***
-Исихара-чан! В беснующемся клубке сгруппировавшихся подростков, очень отчётливо выделялись старшеклассницы, во всю готовые перейти на новый этап школьной жизни. Хороми до этого далеко, у нее за плечами скоро отгремит первый год средней школы, а значит, вся эта суета только готовиться к появлению в её жизни. -Да? - девочка вырвалась из хватки повисшей на руке знакомой. Определенным неудобством в приятельских отношениях со многими в школе - являлось постоянное нарушение личного пространства. Хороми вроде и не против, а вроде и вовсе желает отлучиться от чужой компании. Люди привыкли ожидать от неё озорной смех, лёгкие разговоры и ощущение ненавязчивого общения, ведь Исихара всегда может это дать. И никто даже не догадывается, что у незамолкающей Хороми Исихары тоже может сесть батарейка. -Можешь раздать анкеты для второгодок? Я не успеваю их подловить. Выпускница, с которой они обычным образом стали хорошими знакомыми, уже не первый раз просит её об одолжении. Она неловко улыбается и уставше стирает несуществующую каплю пота со лба. А глаза предательски сияют предвкушением. Свою работу она спихнет гарантировано. Хороми Исихара не умеет отказывать. Хороми Исихара никогда не просит ничего взамен. -Я с радостью. - только и успевает произнести, как несколько листов, скреплённых степлером, оказываются у нее на руках. -Чудно! Большое спасибо. - и её милейшая знакомая сбегает прочь, пока Исихара не опомнилась. Потому что первым в списке был нежелательная личность номер один в школе. Никто по доброй воле не связывается с Раном Хайтани.***
Табачный дым неприятно саднит в горле. Ран всё ещё не выкупил фишку с курением, ведь на то время курил даже не в затяг, но курение поддерживало его образ плохого парня, которого нужно уважать и бояться. Пока, он с этой ролью справлялся успешно, даже третьегодки вжимали шеи в плечи, когда он проходил мимо. Девчонки обычно тоже его шугались. Сначала таяли под холодным взглядом, но стоит Рану ухмыльнуться - бегут, как от чумы. Потому что он опасен, и только от одних историй о нём, в жилах кровь стынет. Многие бояться, но не все. Одна настырная с выпускного класса уже неделю преследует его по пятам. На вид ничего так, но слишком уж прилипчивая, ходу не даёт, всё лезет со своими глупыми разговорчиками про действующую группировку в Роппонги и строит ему глазки. Смешная такая, Ран ведь даже имя её с трудом вспоминает. Сэки... вроде. -Так что, не угостишь? - спрашивает она поднимаясь на мысочки и выдыхая горячий воздух прямо на ухо. Горячая кровь бурлит в молодом организме. Рана прошивает новым приятным ощущением, а ведь она просто приблизилась достаточно близко. -Курящие девушки - это некрасиво. - откровенно издевается он, оглядывая её оценивающим взглядом. Девушка наигранно дуется и накручивает на палец прядь светлых волос. Для неё общение с Хайтани своеобразное увлекательное развлечение. Рядом с ним испытываешь острые ощущения, словно ходишь по лезвию ножа. Никто таких пристрастий к экстриму не поймет, но её не волнует. Вполне возможно - она просто чувствует себя особенной рядом с ним. -Я могу дать тебе попробовать, - Ран делает сильную затяжку. - Но совсем немного. Тёмные глаза напротив сияют лукавыми огоньками, а на лице пляшет довольная улыбка. Рану такое нравится, вернее - его просто прёт, когда от него сходят с ума другие, признают его авторитет. И чувствовать себя желанным даже для таких отчаянных тоже приятно. Он чувствует власть над ней: способен подпустить поближе, но готовый в любой момент просыпать из темных глаз хрустальные слезы. -Правда? - шаг за шагом она приближается вплотную. - Как? Ответом для неё стали чужие грубые пальцы, сомкнувшиеся на линии челюсти. Ее лицо грубо подтянули ближе, когда Ран склонился и выпустил дым прямо в её рот. Та только этого и ожидала, с готовностью