~
Аарон вытер руки о клетчатое кухонное полотенце и прислонился спиной к столешнице. Эндрю сполоснул последнюю кастрюлю и позволил воде стечь в раковину, избегая взгляда брата, который проделывал дыру в его черепе. — В чем дело? — в конце концов спросил он и повернулся к своему близнецу, потягивая из стакана подаренный Нилом виски. — Может быть, ты мне расскажешь, — сказал Аарон и тоже сделал глоток, пальцем постукивая по краю стакана. — Будь точнее, Аарон. Может, нам сначала стоит поговорить о тебе, как насчет этого? — Если тебе это так нужно для того, чтобы рассказать о своей жизни, давай, — Аарон фыркнул. Эндрю поджал губы, но любопытство в нем победило. Он уже приготовился к вопросам Аарона, зная, что тот не забудет упомянуть изменения в доме или присутствие Нила. Не то чтобы Эндрю был готов признать, что между ними есть нечто большее, чем просто дружба. По большому счету, он даже себе в этом не признавался. — Ты чувствуешь себя готовым? Быть… тем, кого у нас никогда не было. — Папой? — спросил Аарон, изучая стакан с виски, его взгляд задержался на середине. — Нет. Нет, нисколько. Блять, Эндрю, я так сильно боюсь. Это не кошка, не переезд к любимому человеку и не свадьба. Это навсегда. Эти маленькие существа будут смотреть на меня и ожидать, что я буду направлять их, а у меня никогда не было такого примера. Была только ма… Тильда, и я понятия не имею, как это работает. Ники — единственный мужчина, который был близок к фигуре отца в нашей жизни, и, черт возьми, он пытался, но все же, — Аарон ущипнул себя за нос и начал тереть глаза тыльной стороной ладони. — Что, если я потерплю неудачу? Что, если я такой же, как она или… Эндрю шагнул ближе, больше не в силах выносить панику брата. Он притянул его к себе, положив голову ему на плечо, как делал это после того, как их чудовищная мать, которая явно не заслуживала так называться, погибла в автокатастрофе. Аарон был сломлен, почти безвозвратно, но Эндрю оставался рядом, и он смог исцелиться. Они оба смогли. Возможно, даже больше, чем думал Эндрю, они способны. — Шш, Рин, все в порядке. Ты не будешь таким, как она, хорошо? Я знаю, что не будешь. Ты не одинок. Мы вместе. Эндрю едва не засмеялся над этими словами, чувствуя, что в последнее время вокруг него слишком много пап, нуждающихся в утешении. Аарон расслабился и похлопал Эндрю по спине, что между ними было больше всего похоже на объятия, чем когда-либо. — Я… Черт, — Аарон вздохнул и провел рукой по волосам, снова высвобождаясь из объятий. — Я вижу тебя с ним. С этим ребенком и Нилом, и ты так чертовски хорош в этом, понимаешь? Этот малыш ходит рядом, а ты присматриваешь за ним и кормишь его, и я вижу, что ты очень много значишь для этого мальчика. — Я его няня. Ему исполняется два года. На прошлой неделе он улыбался продавцу мороженого так, будто он значил для него целый мир. Если я смог убедить его, ты точно сможешь заставить своих детей полюбить тебя. Аарон слегка улыбнулся, и Эндрю почувствовал облегчение. У них были свои трудности, когда Эндрю вышел из колонии и начал жить с братом, подвергавшимся насилию и зависимым от наркотиков, с которым у них было гораздо больше общего, чем просто внешность, но глубоко внутри Эндрю знал, что Аарон значит для него все. Видеть его встревоженным всегда было нелегко. — А как насчет тебя? Что происходит между тобой и этим парнем? — Аарон сменил тему и ухмыльнулся. — Ты обращаешься с его малышом, как со своим. Ты готовишь семейные ужины. — О, не приставай ко мне с этим. Я его друг. Нил для меня всего лишь друг, — он не может быть никем иным. Он не позволит мне стать кем-то большим. Он не хочет этого. — Друг, конечно, — Аарон усмехнулся и осушил свой стакан. — Друг, который выглядит обеспокоенным, когда понимает, что пропустил твой День рождения? Друг, который взял с собой вещи, чтобы остаться с ночевой, хотя его квартира находится в четырех километрах отсюда? У тебя есть гребанная детская, Эндрю! — Он не заинтересован в чем-то