there's no way back

      После происшествия в Отделе тайн прошло несколько долгих месяцев, а первый из них был если не сложным, то, как минимум, заживляющим для Темного Лорда, потерявшего целый десяток своих преданных последователей по вине кучки школьников. Заголовки газет пестрили громкими объявлениями о возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть, на каждом шагу были расклеены имена и лица сбежавших Пожирателей смерти и тех немногих, о чьем присоединении к Лорду после нападения на Отдел тайн было точно известно. Паника и страх львиной доли волшебников доходил до абсурда – их дома были заколочены и защищены всеми возможными чарами, а дети с трудом отпущены в школу. Весь остальной магический мир лишь смиренно ожидал мгновенного гнева, подобного раскату грома, настигающего их со стороны возрожденного темного волшебника, но ничего не происходило. Волдеморт был слишком занят закреплением своих рядов новыми союзниками, пока ограничиваясь лишь волшебниками, но имея большие планы на существ, не подвластных законам нового министра магии и влиянию Дамблдора, в чем свою роль в этом еще месяцем позже сыграет Фенрир Сивый. Что же до скорого возвращения Рабастана после «удачного стечения обстоятельств, благодаря которым он сбежал из отдела», то вернулся в строй столь же легко и гладко, насколько звучал убедительно в своем подробном приукрашенном рассказе. Не обошлось без каверзных вопросов тет-а-тет со стороны Беллатрикс, но эта ведьма наверняка знала одно – даже если Лестрейндж лжет, а в том она была уверена, при любом раскладе он до последнего будет на их стороне. Ценой своей жизни и жизни других людей. Мог ли он спорить с ней? Только время покажет.       Активные нападения на мирные поселения начали фиксироваться лишь в начале осени. Постепенно нарастающие терроры ударяли каждый раз неожиданно и в тех местах, в каких меньше всего Министерство ожидало бы удара. Пожиратели держались небольшими группами, как им было велено, не увлекались, не раскачивались – били и уходили. В некотором роде держали Грозного глаза с его бойцами в тонусе, а людей в страхе, не преследуя, казалось бы, на первых порах никаких целей. Лишь фон, ширма, за которой скрывалась истинная деятельность их повелителя. Жертв было немного, и чаще всего ими являлись магглы, случайно попавшие под непонятные для них действа или же павшие от руки раззадоренных пожирателей, чем порой от скуки забавляли себя те.       Одна из первых серьезных стычек Пожирателей смерти и Ордена феникса произошла в середине октября во время нападения на Драйзеров – одно из самых слабых, но важных для Ордена звеньев. Появление самого Темного лорда в компании целой армии мертвецов – поистине страшной вспомогательной силы, лаконично предрекало перемены в его тактике и негласно предупреждало, что игры закончились. А убийство одного из отпрысков Уизли также не стало лишним для внесения некоторых, возможно непонятных ранее орденцам коррективов – начало новой магической войны унесет жизни каждого, кто примет неверную сторону.       Хьюстон нервно стучит пальцами по каменным перилам акведука, на котором стоит вот уже час. Слишком холодный для декабрьского дня ветер треплет длинные волосы и впивается в бледную кожу сотнями иголок. Хьюстон корит и ненавидит себя за то, что не смогла быть той ночью там, где должна была. Злится на Аластора и Робардса за то, что они отослали ее в школу – следить за порядком и приглядывать за Поттером. Будто, при страсти этого мальчонки к проблемам, хоть гвардия авроров его удержит. Вот уже два месяца Лоя была в Хогвартсе. Дежурила, сопровождала детишек в Хогсмид, поддерживала защитный купол над школой. И горела изнутри ядом счастливого прошлого, которым пропитан был каждый сантиметр любимого замка. Прошлого терпкого и сладкого одновременно. Где были живы друзья. Где были рядом близкие. Где все было проще до смешного. Где у нее и Рабастана был шанс. Призрачный, но шанс. Где сбегали они в деревню зимними вечерами, пользуясь тайными проходами старост. Где прятались, жадно скучая друг по другу, в вечно пустующей между занятиями. Где проводили ночи напролет в Выручай-Комнате за объятьями, разговорами или даже молчанием, никогда не падающим на их плечи грузом.       