~
Дорога домой, к счастью, прошла без происшествий. Каждый раз, когда Нил смотрел в зеркало заднего вида, он видел Эндрю, прислонившегося головой к креслу Коннора, они держались за руки, а глаза Эндрю были закрыты, как будто он спал. И каждый раз это согревало сердце Нила, и у него снова кольнуло в груди от осознания того, что он почти потерял, от чего он почти ушел навсегда, потому что игнорировал правду, которая была прямо у него под носом. Когда он заехал на подъездную дорожку дома Эндрю — их дома, — Нил пообещал себе, что больше никогда не будет таким глупым. Эндрю вытащил Коннора из детского кресла и еще раз крепко обнял его, на что малыш ответил с большим энтузиазмом, чем обычно. Он оставил долгий влажный поцелуй на щеке Эндрю и уткнулся головой ему в плечо, пока они шли к просторному крыльцу. — Я так сильно скучал по тебе, мой маленький крабик, — прошептал Эндрю на ухо Коннору, достаточно тихо, так что Нил был уверен, что не должен был этого слышать. — Никогда не забывай об этом, хорошо? Потому что я всегда буду рядом, и я… я люблю тебя, мой медвежонок. Коннор сказал что-то в ответ, но Нил не вслушивался, поскольку решил отнести вещи в дом вместо того, чтобы подсушивать их личный разговор. Он бросил сумки на лестнице и обернулся как раз в то время, когда зашел Эндрю, неся на руках Коннора. Его сына. Их сына. Пришло время признать, что теперь Коннор принадлежал не только ему. Это осталось в далеком прошлом. Для Коннора Эндрю был точно таким же отцом, как и Нил, и так было уже довольно давно. Нилу было трудно это принять, но Коннор смотрел на Эндрю так же, как на него, как минимум с тех пор, как они переехали, а может быть, даже дольше. Возможно, когда-нибудь они смогут сделать это официальным, но это дело будущего. Мысль о том, что он мог отнять — у Коннора, у Эндрю, у самого себя — снова наполнила Нила чувством сожаления. Даже если им предстоит пройти долгий путь, чтобы пережить предстоящие месяцы, годы, десятилетия, ему все равно не хватит времени, чтобы загладить вину перед Эндрю, но это не значит, что он не собирается попытаться. Нил последовал за ними в гостиную и позволил Эндрю толкнуть себя на диван, после чего тот быстро устроился между его ног, посадив Коннора к себе на колени. Он позволил Нилу полностью держать себя, что было знаком доверия, которое Эндрю редко проявлял. Когда Нил осознал, что Эндрю буквально прижал его к месту, он улыбнулся про себя. Он чувствовал себя в безопасности, любимым и ценным. Эндрю мог не часто говорить о своих чувствах, но показывал их действиями. Это действие говорило Нилу о том, что Эндрю больше не собирается отпускать его. Как будто Нил этого когда-нибудь захочет. Когда Коннор отказался отходить от Эндрю ни на секунду, Нилу пришлось пойти готовить ужин. Он сварил макароны и пожарил куриные котлеты из морозилки, они ели на полу в гостиной, пока Коннор сидел на коленях Эндрю, играя с паровозиками. Время от времени он таскал кусочки еды у Нила или у Эндрю, даже умудрившись стащить немного курицы Сэру. Хихиканье выдавало его, но ни Эндрю, ни Нил не хотели разрушать его веру в то, что этого никто не заметил. После ужина они вместе искупали его, стоя на коленях на плитке, опустив руки в ванну и брызгая на него водой. Иногда рука Эндрю касалась руки Нила, и что-то теплое появлялось в его янтарных глазах. Нил не упустил легкой улыбки, которая говорила больше, чем Эндрю когда-либо был бы готов выразить словами, но Нил все понимал, и это единственное, что имело значение. Следуя установленному распорядку дня, они вместе переодели Коннора в пижаму, прежде чем почитать ему, и втроем уютно устроились на огромной кровати в главной спальне. Усталость последней недели, должно быть, сказалась на мальчике, его глаза закрылись, а дыхание выровнялось за считанные секунды. Нил и Эндрю лежали по обе стороны от Коннора, наблюдая за мирно спящим малышом. Эндрю зарылся рукой в его медные кудри, играясь пальцами с прядями, как было с Нилом в день Нового года. Они оба знали, что им придется поговорить о том, что привело к его уходу, но теперь все было в порядке, и они находились на правильном пути. — Я вчера