***
Время - эфемерно и непостоянно, то пролетает в мгновение ока, только и успевай словить, то тянется медленной вязкой резиной. В большой просторной квартире, одной из гигантских, проломляющих небо высоток - время застыло, как вечность бетонного здания. Вечер тоже понятие растяжимое. Ран Хайтани пообещал вернуться домой тем самым следующим вечером. И как только солнце начало медленно закатываться за горизонт, Хороми уже с готовностью сидела возле окон в гостиной, ожидая, пока старший Хайтани явится сюда, а она сможет уйти в свою скромную квартиру, где ее уже второй день ждёт встревоженная мать. Для нее Хороми "у подруги", но друзей у Исихары не было и нет. Крест одиночества для нее вечен, и, со временем, перестать привязываться к людям оказалось совсем несложно. Однажды она совершила непростительную ошибку - привязала свое сердце к тому, кому отдавать его нельзя. Он разрушал ее даже не касаясь. Ломал на части просто своим существом. Своими поступками, сделанными вовсе не для нее. Хороми всегда это знала. Хороми продолжала падать за ним. Идти на поводу у своих никогда не взаимных чувств, ворочать в голове рассуждения о его поведении. Считывать вероятность, что когда-то у них будет что-то похожее на нормальные человеческие отношения. Эта утопия настолько смешна, что за каждый наивный эпизод любви, придуманный в голове, хотелось отвесить себе бодрящей пощёчины, как, например, вчера влепила Рану. От него никуда не деться, в его квартире уж точно. В инородной богатой обстановке, на мягком огромном диване, в просторной кухне, где готовят крайне редко. Это жилище имеет запах его дома. В нем смешивается его рутина, образ жизни, привычки. В воздухе словно распылен его парфюм, пахнет его любимой едой из доставки. Квартиру регулярно надраивает горничная, поэтому часто можно уловить в воздухе едкий чистый запах стеклоочистителя. Риндо имеет дурную привычку не мыть за собой чашки из под кофе, и это тоже становится одним из узнаваемых черт аромата их дома. Вторгаясь сюда, Хороми каждый раз задерживает дыхание. Безуспешно пытается не вдыхать в себя Рана Хайтани, не пускать его все глубже в свои дебри. Б-е-з-у-с-п-е-ш-н-о. Его частички уже живут в лёгких, в носу, под кожей. Глубоко-глубоко внутрь, в неизученную учеными область, где берет свое начало эта непостижимая путаница. Хороми не верит, что это банальный всплеск гормонов. Оно ощущается сладкой пыткой, выкручивает внутренности, бьёт по солнышку не хуже удара телескопки. Мир меняет окраску, становится непривычным, другим. Его дом - отдельный мир. Находиться в нем невыносимо приятное мучение. Потому что Исихара и правда глупая и вечно влюбленная. Обречённая этой неизлечимой хворью, Ран Хайтани зовут. Опасен как зависимость. Контактируешь с ним - ломаешься о сложность этого человека. Живёшь без него - подыхаешь от нужды его увидеть. В мыслях давно живёт паразит, он кормиться теми самыми наивными мечтами и нуждой постоянно его вспоминать. Рисовать каждый день его лицо, а потом выкидывать эти рисунки, вовсе сжигать. Это последний шанс не пустить корни в него и его дом. Риндо вчера предложил переночевать ей в комнате Рана, и предусмотрительно уточнил, что если он узнает, то уебет их обоих, но, впрочем, похуй. Спать на его блять кровати, в его блять комнате. Где всё его ещё больше чем в любой другой части квартиры. Там лежат его вещи, там останется часть его жизни. Просто напросто застынет в пространстве стен. С меловым оттенком лица, Хороми вежливо отказывается, решаясь не гневить бога. С каждой минутой в этом месте ей становилось все более дурно. Казалось, оно хочет жирным росчерком расколоть между ними пропасть. Где начинается Ран Хайтани - там заканчивается Хороми Исихара. От ее бедняцкого спального района - до его баснословно дорогого - вбитого колом в землю - небоскрёба, что ещё чуть-чуть, да и