***
Пробуждение настигает от резкого запаха, который витал всюду — сырость. Ещё не разлепив веки, Хороми знала, что она находится в помещении, холодном и забытом. Тело было тяжёлым и вялым, словно налитым свинцом. Как и мысли, что путались, обрывая последние воспоминания. Её как обухом по голове ударили, выбивая способность к нормальному функционированию. С трудом разодрав глаза, Исихара силилась разобрать обстановку вокруг. Голые серые стены давили, влажные и заплесневелые, от тяжёлого воздуха хотелось прокашляться, но сил словно не было даже для этого. Помещение было пустым, за исключением огромного количества контейнеров и разногабаритных коробок, выглядевших довольно обветшалыми. К одной из таких она была привалена, причем довольно неудобно, позвонки болели от ощущения твердости под спиной. Это было похоже на... склад. Довольно старый, и, судя по всему давно не знавший применения. — Очухалась наконец-то. Незнакомец, которого она благополучно не замечала из-за плохого состояния и слабой концентрации, запоздало проявил себя, до этого лишь наблюдая за её действиями. Молодой парень, на вид не старше её самой, сидел на ржавом синем контейнере и беспечно болтал ногами. Расположение он вызывал не только из-за сложившейся ситуации: его лицо, которое, наверное, некогда можно было назвать красивым, было изувечено в ещё не затянувшихся гематомах, а переносица была искривлена в слегка неестественной форме. Вывод напрашивался один: недавно он жёстко от кого-то отхватил. Конечно, сотни резонных вопросов рвались из глотки: где она? Что с ней произошло? Но прошедший день медленно собирался воедино, мелкими крупицами подбираясь к сути. Остаточная боль в шее, запах пряных женских духов, который грузом осел на её собственной одежде. Бархатный голос, что вещал ей о приватности жизни в семье Хайтани. Кажется, вспомнилось даже ощущение прохлады на пальцах, когда она держала в руках своеобразное украшение для волос. Возвращаясь к этому она опомнилась, переключаясь с лица на поиски своей сумки, где находилось всё самое важное и необходимое. Туда же она положила свою новую реликвию. Спустя время почувствовав кожаный материал у себя под боком — её вещи рядом, но нетронуты ли они? Оказалось, что сумка лежала возле неё, а сама Хороми не была связанной или как-то ограниченной в движениях. Правда, из-за мутных, смазанных загустевшими красками мыслей и сильнейшей болезненной ломоты по всему телу, девушка не сбежала бы даже если захотела. На пробу она пошевелила запястьем, отмечая, что каждое действие было словно в замедленной съёмке. — Нехило эта штука тебя отделала, — кажется, парень забавлялся с её немощного состояния. — К приходу Господина Хаджиме будь готова отвечать на вопросы. Знакомое имя щелкнуло в голове резко вспыхнувшей лампочкой, линии памяти чертили структурные пропорции лица и незабываемый острый взгляд с змеиным прищуром. Озарение распространилось ядом страха, ведь за ним — осознание, в реальности этот человек занимает высокую должность среди местных преступных иерархий. А попасть к нему в лапы не сулит ничем хорошим. — Не бойся, девчонок он обычно не трогает, по крайней мере, оставляет в живых. — Он звучал вполне беззлобно, в некоторой степени даже равнодушно. Девушка почувствовала глухое раздражение, которое рассылало импульс пусть и негативной, но все же необходимой энергии. Затем попыталась вытянуть ноги, и только тогда поняла почему её решили оставить без лишних средств сдерживания. Ни к чему трать на это время, когда после пробуждения она всё равно не сможет никуда сбежать. — Больно, — парень, сидящий на контейнере сочувствующе усмехнулся. — Что мне вкололи? Голос был охрипшим, голосовые связки утомлены долгой жаждой. Обессиленная рука потянулась к шее, находя пострадавшее место и едва ли дотрагиваясь до него. На шее образовалась лёгкая припухлость, которая наверняка налилась