Те ужасные, болезненные воспоминания, когда они оба еще что-то чувствовали, помимо необходимости смирения, врываются ежедневно в голову с таким усердием, что кажется, будто скоро женщина сойдет с ума. Ей физически тяжело дышать в этом замке. Дышать, задыхаясь пережитками прошлого. Ведь, глядя на школу, наблюдая за детьми, невозможно было не вспоминать. Сириуса Блэка, чья смерть до сих пор зияла болезненной дырою на сердце. Занозу Джеймса Поттера и до тошноты умную Лили Эванс, убитых столь несправедливо и нежданно. Сплетницу и болтушку Марлин МакКиннон, чью семью жестоко перебили. В противовес лучшей подруге, тихую, скромную Мэри МакДональд, тело чьего жениха до сих пор не нашли. Всегда уверенную в себе, добрую Доркас Медоуз, которую Марлин не успела предупредить. Дураков и балагуров Пруэттов, что пали в сражении, как львы. Обаятельного, до глупого ответственного Эдгара Боунса, чья дочь чудом выжила в ту роковую ночь лишь потому, что молодая Амелия забрала ее к их родителям.       Вспоминать каждую жизнь и каждую смерть, глядя на старинную кладку стен Хогвартса.        Но ее обязанность теперь быть в школе и следить за Поттером. Мальчишкой, который невыносимо похож был на ее старого друга. Хьюстон не знала, присматривает за ним потому, что это ее работа и задание, или же потому, что это ее долг более высший, нежели должностная обязанность. Задавалась вопросом, но ответа не имела.       Декабрь, как всегда, месяц праздничный, пусть и куда менее веселый, чем ранее. Дамблдор покинул школу незадолго до Рождества и запланированного похода в Хогсмид, от которого у Лои были не лучшие предчувствия. - Мисс Хьюстон! – До жути знакомый голос окликнул женщину, и она, право, даже вздрогнула. - Профессор Слизнорт? Вы что-то хотели? – Аврор обернулась, растягивая тонкие губы в полуулыбке. Как странно было вновь оказаться перед бывшим преподавателем. Не менее странно, чем видеть дурацкую омелу над головами учеников. Хитрое и подлое растение, изменившее их с Лестрейнджем жизни. А, впрочем, так ли виноваты несчастные ягоды да листики?       Лоя уже не слышит Горация. Она глядит перед собой, мелко подрагивая от нахлынувших воспоминаний. Рождество 1976 года. Зимний двор, отцовский свитер, поцелуй неожиданный и внезапный, как дождь в январе. Выручай-Комната, жар камина и крепких объятий, бессонная ночь. И Рождественское утро, в которое они проснулись вместе. Точнее, почти что обед. Тогда Блэк еще два дня подшучивал о неблагопристойном поведении старосты. - …понимаете, дело деликатное. Лоя? – Профессор кашляет в кулак, дабы привлечь внимание явно отвлекшейся волшебницы. Она же вздрагивает, фокусирует взгляд на лице Слизнорта и кротко кивает. - Я Вас услышала, сэр. «Черт, что я должна была услышать?» - мысленно отчитывает себя аврор, идя по мосту прочь.       Замок наполнялся запахом Рождества: корицей, хвоей, имбирным печеньем. Всё знакомо из более счастливых времен. Дети даже начали забывать о том, что происходит за стенами замка. Да и сам Волдеморт затих, будто тоже ушёл на покой праздновать Рождество. В последние выходные перед каникулами, директор разрешил посещение Хогсмида. Даже Рон Уизли решил пойти, в сопровождении своих друзей — Гарри и Гермионы. В отличии от других, он не мог так быстро отойти от потери, она тенью впечаталась в его лицо, искажая привычные черты. Первые дни он почти не притрагивался к еде и сильно похудел. Лишь постепенно он снова начал есть, но прежний задор в этом занятии так и не появился.       