подаваясь вперёд и сталкиваясь с ним языками, в полной мере наслаждаясь горьким вкусом дыма и Рана Хайтани. Движения языка очень неумелые, но напористые, поднимающие со дна возбуждение и окрашивая его в новые тона. Сэки оглаживает его плечи и цепляется пальцами за края рубашки. Когда тебя трогает другой человек всё кажется несколько иным, более ярким и приятным. Ран теряется в новых впечатлениях и влажных причмокивающих звуках. А присутствие третьего лица они замечают только после тактичного покашливания. -Прошу прощения. От знакомого голоса мышцы лица мгновенно каменеют, а тело пылает от агонии стыда, будто он жарится на раскаленных углях. Он только увидел боковым зрением низкую девчонку с двумя темными хвостиками, а эта пошлая бесполезная лизня приобретает отвратительный смысл. Но, конечно же, ничего из этого он не покажет, только лениво разорвет поцелуй и нехотя посмотрит на её лицо, сразу мысленно смирившись с смущением или негодованием на её лице, но... ничего из этого не увидел. Хороми Исихара стоит прямо рядом, с настолько безразличным взглядом, что хочется завыть. -Не хочу отвлекать, но второкурсникам нужно заполнить эти анкеты, староста передала мне... С милыми манерами несёт какую-то бесполезную ересь, как отрепетировала. Как если для неё такое представление вовсе не впечатляюще. И это охуеть как задевает. Разбирает его на мелкие детали. Влетает в мозг с одной мыслью: Невозможно Рука всё ещё сжимает талию, как там её... Сэки? Которая льнет к его боку и с улыбкой смотрит на Исихару, внимательно её слушая. Довольная, как сытый хищник. Думает, что если рядом с Хайтани, то уже на вершине пищевой цепи. -Самое главное заполнить базовые данные, а остальные не имеет никакого значения, это только для статистики... -Ты прервала нас только из-за этого? - не в силах выслушивать её ровный голос, он пытается раздавить её своим любимым приемом: издёвкой. -Что прости? Рука непроизвольно тянется к мягкой щеке. Хороми ведь совсем не смутилась, даже не покраснела, тон кожи ровный, как снежное полотно. Безразличное. К нему одному. Как будто только, блять, к нему. Ран не знает, кого он называет: её или себя? Но пальцы слегка прихватывают нежную кожу, оттягивая щеку чуть в сторону. Хайтани откровенно потешается над ней. Смеётся неприятным хохотом и приторно сладко проговаривает: -В следующий раз встань в очередь, если хочешь оказаться на её месте. Хороми отшвыривает в сторону, она делает шаг и сверлит неприятным взглядом. Грубо впечатывает в грудь какие-то бумаги, из-за которых сюда и притащилась. И кривит полные губы, выдавая вполне понятную эмоцию брезгливости. Хайтани с её реакции забавляется ещё сильнее. По крайней мере так он показывает, пока её неприязнь протягивается от нее густой патокой. Чем больше смотришь, тем отчётливее понимаешь: влип. -Ты идиот.***
Прошло не меньше шести лет, а Ран все ещё хранит в памяти дорогу к ее дому. Живыми образами перекликаются каждое брошенное ей слово, улыбка, каждый слегка слегка заторможенный шаг. Помнится, Хайтани тогда несколько раз упрямо порывался взять её за руку, предлогов, в случае неудачи, можно придумать массу. Но это всё никак не идёт в разрез с тем, что он просто хочет. Хотеть - совсем несложно, а преодолеть свой страх оказалось задачкой практически невыполнимой. Ран помнит, как не взял её за руку, Ран помнит каждый их шаг вплоть до стрёмной монолитной многоэтажки с неработающим лифтом. До седьмого этажа они перлись из последних сил, что сам Ран чуть не грохнулся от рябящего от жары накаленного воздуха. А потом воспоминание схлопывается вместе с щелчком серой двери с покосившимся номером 25 и табличкой на стене с фамилией проживающих. Прошло шесть лет. Нихуя не изменилось, кроме, может быть, количества трещин на обработанным краской дереве. Даже сам Хайтани, на самом деле, всё