синевой, ведь даже такое невесомое прикосновение мгновенно разошлось волнами пульсирующей боли. — Я по чем знаю? Какая-то китайская херня, клан Суйрен часто использует яды в качестве оружия, говорят, какое-то время они распространяли что-то галюциногенное, — и многозначно хмыкнув, заключил. — Я бы попробовал. Хороми кивнула, выдавливая улыбку. Анализ ситуации шёл довольно туго, ведь действие яда туманило разум и хотелось только одного — провалиться в долгий беспечный сон. Понятно было одно, Рен предала её, заранее узнав, кто к ней направляется, женщина успела перенаправить её в руки Коконоя Хаджиме, парня, жившего на одном из её портретов. Исихара всегда не хотела быть втянутой в разборки между бандами, стараясь не встревать в то, что не должно к ней относится. Всё изменилось с появлением Рана, Хороми обрела смысл влезать глубже в эти дебри, чтобы окончательно из них выбраться. И она точно знала — Мадараме предатель, связавший себя с развивающийся группировкой Тосвой — Канто, которая успела подчинить себе всю префектуру. Неугомонный парень, тем временем, буквально подпрыгивал на месте от переполнявшего его желания разузнать всего, что его не касалось. Он всё болтал ногами и постоянно метался взглядом к её уставшему лицу, но осмелился заговорить лишь тогда, когда веки Исихары начинали медленно прикрываться. — Эй, — гаркнул он резко, заставляя её встрепенуться. — Не спи, они явятся с минуты на минуту. Парень лгал, но, впрочем, девушка его бы сейчас в этом не заподозрила. На самом деле, его, как обычного приспешника, удачно поставленного на охрану важного объекта, конечно, интересовали вопросы ему недоступные. И здраво расценив, что девушка явно стучать на него не станет, всё же решил использовать эту возможность в своих целях. — Всё никак не понимаю, чем ты могла насолить таким людям... — Как бы придаваясь размышлениям, начал он. — Ты же ничего из себя не представляешь, а тебе такие почести: ни связать, ни ударить, но смотреть, чтобы склад не покидала. Хороми улыбнулась неожиданно зло и фальшиво, совершенно на себя не похоже. Скорее уж, она смахивала на него, даже томным тяжёлым взглядом. — Не знаю, я же ничего из себя не представляю. Слышать такое от хрупкой, почти прозрачной девчонки, что сейчас даже на ноги не способна встать, было чуждым. Назойливый парень больше не тревожил, заткнув подальше всё своё желание залезть в дела верхушек. Но он всё ещё раздражал Хороми своим молчанием, насильно поджатыми губами и неугомонными ногами, что постоянно бились о металлическую стенку контейнера. Злость, раздражение, усталость и боль. Бесконечное море боли и отчаяния ломали Хороми Исихару. С каждой минутой, проведенной в холодном сыром помещении, воля к борьбе гасла, жизнь утрачивала свой смысл. Даже страх был перманентным, искусственным. Выскобленный насильно, собственными мыслями, ведь только страх на волю спасения, а Хороми, увы, совсем не желала спасаться.***
— Это была очень дурная затея. — Мицуя в сотый раз за последние двадцать минут одергивал капюшон её кофты до самого кончика носа. — Прекрати, Такаши, я же не увижу так ничего. — В этом и суть. — тихо негодовал он. — Тебе не стоит на такое смотреть, не знаю, как я на это согласился. А отказать было трудно. Хороми, оказывается, бывает очень убедительна, когда того требуют обстоятельства. Мицуя даже не распознал этой маленькой манипуляции, хотя её мотивы были всё ещё до конца ему не понятны. Исихара больше говорила про осознанный подход к этому, уверяла, что проблем от неё не будет. Мицуя сомневался до последнего, но её аргументы, на удивление, звучали достаточно веско. — Я просто хочу убедиться, что ему ничего не грозит, правда. Мы посмотрим совсем немного, а потом сразу уйдём. Девушка резко дернула головой вверх, пытаясь заглянуть ему в глаза для пущей убедительности, но капюшон вновь сполз на уровень макушки, открывая