Профессор Слизнорт должен был сопровождать учеников в компании нескольких авроров, одним из которых была Лоя Хьюстон. Что же, признаться, порою расспросы детишек ей докучали, но волшебница все же старалась отвечать всем и каждому. Они – дети, они любопытны, а любопытство не порок.       Хогсмид преобразился. Глядя на улицы деревушки, невозможно подумать, что здесь может случиться нечто плохое. Каждый дом был украшен: волшебные, цветные огни на фасаде, венки на дверях, с крыш свисали волшебные сосульки, которые, если падали кому-то на голову, то начинали петь рождественские гимны.       Точкой сбора заранее было выбрано место у поломанного дерева, стоящего неподалеку от Визжащей хижины, но хорошо скрытое от любопытных глаз случайных гостей дома с приведениями. Когда Лестрейндж трансгрессирует в назначенный пункт, он обнаруживает себя одним из последних. – Опаздываешь, – грубо замечает Яксли вместо приветствия. Рабастан и взглядом не одаривает Пожирателя, вместо того возводя взгляд к едва виднеющейся в снегопаде деревушке. Судя по всему, Лестрейндж перебил разглагольствования Корбана и тот спустя секунду закончил высказывания своих мыслей, – …поэтому Темный Лорд не желает терять время на раскачивания. – Мальчишка все равно будет мой! – ни то дразнясь, ни то игриво соревнуясь, выкрикивает Белла и ее смех распугивает всю обитающую рядом живность, коль поблизости от Пожирателей такая еще осталась. – Не увлекись, Беллатрикс, – предупреждает Рабастан, проходя мимо ведьмы. Одно привычное движение волшебной палочкой, и бесформенная дымка заполоняет его лицо, мгновение спустя принимая форму маски. Один за другим они исчезают темным разрушительным сгустком, направляясь к своей цели, а Лестрейндж, следуя за остальными, уходит после того, как в ответ слышит от женщины то, чего услышать он сегодня хотел меньше всего. То, что так некстати подорвало всю его выточенную для этого дня ярость и уверенность. – И ты не увлекайся, малыш Басти. Птичка мне нащебетала, что сопровождать детишек в Хогсмид будет одна наша старая подружка..       Хогсмид – чужой и родной одновременно, как всегда пестрит своим обилием красок, рождественских огней и большим количеством в это время года гуляющей по улицам деревушки ребятни и местных жителей. Слишком сладкий пряный аромат пробирается в ноздри даже сквозь маску, обволакивая легкие и вызывая слабые приливы тошноты. Когда-то Рабастан тоже был всего лишь учеником, беззаботно посещающим местные магазины с заведениями и бездумно прочесывающим заснеженные улицы точно так же, как это делают дети сегодня, накануне Рождества. Прошло очень много лет с тех пор, как он был здесь в последний раз, но вот незадача – он совсем не чувствует никаких отголосков прошлого и ностальгических душевных позывов. Помнит, что это когда-то было, как часть его жизни, еще не пропитанная чужой кровью, не отобранная долгом и клятвой. Как нечто должное, словно сухие страницы из книги. Если он и питал теплые чувства к своей юности, к школьным годам, то сейчас и не вспомнит об этом. Точнее не вспоминал бы, не обитай где-то здесь, совсем рядом – он это чувствует нутром, – живой отголосок из далекого прошлого. Единственное напоминание, которое стоило стереть из памяти резко и болезненно, словно содрать кожу с мяса, но зато раз и навсегда. Но беда в том, что он сам не хочет этого. Не желает уничтожать, измельчать в дребезги тот камень, что топит его, топит каждый раз с новой силой, рискуя окончательно забрать на дно. Безвозвратно потопить.       