***
Сталкиваться один на один со своим беспорядком в голове — настоящее испытание. Разномастные мысли вращаются бесконечным механизмом, сея только капризное чувство раздражения. Хороми сомневалась в себе, не имея абсолютно никакой уверенности, что все её задуманные махинации обернутся успехом. Слишком много всего разом свалилось, слишком многое стояло на кону. Поезд упрямо толкал её в нечто новое и неотвратимое, что определённо разделит её жизнь на новый отрезок, а хороший или плохой — это нужно только переждать момент разлома, чтобы узнать. Во время поездки Хороми полностью состояла из безнадёги, когда ты просто перемещаешься из одного пункта в другой, то нереализуемое время кажется пыткой. Ты оторван от мира, руки и ноги завязаны, а пиздец разрастается вне твоего контроля. Ещё и пейзаж за окном проносится пегими бликами, вызывая чувство тошноты. Может, Исихара всё же себя накрутила. — Точно не поедешь с нами? — мать деликатно спрашивает. Хоккайдо — далеко от Токио, на самом севере. Хороми верит, что если запихнуть маму куда подальше, то и её уязвимость скроется с чужих глаз. Несмотря на спонтанность её задумки — она хороша, за столь короткий срок Исихара продумала всё. Нашла новое жилье с помощью отца; приняла поручение от Риндо, которое обещала ему выполнить, как только он встанет на ноги, и теперь имеет возможность скрыться от Шиона на пару дней; и даже сумела уговорить мать переехать на время в родной город Сатоши. После внепланового посещения Рана, отчим был совсем не против смыться куда подальше. У него в жизни вообще инициатива есть только в желании обезопасить себя. — Поехали с нами, Хороми, — уже настаивает. С каждым километром узенький вагон переносит их всё дальше и дальше. Реагируют на внезапный побег все по-разному. Хороми неусидчиво елозит на сиденье, выжидая скорейшего прибытия. Сатоши всё безразлично — он дремлет на соседних креслах, прикрыв лицо газетой. Мама всегда нервная, всегда ответственная и рассеянная одновременно. После нервных срывов она больше не может полноценно обладать своей жизнью, сваливая некоторые обязанности на окружающих её близких людей. Не по своей воле, такого она не хотела, сейчас с болью в сердце глядя на то, как её несовершеннолетняя дочь, пережившая нечто похуже её, пытается умело разрешить все трудности. Аи ей никогда такого не желала, она чувствует не просто стыд, а ненависть к самой себе — Хороми всё ещё дитя, она не должна сталкиваться с подобным. — Мне нужно выполнить одну просьбу для важного человека в Йокогаме, — Хороми всегда улыбается матери тепло и снисходительно. — А потом я вернусь на учёбу. Всё теперь будет хорошо, мам, мы справимся. Это тяжко, говорить это, ещё тяжелее — самой поверить, но главное, что Аи Исихара смотрит неё с чистой надеждой в глазах, предугадывая счастливый конец их страданиям. Ради этих скупых крупиц спокойствия на лице матери, Хороми готова налепить на себя любую маску. — Ты не будешь делать ничего опасного? Мама бережно кладёт её голову себе на плечо, со всей родительской любовью гладя её по высветленным волосам. Хороми млеет от теплоты в груди, в такие редкие моменты она чувствовала себя совсем ребенком, которому взрослые проблемы не грозят. Даже в таком уже зрелом возрасте мать не утратила эту способность — обеспечивать комфорт и поддержку простыми действиями. Хороми этого достаточно, пока худощавые руки с выпирающими костями бережно её касаются, борьба в одиночку не кажется непосильным испытанием. Вовсе она и не одна. — Конечно. В этот раз ничего опасного и правда не предвещается. В кои-то веки она не кормит мать лживой несуразицей, душе от этого свободнее. — Ты делаешь это... для него? — с опаской спрашивает, сторонясь положительного ответа. Имя Мадараме Шиона для матери Хороми неизвестно, но зато она хорошо запомнит его грубые черты