её лицо. Мицуя вновь, уже грубовато, исключительно из-за своей нервозности, натянул его обратно. — Не факт, что он вообще там будет. — Для меня будет достаточно только проверить как это происходит. — Ладно, надеюсь, что твой друг действительно того стоит. Друг. У Хороми не было настоящих друзей, ни в детстве, ни в нынешнем подростковом возрасте. Такаши Мицуя был первым, кто стал ей довольно близким человеком, но даже так она не смогла бы назвать ему подлинную причину своего рьяного интереса к побоищам гопников. Поэтому, для него она просто интересуется безопасностью своего старого друга, который встрял в одну из каких-то токийских группировок. Хороми не любила ложь, но и в свой сокровенный секрет не хотела никого просвещать. Пусть и отношение к Хайтани у Мицуи было на редкость положительное. — Всё же, я болван. Как бы он не корил себя за проступок, Такаши уже пообещал, а обещания он сдерживал всегда, или хотя бы старался. Ему часто приходилось брать на себя роль старшего, ответственного. На нём висело бремя старшего брата и звание капитана второго отряда Тосвы, его стойкие убеждения не позволяли просто развернуть Хороми и отправить домой. Он же, блин, с принципами, с взращенным в себе долгом чести. С старого стадиона раздались новые выкрики, всё уже в самом разгаре. Былого азарта эти звуки не вызывали, только горечь неверно принятого решения, он ведёт Исихару туда, где ей вовсе не место. Поэтому он схватил Хороми за рукав длинной черной кофты, которую сам ей и напялил, чтобы девушка вызывала меньше внимания и расспросов. — От меня ни на шаг, ни с кем не разговаривай и не привлекай внимания, мы здесь только на один бой, — и поняв, что прозвучал он слишком сурово, уже мягче добавил, — Хорошо? — Хорошо, — мягко ответила девушка, — Спасибо большое, Такаши. Они двинулись к входу на на невысокие трибуны, старое тренировочное поле не было большим, но вмещало в себя достаточное количество человек. От места веяло чем-то странным, холодным и горячим одновременно. Ледяная жестокость здесь смешивалась с жарким запалом ревущей толпы. Многие кричали, подбадривая свои команды. Спекулянты делали ставки, протягивая липкие руки к мятым купюрам. В таком ажиотаже никто и не уделял лишнего внимания низкой фигуре в тёмном капюшоне. Хороми же наоборот, хотелось рассмотреть их как можно детальнее, но обзор всё ещё был частично скрыт нависающей ниже бровей тканью капюшона. — Не отставай, нам в левую сторону. Остановившись у одной трибун, где было немногочисленное количество людей в такой же форме, как у него, Мицуя повёл её к скамье на третьем ряду, где уже сидело несколько человек. Исихара молча села рядом, стараясь не привлекать лишнего внимания, когда на них обернулся парень, сидевший на ряд ниже. Выглядел он достаточно грубо и чересчур серьезно, татуировка дракона на выбритом виске немного её насторожила, но она вовремя опомнилась, что у Такаши была такая же. Он рассказывал о ней при первых встречах. — Кто это? — он недоверчиво разглядывал девушку, понимая, что это именно особа женского пола. — Потом объясню. — Мицуя звучал твердо и уверенно, по-взрослому. Хороми не доводилось его видеть таким до этого. Было видно, что само наличие девушки на стадионе, ещё и среди них, ему не нравилось, но Мицуя не был безрассудным, поэтому Доракен только сухо кивнул, переводя взгляд обратно на поле, уже не глядя на них и произнёс: — Следи за её безопасностью. — Знаю. — сжав челюсти проговорил Такаши. Напряжен. Хороми приносит ему слишком много проблем. Напрягать людей всегда было неудобно, ей стало стыдно, что она впервые так бессовестно кинулась с огня да в полымя, только исполнить свою постыдную потребность. Увидеть его. Заглянуть туда, куда ей лезть запрещено. Приоткрыть завесу его истинной сути, которая так манила. Его темнота притягивала её свет, сжирала и уничтожала. Хороми была не против. Стоит