был у Аарона, — внезапно сказал Эндрю, прикусив губу. — Итан и Оливия родились несколько дней назад, и они уже дома. Это чудо, что им не пришлось провести какое-то время в отделении интенсивной терапии. — Как они? — спросил Нил. Эндрю смотрел на Коннора, пока тот спал, давая Нилу возможность понаблюдать за ним без замечаний, что он «пялится». — Они прекрасные. Красивые, — ответил Эндрю, его слова звучали невнятно, показывая Нилу, насколько он был эмоционально истощен. — Теперь я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря, что хочешь сделать все возможное, чтобы подарить ему целый мир. Нил улыбнулся про себя, рассматривая расслабленное личико Коннора. — Ты уже подарил им мир, Эндрю. Их бы не было, если бы ты так долго не заботился об Аароне и Кейтлин. Если тот разговор, который я подслушал летом в закусочной, был о том, о чем я думаю, их бы здесь не было, если бы ты не вразумил их родителей. Эндрю молчал, полностью сосредоточившись на том, чтобы гладить Коннора по голове. Нил не возражал. Он выключил свет и прислушался к дыханию своих мальчиков. С Эндрю молчание было другим. Никогда не возникало необходимости говорить только для того, чтобы заполнить тишину. Момент затянулся, пока Эндрю не вздохнул и не поднял глаза на Нила, на его лбу образовались глубокие морщины. — Я не знаю, что мне делать, Нил. Я не знаю, как быть папой, или дядей, или братом, или партнером, — тихо, почти неслышно произнес Эндрю. — Ты все знаешь. Ты был замечательным братом в течение многих лет. Ты заботишься об Аароне и Кевине так, будто ты единственный, кто несет за них ответственность. И ты заботишься о Конноре как о своем собственном сыне, — Нил остановился, чтобы сделать глубокий вдох, не желая снова давать волю своим эмоциям. Эндрю посмотрел на него в полумраке, мягкого лунного света было достаточно, чтобы осветить его светлые волосы и ресницы, и Нил спросил себя, как он мог подумать, что Эндрю не хочет быть семьей. — И знаешь что? Если ты хочешь быть для него отцом, то ты заслуживаешь этого, потому что он любит тебя, а ты любишь его. Безусловно, Эндрю. И это значит, что ты уже знаешь, как быть хорошим дядей. Нил наклонился над спящим Коннором и ткнулся носом в нос Эндрю, после нежно поцеловав его в лоб. — И, последнее, но не менее важное, ты не самый худший в этих отношениях, знаешь, — Нил ухмыльнулся и подмигнул, положив руку на грудь Эндрю. — О, и ты так говоришь, потому что ты весь такой невероятно опытный? — Эндрю издал сухой смешок и покачал головой. — Нет, я говорю это, потому что никогда не хотел выкрикивать чье-то имя, пока мне отсас… — Ладно, ладно, я понял, — Эндрю заткнул Нила, прикрыв его рот одной рукой, а другой схватил за рубашку, притягивая для глубокого поцелуя. Нил не смог сдержать стона, вырвавшегося из горла, он так скучал по этим ощущениям — губы на губах и язык против языка, их тела были настолько близко, насколько позволял лежащий посередине Коннор. Когда они отстранились, чтобы не разбудить ребенка, который все еще был зажат между ними, Нил не мог поверить, что жизнь может быть настолько хороша. — Ты потрясающий, Эндрю, и я знаю, что я не единственный, кто так думает. Губы Эндрю дрогнули в легкой улыбке, когда он фыркнул и начал изучать подушку под своей головой. — Потрясающий, да? Такой потрясающий, что ты ушел. — Это был самый глупый поступок, который я совершал в своей жизни, — сказал Нил после минутного раздумья, обхватив ладонью затылок Эндрю. — Я сделал это, потому что пытался защитить тебя, в то время как должен был просто поговорить с тобой. Я постараюсь загладить свою вину, каждый божий день, который мне посчастливится провести с тобой, — Нил сделал паузу, чтобы подобрать правильные слова. Он медленно потянулся вверх свободной рукой, проведя пальцами по щеке Эндрю. — То, что ты делаешь, Эндрю, — это большее, чем кто-либо из моих знакомых когда-то делал для своей семьи. Ты так много делаешь для стольких людей и ничего не просишь взамен. Любой в мире, кто утверждает обратное, должен заткнуться. Нил видел, что Эндрю смотрит скорее в пространство, чем на его лицо, но он знал, как тяжело ему было признать, что глубоко внутри он был очень мягким. Легкая улыбка, которая расцвела в уголках рта Эндрю, была достаточным ответом. Когда они начали засыпать, Эндрю наклонился вперед и прошептал: — Если ты когда-нибудь сделаешь это снова, я тебя убью. Учитывая то, каким хриплым голосом он это произнес и какими блестящими были его глаза, он скорее хотел сказать «если ты когда-нибудь сделаешь это снова, это убьет меня», и Нил просто ответил: — Никогда больше, я обещаю, — после чего закрыл глаза. Здесь было все, что ему нужно, и больше ничего в мире не имело значения.~