лица, татуировку от виска до шеи и жестокий кровожадный взгляд. Никогда не выкинет из памяти душераздирающие крики дочери и свой собственный унизительный страх, кидающий её за рубеж нормальности и самоконтроля. Но, вопреки всем переживаниям, она слышит заветное: — Нет, он нас больше не тронет. Звучит твёрдо и убедительно, так, что Хороми и сама в это верит. Мамина рука в волосах неожиданно расслабляется, Хороми не видит её улыбку, но чувствует, как она проскакивает в родном голосе. — Как он и обещал... — шепчет женщина себе под нос. Но Хороми слышит, изнутри подбираясь, невольно настораживаясь. — Кто он? — Тот парень с косами, который навещал тебя. Ты прости, я немного проболталась ему, о чём сразу пожалела... Младшая Исихара её за подобное не осуждает, знает ведь подлинные причины её поведения, но всегда грозит, чтобы она так не делала, для её же безопасности и покоя. — Этот мальчик, Хороми, он сказал то же самое. Он пообещал, что нас больше не тронут. Ран... действительно сказал матери это? Сколько Хороми его знала, не могла назвать Хайтани милосердным и добросердечным человеком. Ран любил посеять хаос, умело играя словами, но всегда только с собственной выгодой. Но были ли подобные мотивы в его заявлении? Исихара отчего-то твердо уверена, что нет. И она даже не на секунду не усомнится в этом, ведь Ран может быть другим, он уже доказал это. Внутри заиграло светлыми отголосками давно забытого счастья. Все последние годы она словно муравей тащила на себе груз в стократ больше её самой, что не способна выдерживать, что постепенно давил её и ломал. Слова Рана словно отняли у неё добрую половину всех этих проблем. — Если он пообещал, значит точно никто не тронет. — Хороми мечтательно улыбалась, как не делала очень давно. Хороми Исихара больше не одинока. У Хороми Исихары есть Ран Хайтани.***
Ран Хайтани обречён на одиночество. У него всегда был только Риндо, и это единственное, что в его жизни было правильным и непоколебимым. Остальное — хуйня. Ран попробовал изменить их стабильный уклад, а получил только море сожалений, даже нечто большее, чего совсем не объяснить словами. Это чувство хотелось отравить, задушить, изгнать из себя, чтобы не саднило такой адской болью внутри. Хайтани решил опробовать старый, проверенный метод, заглушающий все проблемы на неопределенный краткосрочный период. Заливать горе в алкоголе не только всеобщая классика, но и его лично. Когда он вломился домой потрёпанный, с разбитой губой, рассеченными до мяса костяшками и ненормальной пустошью в глазах — Риндо не на шутку испугался. Увидеть брата в таком состоянии ему не доводилось, пожалуй, никогда. Ран не сказал ни слова, молча стянул перчатки с рук, потянув зубами за кончик ткани, и небрежно отбросил в сторону телескопку, что тоже являлось аномалией для его поведения. Со своей драгоценной он всегда обращался донельзя бережно. Дальше всё стало более-менее ясно, старший направился к их личному складу алкоголя, который они не тормошили довольно давно — Риндо не пил из-за ранения, а Ран... ему в какой-то момент это перестало быть нужным. Как выяснилось, долго это не продлилось. Младший сначала не поверил увиденному, ещё с минуту назад стоя в ванной и разглядывая только затянувшийся рубцовый шрам. Услышав раскатистый дверной хлопок, он подскочил на месте, едва не выронив из влажных рук очки. Возвращение брата не предвещало ничего хорошего. Наблюдая за его действиями со стороны, Риндо понятия не имел, как подступиться к разгневанному сородичу. — Ран... — хотел начать он, но брат не слушал, отреагировав на его обращение как на писк назойливой мухи. Бутылки в ящике загремели сильнее, наконец-то он что-то выбрал, и, даже не взглянув в сторону Риндо, проследовал в свою комнату. Это бесило. Он прошел мимо, словно Риндо за секунду сдох и превратился в ебаного