Время летело, начало темнеть. Как всегда рано в это время года. Улица преображалась. Огни становились ярче, окна паба манили к себе теплом и уютом тех, кто ещё прогуливался по улице. Тёплый свет будто говорил им, что их здесь ждут. Всё новые и новые посетители заходили в тёплое помещение заведения, именуемого «Три Метлы», где у окна аврор Министерства делила небольшой столик с Луной Лавгуд. Девочка не втягивала волшебницу в разговор, лишь читала свой журнал, перевернув его, для чего-то, вверх тормашками. Но Лоя унимала свое любопытство и молча пила горячий кофе.       До возвращения в школу оставалось меньше часа. Многие ученики уже были на полпути к замку, других же необходимо было собрать вместе. Темнело стремительно, даже слишком. - Не засиживайся, Луна, скоро пойдем обратно в замок, - бросила перед уходом женщина, поднимаясь из-за столика, чтобы покинуть шумное теплое заведение и подставить лицо холодному ветру. Хьюстон прошлась по деревне с призывом собраться учащихся на площади, и возвращалась из-за черты Хогсмида, где отловила парочку гуляк, любовавшихся причудливой романтикой Хижины издалека.       Компания Поттера показалась впереди, вынырнувшая из-за угла крайней перед пустынными просторами улицы, когда вечер вдруг изменился. Мороз стал колючим, жестоким, от него не спрячешься под чарами. Руки Гарри похолодели, а чёрные волосы покрылись лёгким инеем. Ребята тоже это заметили. — Что это? Это...это они? — спрашивает Поттер и тут же получает ответ. Несколько фигур в чёрных одеяниях выходят из-за деревьев, и движутся они явно к детям. Они тянут к троице свои пальцы, длинные и ледяные. Поттер вынимает волшебную палочку. — Экспекто Патронум! — кричит он. Но из палочки не вылетает даже серебряного дымка. Он слишком удручён смертью Сириуса и Фреда, состоянием Рона, последние недели, месяцы, год дались ему тяжело. Рон и Геомиона тоже не в состоянии наколдовать Патронус. — Экспекто Патронум! – Из кончика длинной палочки аврора вылетает мощное создание. Окруженное молниями, подлетает к дементорам и несколькими взмахами сильных крыльев отгоняет их, после же гонит дальше, прочь и прочь от детей. Гарри хватает Рона и Гермиону за руки и бежит вдоль улицы, утягивая их за собой. Удаляясь не только от дементоров, но и от аврора. Все, что успевает в суматохе сделать Хьюстон – отправить патронус-сообщение аврорам в Хогвартсе. Уильямс, Тонкс, Дэрвиш должны появиться здесь как только получат известие о том, что в Хогсмиде творится что-то неладное. Лоя оборачивается, чтобы догнать детей, и замирает, не ступив и шага. Пожиратели Смерти не заставляют себя долго ждать, они наступают уверенно в сопровождении своих союзников. Несколько дементоров являются лишь эффектным дополнением для публики, ведь нелицеприятные и явно изголодавшиеся существа одним лишь своим видом заставляют трепетать от страха не только детей, но и взрослых волшебников. Бывшие стражи Азкабана без труда находят уязвимых жертв, однако присутствие рядом опытного защитника стремительно отгоняет темных тварей прочь заклинанием вызова Патронуса. Все происходит стремительно и идет почти по плану: дети напуганы до смерти, готовые вот-вот бежать прочь со всех ног; Министерство во главе с Авроратом стоит на ушах, очевидно, разгребая последствия буйств, что устроили Пожиратели в разных частях страны в качестве подарка. До детей ли им в данный момент? Учитывая, что Лоя Хьюстон, блистательный аврор, одна из лучших в Министерстве, до сей поры сражается одна ради защиты Поттера и его друзей, можно сделать вывод, что сбить с толку бойцов Пожирателям и впрямь удалось. Внезапно, перед троицей появляется несколько фигур в чёрных мантиях, на лицах маски. Гарри выпускает