подобном, Аарон, — прорычал Эндрю, тоже допивая виски. — Последний, кто ему нужен — это я. — Значит, последний, кто ему нужен — это заботливый мужчина, который готовит, обеспечивает стабильный доход, хорошее жилье и имеет крутые отцовские качества, которые, кстати, появляются совершенно из ниоткуда? Я вижу, как он смотрит на тебя, Эндрю. Так не смотрят на друга. Эндрю задумался о словах Аарона и попытался проглотить ком в горле. Безуспешно. — Ты можешь иметь это, Эндрю, — сказал Аарон и цокнул языком. — Если бы ты только все время не отказывал себе во всем хорошем. Я никогда не думал, что скажу это, но, черт возьми, ты был бы отличным папой. Я не знаю, почему этот маленький парень любит тебя или почему ты нравишься этому мальчишке-дальнобойщику, но ты делаешь что-то правильно. Аарон взял свой стакан и поставил его в посудомоечную машину, собираясь уходить. Когда он повернулся к двери, Эндрю хмыкнул. — Ты тоже, знаешь? — сказал Эндрю и попытался сдержать слезы. Он не привык, чтобы его признавали, чтобы его считали кем-то большим, чем угрюмым чудаком, который управляет закусочной и живет один с кошкой в слишком большом доме. — Я имею в виду, что из тебя получится замечательный папа. — Спасибо, — сказал Аарон и кивнул, направляясь в гостиную. Мысли и слова Аарона крутились в голове Эндрю, как вода в посудомоечной машине, пытаясь смыть все сомнения в том, что ему не придется вечно быть одному.~
Когда Эндрю вернулся в гостиную, Кейтлин уже убедила Нила посмотреть с ними фильм перед сном. Он был уставшим после трехдневного рейса на запад и хотел хорошенько выспаться ночью. Когда вошел Аарон, Коннор проковылял к нему и обнял за ногу с визгливым «Эндююю», на что тот нахмурился. Тем не менее, Аарон поднял его и посадил к себе на бедро, попытавшись улыбнуться. — Я не Эндрю. Я Аарон. Аа-рон. — А-вон, — сказал Коннор и засмеялся, воодушевленно бормоча что-то, словно мог видеть разницу так же, как и Нил. Прическа Аарона немного отличались от прически Эндрю, его тело было не таким мускулистым, а одежда не такой черной. Нил вообще не мог понять, как можно подумать, что они одинаковые. Аарон отнес Коннора Нилу и, тихо фыркнув, посадил его к нему на колени. Коннор и Нил устроились на большом диване, Би села в кресло, а Кейтлин прижалась к Аарону на диванчике сбоку. Эндрю занял единственное свободное место рядом с Нилом и поставил «Корпорацию монстров». Коннор визжал каждый раз, когда Рэндалл появлялся на экране, и прятал лицо на груди Эндрю. К середине фильма он, наконец, забрался к нему на колени и уснул, уткнувшись в ткань рубашки и умиротворенно пуская слюни, пока Эндрю гладил его по спине. У Нила сжималось сердце, когда он видел Эндрю так близко к своему сыну. Все с подозрением смотрели на него каждый раз, когда он взаимодействовал с Коннором, но Нилу еще предстояло выяснить, почему. Он никогда не видел Эндрю злым или грубым, а только поддерживающим и любящим. Может быть, он показывал эту сторону только рядом с Нилом, а может, остальные были просто слепы. Как бы то ни было, Нил видел, как они оба становятся ближе и Эндрю ведет себя как самый гордый отец каждый божий день своей жизни, но он не будет делать это вечно, и это причиняло боль. Нил привык терять — не то чтобы в его жизни было что-то хорошее, за исключением нескольких нежных мгновений с матерью — но на этот раз потеря причинит боль, возможно, даже невосполнимую. Нил чувствовал, как усталость действует ему на нервы, и зевал каждые три минуты, пока Эндрю не подтолкнул его локтем и не кивнул на подушку у подлокотника. — Ложись, — прошептал он, когда Нил, очевидно, не понял намека и покраснел. — Ты уверен? — уточнил Нил, зная, что если он захочет потянуться, его ноги окажутся на коленях Эндрю. Эндрю закатил глаза и кивнул, положив ноги Нила к себе на колени, в то время как сам он откинулся на мягкую бархатную подушку. — Я отнесу его в кроватку, — добавил Эндрю и продолжил успокаивающе гладить Коннора по спине, другой рукой поглаживая кожу на его затылке. Нил кивнул и почувствовал, как его затягивает в сон с образом Эндрю и Коннора в голове, как тепло разливается по всему телу и нечто похожее на надежду зарождается в груди.~