только его увидеть, сидящего на противоположной стороне, как дыхание спирает, оно сбивается. Прохладный воздух становится обжигающим, ошпаривающим лёгкие. Невнятный шум размывается, как в вакууме. Сейчас она чётко видит только скучающего Рана Хайтани, который уныло разглядывает двух дерущихся подростков, стоящих у подножия к ультранасилию. Хороми опускает взгляд на бой, что до этого не замечала, будучи под пеленой самообмана. Смотреть было неприятно, зрелище отвратительное настолько, что горький ком вставал в горле. Агрессия лилась здесь через край, перебралась в Хороми фантомной болью в те места, куда соперники наносили друг другу удары. Встречались в безумной схватке не щадя тела друг друга, не стараясь сберечь ни капли пролитой крови. "Кровь темнее, когда ее много, вонь стоит отвратительная." Его слова. И взгляд с кровавых пятен на сыром бетоне — к нему, практически безучастному. Только его редкая, знакомая ухмылка выдаёт настоящее чувство — наслаждение. Он всегда смотрит так и улыбается, когда доволен чем-то. Теперь Хороми понимает, что все сплетни правдивы. Образ хорошего Рана Хайтани, который поддакивал каждому её слову о грязных слухах о его деятельности — распадался. Костлявая рука страха перекрывала кислород. Исихара теряла себя в этом страхе, ведь он инородный, совершенно неправильный. Потому что влечение не поубавилось ни на йоту, появилось только ненормальное притяжение к тому, что всегда считалось запретным и носило отвратительную маску. Почему вместо того, чтобы отвернуться, сбежать из этого гнетущего места, она не моргая сидит на месте, пытаясь взглянуть на это его глазами. Хороми, кажется, сломала сама себя. По собственной глупости травмировала, свою честность, доброту и искренность искалечив другим, более сильным чувством. В этом нет вины Рана, который кипел в её мыслях и накрепко вжился в сердце. Нет вины Такаши, который стал лишь жертвой её манипуляций. И уж тем более не вина тех парней, что избивают друг друга на поле до последней поломанной кости. Хороми продолжает смотреть на то, что её разрушает. Она разрушает сама себя. — Бой окончился, пойдём. Мицуя тыкает её в плечо. Он обещал только один бой, правда, но почему так гнетет чувство незавершенности? Громкий, с въевшимся в голосовые связки басом, один из судей объявил победителя. — Сегодняшний победитель — Кацу Тошикава! Споры поделились на довольные и разъяренные. Куча грубых голосов гулом смешалось в голове, подгоняя неприятную тошноту. — Уебок этот Аямэ! Я поставил на него две тысячи не для того, чтобы он тут кровью харкался! Услышанные слова дурно пахли металлом крови. Так названный Аямэ еле стоял на четвереньках, кашляя и чуть не захлебываясь кровью. Победитель тоже был не в лучшем состоянии, с разницей только в том, что он самостоятельно стоял на ногах и с гордостью принимал овации в свою сторону. — Хороми, — скрипнув зубами повторил Мицуя. Девушка ещё раз взглядом нашарила Хайтани на противоположной стороне, братья о чём-то переговаривались с огромным толстяком, занимающим чуть ли не пол скамьи. Кажется, Ран был не особо доволен исходом боя, находясь в неожиданно скверном расположении духа. С её положения не было видно всего, но Хайтани угрожающе держал в руках какую-то маленькую железную палку, и казался раздраженным. Толстяк только насмехался и махнул рукой рукой в сторону поля битвы и задыхающегося Аямэ, который нуждался в помощи. — Исихара! Собственная фамилия казалась проклятьем из уст недовольного Такаши. Им давно пора идти, но Хороми всё медлит, игнорируя его и внимательно наблюдая за чем-то. Или кем-то. Старший из Хайтани шествовал со своего места опасно сверкая глазами, Риндо придерживал его за плечо, но тот только нетерпеливо дёрнулся, скидывая его руку. Длинные волосы развевались на ветру, взявшимся из ниоткуда, приносящим только ощущение подходящей опасности. — Такаши, что