руки друзей, тянется к волшебной палочке, но Пожиратель быстрее, красный луч парализует юношу. Он всё видит, но не может пошевелиться. Одна из фигур с характерным хихиканьем отступает в сторону, за ней стоит он. Мёртвые глаза, бледное лицо, яркие рыжие волосы. Сотрудница аврората узнает и этот смех, и этого.. человека. — Нет! — сдавленно вскрикивает Рон и падает на колени. Мертвец бежит к нему. Взмах палочки, и Фред, точнее, то, что осталось от него, воспламеняется. С диким криком, предсмертным хрипом падает навзничь и пытается потушить о снег огонь, но тот не тухнет. Гермиона оттаскивает своего друга подальше, брыкающегося и вопящего от боли душевной. К ним делает шаг один из Пожирателей. Все происходит так быстро, и тянется будто бы вечность. Светлые глаза женщины исступленно исследуют такие одинаковые и такие молчаливые лица в масках. Лоя должна защищать детей ценой своей жизни и с радостью ею расплатится, но ставить на кон жизнь человека, который имеет все шансы сейчас и здесь быть – не может. Она не слышит почти ничего за сумасшедшим стуком сердца и отчаянно мелькающими в голове мыслями. Она чувствует запах горелой гнили и ощущает тошнотворный ком в желудке. Рон, кажется, кричит, пока на него направляет палочку Пожиратель. Уверенное отточенное движение руки, и человека в маске опутывают веревки, он валится на землю. Точно всплывая из-под толщи воды, аврор вдруг начинает слышать и ощущать. Успевает поставить защитное заклинание перед детьми и отбросить в снег другого Пожирателя до того, как сбоку звучит знакомый голос. - Малышка Лои! Приятно снова тебя видеть. Как папочка? – Единственная среди носителей метки женщина, не нуждающаяся в представлении. Даже находясь под маской, она играючи покачивала палочкой. Выпад. Слетевшее с губ проклятье. Зеленый луч, от которого аворору лишь повезло увернуться. Лоя посылает в ответ заклятье немоты, ведь она не была бы лучшей ученицей Аластора и дочерью Джереми Хьюстона, если бы не заметила слабость противницы: ее невербальные чары были просто отвратного качества. Рабастан мысленно усмехается и изумляется. Разве он когда-то упоминал, насколько опытная темная ведьма плоха в невербальных? Он не успевает поймать себя на мыслях, что испытывает облегчение от такого исхода, как неравная и явно нечестная дуэль вдруг возобновляется. Поттер пришел в себя очень и очень вовремя, оглушая поднявшегося на ноги Пожирателя. - Беги, Поттер! - Кричит женщина, судорожно переводя взгляд с одной маски на другую. - Нет! Я не могу. - Гарри! – Гермиона с удивительной для ее хрупкости силою тащит за плечо знаменитого мальчишку и Рона. На его лице отражается отрешенность, но, к удивлению всех, рыжеволосый юноша вдруг встает на ноги и, крепко схватив худощавого товарища за руку, тянет его прочь.       Один из Пожирателей бросился следом, но Хьюстон преградила ему путь, принимая на свою грудь режущее заклятье и задыхаясь на секунду от боли. - Простите, господа, туда вам нельзя, - аврор чувствует, как кровь течет под ее мантией, как мокро становится груди и животу, но даже не морщится. Она не замечает боли, думает до сих пор лишь об одном.       Лестрейндж медлит перед каждым брошенным заклинанием в ответ. Он не нападает, лишь защищается и контролирует, чувствуя неприятную тревогу с каждым проклятием, сорвавшимся в сторону Лои и детей одним из его сторонников. Яксли, почти срывается с места, следом за тем, которому преграждает путь Лоя, однако Рабастан вовремя вытягивает руку, грубо хватая того за плечо. – Пусть бегут, – цедит он, будто объясняя ребенку очевидные вещи. Приказ слышали все, и он с уст Темного Лорда звучал четко. «Гарри Поттер не должен пострадать». С них достаточно и того, что Пожиратели смерти напомнили о себе Дамблдору и самому Поттеру. Напомнили в этот день всему Хогсмиду, близлежащему Хогвартсу и всему волшебному сообществу о том, кого им стоит продолжать бояться. Чье имя им все еще не стоит называть.       