Когда пошли титры, Коннор крепко спал на коленях Эндрю, а Нил — на диване. Не то чтобы Эндрю не нравилась домашняя обстановка — он ее боялся. Боялся чувствовать слишком много, боялся слишком многого хотеть, боялся все это потерять. — Спасибо за приглашение, — сказала Би и встала с кресла, после чего взяла свою куртку и ключи. — Это правда был замечательный ужин, — она улыбнулась Эндрю и осторожно обняла его, чтобы не разбудить Коннора, затем обняла Аарона и Кейтлин, пожелав им обоим всего наилучшего. Она ушла с остатками еды, которые Эндрю положил для нее в контейнеры, и без нее дом стал казаться гораздо более пустым. — Спокойной ночи, Эндрю. Спасибо за ужин, — сказала Кейтлин, одной рукой поддерживая живот, а другой поглаживая раскрасневшуюся щеку Аарона. Эндрю не знал, когда это вошло в привычку, но это был не первый раз за последнее время, когда он ревновал его. — Спокойной ночи, — коротко ответил Эндрю, наблюдая за тем, как брат и невестка идут по коридору в комнату для гостей. В гостиной воцарилась безмолвная тишина, Эндрю осторожно встал и посмотрел в лицо Нилу. Он выглядел умиротворенным, расслабленным и довольным. Эндрю не мог и не хотел быть тем, кто отнимет это у него. Плюшевое одеяло, лежащее на кресле, могло бы согревать его всю ночь, так что Эндрю стянул его и полностью укрыл Нила. Нил, казалось, почувствовал тепло, так как издал неразборчивый звук и уткнулся носом в подушку. Эндрю покачал головой с молчаливым раздражением, но все равно улыбнулся, выключил свет и отнес Коннора наверх, где положил его в кроватку. Конечно, малыш тут же сморщился и собрался заплакать, поэтому Эндрю снял рубашку и расстелил кровать, прежде чем снова взять Коннора на руки и устроиться с ним в постели. Это было почти невыносимо, все слишком напоминало о том, что он пережил в детстве, плохие воспоминания таились за каждым уголком в его голове, но Коннору нравилось тепло тела Эндрю, поэтому он позволил ему прижаться к своей обнаженной груди и начал напевать его любимую колыбельную. Малыш почти сразу перестал хныкать, вместо этого тихо посасывая синюю пустышку, снова оставив Эндрю наедине со своими мыслями. Так и не уснув даже через час, он решил понаблюдать за спящим Коннором, лицо которого освещала полоска лунного света, пробивающаяся сквозь занавески и заливающая комнату серебристым светом. Лицо мальчика было расслабленным, мягким и таким же прекрасным, как у его отца. — Знаешь, маленький крабик, когда ты вырастешь, ты будешь таким же красивым, как твой папа. И знаешь, на что я надеюсь? Что ты вырастешь в лучшем мире, в лучшем месте. Я знаю, что твой папа сделает для этого все возможное. Эндрю запустил пальцы в медные кудряшки Коннора, нежно массируя кожу головы. Он все еще задавался вопросом, как его приемный отец мог причинить маленькому ребенку такую боль, какую не заслуживает ни один человек. — Могу я кое-что сказать тебе, малыш? Ты не можешь рассказать об этом своему папе, но я хочу ему помочь. Помочь защитить тебя и его самого, пока ты не выйдешь в этот жестокий мир на твердых ногах и, может быть, поступишь в колледж или создашь семью, хотя нет, и то, и другое было бы прекрасно, — Эндрю вздохнул и потер глаза, чувствуя, как знакомые депрессивные мысли гложут его разум. — Он правда нравится мне, понимаешь? И я правда… — Эндрю на мгновение заколебался, борясь с желанием сказать слова, которые он давным-давно спрятал глубоко внутри, чтобы больше никогда не произносить их снова, — люблю тебя, ты знаешь об этом? Но Аарон ошибается, твой папа этого не хочет, и я буду это уважать. Я не хочу терять ни его, ни тебя. Я хочу, чтобы ты был рядом каждый день, но как я могу ему сказать? Лицо Коннора даже не дрогнуло. Конечно же, нет. Чего он ожидал? Получить бесплатный сеанс терапии от малыша? Эндрю