происходит? Хайтани явно направлялся к потерпевшему поражение парню, с весьма угрожающим видом. Неужели он хочет добить того, кто и так уже на самон грани? — Это один из их парней, он будет наказывать его за проигрыш. Пойдем, вот сейчас тебе точно не стоит смотреть на это. Сильные руки уверенно схватили её за хрупкое запястье и буквально волоча за собой. Привлекая слишком много нежелательного внимания в их сторону. Спасал ситуацию только Ран, разложивший телескопку одним характерным щелчком, слышимым, казалось бы, даже на таком расстоянии. — Ему же нужно помочь! Мозг неожиданно оценил ситуацию трезво. Руки затряслись от перенапряжения, испытанного ей за последние секунды. Ран поступает ужасно прямо сейчас, только сильнее ломает всякие её установки и ожидания. Словно включившись в один миг в реальный мир и врезавшись разумом в собственное тело, Исихара поняла, что сейчас наконец-то происходит. Ноги повели её по ступенькам вниз, она машинально вырвалась из цепкой хватки, не думая ринувшись прямо в самое пекло, где уже замахивался телескопкой Ран, а пострадавший парень содрогался при болезненных ударах. — Хороми! — крикнул Такаши во всю, в первую очередь, дико за неё испугавшись. Имя Исихары разлетелось эхом сквозь людской шум и всё пространство стадиона, так, чтобы Хайтани остановился в последнюю секунду, опешив от удивления. Знакомое имя полоснуло по сердцу, заставляя усомниться в собственной адекватности. Ему ведь не может всюду мерещится всё с ней связанное. Но оценив обстановку он не обнаружил ничего подозрительного, что могло бы быть с ней связано. Только широкую спину Мадараме Шиона, который стоял на выходе с левых трибун, ведущих к полю. От попадания туда Хороми остановило грубое столкновение об чужое плечо. И всё что она вспомнит перед тем, как её уведут — черные глаза и татуировка льва от виска до шеи. И всё что вспомнит он — аквамариновые грустные глаза под тёмным капюшоном.***
Даже в непроглядном безумии находиться место для чего-то положительного. Посредственного счастья в рамках общественного порицания — не ненавидеть. Иметь что-то, что можно назвать если не безоговорочной любовью, то хотя бы искренностью. Где-то там, поднятые со дна, эхом доносятся до Мадараме собственные ничтожные рыдания полные сожаления. Он не хотел верить в то, что навсегда потерял свой кусочек постыдной слабости — зависимость от чужого тепла. Её тепла. Некогда, конечно, было возиться с собственными детскими обидами, когда все планы летят к чертям, но предательство тяжело игнорировать каким бы оно ни было. Внутри себя Шион просто глупый недолюбленный ребенок, один из многих, что в поисках утешения слоняются по миру и ищут признания в чем-то супротивном, не принятом законом и нормами морали. Тогда-то и появляется нездоровая тяга к роли антагониста, презирающего всё посредственное, обыденное и нормальное. Нормальное. Слово, от которого сводит челюсть. Нормальная семья, нормальный дом с нормальным ремонтом. Питаться нормальной едой, ходить в нормальную школу и учиться на нормальные оценки. Не выживать, а жить. Соответствовать этой глупой нормальности, что на самом деле слишком притягательна, но столь же и сложна для таких как он. Хороми Исихара была сломана, но она никогда не теряла этих критериев, делающих её девочкой " такой как все". Берегла в себе чистосердечность, человечность. Шион никогда не доведёт эту мысль до конца, но он всё ещё верит, что совестливость Исихары не позволила бы ей так поступить с ним и так легко предать. Ему наверняка казалось, что эта привязанность между ними совершенно обоюдная. Видеть её сейчас — слишком опасно для его поехавшей последними событиями психики. После теплого расставания с Хайтани и её тупой псиной, которая неплохо разодрала ему ногу, Шион передвигался с трудом. Выглядел он ещё хуже и об этом преминули все, кому не лень. Это раздражало ещё