Пожиратель в маске оттягивает руку, смерив прожигающим взглядом Лестрейнджа. В глазах читается недовольство, дьявольский огонь и смесь вызова. Рабастану не нравится это, но он отвлекается слишком быстро, чудом защитившись щитом, дабы спрятаться за ним от неизвестного чужого заклятия, рикошетом едва не ударившего прямо ему в голову. Лишь яркие желтоватые искры, ударившие в глаза, на короткий миг ослепляют, и волшебник едва не списывается со счетов. Он мысленно выругивается, размазано оглядывая происходящее, видит лишь силуэты и искры, летящие друг в друга, но приходит в себя столь же быстро. Идеально отточенное с давних лет «Экспульсо» срывается с палочки мага и направляется прямиком на Хьюстон. Он знает, что она отразит, и в том не ошибается, когда Лое не составляет труда сделать это. Правда, не все из компании пожирателей столь лояльны и осторожны к аврору.       Завязывается жестокое, неравное сражение. Пожирателей в строю остается четверо, и все они явно хороши в бою. Но Лоя Хьюстон не зря носит свою фамилию и должность члена Управления Аврората. В дуэли она хороша, и даже очень, но количество противников в какой-то момент играет свою решающую роль. Волшебница пропускает заклинание и пошатывается, но на ногах удерживается. До прибытия авроров остаются считанные минуты. – Ты сегодня абсолютно бесполезен, Лестрейндж. Не в форме? – Яксли вновь обращается к волшебнику. Их голоса деформируют маски, однако и без того звучит он тихо. Так, чтобы слышал только он. А Лестрейндж не идиот, он прекрасно понимает, что скрывается за этим насмешливым тоном. На поле боя Рабастан сражается насмерть, до последнего вздоха противника, а сегодня делает все, лишь бы не перегнуть. Переборщил со своей осторожностью до такой степени, что это заметили и остальные.       Ответа Яксли от него не следует. Даже не глядит в его сторону. Один шаг, другой, каждый из них размеренный и осторожный.       «Круцио» слетает с уст Рабастана прежде, чем он позволяет этой мысли засесть в голове, струсить, передумать. Лоя слишком занята попыткой отбиться от трех других Пожирателей, поэтому она ловит болезненный луч прямо в грудь, туда, где расползается алое пятно от чьего-то «Секо», выпускает душераздирающий крик из уст. Пожиратель держит палочку ровно, уверенно. Склоняет голову и опускает взгляд вместе с тем, как женщина, не в силах стоять на ногах, падает на снег.       Женщина кричит, не слыша своего же крика, и падает наземь. Она более чем реально ощущает, как закипает кровь в жилах, растекаясь по телу, как медленно и невыносимо быстро рвутся мышцы сантиметр за сантиметром, как ломаются все кости поочередно, чтобы срастись за мгновение и вновь сломаться. Из глаз текут слезы, а наполненные алыми нитями капилляров яблоки бешено вертятся в глазницах. Каждый вздох приносит боль, и блондинка задыхается, извиваясь в конвульсиях. Тело импульсами сковывают спазмы, кажется, что голова вот-вот взорвется на куски. Она не слышит и не видит, что происходит вокруг. Не чувствует даже боли от ранее нанесенного проклятья, порезавшего плоть на грудной клетке. Единственное, чего хочется – чтобы эта боль прекратилась. Волшебница мечтает в этот момент о том, чтобы ей дали в руки нож: она бы сама себе перерезала глотку, только бы остановить пытку.       