достанет макушкой до тяжести воздушных масс. Они как две стороны одной медали, которым всегда суждено быть разными. Хороми долго лежала не смыкая глаз. Диван был несравнимо мягким и удобным с ее старой скрипучей кроватью. Она смотрела то на чарующий вид ночных огней, то на неприлично высокие потолки. Ей казалось, что по высоте здесь могло поместиться два уровня ее квартиры на другом конце Минато. Спать в таком непривычно огромном помещении было непривычно. Она чувствовала себя мелкой рыбешкой, случайно угодившей в сети этого места. Пространство грозилось схватить ее, прожевать и выплюнуть. Или раздавить белоснежным высоким потолком. Параноидальное состояние не давало покоя, хотелось забиться обратно, в свою крохотную комнатку, сверху донизу забитую вещами. Где тесное пространство не поглотит ее своей вычурной минималистичной пустотой. Там - на жёсткой постели, в тусклой разноцветной подсветке ночника, был ее покой уют. Родная пристань, которая практически безопасна. Думая о ней и о том что сегодня хотя бы существовал период когда у нее было хорошее настроение помогает сжать веки и расствориться во сне. Волшебство мимолетом прошедшей весны заканчивается на следующий день. Когда Хороми размыкает глаза, то встречается лишь с мутной серой дымкой за огромными стеклянными окнами. К ним Исихара прирастает на весь. Смотрит на Токио с утра до позднего вечера. Вечер - понятие растяжимое. В 10 часов все ещё вечер, но Ран Хайтани все ещё не вернулся. -Почему не рисовала сегодня? Риндо нарушает тишину своим охрипшим после длительного молчания голосом. Он долгое время прятал лицо за томиком какой-то левой манги с красивыми девчонками на обложке, делая вид, что читает, а на самом деле исподтишка наблюдал за Хороми. Она переживает и это чертовски заметно. Пусть она старается быть привычной спокойной и непринужденной девушкой, которая не лезет не в свое дело и не задаёт лишних вопросов, младший Хайтани видел те редкие жесты перешедшего через край волнения. -Нет настроения. - приглушенно отвечает, даже не взглянув на вопрошающего. И этим выдает себя с потрохами. Она отреченная сегодня намного пуще обычного. Чтобы Риндо не приказал попросил сделать, она молча выполняет, не кидая никаких комментариев, а потом снова садиться возле окна, иногда безучастно тыкая пальцем по стеклу или играясь с шнурками на штанах. От Рана, между прочим. Так и тянулся этот нескончаемый день, пока стрелка на круглых стильных часах, лениво перевалила за 5 вечера. Исихара, как по готовности, смела в сумку свои вещички, переоделась в клетчатую юбку, аккуратно сложив штаны и оставив на видном месте. Риндо, конечно, периодически ломал мозг над вопросом, что она сделала с трусами, но спрашивать о таком нетактично даже для него. Она с горьким отчаянием несколько раз повторяет: -Сейчас он придёт, а я сразу уйду. И Риндо становится ее почти жалко. Риндо скрепляет в голове мысль, что никогда не влюбится, и, упаси боже, по-настоящему влюбит в себя кого-то. Потому что наблюдать за этими метаниями со стороны - слишком уж удручённо и неприятно. Исихара выглядит как воплощение несчастной любви. Риндо умеет выжидать и наблюдать. Он отмечает ее истерзанные покусанные губы. Нитки, торчащие по швам ее черных полуперчаток, в которых она даже спит, Исихара за последние несколько часов потрепала их так, что они скоро разойдутся дырами прямо на ней. Звонки, постоянно поступающие на телефон, и сообщения, мельтешащие на экране мобильного, постоянно противно жужжат. Она сбрасывает их каждый раз, сжимает в руках мобильный с остервенелой ненавистью, и каждый раз после этого смотрит на часы. -Он не вернётся сегодня, да? Его дела затянулись? Спрашивает на грани слышимости, надеясь, что переживание в голосе достаточно получилось скрыть. Но Риндо его замечает, как и всё в ней. -Ран ничего не писал. - парень