больше, ведь сейчас все грандиозные планы летят ко дну, его физическая форма не имеет боевой сноровки, а единственная поддержка, которую он получал ранее — сбежала от него. Ненадолго. — Пришлось заплатить клану за оказание оперативной помощи. Глупо с её стороны было прятаться в Йокогаме. Коко раздражал сейчас сильнее мигающих ламп с грязно-белым светом. Даже своим спокойствием, смешанным с холодом бесконечного коридора. — Сомневаюсь, что пряталась. Хаджиме на его наивность только громко цокнул языком. Иногда Мадараме действительно глупый ребенок. — Узнаем у неё лично. — И добавил, совершенно не скрывая победного удовольствия. — Ах да, как я мог забыть, стоимость услуг клана мы вычтем из твоего жалования, чтобы впредь внимательнее следил за своими подчинёнными и не терял их в вражеском доме. — Уебок. — Огрызнулся Шион, но Коко это только позабавило. Представление только начиналось, когда распахнулись тяжелые металлические двери склада. В нос ударил неприятный сырой запах, Хаджиме не стесняясь поморщился, знакомыми путями блуждая через лабиринт старых грузовых контейнеров. — Ох, бедняжка, сидела весь день в этой вони. — Наигранно сочувствовал он. И завидев виновницу всего этого фарса, лежащую на сырой земле сердце от чего-то дрогнуло. Может, только из-за одного вида белесых волос, а может потому что она свернулась в маленький комок и спала, сохраняя останки тепла. Коко обратился к охранявшему её пареньку, который тоже выглядел весьма потрепанно. Кажется, один из тех, кто отхватил от старшего Хайтани после ранения Риндо. Тогда им сильно досталось, и в строю остался только один из них. Маленькая подставная пешка из выдуманной группировки, сделанной, чтобы обелить все преступления Тосвы-Канто. — Как долго она спит? — Почти всё это время, Господин. — мальчуган не забыл спрыгнуть с нагретого места и отвесить уважительный поклон по пояс. — Иногда просыпалась, но вскоре засыпала обратно. — Действие яда и правда сильное, — хмыкнул Хаджиме. — Шион? Мадараме подошёл к ней — до боли знакомой, беспомощной и бессознательной, такой хрупкой и маленькой, какой он видел её всегда. И почему-то стал глубоко уверен: она не предала, она просто устала и запуталась. Шион точно знает, что будь она в сознании, наверняка бы кинулась обрабатывать ранения и тихо посоветовала ему быть осторожнее. Хороми приготовит ужин, заберёт мелкую из интерната и будет разбавлять её ворчание своим тихим смехом. — Она не достойна наказания, не нужно её трогать. — Мадараме присел на корточки возле неё, убирая светлую прядь прилипшую к лицу. — Не ты ли ещё несколько часов назад заявлял совсем другое? — Ей нужно было втереться в доверие к Хайтани, таков был план. Она его выполнила. — А тебе не кажется, что реакция Рана была слишком бурной для простого исчезновения. Да, и задумайся, с чего бы ей так резко переезжать, не предупреждая тебя? Девчонка не вызывала у Коконоя доверия, связи с Хайтани казались слишком подозрительными для такого плана. К тому же, добытых ею документов было недостаточно, чтобы избавиться от них. — Я был слишком занят мыслями об уничтожении Хайтани, но я знаю Исихару, она не водилась бы с подобными отбросами. Хаджиме не сдерживая внутреннего порыва, заливисто рассмеялся. Уж кто бы заикался про отбросов, являясь одним из самых ярких их представителей. — Как знаешь, — пожал плечами он. — Эта шпионка только твоя ответственность, надеюсь старший Хайтани знатно подбился после твоих слов о предательстве. Признаю, иногда даже и у тебя голова работает. Эй, куда ты её тащишь? Превозмогая боль в ноге и всем теле непосредственно, Мадараме всё же взял Хороми на руки, прижимая к груди. Кожа её была болезненной и холодной. Вся бесовщина и злость Шиона на неё медленно растворялась. — В грузовик, — поудобнее подтягивая её к себе, произнёс он. — Мы расправимся с Хайтани здесь, а после этого я сам увезу её в Токио.