Эндрю проснулся оттого, что Коннор лежал у него на груди, ступней упираясь в мочевой пузырь, а рука полностью онемела из-за того, что оказалась зажата под головой Нила. Ощущения были крайне неприятными, и все же он понял, что не может разбудить их, чтобы встать. Момент был слишком драгоценным, а прикосновения слишком желанными. Прошло совсем немного времени, прежде чем Нил пошевелился, моргнув при виде него в утреннем свете. Улыбка медленно расплылась по его лицу. Он был самым красивым человеком, с которым Эндрю когда-либо просыпался, и если он когда-нибудь потеряет его снова, он знает, что ничто не помешает шторму поглотить его целиком. Но Нил был здесь этим утром, и жизнь была хороша, и губы Нила были такими манящими, когда он протянул: — Доброе утро, Дрю. — Мне нужно в туалет, — это было правдой. Нилу нравилась правда. Идиот все равно рассмеялся, запрокинув голову и обнажив длинную шею. Мочевой пузырь был единственным, что удерживало его от того, чтобы оставить на коже Нила дюжину засосов. Ну, мочевой пузырь и малыш, растянувшийся у него на груди. Нил осторожно помог Эндрю передвинуть Коннора, чтобы он мог встать, не разбудив его. Как только Эндрю вышел из ванной, он забрался обратно в постель и прижал Нила к себе. Они заняли свою любимую позу: голова Нила лежала на груди Эндрю, а Эндрю рукой обнимал его тело. Коннор идеально поместился на другой руке, из-за чего Эндрю оказался зажат между ними. На него нахлынуло мимолетное чувство умиротворения, впервые с тех пор, как он пришел домой и нашел письмо Нила. Кто бы мог подумать, что Эндрю Миньярд, бывший заключенный, парень-который-не-встречается, проснется в своей постели с тем, с кем хочет просыпаться всю оставшуюся жизнь, обнимая его одной рукой, а ребенка, которого он принял, как своего, другой? Честно говоря, даже сам Эндрю едва бы смог в это поверить. И все же он был здесь, в доме, который он всегда считал слишком большим, и который теперь будет наполнен смехом и игрушками, его холодными ступнями под теплыми икрами Нила, страстными стонами и тихими признаниями в любви посреди ночи на террасе, с зажженными сигаретами и звездами, которые будут единственным источником света в окружающей их темноте. Эндрю не мог отрицать, что они с Нилом были сломленными людьми, пережившими худшие вещи, которая могла предложить им вселенная; но разве минус на минус в итоге не дает плюс? Би как-то сказала Эндрю, что всякая боль временна и что однажды ее можно заглушить, отодвинуть на задний план, заменить чем-то гораздо более сильным: любовью. Эндрю никогда не верил, что это может стать для него реальным. Теперь он осторожно, с надеждой, позволил себе подумать, что да, возможно, любовь — это то, что он тоже заслуживает.~
Прошло несколько дней, прежде чем Эндрю смог, не беспокоясь, выпустить Нила и Коннора из поля зрения. Каждый пропущенный звонок вызывал у него волну тревоги, которую он не мог объяснить. И все же Нил каким-то образом его понимал. На протяжении всей своей жизни в Пальметто Эндрю всегда казался загадкой для окружающих, даже для самых близких, таких как Кевин и Ваймак. Однако Нилу удавалось читать Эндрю, как никому другому, всегда точно зная, что ему нужно услышать и когда ему нужен перерыв. Телефон Нила всегда был заряжен и стоял на максимальной громкости, так что шансы на то, что он пропустит звонок, были крайне малы. Концепция родственных душ казалась Эндрю нелепой, но время от времени он думал о том, что если бы что-то подобное существовало, Нил бы точно был его соулмейтом. Они справились с визитом Стюарта как могли. Он хотел остаться у