откинул бесполезное чтиво в сторону. - Подойди сюда. Хороми мнётся, гипнотизирует место на диване рядом с Хайтани, по которому похлопал как бы приглашая сесть рядом. Не хочет. Но понимает, что это совсем не просьба. Это приказ. А хорошие дрессированные девочки всегда выполняют указания. Даже сцепив зубы от волнения. -Ты выполнила моё поручение, поговорила с ним? - спрашивает он, когда Исихара присаживается на край дивана. Она опускает глаза в пол. Хочет соврать. Но под холодным отравляющим взглядом сделать это невозможно. Шепчет тихий отказ и опять насилует края полуперчаток. О том, что Риндо знает недостаточно много она не боится. Он рассказал только о том, что случайно узнал факт, что они с Раном учились в одной школе. Но она не знает, что за своим просто интересом Риндо скрывает намного большее. Он ссылается на то, что Ран ей не доверяет именно по этой причине. С ним нужно объясниться, и тогда он станет помягче. Вспоминать прошлое - не лучший вариант для них. Поэтому они оба шугаются этой темы как огня и собачатся в непонимании обстановки настоящего. -Вот трусиха. - невесело усмехается он краем губ и неожиданно для себя добавляет. - С ним всё нормально, это ведь Ран. С ним всегда всё нормально. Говорит, и сам глупо хочет верить. И будет верить всегда. Потому что Ран старше, сильнее и умнее. Это старший всегда заботился о нём, как никогда родители. Выпутывал их из передряг, в которые они попадали в основном из-за Риндо. Невозможно представить, что он когда-то сляжет с ножевым по собственной оплошности. А если уж такое и произойдет, то вычухается намного быстрее без сторонней помощи какой-то милой сиделки, которая оберегает каждый его шаг. Ран сам по себе что-то более прочное и сильное. Как духом, так и телом. Он другой. Из другого материала, практически непробиваемого. Риндо знает, что если Рана вдруг не станет, то сам он не выдержит в этом мире один. Сломается. А вот Ран - нет. Он будет жить из последних сил, окрылённый своей местью пойдет ломать жизни и дальше. -Да, - спустя минуту отвечает. - Конечно. Что-то в воздухе содрогается вместе с ее словами. Ее голос был таким. Риндо удивленно посмотрел на чуть искривившиеся лицо, как будто... она готова заплакать, но держит в себе ком слез сквозь силу. До парня доходит, что он и понятия не имеет, что происходит в ее голове. Что творится на сердце и почему она так переживает. Она выглядит как человек, которому носком обуви надавливают на незаживающую рану. Прокручивают так, чтобы она саднила как можно глубже внутри него. Эмпатичность Риндо позволяла ему найти общий язык с девушками, но тут... определенно иной случай. Тут чувства закрытые и непонятные, но при том - словно лежат на поверхности. Риндо не планировал к ней привязываться. Все ещё не планирует. Но он знает, что слабым нужна помощь, даже если это простая скупая поддержка. -Ему ни слова. И прежде чем Исихара успевает сообразить, Риндо пододвигает ее ближе к себе, схватив за плечи. Обескураженная девушка не успевает ничего сообразить когда Хайтани осторожно, будто она может развиваться в любую секунду, укладывает ее голову себе на плечо. Первые несколько секунд она даже не дышит. Привыкает к чужому теплу. А потом ее тело резко расслабляется, как избавившись от тяжкого груза, и она неловко мостится поудобнее, пока Риндо накрывает ее своим пледом. -Спасибо. - слышится громче, ведь она говорит ему почти прямо на ухо. И Риндо кратко кивает, вслушиваясь в ее дыхание. В квартире тихо. Никто не решается нарушить мнимого умиротворения, которое царило где-то на высоте шумного мегаполиса. И они успокаиваются, но голос Хороми все ещё надломан. -С ним всё хорошо.***