фыркнул от своего же отчаяния, чувствуя себя глупо в попытке разобраться в чувствах, которые, несмотря на то, что он не признавал этого, росли и росли с каждым днем. Мысли не давали ему уснуть еще два часа, поэтому он сдался, выскользнул из кровати, не разбудив при этом Коннора, и направился на кухню. Гудение кофеварки оказывало успокаивающее действие, почти убаюкивая Эндрю, пока он ждал, прислонившись к стойке. Тихий звон и запах свежесваренного кофе вывели его из оцепенения. Зевая, он собирался налить себе чашку, как услышал шорох приближающихся шагов из гостиной, и в поле зрения появился очень сонный Нил. Его рубашка была помята, а штаны низко сидели на бедрах. Тем не менее, он выглядел как модель и даже не подозревал об этом. — Привет, — прохрипел Нил и потер глаза, босиком шагая к стойке. — Привет, — ответил Эндрю и, налив еще одну чашку кофе, подтолкнул ее к Нилу, который теперь стоял рядом, повторяя позу Эндрю. Он заметил, что Нил выглядел довольным, скользя взглядом по его грудным мышцам и прессу к поясу спортивных штанов. Между ними повисла тишина, но, в отличие от подобных ситуаций с другими людьми, она не была неловкой. Нил сделал глоток и вздохнул, осматривая темную комнату, казалось, в поисках призраков, лишивших его покоя. — Не можешь уснуть? Эндрю коротко кивнул и добавил ложку карамельных сливок в свой слишком горький кофе. — А ты? — Кошмары, — ответил Нил и сморщил нос, когда Эндрю сделал глоток своей сладкой смеси и довольно причмокнул губами. — Как ты можешь это пить? — Думаю, мое тело к этому уже привыкло. То есть, а как ты можешь все время есть батончики мюсли и фрукты? — Тебе не кажется, что это немного другое? — с озорством в голосе спросил Нил. На его слишком красивом лице появилась ухмылка, от которой Эндрю почувствовал, как слабеет. — Ну, может быть, — он пожал плечами и подошел к холодильнику, после чего достал из морозилки баночку карамельного мороженого и, щедро зачерпнув его ложкой, добавил в кофе. Нил засмеялся. Липкая сладость, растекающаяся во рту Эндрю, того стоила. — Если ты когда-нибудь посмеешь предложить что-то подобное моему сыну, я клянусь, Эндрю… — Тогда что? Мне придется есть мюсли и смузи целый месяц? — Звучит как сделка, — они серьезно посмотрели друг на друга, прежде чем их маски сорвались, и Нил снова рассмеялся, а Эндрю фыркнул. Через несколько секунд Нил посмотрел куда-то в пустоту и нахмурил лоб. — У тебя когда-нибудь бывало, чтобы с тобой случалось что-то плохое, и человека, который это сделал, больше не было рядом, но иногда ты все равно не мог в это поверить? Эндрю тоже нахмурился. Его кожа начала зудеть, ощущение рук и ртов на теле вызвало мурашки, и от ужаса по спине пробежала дрожь. Не один человек. Их было слишком много. — Очень часто. Нил снова перевел взгляд на Эндрю, внимательно посмотрел на него и кивнул. — У тебя есть сигарета? Эндрю открыл ящик стола и вытащил почти не тронутую пачку, довольно строго сократив количество курения с тех пор, как в его жизни появился Коннор. — Терраса, — по пути на улицу Эндрю схватил куртку, чтобы накинуть ее на голый торс, и черную толстовку с капюшоном, которую он бросил Нилу. Они оба готовились к холоду. Нил поплелся следом за Эндрю в глубокую ночь. Пар от их дыхания испарялся и уносился к ясному звездному небу. Обычно в Южной Каролине были теплые ночи и еще более теплые дни, но в последнее время листья пожелтели, и ночи с каждым днем становились все холоднее и холоднее. Эндрю вытряхнул две сигареты и поджег их, наблюдая за тем, как дым рассеивается в ночном воздухе. — Могу я кое-чем с тобой поделиться? — спросил Нил и выпустил дым из легких. — Не буду тебя останавливать, — ответил Эндрю, но воздержался от того, чтобы посмотреть на него. — Как насчет того, чтобы я тоже рассказал тебе кое-что взамен? Правда за правду. Нил пинал упавший лист по деревянным доскам, пока ветерок не поднял его в воздух и не унес прочь. — Договорились, — сказал он и замолчал, так что Эндрю