Рабастан смотрит и пытается отыскать где-то в глубине своей души хотя бы частичку той боли, которую испытывает Лоя, очевидно, мысленно умоляющая прекратить эти мучения. Он слышит ее животный вопль и знает, что эти звуки будут звенеть в его голове еще вечность. Однако будь место боли, сомнениям, его «Круцио» не вышло бы таким мощным и болезненным. И пока он всецело занимает собой единственное препятствие пред последователями Лорда, краем глаза замечает, что остальные Пожиратели все равно поступают по-своему – бегут следом за детьми. Останавливать он их не станет, конечно же, однако надеется помочь Хьюстон сразу же, как только остальные уйдут достаточно далеко. Только эта мысль заседает в голове, как послание Лои приводит долгожданных авроров.       Раздаются хлопки аппарации: на поляне появляются трое мракоборцев. Один из них, видя черные мантии, спешащие вслед за детьми в деревню, трансгрессирует прямо перед лицами темных магов. Двоих из четырех обезоруживают слишком быстро благодаря эффекту внезапности, третий трансгрессирует сразу же после этого. Несколько хлопков аппарации беглецов звучат будто в параллельной вселенной, их Хьюстон не замечает.       Теперь борьба завязывается справедливая и поистине опасная. В Лестрейнджа почти ударяет «остолбеней», вынуждая того прекратить терзания Хьюстон и перевести внимание на новоприбывших противников.       Боль прекращается внезапно, будто бы ее и не было, но тело все еще горит в агонии. Хочется вывернуть органы наружу, выдрать себе ребра и снять кожу, но волшебнице хватает сил и выдержки лишь подняться на колени, опершись руками о снег и тяжело дыша. На белоснежный покров капала алая кровь от глубокого и не единственного пореза. Рабастану нужно всего несколько мгновений, чтобы отразить еще одно заклятие и, наконец, пробравшись к одному из раненных поблизости Пожирателей, толком не разобрав, кто это, последовать примеру остальных сбежавших. Один хлопок и Хогсмид растворяется пред взором волшебника, перекидываясь в густую лесную местность. - Лоя! Лоя, - Нимфадора осторожно заглядывает в лицо наставницы, отмечает ее мертвенную бледность и потемневшую от огромного пятна крови мантию. – Тебе нужно в замок.. - Поттер.. Найдите его и уведите детей. И заберите тело Уизли.. Снейп сможет снять последствия темной магии.. до похорон. - не просьба – приказ звучит сухо и четко с почти синих тонких губ. И Тонкс не имеет права ослушаться, она отстраняется и аппарирует вместе с Уильямсоном.       Хьюстон дышит тяжело, шумно. Убирает окровавленными пальцами светлые волосы с лица, левой рукой нащупывая в толще снега собственную палочку, крепко сжимает ее в ладони и, сопровождаемая хлопком, трансгрессирует.       Весь вечер, пока Дейзи обрабатывала хозяйке дома раны и залечивала последствия «Секо», сама она сидела почти неподвижно. Взгляд светлых голубых глаз бездумно замер на пестрых огнях рождественской ели. В голове женщины вертелся один лишь вопрос: какого черта? Какого черта рисковала она жизнями детей, не решаясь на ожесточенную битву? Не посылала в ответ боевые заклинания, а разбрасывалась лишь детскими хлопушками? Лоя понимала, что это было неправильно. Непрофессионально. Отец бы убил ее на месте, узнай он о таком.       Вдруг блондинка резко втянула воздух сквозь плотно сжатые зубы и дернулась от боли в груди. - Простите, - пискнула в ответ Дейзи, глядя своими безобразными добрыми глазами. Но Лоя лишь отмахнулась, кивком головы дав понять, что все хорошо. Задумчивый взгляд упал на стоящее на каминной полке живое фото Хьюстона. Он улыбался ей своей спокойной улыбкой и будто бы утешал: ерунда, дочка, все будет хорошо. Да вот только быть «хорошо» в ее жизни уже ничего не может. Двадцать лет как не может.       Сегодня Лестрейнджу не уснуть, ибо он ответил сам себе на вопрос, который терзал мужчину долгое время. И этот ответ не нравится ему столь же сильно, как не понравился бы Лое. Впрочем, она бы приняла даже его готовность искалечить ее. Убить.