Ран заявляется под час ночи сигнализируя о себе громким хлопком двери. Хороми как ошпаренная подрывается с плеча Риндо и в мгновение раскрывает сонные глаза, в которые как песка насыпали. Младшему Хайтани хоть бы хны, он продолжает дремать, немного ворочаясь и приваливаясь обратно к источнику тепла. Обмякшее тело полностью заваливает ее на мягкую поверхность дивана и рушит их шаткое сидячее положение. -Риндо, встань с меня. - тихо шипит, надеясь растолкать сонного парня, пока старший Хайтани не заявился в комнату. Из коридора слышались звуки возни, даже слишком шумной для одного человека. Потом снова дверной хлопок - комната Риндо, и раскатистый звук раздвижных дверей на кухню. Необъяснимая паника охватывает моментально. Так, что под тяжестью Риндо можно задохнуться. Ещё не проснувшийся мозг генерирует в голове только одну мысль: О чем подумает Ран, если увидит их в таком положении? И если бы не придавленные конечности, то она определенно бы хлопнула себя рукой по голове от возникшей в ней абсурдной нездоровой идеи. Лежи так, и посмотри как отреагирует. И только от представления этой картины у себя в голове уже начинает задыхаться от количества ядовитых слов и прожигающего взгляда, в который Хайтани стягивает всё возможное отвращение. Эта мысль действует импульсом по телу и заставляет беспомощно колотить Риндо по торсу. Из-за анальгетиков у парня в последнее время нет проблем со сном, поэтому если он вырубается - то крепко и надолго. -Черт, Исихара, ты чего блять пинаешься? - вяло, но с определенными нотками недовольства проблеял Риндо. -Встань с меня! - тихо пищит она, предпринимая ещё одну бесполезную попытку скинуть с себя чужую руку. Он наконец-то откатывается в сторону и трет глаза, а Исихара загнанно дышит после долгой борьбы с этой неподъемной массой. С виду вроде не очень массивный, но весит как груда металла. Из чего он блин сделан? Из стали? -Я вам не мешаю? Наверное этим голосом можно смело резать металл, настолько острая и режущая интонацией была сказана фраза. Внутри всё замирает. Разрывается. Ведь первая мысль: С ним все хорошо. И вторая, полностью нахрен испепеляющая: Увидел. Хайтани стоит прямо за ними. С собой он принес обволакивающий свежий запах дождя - надо же, погода настолько испортилась, - дополнил его своим привычным, сносящим крышу ароматом, и... Было что-то ещё, что-то чужое и незнакомое. Так обычно пахнут девушки, которые пшикают на себя уйму дорогого парфюма, чтобы каждый мимо проходящий учуял эту переходящую грань роскошь. Он бьёт наотмашь не хуже чем застывшая ненавистью гримаса на лице Рана. С играющими от злости желваками и упрямо поджатыми губами. Хайтани не требовал объяснений, он сделал свои непоколебимые выводы и теперь будет изводить до победного. -Хуль ты так поздно? Младшего, кажется, не смущало ничего. Или он умело делал вид. Хотя, что необычного может быть в том, что Риндо проснулся на диване с какой-то девчонкой. И всё бы ничего, но Исихара не просто вещь, которую можно из вредности забрать себе у старшего брата. Исихара это Исихара. Его единственная в жизни влюбленность, а это уже что-то за гранью. Если Ран прикипает к чему-то чувствами, то автоматически фиксируется как только его. -Решил порадовать тебя болеющего, - из коридора доносится негромкий цокот каблуков. - Но ты, кажется и без этого справляешься отлично. Недобрая ехидная усмешка возникает на его губах - больное предвкушение предстоящего разгрома. Слова адресованы Риндо, но он в упор смотрит на Исихару немигающим взглядом, чтобы она знала, чтобы чувствовала, что этот упрек для нее. Но она словно ничего этого не замечает, ни слов, ни взгляда. Её внимание целиком и полностью приковано к шее Рана. А точнее - к дорожке багряных отметин спускающихся под воротник формы. Дальше только приколотый к нему череп и кости - её собственная погибель. Постыдный голый взгляд по его шее не остаётся незамеченным. Ран чувствует его на себе и кожу начинает печь. У него нервно дёргаются лицевые мышцы, потому что с садистским