призрака, дух которого в доме даже не ощущается. И будь у Рана хоть миллион причин на такое поведение — это задевало. И по какой-то причине младший взбесился, не закрывая глаза на вопиющее поведение в этот раз. — Эй, придурок, я с тобой разговариваю! — крикнул он прямо в удаляющуюся спину брата. Тому похуй. Ноль реакции. Словно специально посильнее захлопнул двери своей комнаты, чтобы не слышать чужих замечаний. Ему это не надо. Но Риндо вот сдаваться не собирается, зачесав назад влажные волосы, он упрямо следовал за этой ебнутой обиженкой, которая игнорировала его по абсолютно абстрактным и неозвученным причинам. Без разрешения завалившись в чужую комнату, он обнаружил брата, сидящего на полу, привалившегося спиной к кровати. Ран воинственно боролся с плотно заткнутой пробкой и грязно чертыхался себе под нос. Риндо смотрел на него в полном неверии, ведь он знал этого лучше всех, но представить, что его образ больного на голову, созданный для устрашения, сейчас станет не просто правдоподобным амплуа, а его реальным существом — страшно. Не выдержав строптивости бутылки с алкоголем, Ран пару раз сильно приложил горлышко об угол кровати, сбивая то нахер, и оставляя на полу сколотые куски стекла и пробку с ними. — Чёрт, прекрати немедленно, хочешь быть размалеванным как Санзу? Когда этот безмозглый идиот решил хлебнуть высокоградусного напитка, совершенно не опасаясь острых краёв, то Риндо даже подумал, что определить его в клинику — не такая уж и плохая идея. Знать бы, конечно, причину всего этого цирка, но косвенные догадки у него имелись. Ран весь день мылился к Исихаре, всё собираясь с моральными силами. Но что там могло произойти между ним и этой хрупкой девчонкой, что он вернулся ментально и физически разъебанный? — Что с тобой происходит? Он был в какой-то прострации, совершенно не слушал его, может, и вовсе не понимал, что перед ним брат, потому что, Рин точно знает, его бы он так не отпихнул. Младший всего лишь легонько похлопал его по щекам, заглядывая в мутный лёд глаз Рана. Слишком пустые и холодные, как у мертвеца. Ран не с ним, он плевать хотел на его присутствие, он только снова попытался пригубить, когда рука Риндо автоматически метнулась к нему, чтобы остановить. Рану это по вкусу не пришлось, он отпихнул его слишком резко, совершенно не рассчитывая силы. Не ожидавший такого резкого нападения, Риндо был сбит в сторону и довольно неприятно стукнулся головой об пол. Что-то хрустнуло, дужке очков не посчастливилось остаться целой. После того, как младший оценил масштаб трагедии, слова сорвались с его губ совершенно невольно. Риндо всегда был более сдержанным, но и у него бывают моменты из разряда: «накипело». Поэтому он встал и отряхнулся, сжимая в руках сломанную вещь и пытаясь достучаться до человека, который больше всего на свете ему небезразличен, и который так по-свински вёл себя сейчас. — Знаешь что? — должного внимания ему не уделили, Ран даже головы на него не поднял. — Ты заебал себя вести как последний мудак каждый раз, когда что-то идёт не так. Если ты думаешь, что станешь сильнее, скрывая от меня проблемы и просто игнорируя всё и всех, то знай — ты просто ебаный слабак! Да! Научись нормально ладить с окружающими, и, может быть, твоя ноша старшего братика, которую ты так любишь себе приписывать, перестанет быть такой сложной. Наконец-то Ран поднял на него взгляд. Пустой и сквозящий, Риндо кажется, кажется ли? Что от него у него бегает рябь под кожей. Старший его словам только ухмыляется и это задевает до хруста поломанной им самооценки. Его слова для него пустой звук, ничего, что можно счесть обидным или правдивым, Ран в приоритет его совсем не ставит. Только демонстративно прижимается губами к горлышку, делая пару больших глотков и ощущая появление новых глубоких царапин на тонкой коже губ. — Пошёл