ещё то же ссыкло, ведь уже не меньше десяти минут мнётся под дверью, так и не решаясь постучать. В кармане пальто он сминает её же записку. "Ты Идиот. Всё ещё." И не поспоришь. Все его поступки больше смахивают на клоунаду душевнобольного маньяка, у которого настроение меняется по лунному календарю. В любой момент выкинет что-то интересное, только и гадай, что на этот раз: подшутит, защитит, ударит, унизит, а может, будет лучше, если и вовсе засосет прижав к стеклу? Выбирай, Исихара, на свой вкус, только выбора у тебя, к слову, нет. За тебя уже всё решил тот, кого ты назвала идиотом, тот, который топчется под твоей дверью с коробкой разнообразной сладкой хуйни, потому что он понятия не имеет, что тебе нравится. И, вряд ли в этом мире придумали такое пирожное, которым можно загасить горький осадок в душе. Но Риндо сказал, что это поможет. У Рина с пониманием девушек всё намного лучше, чем у старшего. Поэтому, если он сказал, что если Исихара намекала на десерт, то это прямое попадание к её прощению. Ран всё ещё не уверен нужно ли ему оно вообще, а потом обрывками вспоминает слова брата: -Ты что, блять, от Шиона бешенством заразился? -Какого хера это было? - настаивает на своем Ран, вовсе не слушая вызывающие к хладнокровию речи брата. Младший сначала было хотел ответить похожим рычащим тоном, разозлившись так, что волосы на загривке встали. Но потом вспомнил. В этой ситуации можно применить ход более искусный. Рин бы даже сказал - долгожданный. -А что не так? С каких пор трахаться с кем-то - преступление? Елейный голос Риндо словно гладил Рана против шерсти. Старший бесновался, вцепившись пальцами в спинку дивана, сминая под ладонью бумажную записку. Ещё одна подковырка, и Риндо не спасет даже его статус умирающего от травмы бедолаги. Кости будут хрустеть вместо куска мебели. Младший бьёт метко, хотя тут нужно быть идиотом, чтобы не понять, что ситуация складывается неоднозначная. Потому что Рану похер. Всегда. На всех. А сейчас он стоит сгорая от... ревности? Это слово ему чужеродно. Оно означает охуеть какое небезразличие. Чувство, блять, чувство. А у Рана ведь табу, у Рана чувств не существует. Это он внушал Риндо всю жизнь, мол: " Глянька на наших предков, всё ещё думаешь, что это любовь? Всё ещё хочешь довериться кому-то кроме меня?" А младший ведь внимал и верил, досадливо отводил взгляд и согласно кивал головой. По расстроенному лицу видно, что хочет, но брат для него авторитет, он важнее каких-то девок. А потом Ран пал перед ним, и все его презрительные речи в сторону любви нехило отрикошетили в него в ответ. Потому что он встретил Исихару и мир 14-летнего Рана Хайтани раскололся на две части. Тогда у него получилось сохранить это в секрете, и забыть её тоже получилось. Скрипя сердцем, изматывая себя до такой степени, чтобы не оставалось даже сил о ней думать. Зато получилось, да. И вот он, весь с головы до ног такой самоуверенный, такой видишь-я-способен-о-тебе-не-думать, вновь натыкается на Исихару. А обвитые колючей проволокой, выдвинутые им стены снова калечат его самого. Прорываются острыми шипами в бесполезную уязвимую мягкость его души. -Ладно, Ран, это зашло слишком далеко. Риндо снова подаёт голос, когда Ран молчит слишком долго. Не злится и не обносит оскорблениями в ответ. Он думает и вспоминает, он стоит до такой степени растерянный, что кажется будто его только что застали врасплох. -Да мне похуй, еби кого хочешь, но чтобы я этого не видел. Выходит... довольно жалко. Совсем неправдоподобно. Ран игнорирует последнюю фразу брата, он вообще хочет уйти от этой темы как можно скорее. Переварить "измену" Исихары, и принять как факт: единственной, которой реально всегда было похер, то только ей. Было плевать и всё ещё плевать, только Ран варился в этой бесполезной ахинее, причиняющей лишь страдания. Ран