удовольствием про себя отмечает, что этот взгляд уже не пустой и равнодушный. Он видит как сгущаются краски в её глазах и темнеет насыщенным зелёным аквамариновая радужка. Так и вертится на языке желание спросить: Нравится? Для тебя старался. Ага, весь вечер, что провел в ночном клубе с привилегиями, старательно пытался забыться, вывести из себя поганые мысли, которые не давали собраться и сосредоточиться на деле. В Йокогаме, на удивление, всё по-старому, совершенно ничего подозрительного. На следы неизвестной новой группировки не указывает ничего. Они ездили вместе с Моччи и его подопечными, а значит вся мозговая деятельность смещается на Рана. Но Ран не может думать, у Рана проблема. Серьезная такая, мелкая и белобрысая. Отсвечивает в его голове постоянно, мерещится в прохожих, заедает в голове своим образом в своей короткой юбке. Со своими ебучими ногами, острыми коленками и узкими бедрами. С ощущением жгучего удара, пульсирующего на щеке. И ее растерянный виноватый вид, от которого внутри туго закручивается спираль, отдает жаром по телу. Он с уверенностью думает: это легко из себя вытравить. Это ведь просто обычное напряжение, стандартный недотрах. Стоит только один раз переспать и Исихара исчезнет из него. И теперь он не будет обращать на нее внимания, пока она затравленно и с вожделением пялится на него со стороны. И взгляд у неё всё тот же - короткий, раскаянный, от которого у Рана встаёт за секунду, стоит только вспомнить. В Роппонги он возвращается поздно, но лучше не откладывать это дело. Исихара всё ещё в его квартире, и после суток проведенных в болезненном напряжении лучше туда не соваться. Секс определенно поможет, всегда помогает. Особенно, когда не с ней. Никогда блять не с ней. И даже думать об этом - опасно. Сегодня Ран старается по особому. Не скупится на прикосновения к чужому соблазнительному телу, задерживает внимание на бедрах. Прикасается, пытаясь наслаждаться гладкостью и мягкостью, но сознание воет тревожным красным сигналом: Это не то. И снова шлюховатая задранная до неприличия юбка. Красная клетчатая ткань срабатывает как тряпка на быка. Его накрывает основательно, когда он представляет, что это сейчас она под ним. Смотрит куда угодно, только не на девушку, что так старательно изображает удовольствие. Представляя ее - дрожащую от удовольствия. Закусывающую припухшие от поцелуев губы, в истоме прикрывающую глаза. Тени от опущенных ресниц падают на лицо. Так красиво и правильно - поистине завораживает. Грубость в движениях теряется сама по себе, потому что Исихара такая хрупкая, практически ирреальная. К ней нельзя применять жестокость, иначе она раствориться в воздухе серебряной сверкающей пылью. И вместе с этой незнакомой нежностью в нём просыпаются новые желания. Чувствовать прикосновения на себе, касаться её. Стать ближе, разрываться от желания. Целовать эти охренительные по мягкости губы, не отрываясь. Чувствовать её. Чувствовать. "Поцелуй меня." Требует он, и девушка теряется. Потому что все знают, что Ран Хайтани не целуется, не проявляет нежность и не терпит к себе лишних прикосновений. Чертов недотрога. Для работницы здешних мест - целоваться с клиентами дело привычное, но Хайтани это другое дело, ему страшно не угодить. Она делает это боязливо, осторожно, вздрагивает, когда Ран на пробу проводит языком по губам. Блять. Вкус не тот, мягкость не та, ощущения не те. Всё не то. И, Ран уверен, ничего похожего он никогда не найдет. На выходе он цепляет с собой ещё одну девчонку. Симпатичную или нет - хуй его знает, главное, что покорно тащится за ним, хотя её присутствие совсем не замечается. Она напоминает о себе только тем, что не умеет бесшумно ходить на каблуках. А Исихара умеет, и так, что её можно потерять даже в глухой тишине. И Рана снова мысленно несёт к ней. И путь домой занимает намного меньше