ты, — Рин издаёт обречённый короткий смешок. — Разгребай всё это сам, уебок. И он действительно оставляет его одного, беззвучно покидая комнату. Ран почти не сожалеет, это ведь именно то, чего он добивался — сейчас ему нужно побыть одному, со своими душераздирающими мыслями и теми самыми проблемами, которые он никому не доверит. Даже Риндо, огромной части самого себя, которую он уважает и любит больше, чем что-либо в мире. Именно поэтому и отталкивает, он не должен попасть под волну его саморазрушения. Ран и его безумие один на один. Всё правильно. Ему нужно забыться, вытравливая из себя Исихару и всё с ней связанное. Вырвать с корнем то, что проросло в нём ещё шесть лет назад. И бутылка виски ему в этом помогала. Глоток за глотком, обжигающие глотку, он стремительно пытался заткнуть все чувства, утопить их нахер, чтобы, на этот раз точно, никогда не пострадать от разрывающей боли. Но это не помогало — ненависть всё возвращалась и возвращалась, распирая грудную клетку, скребла по костям и прорывалась сквозь кожу. Она уничтожала его, оставляя от обычно лощеного блеском безумства Рана Хайтани лишь пустую обёртку. Ран исчезал, ненависть его убивала. А он только и рад этой участи, ведь так проще. Опьянение приходило постепенно, наваливалось тяжёлой усталостью на напряжённые плечи и сваливало в состояние сонливости. Он не заметил, как начала кружиться голова, когда он выпил больше, чем полбутылки, а воспалённого сознания несмело касались всякие дурные образы. В них фигурировала... она. Уже ненавистная, омерзительная, чертова предательница маячила у него перед глазами, стоило прикрыть веки. Он бы распахнул глаза, не моргая, да только... вовсе и не хотелось. Опостылевший облик всё ещё казался ему приятным, как ни старайся, от этого чувства не уйти. Хайтани познал крохотный кусочек её близости однажды, обрекая себя на зависимость. Как бы ему хотелось избавиться от неё, уничтожить собственными руками. Не простить, никогда не прощать. Втоптать в грязь её поганое существование. Думая об этом, он невольно кривил губы не то от раздражения при воспоминаниях о ней, не то от того, как сложно подчиняться этой праведной ненависти. Откуда столько её внутри? Её ласковый голос, обращённый всегда не к нему — ненавидит. Озорной блеск в глубине аквамариновых глаз — ненавидит. Хрупкие руки, что выводят на бумаге его лицо каждый раз — ненавидит. Нежные, терпеливые губы, что касаются его, что расплываются в самой прекрасной улыбке — ненавидит. Ненавидит. Ненавидит. Ненавидит. И если бы у него была возможность, он бы повернул время вспять, прыгнул во времени, предотвращая неизбежное, избегая простой данности — ему всегда будет достаточно одного взгляда, чтобы влюбиться в неё вновь. А каждый из них — обречён на провал. И в каждой из всех возможных вселенных, где бабочка взмахнула крылом, и они встретились снова, Ран бы выбрал её ненавидеть. Но пока алкоголь замедляет кровь, а ненависть дрейфует за горизонтом сознания, он позволяет себе опуститься до момента своей главной слабости. Тепло Хороми почти реальное и ощутимое, она почти рядом — шепчет ему на ухо ласкающую слух неправду и касается нежно-нежно. Где-то там, в утопических фантазиях, Ран ей верит, и засыпает с одной простой мыслью: Он её любит.***