чувствует себя по-настоящему несчастным. Риндо почему-то ржет над ним хватаясь за живот и тыкая пальцем в его сторону. -Вот ты и прокололся, братишка, - младший одновременно чуть ли не плакал от смеха и боли, ведь от сокращающихся мышц живота ему становилось больно. - Серьезно, весь такой из себя, в чувства не верит... -Про какие чувства ты, блять, говоришь? Пахнет жареным, Ран чувствует опасность. Надвигается на Риндо, задавливая его тем самым "разъебу тебя" взглядом. Младший совсем страх потерял, смех становится только раскатистей, а сам он себя не контролирует и отчаянно бьёт себя по коленке. -Ой, ты бы видел свою рожу, конспиратор нашелся. И слегка задыхаясь от истерики решил объясниться. Нужно поспешить с этим, иначе, нависший над ним злобным пугающим демоном Ран, прибьет его телескопкой раньше. -Знаешь, я ведь никогда тебе не верил. Думал: он просто боится, что как у родителей будет. Тогда я тебя понимал, но ты, прикинь, втюрился всё равно, когда я ещё в младшей школе был. Ран смягчается и напрягается одновременно. Риндо знает. Правда неминуема, и тут уже непонятно, что он испытывает от всей этой ситуации: облегчение или страх. Вот-вот разрешится главная недосказанность между ними. Вскроется то, что Ран так тщательно укрывал от младшего. -С чего ты... -Взял это? - Риндо громко фыркает, дёргая бровью. Воспоминание для него не самое приятное. -Помнится я тогда должен был из дома на какое-то занятие свалить. Отец нас тогда репетиторами грузил, а я эти занятия ненавидел, опаздывал, ну, знаешь, из принципа. Тогда мы с родителями вышли из дома, а я типа специально забыл что-то и домой рванул. А там ты... уже рассчитывал, что все ушли... -Достаточно. В голову ударило хлесткое осознание ситуации. И ещё - стыд. Очевидно же, что мог сделать подросток, оказавшись дома в одиночестве. Каким беспечным придурком нужно быть, чтобы не расслышать чужого прихода. -Я тогда прихуел, конечно, - не унимался Риндо. - Но ты вообще ничего не замечал и не слышал, только имя её повторял, и всё. -Блять. - Ран больно стукнул себя по лбу. -Хороми... Хороми... Хороми... Имитировал интонацию Риндо, стараясь сделать голос таким же томным и похотливым. Совсем забыл, что Ран намного более несдержанный, он церемониться не будет. Поэтому, когда по животу пришелся ощутимый тычок в области ранения, Риндо вскрикнул, как девчонка впервые увидевшая маленькую речную змейку. -Это... было... очень подло...- скулил он. -Будешь контролировать себя, - и снова попытка нападения, закончившиеся кряхтением Риндо. - Братишка. -Кстати об этом, Ран. Мы не спали. Вернее спали, но не в том смысле. -Я же сказал, мне глубоко... -Да-да, а ты чуть нас не прибил так, из вредности. Риндо больше не слушают, старший отдаляется от него, хочет уйти. Прогнать эту бесполезную девушку, которую сюда привел, и закрыться у себя. Вдыхать воздух в котором нет её и этой отвратительной ситуации. Ведь даже если Хороми и Риндо действительно переспали, что ж, на это найдется свой мотив. Исихара не смогла отказать, может и вовсе - не захотела. Ну а Риндо, раз уж он всё знает о чувствах брата, наверное решил отомстить таким способом или доказать себе что-то. Имеет право, Исихара же не его собственность. Не его. Не его, блять. -Я её успокаивал, Ран. Правда, только успокаивал! Кричал ему в спину Риндо. С надрывом так, достучаться до него пытается. Бесполезно, у Рана всегда своя правда. Остановиться его заставит разве что... -Она за тебя переживала! Переживала. За него. И каждую секунду эту слова напоминают о себе сладким вкусом. Ран нашел в них то, что искал всегда: ей не всё равно. И снова внутри орёт голосом Риндо. -Ты бы её видел! Извелась вся, про тебя постоянно спрашивала, перчатки свои, вот, чуть на нитки не распустила. Ран чувствует: не врёт. Потому что Хороми реально так делает, когда