06.01.2000

- Так и какие у вас с Ромой отношения? - скучающим тоном спрашивает мужчина, из личного дела сотворив себе веер. Душно невероятно. Сидим здесь уже шестой час, по существу не спрашивают ничего, а только и несутся, чтобы что-то из личной жизни выведать. Какая разница вообще, кто, с кем и что делает? Но этого мне, по всей видимости, не понять. По факту, вызывали по делу Бабурина. После визита лейтенанта в школу, и моего обмана, на душе кошки скребут. Одна часть меня так и норовит рассказать правду, дабы помочь Семёну, если это ещё возможно. А вторая часть вспоминает лицо Ромы, его губы, которые бессловесно шептали: «Не мусорнись». И всегда нужно время на обдумывание таких важных вещей, в то время как у меня было, жалких, тридцать секунд. И я сам до сих пор не осознаю, почему выбрал именно Ромку. - Общаемся, дружим, - безэмоционально отвечаю, взглядом стену прожигаю. - Дружите? - переспрашивает с усмешкой на губах Константин. - Дружим, - что я говорил про «врешь? ври до конца»? - А вот запись четырнадцатого января говорит об обратном, - лейтенант уже хотел открыть нужную страницу, но моя голова начала кипеть от такой наглости. - Нет, Вы извините, конечно, но это моя личная вещь, - из спокойного состояния, я резко обращаюсь в зверя, - и какое право Вы имеете всё это читать, если даже не подозреваете меня до делу Бабурина! - Кто сказал, что не подозреваем? - с интересом спрашивает старший, уже придерживая пальцами страницу, на нужной дате. - Сотрудница ваша, не знаю как зовут её, - я скрестил руки на груди, отмеряя шагами комнату, от окна до противоположной стены. - Гражданка Смирнова, - я услышал, к сожалению, знакомую фамилию, теряя всё своё преобладание, закатываю глаза, - утверждает, что вы с Бабуриным в конфликте были, - он ожидает от меня реакции, внимательно выслеживая все мои микродвижения. - А кто с Сёмой в конфликте не был? - я сел на стул, зарываясь лицом в раскрытые ладони, громко выдыхая, - Но не настолько же, чтоб убивать. Лейтенант медленно поворачивает на меня голову, приподнимая одну бровь. Я смотрю на него краем глаза и не понимаю такой реакции. Что не так? - Я не говорил, что Бабурина убили. Эти слова эхом раздаются в моей голове, а после пульсирующей болью в висках. Чувствую, что меня начинает тошнить. Но я же не убивал его! - Это просто слух, его, кстати, Смирнова пустила, - лови ответку, Катюня. - Проверим, - лейтенант делает себе в протоколе заметку, щёлкая ручкой и выжидающе смотря на меня, - так что там с Романом? Я вновь закатываю глаза. Меня просто поражает, как сотрудник милиции так быстро темы меняет. То про убийства, а теперь про мою личную жизнь. - Ничего, сказал же. - Мне читать запись четырнадцатого января? - берет на понт Тихонов. - Читайте! Только в голове держите, что я в девятом классе и глупости творить - имею полное право, - я слишком осмелел, гордо задирая подбородок. Почему тут открыт какой-то книжный клуб. Запись четырнадцатого января - никак не относится к делу Семену. Просто лейтенанту скучно стало, решил по личной жизни чужих людей пошариться. *** 14.06.2000 Рома вешает пальто на спинку стула, пиная меня в плечо. Я слишком сонный, но когда почувствовал удар, резко разлепил глаза, рассматривая одноклассника, который лёг напротив меня. Он так вырос, но для меня, всё тот же «мальчик». - Чего разлёгся, Антошка, - привычным, насмешливым тоном говорит Пятифан, - в туалет пойдём, просыпайся. - З-зачем? - я всё ещё сонный, и вообще не соображаю чего Рома от меня хочет. - По маленькому мне надо, - Ромка закатывает глаза, хотя обычно так не делает, когда он раздражён - сразу бьет. Но меня-то, он не ударит. Больше спрашивать ничего не стал, молча поднялся и пошёл за другом в мужской туалет на этаже. По привычке, я сразу прыгаю на подоконник, дергая ногами в воздухе, мельком наблюдаю за действиями друга. Тот достаёт зажигалку и сигарету, смотрит на меня из под ресниц своих пушистых и улыбается, во все зубы. - Чего весёлый такой? - спрашиваю, не переставая ногами дергать, хоть и знаю, что друга это бесит. - Да ты смешно выглядишь, - он прячет улыбку за тыльной стороной руки, прыская от смеха, - сонный такой, волосы в разные стороны. Мои щёки залились краской. Так иногда происходит, когда люди говорят мне что-то впервые. - А у тебя девушка была? - слова вылетают из моих уст, хотя мозг не успел даже обдумать. - С чего такой вопрос? - Ромка скептически поднимает бровь, а после хмурится, опуская лицо немного вниз. - Тебе сложно ответить? Или ты не доверяешь мне? Манипуляции с доверием работают над Ромой просто замечательно. Я каждый раз удивляюсь, стоит мне только сказать эту фразу, как он начинает оправдываться, а карие глазки бегают от разных предметов до стен, и так бесконечно. Он нервничает. Он боится. Боится меня потерять? Или боится того, что стоит нам поссорится, то я сразу побегу в милицейский участок? - Была, - мальчик смотрит в пол, потирая пальцами переносицу, - Мария, - на его лице всплывает улыбка, видимо, от накативших воспоминаний, - она хорошей была, может, мы..