Йокогама славится своим китайским кварталом, вырви глаз пёстрым, с обилием красно-золотых линий и неимоверным количеством привлекающих внимание табличек. Атмосфера там стояла своеобразная, даже в дневное время будничного дня, снующего по узким улочкам народа — тьма. С одной стороны, Хороми это даже на руку, так легче затеряться в толпе и остаться для подозрительных личностей лишь прохожим безликим персонажем. Но Хороми в таком количестве людей до страшного некомфортно, казалось, что сейчас бурная жизнедеятельность этого района изничтожит её. Следовать по адресу, указанному на бумажке почерком Риндо, оказалось проблематично. Инфраструктура района нагромождённая и несуразная, запутаться в хитросплетениях уличных артерий — легче лёгкого. Но этот адрес — её единственная зацепка, которую Риндо передал ей в клубе. Найти одного единственного человека в городе миллионнике, когда не можешь найти даже нужное здание, неподвижно стоящее из года в год — проблема. Долгосрочные поиски привели её в сувенирный магазин, который находился примерно рядом. Внутри он оказался достаточно тесным, с таким же большим разнообразием цветов, как и снаружи. На полках нагромождена куча барахла, что так или иначе приурочено к китайской культуре. Посетителей внутри не оказалось, и, видимо, спросом он особо не пользуется, ведь товар был покрыт едва заметным слоем пыли. За стойкой с неизвестными Хороми китайскими иероглифами, что стояла в центре лавки, торговал мужчина лет тридцати. Вид у него был не особо презентабельный: немытые волосы, мятая одежда и редкие усики на лице — не вызывали приятных ощущений. — Добрый день, — мужчина суетливо поклонился, явно не ожидал, что сегодня к нему кто-то нагрянет. — Здравствуйте, — повторила его жест Хороми и решила сразу приступить к сути. — Не могли бы вы мне помочь найти здание под номером 72? Это должно быть совсем рядом, но я немного запуталась в этом районе. Радость мужчины сошла на нет после произнесенной ей фразой. Сначала Хороми подумала, что его раздосадовала потенциальная потеря клиента, но, на удивление, мужчина пустил в её сторону осуждающий смешок. — Издеваетесь, да? Хороми смотрела с искренним удивлением, от такого резкого скачка настроения у продавца стало до жути неловко. Мужчина почему-то решил, что нежданная посетительница издевается над ним. — Вовсе нет, я... — Убирайтесь! — крикнул он. — Я не потерплю таких глупых шуток. Решительная неприязнь на его лице заставила Хороми сделать пару шагов назад, в сторону выхода. Хотелось и вправду сбежать от всего этого, судьба явно не благоволит ей сегодня. Но Риндо... когда он просил об этом второй раз, Хороми чувствовала, что для него этот человек предельно важен, как бы он не пытался это скрыть. Риндо сделал для неё много всего хорошего, на самом деле. В сравнении с другими, он казался невероятно сдержанным и понимающим. Он заслужил того, чтобы ради него постарались. — Прошу, давайте поговорим спокойно, мне действительно необходимо найти этот дом. — Этого номера давно нет на картах, — скептично ответил мужчина. — Стёрли, словно его никогда не существовало, и ближайшим номером осталась эта лавка. Возникает вопрос, зачем вам нужно в несуществующий дом? По его хитрому прищуру и ядовитому тону, Хороми понимала, что всё здесь не так чисто. Мужчина обладает крайне важной информацией, и от её ответа зависит успешный исход поручения. — Господин Хайтани Риндо попросил меня последовать именно сюда, — с нажимом произнесла она. И это, надо же, сработало. Выражение лица продавца снова с комичной скоростью изменилось. Преодолев путь от неприязни к осознанию и даже лёгкой панике на покрывшимся капельками пота лице, мужчина завис, размышляя, как стоит поступить дальше. Хороми такой реакции не совсем понимала, но решила не показывать этого, чтобы не спугнуть мнительного продавца своей неуверенностью. — Госпожа... редко здесь бывает, вам стоит съездить в Канагаву, так будет больше шансов застать её. Лёгкого удивления Хороми всё же не сдержала, удивлённо приподняв брови. Почему-то она совсем не ожидала, что человек, которого так важно найти Риндо — женщина, да ещё имеющая такой пугающий авторитет. Аура её существования давила на мужчину при одном только воспоминании о ней. — Могу ли я узнать более точное местоположение? — Конечно-конечно, — засуетился он, рыская где-то под стойкой и нелепо посмеиваясь. — Сейчас всё будет, раз