переживает. Всё время цепляется за какую-то мелочь, чтобы скрыть волнения. Раньше вон всегда сережки свои трогала, полумесяцы которые. Сейчас за перчатки зацепилась. И в каждом этом жесте - она. Знакомая, такая близкая сердцу, что сжимается в приятном спазме и размывает мир полосами радуги перед глазами. Для него эти слова, лучше чем дорога для наркомана, такие эмоции ни с каким приходом не сравнить. И обратных эффектов почти нет, кроме одного: увидеть её необходимо до ломки в теле. Ран за своей эйфорией совсем забывает про всю ту хрень, что ей нес. Но для себя решил сразу: вернёт её любым способом. Былое упрямство и безграничное самолюбие периодически заставляли сомневаться в этом решении. Замызганными в своей порочной черноте, они диктуют сомнения, перебивая все мысли. Но и это удачно перебивает, раз за разом: Переживала. За тебя, еблан, переживала. Уймись уже и позвони в ебаную дверь. Маленькая черная кнопка звонка западает, Ран яростно жмёт её, слыша лишь обычные звонки за ней. Дверь открывают не сразу, сначала он распознает чьи-то суетливые шаги, который на несколько секунд стихли возле самого входа. Низкорослая женщина средних лет с осторожной медлительностью приоткрыла дверь, выглядывая на гостя через небольшую щелку. Большие грустные глаза на осунувшемся худощавом лице рассматривали Хайтани с головы до ног, но при этом с отточенным умением, не делая свою настороженность и любопытство совсем явными. Ран бы сказал, что они во многом похожи, от матери Хороми унаследовала хрупкое телосложение, четкие черты лица, местами выпирающие острыми углами из-за худобы. И, конечно, глаза. Округлая форма и опущенные ресницы, которые даже в таком возрасте делали её лицо по-юношески наивным. Разве что цвет немного отличается, у Хороми это сочная зелень граничащая с морской синевой, а глаза её матери напоминали более темный малахит. -Добрый вечер, вы к кому? - тихим вкрадчивым голосом спрашивает женщина, приоткрывая дверь не более чем на десять сантиметров. Она выглядит спокойной и безмятежной. Как и дочь - излишне покорно вежливой. Но такое выскобленное в своей обыденности поведение, не даётся лёгким путем. И судя по её вискам, тронутым лёгкой серостью седины, закрывшейся среди тёмных прядей - эта женщина своё уже пережила. И эмоции свои давно перемолола внутри себя, оставив только способность быть тихой и инстинкт самосохранения, диктующий потребность в постоянной настороженности. -Хороми, - назойливое имя застряло в горле, выбив из Рана секундный сухой кашель. - Хороми сейчас дома? Женщина непонимающе похлопала глазами, застыла в ступоре на добрых несколько секунд, а потом с тихим сомнением спросила: -Вы правда к ней? -Да, я её... школьный друг, решил навестить. - и выдавил из себя почти не мерзкую ухмылку. Чувствуя витающее в воздухе напряжение, Ран ляпнул первое, что пришло на ум. Но женщина ему вроде поверила. Плечи расслабились, а сама она активно качая головой, подтверждала какую-то свою мысль. -Конечно-конечно, скорее проходите. - ответная искренняя улыбка озарила её лицо, и она наконец-то удосужилась полностью открыть вход в маленький мир Хороми Исихары. Обстановка внутри была почти такой же, как он себе представлял: мебели мало и вся она явно не новая, но выглядит достаточно приемлемо. Серые тона не загружают глаз, но и зацепиться взглядом не на чем. Совмещённая с кухней гостиная не казалась настолько маленькой, насколько была, лишь потому, что отдавала какой-то пустотой. Здесь было мало вещей, которые обычно сигнализируют о жильцах. Из всего он мог выделить только комнатные растения и ровный строй баночек с лекарствами, стоящими на комоде. На голой стене, в небольшой, но красиво отделанной рамке висела одна единственная фотография, Рану пришлось приблизиться, чтобы разглядеть её. На ней изображена незнакомая ему