэхёна, не сидел же он в одиночестве целыми днями в квартире... Где-то же он бывал, общался, дружил с кем-то… Соцсети, в конце концов. Хотя в этом плане Чонгук по собственным ощущениям догадывается, что вряд ли таким интересовался, но обязательно проверит своё имя в них, может, даже и друзья у него есть. И если они с Тэхёном так долго вместе, почему те же друзья Чонгука, не дозвонившись на его номер, не позвонили Тэхёну? Телефон как нельзя кстати с выходом в интернет заметно облегчит ему задачу с поисками.       Вопросы крутились в голове нескончаемым потоком, так что Чонгук попросту терялся. Но больше всего всё же беспокоил один единственный: как на самом деле относится к нему Тэхён? Любит он его, в конце концов, или нет? И если да, то почему так отвратительно себя повёл с ним?       Чонгук вздохнул. Вопросы, вопросы и ни одного ответа…       Дед Юнги сбежал пораньше заниматься стиркой, накопившейся за неделю, а они с дедом Хосоком продолжили общипывать бурьян. Старик не брезговал и усердно помогал Чонгуку, хотя на самом деле мог этого и не делать. А то, как остервенело шуршал дед вещами по стиральной доске, было отчётливо слышно через забор. Чонгук с Хосоком даже заглянули проверить, заодно оценив масштабы стирки во дворе, и дружно тихо посмеялись. Старик, словно утка, полоскался во множестве тазиков: то весь в пене, то «отбивал» грязь, то полоскал тряпки, как енот свою пищу в чистой воде, а затем, тщательно разглаживая вещи руками, цеплял их на верёвки.       А вечером, когда Тэхён вернулся домой, Чонгук заметил морщинку меж его бровей. Тот казался каким-то разбитым, поникшим, сутулился, словно на плечи давил неподъёмный груз, и выглядел совершенно уставшим и измотанным. И виноватым. Вот и хорошо. Правильно, что чувствовал свою вину перед ним.       «Так и должно быть, заслужил!» — кричала голова.       «Пожалей, прости, не злись на него, он всё объяснит, дай ему шанс», — тихо шептало сердце.       За весь ужин Чонгук не проронил ни слова, только молча всасывал лапшу, жевал и наблюдал, как Тэхён без аппетита ковырялся палочками в еде и неохотно отвечал деду «просто тяжёлый день на работе».       Впереди ждал сложный разговор.

***

      Тэхён, почти не притронувшись к еде, помог убраться, помыть посуду и как можно дольше оттягивал своё возвращение в комнату к Чонгуку. Даже дед подсунул две кружки и одним взглядом кивнул в сторону улицы, намекая на вино. Ну… вполне себе мысль.       Так что, наполнив обе кружки и отпив немного для храбрости, он всё же зашёл в комнату. На кровати, скрестив ноги в позе лотоса, сидел Чонгук и рылся в телефоне, дожидаясь его. С чуть растрёпанными волосами, в спортивках и свободной серой футболке — такой Чонгук как-то незаметно стал таким привычным. Таким домашним. Таким… его. Возможно, это последние моменты, когда тот находился рядом. Тэхён старался сберечь такого Чонгука для себя, хоть и мысленно уже попрощался с ним за прошедший в раздумьях день. Правда, полностью смириться так и не вышло, и решимость признаться просто таяла на глазах. Стоило лишь представить, что больше ничего этого не будет…       Так. Ладно. Ему просто нужно ещё немного времени. Совсем чуть-чуть. Ведь Чонгук вспомнит и сам рано или поздно. А сейчас наверняка примет его слова за попытку отделаться от него. Или вовсе расстаться таким образом.       Тогда что?       Если он не в силах открыть ему всю правду, то может сделать это хотя бы частично. И пусть он будет последней сволочью, но забивать кол в сердце своими руками не станет. Не сейчас.       Тэхён протянул Чонгуку чашку с вином и сел на кровать к нему спиной, неспешно отпивая маленькими глотками алкоголь. Чонгук же осушил ее залпом и отставил в сторону.       — Может, уже перейдёшь к делу? Что ты имел в виду, Тэхён? Я весь день на нервах, — с вызовом начал Чонгук.       — Давай спокойно всё обсудим, без эмоций, ладно? Ты не помнишь меня, в этом проблема, — устало произнёс Тэхён, наблюдая за дрожащей жидкостью в кружке.       — Хорошо, — Чонгук глубоко вдохнул и медленно выдохнул, пытаясь взять себя в руки, но всё ещё явно нервничал. — Так объясни мне, в чем заключается эта самая проблема. Я сказал, что начал тебя вспоминать, сказал о своих чувствах, и тебя словно подменили. Ты разозлился! Что с тобой не так, Тэхён? Не хочешь быть со мной? Так и скажи! Зачем ты мне голову морочишь? — Чонгук всё же не выдержал и под конец даже, немного вспылив, повысил голос.       — Это не так. Пойми меня правильно, Чонгук. Ты никогда не говорил мне о своих чувствах. Никогда… У нас не всё было гладко до твоей потери памяти…       — Что именно? — Тэхён так и сидел, не оборачиваясь, глубоко дышал и, повесив нос, устало говорил. — Что именно не гладко у нас было?       — Мы сильно поругались перед тем, как я вернулся сюда. — Тэхён отпил еще вина и продолжил: — Ты попал в неприятности, и я случайно нашёл тебя. Понимаешь? Случайно! Я пришёл на своё любимое место и не знал, что ты там окажешься, не знал. Я не могу воспользоваться тобой, когда ты не помнишь меня… Чонгук, пойми. Я обещал тебе.       — Так помоги мне вспомнить. В чём проблема? Я хочу знать больше о нашей жизни. Хорошо, мы поругались, ты уехал. Я поехал за тобой? Получается так.       — Боже, — Тэхён вымученно вздохнул и, взъерошив волосы на висках, посмотрел на свои руки, — как же сложно это...       — Почему мы поругались?       — Меня уволили.       — Из-за меня?       — Да. Нет. Из-за меня. Из-за того, что я гей. Меня заметили целующимся с парнем у бара и сделали соответствующие выводы.       — Тебя увидели со мной, ладно, и твой начальник-гомофоб тебя уволил? А потом я попал в неприятности, и мы оказались здесь?       — Вроде того. Да, примерно так…       — Хорошо. Дай мне свой телефон, — Чонгук требовательно произнёс и протянул руку, ожидая получить желаемое.       — Зачем? — Тэхён обернулся и впервые взглянул на Чонгука. Такой красивый, такой требовательный. Так близко к нему и так далеко… Тэхён поморщился от неприятного чувства в груди. Чёрт.       — Я хочу глянуть. Мои друзья. У меня же есть друзья? Если я с тобой встречался три года, у нас же есть общие знакомые? Почему они меня не ищут? Где совместные фотографии из прошлой жизни? Хоть что-то…       Вот и что он должен ответить? Сказать, наконец, правду? Продолжить лгать, закапывая себя еще глубже? Что и как он должен сказать, чтобы не потерять Чонгука? Чтобы у него хотя бы остался шанс...       Тихо ненавидя себя, Тэхён ответил:       — Нет. Их нет. Ты не любил фотографироваться. И тем более не любил светить на людях своей ориентацией, поэтому для всех ты был нормальным и никому не показывал своих предпочтений. Твоих друзей я не знаю. Для них меня не существует, ты обычный парень. И ты прав был у Чимина, ты любил кричать, что ты не гей, и не желал признавать этого. А вчера ты заговорил о часах Намджуна, и я вспомнил кое-что.       Тэхён глубоко вздохнул, отставил кружку с вином, встал и подошёл к шкафу. Порывшись в карманах лежавшей там одежды, выудил золотые часы Чонгука и обернулся, глядя на него. Отдавать их совсем не хотелось. Сейчас, глядя в эти чёрные округлившиеся глаза, Тэхён понимал, что принимает для себя тяжёлое решение отпустить его первым. С этими часами Чонгук может уйти в любой момент — у него будут деньги и независимость. Не хочется, но так будет правильно. А Чонгук выглядел растерянным и только молча смотрел ему в глаза. Ждал.       — Вот, — Тэхён бросил часы на кровать и замер, заметив, как взгляд Чонгука метнулся на дорогой аксессуар. — Они твои. Я нашёл тебя с ними в болоте. Снял, а потом просто забыл о них. Ты купил их на те деньги, что у тебя были до… проблем с долгами. Забирай. Можешь продать их в городе, они очень дорогие. Тебе хватит на несколько месяцев жизни в дорогой квартире, и ты можешь ни в чем себе не отказывать, пока память не вернётся. Дальше решать тебе, Чонгук. Тебе больше не нужно работать у Намджуна, чтобы заработать гроши. Прости. Ты волен уйти из этого дома, куда тебе захочется, прямо сейчас.       — Что? — Чонгук смотрел на него во все глаза и держал драгоценность в руках, пока не подскочил с кровати в сердцах. Часы с психу полетели в стену, а он припечатал Тэхёна к шкафу ладонью. Вспылил. — Ты… Ты… — от злости он едва дышал и толком не мог выговорить ни слова, лишь шипел. — Прогоняешь меня? Снова? Ты хочешь, чтобы я ушёл? Зачем даёшь мне это? Отвечай! Настолько я тебе противен? Зачем ты меня целовал? Зачем, я спрашиваю? Ты притворялся? Ты… Ты… Не верю! — Чонгук не сдержался и даже прикрикнул в конце.       — Нет. Не притворялся. Не прогоняю, даю тебе шанс уйти, если ты хочешь.       — Я спросил тебя: ты хочешь, чтобы я ушёл?! Отвечай мне! — Чонгук прожигал глазами и весь краснел от напряжения, пока прижимал Тэхёна к шкафу.       — Чонгук, я не хочу, чтобы ты уходил. — Игнорируя ладонь на своей груди, Тэхён протянул руки к чужим щекам и, обхватив их, сделал шаг ближе. Не так уж сильно и давил Чонгук, а его рука за секунду расслабилась. — Я хочу, чтобы ты остался со мной, слышишь? Очень хочу. Таким, какой ты сейчас, но, пойми, как бы мне этого ни хотелось, рано или поздно ты вспомнишь наши отношения, и всё изменится. — Тэхён горячо шептал, разглядывая его лицо, поглаживая подушечками пальцев щеки, пока взгляд напротив едва заметно не дрогнул. Тэхён обречённо опустил голову Чонгуку на плечо и судорожно выдохнул снова, не в силах смотреть в чужие глаза. — Я влюблён в тебя, Чонгук. Я хочу целовать тебя, хочу жить с тобой — да много чего хочу, чёрт… И очень хочу, чтобы ты остался, но держать тебя рядом больше не могу. Нельзя, это неправильно. Пойми меня, я хочу тебе всё рассказать и не хочу одновременно, зная, что тогда ты наверняка уйдёшь от меня…       — Повтори, — прошептал Чонгук и потянулся рукой к чужому лицу, желая в этот раз увидеть его глаза. Нежно просил.       — Я хочу тебе всё рассказать и…       — Не это, — перебил его Чонгук.       Тэхён поднял голову, всё же посмотрев на него. И как-то сразу всё понял.       — Я влюблён в тебя, Чонгук, — едва слышно прошептал он, глядя в чёрные глаза.       Чонгук решительно притянул его за шею и поцеловал. Сам. Первый. Уверенно втянул его губы в свой плен и, совсем голодно причмокивая, скользнул языком по нижней, лизнул и уверенно толкнулся внутрь, сплетаясь с ним языками. Тэхён охотно ответил, но отстранился, как только воздух в лёгких кончился, и вдохнуть всё же пришлось.       — Нельзя. Не могу.        Чонгук мутно смотрел в ответ, что-то обдумывал и, улыбнувшись, сказал:       — Ты и так был влюблён в меня. Почему сейчас такое говоришь?       — Ты другой… Я влюбился в нового тебя, — Тэхён улыбался в ответ.       — Обними меня и дай сюда свой чёртов телефон, — скомандовал Чонгук. — Я больше не хочу слышать от тебя слов, что ты меня не держишь, и я могу проваливать. Ясно тебе это?! Честное слово, я врежу тебе, Тэхён. Не выводи! — Тэхён отчаянно притянул Чонгука к своей груди, комкая ткань футболки на его спине, а щекой прижался к чужой и облегчённо выдохнул, пока второй рукой рылся в кармане спортивок. — Чего возишься? Телефон давай, говорю.       — Может, сменишь тон, а?! Зачем тебе мой телефон? — отстранившись, с удивлением в глазах спросил Тэхён.       — Я был мудаком в прошлой жизни, так что собираюсь это исправить и сделать селфи с тобой. Если у тебя их нет — значит, будут. Покажешь мне это, когда я в следующий раз потеряю память и буду кричать, что я не гей. — Чонгук решительно отобрал телефон, провёл пальцем по экрану и, немного отстранившись, поддел носом Тэхёна в щеку, призывая смотреть в камеру, и пару раз стукнул пальцем по сенсору. — Забирай. — И, стоило Тэхёну взять гаджет, как Чонгук жадно прижал его к себе и крепко обнял, стискивая в кольце рук чуть сильнее положенного. — Я услышал тебя. Дай мне время, ладно? А пока пусть всё останется, как было. И если ты пойдёшь спать к деду, я лягу рядом с этим старым маразматиком, понятно? Пусть тебе будет стыдно за это! Я спать теперь нормально не могу. Приучил к себе, так теперь бери ответственность, Ким Тэхён!       Тэхён едва слышно рассмеялся в крепкой хватке, кивнул головой и оставил лёгкий поцелуй на чужой шее.