подтолкнул его локтем. — Обри, она не просто так умерла. Выражение лица Эндрю оставалось неизменным. Он действительно не был шокирован; он сам чуть не убил человека, когда был подростком. Он едва не убил свою собственную мать, но судьба сделала это прежде, чем он успел осуществить свой план. Нил, казалось, понял, что никакой реакции не последует, поэтому продолжил. — Мне было восемнадцать, когда был зачат Коннор. Мой отец хотел, чтобы я «стал настоящим мужчиной», если собирался быть его преемником, — Нил сделал воздушные кавычки, чтобы подчеркнуть нелепость этой фразы. — Я уверен, что ты слышал о нем, поскольку он был известен как «Балтиморский Мясник», — Нил сделал паузу, и Эндрю кивнул, подсчитывая и понимая, что Нил солгал о своем возрасте. — Я… Ты уже знаешь, что мне нелегко проявлять чувства, но я понимал, что мой отец не оставит это просто так. По крайней мере, я мог выбрать, с кем мне разделить это, поэтому я выбрал Обри. Она была нашей домработницей. Всякий раз, когда отец выходил из себя, Обри была рядом, чтобы меня утешить, так что я подумал… Наверное, я принял чувство безопасности за влюбленность, поэтому я спросил ее, можем ли мы… пройти через это вместе. Она согласилась, и… Нил колебался, явно пытаясь подобрать нужные слова, которых Эндрю не хотел ждать. — У тебя был секс, — сказал Эндрю и глубоко затянулся сигаретой, прежде чем раздавить окурок ботинком. Нил покраснел. Как будто последние два года он не носил с собой живое доказательство той роковой ночи. — Да. Это было всего один раз, но шесть недель спустя она бросила мне на колени снимок УЗИ. Он был маленьким, как зернышко, и я знал, что мне пиздец, — Нил провел рукой по своим кудрям, выглядя на десять лет старше. Его лицо исказилось печалью и болью — такой, с которой Эндрю слишком хорошо был знаком. — Я знал, что мы оба облажались. Я рассказал об этом отцу через месяц. Мы все равно не могли бы это скрывать. Я никогда не забуду тот день. Своим любимым разделочным ножом он нанес мне рану в живот, такую глубокую, что я до сих пор чувствую фантомную боль каждый раз, когда потягиваюсь. Нил начал теребить нитку на рукаве, закутавшись в большую черную толстовку Эндрю. Эндрю тоже знал, что ему пиздец. Как животному, попавшему в ловушку. Захотеть чего-то. Он никогда ничего не хотел. Признать, что он хотел Нила, казалось невозможным, но он сделал это — по крайней мере, для себя. — Покажи мне шрамы. Я покажу тебе свои, — сказал Эндрю и оттянул ткань повязки, желая стереть хмурость с прекрасного лица Нила. — Они уродливые. — Ты жив. Все остальное неважно. Нил медленно расстегивал рубашку, и Эндрю было невероятно трудно не смотреть, но Нил заслужил право решать, когда показывать свои шрамы, поэтому Эндрю отвел взгляд. — Я же говорил тебе, что это уродливо, — наконец, сказал он. Взгляд Эндрю блуждал по торсу Нила, изучая изуродованную кожу, как топографическую карту, в то время как сам он подавлял желание протянуть руку и прикоснуться к каждой отдельной линии и неровности, выжженной на загорелой плоти. — Не говори глупости, — сказал Эндрю, когда ему стало достаточно смотреть на последствия мучений Нила, и начал снимать свои повязки. Он наблюдал за тем, как Нил внимательно разглядывает аккуратно расположенные порезы, линию за линией, как будто он смотрел на неразрешимую головоломку. После того, чем только что поделился с ним Нил, Эндрю мог понять, почему тот казался сбитым с толку. Не то чтобы Эндрю хотел покончить с собой. Он мог это сделать; но не стал. Каждый порез помогал ему оставаться в живых, помогал дожить до следующего дня, и следующего, и следующего, пока офицер не принял Эндрю за его близнеца, и его жизнь не повернулась на сто восемьдесят градусов. Нил протянул руку, но остановился, так и не дотронувшись до него. — Спасибо. За то, что показал мне, — сказал он и сглотнул, застегивая рубашку, когда начал дрожать. — Однако. Обри мертва, как и мой отец. Он получил то, что заслужил. Она же получила то, что совсем