Хороми Исихара, совсем маленькая и с лучезарной улыбкой на лице. На вид ей не больше шести, и одета в школьную форму младших классов. Выглядит такой счастливой и взволнованной, что пухлые щёчки прямо сияют румянцем. Ран усмехнулся. Внутри скрипуче протянуло такое приятное чувство... нежности? Вид маленькой Исихары действительно умилял его, она казалась такой забавной и хорошенькой, но... это было что-то слишком сильное. Определенно ненормально то, какой теплотой эта фотография отозвалась внутри него. -О, это первый день в младшей школе. - госпожа Исихара любезно повесила его плащ и бесшумно подкралась сзади. Кажется, у них это в крови. -Хороми жутко не любит эту фотографию, но глядя на неё такую маленькую, и сравнивая как она выросла, я вспоминаю ради чего живу. Женщина плотно погрузилась в собственные воспоминания, выпадая из реальности и подавляя широкую улыбку. Мать её любит. Очень. Так искренне и безапелляционно, как любят своих детей в любой нормальной семье. А у Рана глотку душит. Рану завидно. Его мать никогда так на них не смотрела и уж точно не посмотрит. -Мам, с кем ты разговариваешь? - голос Хороми казался непривычно звонким. - Сатоши уже вернулся? Из коридора послышалось тихое шарканье, а с ним явилась и сама Хороми. В растянутом свитере уродского болотного цвета, собранными по бокам волосами и отпечатком усталости на лице. Входит, устало разминая спину, и так и застывает в глупой неестественной позе, когда врезается взглядом в Рана Хайтани. С сквозящим недоверием рассматривает высокого парня возле своей детской фотографии и поразительно довольную мать. Выходит из ступора, и, видимо, ничего опасного или страшного не обнаруживает, поэтому старается выглядеть как можно естественнее. Хмурит брови и укладывает тонкие руки на груди. -Мам, мы уже говорили, что не стоит пускать незнакомцев в дом. -Он представился твоим школьным другом, я подумала, что вы должно быть вместе учились в средней и... Младшая Исихара сверлила её долгим проницательным взглядом, который означал только одной ей понятное. Этот, вполне себе безопасный юноша, в простой повседневной одежде - толстовке и брюках - совершенно обычной, стандартной для любого парня прической, и режущим убийственным взглядом, не такой уж добродушный. Мать слегка стушевалась, сжав плечи и виновато наклонив шею. Рану показалось будто на неё медленно надвигается что-то плохое. Похоже на зачинки паники и глубокой истерики, за которыми не видишь реального мира. Руки начинают плясать в тряске, но она упрямо сжимает их, не давая подставить свою слабость чужим очам. Хороми, видимо, к такому давно привыкла - пресекает ситуацию на корню. -Все нормально, мама, - Исихара доверительно ей улыбается, разговаривая как с маленьким ребенком. - Он не опасен, просто больше так не делай, ладно? Ей словно совсем не важно, что Ран смотрит на них с раздирающим недоумением, и, может даже, несогласием. Она слегка приобнимает женщину и отводит в сторону, помогая ей присесть, никаких лишних движений или паники. Хороми спокойна, как водная гладь, но лишь из-за того, что каждое резкое движение может стать новым триггером. -Давай выпьем витамины, а потом пойдешь отдыхать? - поглаживая её по спине шепчет Хороми. -А как же счета? И ужин? Мы опять пропустим рис с карри по воскресеньям? - шепчат ей в ответ. -Я со всем разберусь, не беспокойся. И женщина словно убаюкивается под ласковым чарующим голосом. Закрывает глаза и кивает головой. Снова, кивает головой. Исихара повернула голову в сторону Хайтани и чуть громче проговорила: -Подожди в моей комнате. А в глазах - молчаливая мольба. Ран ломается под ней сразу же, и ебал он, что не знает, какая дверь её. Только покинув гостиную прислушивается: -Ты ведь позовешь его на рис с карри в следующий раз? -Конечно, он обязан его попробовать в твоём исполнении.