чем обычно. Он хочет увидеть её до расходящегося по нервным клеткам зуда. А когда наконец заходит в квартиру, то ему представляется совсем не та картина, которую он ожидал увидеть. Такое он даже вообразить себе не мог. Лёгкие лопаются от злости и немыслимой всепоглощающей ярости. Она. С ним. И полный сдвиг по фазе у Рана. А руки уже тянутся, чтобы придушить обоих. Он ментально посылает ей сигнал: Оправдайся сейчас же. Давай, скажи какую-то чушь, что я всё неправильно понял, посмотри с этой жалостливой виной которая топит меня полностью. Скажи хоть что-то или я убью тебя прямо сейчас. Но она она просто вперилась своими глазищами в его шею и молчит. Поджигает фитиль взрывчатки и всё рушит. Оставляет в Ране только пустынные руины от его самоконтроля. Наступает на запретную грань его одержимости. -Не думал, что спать с дешевками твоя прерогатива, Риндо. Исихара скидывает с себя плед, которым укрывались они вдвоём, и, естественно, всё это время она была в юбке. Нихуя удивительного, спасибо, что не голые. -Ты чё несёшь? Младший только раздуплился. Поправляет светлые пряди волос и смотрит на брата как на умалишенного. Защитник херов. -Эти оскорбления не к месту. О-о-о, раскрыла, наконец-то, свой рот. Выплюнула в него слова с полным спокойствием. Мнит себя благоразумной, а на самом деле - дура дурой. Лучше бы съебалась как только его увидела, целее бы осталась. А теперь так просто деру не дашь, теперь Ран не успокоится пока не уничтожит её до горстки пепла, или не заставит истекать слезами. -Вижу, твоя блядская юбка тебе пригодилась. Смотрит и молчит, а Рана уже не остановить. -Если думаешь, что за это тебе доплатят, то ошибаешься. Риндо, тебе лучше провериться, мало ли что ты мог подхватить от этой бродяжки. Привычная издёвка даётся тяжело, с встроенной в голосовые связки яростью. Исихара должна сломаться под ней, но она словно только закаляется. Вскидывает подбородок, почти что с гордостью, и пронзительно заглядывает в лицо. Будто не она тут поверженная и проигравшая, будто эта сука всех тут обыграла. Она встаёт с дивана, подхватив приваленную рядом сумку, одергивает юбку в таком снова знакомом жесте. Хайтани следит за каждым движением, впитывает. Чуть не ломается сам, когда ее губы растягиваются в натянутой улыбке. -Приношу свои извинения, больше такого не повторится. Я найду себе замену - и с нажимом произносит. - И пришлю копию медицинской карты. Отвешивает поклон, но совсем не из уважения, а с шутовской наигранностью. Завершая это представление. А потом удирает так быстро, что он даже не успевает опомниться. Она не имеет права оставлять последнее слово за собой, а Хайтани стоять идиотом. Ран порывается пойти за ней и добить. Может даже и в прямом смысле. Но его хватают за руку, цепкие пальцы Риндо знают, как нужно зажимать и где. -Отпусти меня блять. - Ран хрипит от колючей боли в запястье. -Успокойся, Ран. Нужно поговорить об этом. А потом - снова дверной хлопок. Исихара исчезает из его дома не оставляя после себя ничего. Только напуганная эскортница в откровенном платье неуверенно ковыляет в комнату, боязливо вглядываясь на двух застывших в одной позе парней. -Она... просила передать, - осторожно оставляет на спинке дивана смятую записку. - Вот. Это вам. Читать её нет никакого желания.***