не заслуживала. После рождения Коннора я понял, что должен что-то сделать. Я знал, что нам нужно уходить… но я… Мне потребовалось время, пока я не увидел, как отец перерезал горло Обри, чтобы, наконец, схватить Кона и сбежать, но сначала я позаботился о том, чтобы пуля вошла в череп отца. Эндрю задумался над словами Нила, пытаясь понять, к какой реакции он готовился. — Я бы сделал это. — Что? — Нил нахмурился, слегка приоткрыв рот. — Я бы убил его, если бы он уже не был мертв. Ты поступил правильно. Независимо от того, сделал ты это сам или нет; меньшего он не заслужил, — Эндрю достал вторую сигарету, нуждаясь в чем-то, что поможет унять дрожь в руках. Его прошлое висело над головой, как лезвие гильотины. Однако было бы честно поделиться его частью после признания Нила, чтобы уравновесить чаши весов. — Я чуть не убил свою биологическую мать. Нил перестал застегивать последнюю пуговицу и посмотрел на Эндрю, в его глазах мелькнуло нечто напоминающее недоверие. Когда Эндрю промолчал, недоверие перешло в осознание. И больше ничего. Просто осознание и понимание, разделенное между несколькими взглядами, не требующими слов. — Биологическую? — Я вырос в системе опеки. Много домов, ни одного постоянного. Слишком много приемных отцов или братьев, которые думали, что им нужно большее, чем слова, чтобы выразить свою привязанность. Видишь ли, слишком много непрошенных прикосновений. — Эндрю, я… — Не надо, — перебил Эндрю. Ему не нужна была жалость Нила или его извинения, когда он вообще ничего не сделал. Эндрю так и не понял, почему люди всегда извиняются за то, чего они не совершали. — Однажды полицейский нашел моего брата-близнеца. Принял его за меня в киоске с хот-догами. У моего приемного брата в то время было буйное воображение. Слишком буйное, чтобы я когда-либо позволил ему познакомиться с Аароном. Я позаботился о том, чтобы они никогда не встретились, и вместо этого отправился в колонию для несовершеннолетних. Два года назад он погиб при исполнении служебных обязанностей. Военный, — Эндрю на мгновение замолчал, стряхивая пепел с кончика сигареты и думая, не закурить ли еще одну. — Увы, наша мать не совсем соответствовала этому термину. Аарон был под кайфом от наркотиков, когда я переехал к нему и Тильде. Я бы убил ее, чтобы его спасти. Водитель-призрак опередил меня. Эндрю затушил второй окурок рядом с первым, глядя на остатки так, словно это был пепел его прошлого. Он миллион раз говорил об этом с Би. Все кончено. Дрейк был мертв. Отец Нила был мертв. Это все, что им нужно для лучшего будущего. — Нам нужно вернуться внутрь. Ты мерзнешь, — сказал Эндрю и повернулся, проскользнув через раздвижные двери в тепло своего дома. Он может стать их. Не надо быть глупым, не может. Он сбросил куртку и пошел в свою спальню, чтобы взять толстовку с капюшоном, после быстро заскочив в детскую, чтобы забрать Коннора и отнести его вниз, где Нил уже снова устроился на диване. Эндрю бросил в него толстовку и взял второе одеяло. Кресло было мягким и теплым под обнаженной кожей, а сопение Коннора было заманчивым, как колыбельная из плюшевой овечки в его кроватке. Эндрю сдался и закрыл глаза, чувствуя, как грудь малыша поднимается и опускается на его собственной. — Эндрю? — голос Нила был низким, и в нем слышалась усталость. — Хм? — Спасибо. За то, что ты мой друг. За то, что ты большее, чем это. Большее, чем это. Кем он был? Семьей? Партнером? Это не имело значения. Пока у него были такие маленькие моменты, как этот, когда Коннор сопел у него на груди, а Нил на диване, Эндрю старался брать все, что только мог. Он хотел сказать Нилу, что он будет тем, кем он ему нужен, кем он хочет, чтобы он был. — Тебе нужно поспать, — вместо этого сказал Эндрю. Нил промычал, и когда они с Коннором засопели в унисон, Эндрю тоже позволил себе закрыть глаза. По крайней мере, до тех пор, пока утреннее солнце не принесет новый день, и его дом снова не опустеет. Однако сейчас были они здесь, и этого вполне достаточно.