ну, сейчас ещё бы вместе были, но, - он начинает запинаться, без возможности формулировать предложения, - типа, родители решили переехать, вот. Так и расстались, - замечательная история, а главное рассказчик опытный. - Она уехала? - Нет, блять, я, - огрызается брюнет, но в конечном итоге всё равно глазки в пол опускает. Стыдно. *** Я кладу очки на стол, рассматривая маму, сидящую напротив. Она смотрела то на меня, то на сегодняшнего гостя, метая, своеобразные, стрелы. - Рома, какой у тебя главный приоритет в жизни? - решает разрушить тишину глава семейства. - Главный приоритет - это плеоназм, - мальчик запихивает в рот ещё кусочек мяса, а я конкретно в шоке. Да, Рома не такой глупый, как кажется. Он понимает намного больше сверстников, всё прекрасно понимает, даже учит там что-то. Родители переглядывается между собой, а Оля под столом расчёсывают волосы своей кукле. Мама запретила ей играть во время ужина, так Оленька ищет пути отступления. - Рома спортом любит заниматься, - отстранённо от всего, говорит младшая, отвечая за мальчика. - По тебе видно, - отмечает мать, прожигая глазами свою тарелку. Напряженная обстановка в доме, чувствовалась ещё на улице. Холодок пробегает, не только из-за плохо отапливаемых батарей, а ещё из-за сложившегося неловкого молчания. Мои родители запросто могут воспринять «замечание» - ( уместнее будет выразиться: констатация факта) - как хамство. Я пинаю Рому локтем в бок. Он поднимает бровь, его лицо выражает эмоцию, а-ля: а что не так ? И ведь действительно, всё так. Это плеоназм, всё сказано верно, но… моя семья всё принимает в штыки. Мороз выбивает меня из строя и даже сносит. Я в любой момент могу упасть спиной в сугроб, но мальчик рядом тащит меня всё глубже и глубже в лес. До сих пор не понимаю, почему Ромке так там нравится. Может, он видит определённую красоту? Что-то, чего не видят остальные. Он хватает меня под локоть, когда стал замечать, что я, время от времени, путаюсь ногами и почти падаю. В любой бы другой день, он просто посмеялся и ждал, пока я спокойно дойду, но сегодня.. он спешил в этот лес (?). Облокачиваясь спиной на одно из множества деревьев, смотрю на Пятифана, глаз не свожу. Неспроста он привёл меня сюда. По старинке, мальчик поджигает сигарету, выдыхая дым прям мне в лицо. А в глазах его черти пляшут. В освещении бледного, лунного света они казались ещё черней, чем обычно. Блики создавали хаотичную россыпь мозаики, а сгущающийся, по краям радужки, сероватый оттенок давал отблеск. И ведь красивый. Красивый до мурашек, не отрицаю. Давно задаюсь вопросом, зачем писать свой личный дневник? Какой в этом смысл? Когда-то, моя мама сказала: «люди заводят личные дневники, в надежде, что их рано или поздно найдут и прочитают». А мне кажется она лжёт. Мне совершенно не хочется, чтобы кому-то в руки попали все мои мысли. Я ненадежный рассказчик, и больше чем уверен, что вру даже бумаге. Рома смотрит точно мне в глаза, очерчивая мазками мой головной убор, куртку, красный шарф. Мальчик всё ещё выдыхает на меня, не отходя вовсе. Стоит почти вплотную. Я окольцовываю его шею руками, утыкаясь носом в шарф, чувствую, как Рома оцепенел, но когда пришёл в себя, обнял меня в ответ. - Что за прилив нежности? - хрипит Пятифан, фактически, мне на ухо. Я слегка отстраняюсь, но рук не убираю. Раз.Два.Три. Я опять непозволительно близко, только теперь прижимаюсь своими губами к сухим губам напротив. Не знаю, что мне делать дальше, никогда такого не было. Отстраняюсь, а после целую много раз, в одну и ту же точку. Глаза на мокром месте, над верхней губой выступила испарина, несмотря даже на такой мороз. Рома выпучил глаза и стоял так, какое-то время. Он тушит сигарету о дерево позади меня, шмыгает носом, суёт замёрзшие руки в карманы и быстром шагом удаляется. Но не в ту сторону, откуда мы пришли, а наоборот, в лес. Хотелось побежать за ним, извиниться, сказать хоть что-то, но Ромы и след простыл. Будто никогда не существовало. Я сидел возле того дерева ещё час. Совершенно один. Что будет, если на доске объявлений, с подписью: «пропавшие без вести», появится фотография моего Ромы?