молодой Господин интересуется, я не смею этому препятствовать. Вырвав из записной книжки один из листков, он подрагивающей рукой коряво записывал необходимые Хороми данные. Иногда он ругался, шепча что-то на китайском, когда вместо японского срывался на родной язык, неверно записывая адрес. Исихара подошла ближе, принимая чуть мятый лист с кучей перечеркнутых вариантов. — Большое вам спасибо, — Хороми вежливо поклонилась на прощание, собираясь покинуть лавку, но её остановили. — Это не всё. Скрывшись за шторкой, что служила перекрытием для служебного помещения, мужчина вернулся с неким маленьким предметом, завёрнутым в китайский шелк. Бережно передавая его Хороми из руки в руки, он смотрел на него, как на единственное богатство в жизни, но всё равно решился отдать. — Без этого вас не пустят, берегите его. Девушка бережно развернула маленький свёрток. — Знаменитый китайский нефрит? — Он самый. У неё на ладони красовался маленький нефритовый медальон, размером с большую монету. Цвет отливал благородным зелёным даже при слабом освещении, на солнце бы он буквально сиял дороговизной. Хороми провела пальцами по выточенному на медальоне рисунку, обводя каждую ювелирно выполненную линию. — Кувшинка? — прошептала она сама себе. Но продавец всё же её услышал. — Она предпочитает называть себя водяной лилией.***
Риндо решительно обязал не заглядывать к этому высокомерному напыщенному идиоту больше никогда. Но с наступлением утра беспокойство и братская любовь подняли его в шесть утра и нашептывали о необходимости проверить, не сдох ли он там от алкогольной комы. И, провалявшись в сомнениях с полчаса, он всё же решился. Подойдя к его двери, он не знал, чего боится увидеть больше: Рана в невменяемом состоянии или же просто полного его отсутствия. Шариться по всему Токио в поисках бухого психопата особо не хотелось. Младший преодолевал границу чужих покоев очень аккуратно, перед этим прислушавшись к сторонним звукам. Тишина. Вопреки всем тревожным предсказаниям, Ран... просто спал, в той же позе, в которой сидел изначально. Пузатая бутылка с сколотым горлышком теперь подпирала ножку кровати. Почти пустая. Рин злостно цыкнул, конечно, сейчас старшего будет мучать адское похмелье, что обеспечивает плохое настроение для них обоих. Поэтому он прикрыл сгорбленную фигуру одеялом с кровати, приоткрыл окна и пошёл за лекарством, чтобы хоть как-то ослабить последствия ошибок брата. Когда дверь за ним тихо захлопнулась, старший немного вздрогнул, просыпаясь. Сторонние звуки помогли ему проснуться, боль в спине только способствовала скорейшему пробуждению. Блять, это же надо было так накидаться в одиночку. О том, что здесь недавно был Рин, он понял сразу. Улыбка тронула его губы, а нежность — сердце. Мелкий заботился о нём даже после всего, что вчера нагородил. И это было правильным. Только заботу Риндо можно принимать, только она всегда искренняя и настоящая. Не то, что наигранное беспокойство этой... фальшивки. Вспоминать о ней каждый раз больно так, что кажется, словно по сердцу кто-то потоптался. Хайтани встал, разминая больную спину и обещая себе больше никогда не засыпать в подобном положении. Он снял грязный плащ формы, небрежно кидая его на пол. Падение вышло слишком громким, и он хлопнул себя по лбу за несообразность. — Чёрт, телефон... Ран порылся в карманах, доставая из одного из них своё средство связи, на экране красовалась новая трещина, но на самом деле как-то плевать. Нужно проверить свою ненужность в банде и со спокойной совестью пойти в душ. Уведомлений было не так много: пару пропущенных от Риндо, и одно сообщение, с хера ли, от Мадараме. Ран нахмурился, мало отхватил вчера? Сообщение было доставлено ночью, что смущало ещё больше. Кликнув по клавиатуре, он открыл содержимое, непомерно удивляясь. «Порт Йокогамы. Сегодня. Срочно.»