-Суки! - кулак Шиона врезается в старый вагончик для продуктов и оставляет слабую вмятину. Обидно, дядюшка Шань каждые выходные торгует тут китайской лапшой, расстроится, наверное, когда увидит, что его драгоценный изувечен. - Какого хера они поперлись в Йокогаму? На улице снова похолодало. Воздух вроде влажный и приятный, ослабил едкую концентрацию пыли в воздухе, что даже дышать стало легче. Но не ей. Даже спустя час до сих пор не попускает, кроет уже не как в лифте, и истерика уже не такая, как когда она еле натянула туфли на ноги в прихожей, где стояла перепуганная девушка с таким же немым напряжением на лице. Хороми застывает на неопределенное мгновение, стоя спиной к незнакомке у которой развивается молчаливая паника. Хороми ее понимает. Роется несколько секунд в сумке и вытаскивает первый попавшийся блокнот и остро заточенный карандаш. Находит пустую страницу и на весу пишет первое, что приходит в голову и настоятельно стучит в висках. "Ты идиот." А потом думает ещё чуть-чуть и приписывает рядом чуть мельче. "Всё ещё" -Можешь ему передать? - говорит и милая девушка с кукольной внешностью непонятливо хлопает глазками. Исихара задерживаться не собирается, пихает надорванный лист ей в ладони. И перед тем как уйти смотрит на короткое шёлковое платье, красивую точеную фигуру, и исходящая злостью аура Хороми выдает завистливое восхищение. Она говорит его вслух. -Красивая. - и даже получается выдавить улыбку, а смущенная эскортница кивает и улыбается ей в ответ. Передаст, думается, и теперь здесь ничего больше не держит. А с каждым шагом наваливается отвратительное душащее чувство. Прокатившаяся по ней за весь вечер череда эмоциональных скачков смешивается в живую субстанцию и оседает в горле. Смесь ядерная. Чистая смерть для привыкшего к апатии организма. Её едва спасает отдаленная мысль: Все хорошо. С ним всё нормально. Но не с ней. Если бы прямо сейчас можно было бы вонзить что-то острое себе в горло - она бы это сделала. Потому что ком в горле стоит такой, что избавиться от него можно только хирургическим вмешательством. Но в пустом зеркальном лифте не найдется подходящего орудия. Только огромная зеркальная поверхность, которая отражает химерическое равнодушие на лице. Ей кажется, что было бы неплохо садануть по нему кулаком и расколоть на сотни частиц человека в отражении. Потому что это спокойствие - не её. Это хорошо выработанная за много лет привычка: показывать только то, что люди от тебя ожидают, в ином случае - проеб. А в сфере её обитания проебов не прощают. И она долгое время держалась на плаву: научилась быть тихой, осторожной, передвигаться как призрак, сливаться с миром как хамелеон, что тебя точно никогда не найдут. И вот, с появлением Рана Хайтани, она косячит впервые за много лет. Точнее, обстоятельства складываются в своей подводящей к абсурду последовательности. Ситуация смешна настолько, что хочется сардонически рассмеяться, упиваясь глупостью и бессилием. Но на самом деле - нихуя не смешно. На самом деле она начинает задыхаться от этого липкого комка чувств. Хватается за горло пытаясь заставить себя сделать вдох, а все это - наслоенное и перемешанное - вытолкнуть. Приваливается к стене в этой коробке стремительно падающей вниз, и в какой-то момент кажется, что он будет лететь все глубже под землю пока не похоронит ее в самом ядре земли. Красные цифры на датчике отсчитывают этажи со скоростью секунд. 25. 24. 23. Дыши. 19. 18. 17. Дыши, блять! И на 7 действительно получается. А на первом необходимо полностью прийти в себя, чтобы сидящий на ресепшене охранник не заподозрил ничего необычного. -Кто это мог быть? Кто?! Её трясут за плечи, припечатывая к стене переулка. Вырулить из тесного колодца зданий, пройти налево - и будет дом. Где тихо, спокойно, где твердая холодная постель и низкие потолки. Где нет ни его запаха, ни его брата, ни симпатичных шлюх на пороге квартиры. Дом казался таким близким, но у трезвонившего ей весь день Шиона были другие планы. Он подловил её возле дома и завел в первый попавшийся захолустный переулок. И они совсем не вязались с нынешним положением дел, о котором ещё не сообщала. Она скорее сдохнет, чем ещё раз встретит Рана Хайтани. И о том, что в их квартире её больше совсем не ждут, Шион совсем не знает. -Любой блять ценой, Исихара, - Мадараме злостно сплюнул на пол. - Хоть печень себе выгрызи, но достань мне компромат на Хайтани.