них, но Нил настоял, чтобы он остановился в гостинице. Нил даже предложил заплатить за номер, но Стюарт отказался и сам оставил им деньги. Для Коннора, настаивал Стюарт. Может быть, ему на учебу. Может быть, потому что твоя мать свернула бы мне шею, если бы узнала, что я ушел, не убедившись, что с вами обоими все будет в порядке. Перед тем, как Стюарт уехал, он прочитал Эндрю целую лекцию, прозвучавшую гораздо убедительнее из уст человека, который мог выполнить свои угрозы без каких-либо последствий. Но Стюарт не был Веснински, и Нил знал, что угрозы были в основном пустыми, тем более когда Стюарт сказал, что видит, насколько они хорошо подходят друг другу. В приступе сентиментальности он также выразил свое восхищение их самоотверженностью и тем, как они раскрыли мягкие и игривые стороны друг в друге — то, что было утрачено в клане Хэтфорд-Веснински много лет назад. Единственное, что чуть не закончилось тем, что кого-то могли зарезать — это решение Стюарта начать платить и за семью Эндрю тоже. Не моргнув глазом, он оплатил год обучения Аарона и Кейтлин, заявив, что может списать это на стипендию. Эндрю это не нравилось, он мог сам позаботиться о своих близких, но он должен был признать, что это помогло бы ему не беспокоиться о том, что половина его годового дохода уходит на медицинский колледж. Нил знал, что Эндрю потребуется некоторое время, чтобы согласиться на предложение оплатить все обучение целиком, но Аарон теперь тоже был семьей Нила. На этот раз мафиозные деньги Стюарта пригодятся, спасая жизни, а не отбирая их. Эндрю ждал, когда Нил захочет уйти вместе со своим дядей. Момент так и не наступил. Когда Стюарт поднялся на борт, Нил стоял рядом с Эндрю у большого окна, показывая Коннору все взлетающие самолеты. Чем дольше Стюарт был рядом, тем чаще Нил говорил, что хочет держаться подальше от его образа жизни, оставаться с Эндрю — так он и сделал. Они много говорили о страхах, с которыми столкнулся Нил, когда знакомил Эндрю со своим дядей-мафиози. Эндрю понимал, к чему тот клонит. Однако он был более чем способен сделать этот выбор сам, и Нил в конце концов понял, что тени его прошлого не смогут изменить чувств Эндрю к нему, как и его чувств к Эндрю. Когда Нил вернулся на работу, Кевин смог выделить ему дневные смены, что давало возможность отвозить Коннора в детский сад по утрам и возвращаться домой достаточно рано, чтобы помогать Эндрю с ужином, покупкой продуктов и всеми другими делами, о которых бы беспокоились другие люди. Но как Нил мог беспокоиться о том, чего, как он думал, у него никогда не будет? Через несколько недель после визита Стюарта Нил оказался на террасе рядом с Эндрю, где они наслаждались их единственной за день сигаретой. Они бросили курить ради Коннора и ради себя самих. Теперь им обоим было ради чего жить. Кожа Эндрю казалась еще более прозрачной, когда сумерки перешли в закат, отбрасывающий тени на его бледное лицо, и Нил не мог на него не смотреть. Для Нила, выросшего среди насилия и крови, всегда было чуждым понятие красоты. Казалось удивительным то, как часто он сталкивался с ней в последнее время — в птицах, сидящих на подоконнике по утрам, в мягких глазах Коннора, когда он смотрел на Нила, в губах Эндрю, которые блуждали по его телу под покровом ночи. — Пялишься. — Знаю, — признал Нил. Он придвинулся еще ближе к Эндрю, прижимаясь к нему сбоку, обвивая руками за талию и нежно целуя в шею. Пробежавшая по телу дрожь была лучшей частью всего этого. Они все еще искали себя, медленно изучая способы выразить свою любовь руками, губами и нежными прикосновениями, которые говорили гораздо больше, чем слова. С каждым днем у них получалось немного лучше. — Может пойдем спать? — выдохнул Нил в шею Эндрю, продолжая его обнимать. Эндрю был надежной опорой, излучающей чувство безопасности, и Нил не хотел отпускать его ни на мгновение. Эндрю повернулся в руках Нила, прижимаясь к нему грудью и соприкасаясь губами. Могли пройти секунды, минуты или часы, прежде чем они отстранились. Это не имело значения. У них было все время в мире, и Нилу не терпелось максимально использовать каждую секунду, подаренную им вселенной.