haikyuu!! one shots

— да пошла ты к чёрту, все вы пошли, — бормочешь под нос, хотя уверена, что человек, которому предназначены эти слова, отчётливо расслышал. увидел бы кто-то со стороны — назвал бы тебя невоспитанной, неблагодарной, невежливой, некультурной, не… и все эти «не» были бы к месту, если б твоя мать не была человеком, уже третий раз за неделю закатывающим истерику из ниоткуда: то посмотришь на неё не так, то скажешь что-то не то, но вне зависимости от причины, в конце всё выливается в то, что «ты мою жизнь загубила, лучше б не рождалась». это в лучшем случае. в худшем — сунет руку в шкафчик с алкоголем и начнёт крушить что под руку попадёт. сквозь собственные дрожащие вздохи и стук дождя по окну улавливаешь тяжёлые глотки́ и вопли о чём-то непонятном (вероятно — о несправедливости жизни) со стороны кухни. в последний раз всё это ничем хорошим не кончилось — на хрупких запястьях ещё долго красовались багровые ссадины и небольшие, но многочисленные царапины, но больше всего ныла искалеченная душонка, раз за разом покрывающаяся новыми неизлечимыми ранами, а тело становилось только чувствительнее к чужим прикосновениям. неистовая дрожь в руках и спине только усиливается, а в горле образуется тяжёлый комок, но даже через столь затуманенный разум и стрессовое состояние ты прекрасно осознаёшь, что на ночь оставаться с этим человеком в одном доме весьма опасно. и ведь домом этот покров можно назвать лишь формально — примитивно — место, в котором ты живёшь, проводишь большинство своего времени, но настоящий дом, где ты чувствуешь себя защищённой от внешних неприятностей, находится на расстоянии полукилометра, куда ты бежишь со всех ног, наплевав и на неблагоприятную погоду, и на время, что ближе к полуночи. на минуту останавливаешься, ведь осознаёшь, что ещё чуть-чуть, и до места ты не дойдёшь. в отличии от бесполезного капюшона, свисающего с головы, козырёк уже давно закрытого магазина действительно защищает от сильного порыва дождя, и умелые руки тянутся к рюкзаку, доставая уже начатую пачку сигарет. ойкава будет недоволен, без сомнений. ведь сто раз говорил, бросать это дело, даже при самых критических ситуациях не губить себя и свой организм. но уже нет смысла думать об этом — при каждой затяжке всё тревожное и неприятное уходит куда-то на задний план. дверь отпирается будто по зову сердца без каких-либо стуков. хаджиме часто шутит и подмечает вашу некую «миндальную связь» — всякий раз, когда вы одновременно бросите какую-то фразу, рандомный жест, или предугадаете действие: со стороны — капля в море, но целый мир значит. в твоём с ойкавой случае это принято считать высшей степенью эмоциональной привязанности, когда каждая эмоция партнёра чувствуется под собственной кожей, а настроение прямо зависит от чужого. и до этого нейтральный настрой тоору уже через секунду топчется под ногами, а сердце дрожит от бесконечных вопросов и никчёмных ответов: «кто снова довёл мою хорошую до такого состояния?». — да ты... пройди внутрь, — он тянет тебя в дом за ладонь и ошеломлённо вглядывается на ни то слёзы, ни то дождь, засохший на опухших щеках, и спускает взгляд ниже, осматривая открытые руки, — это снова она? ты не ранена? протягиваешь ему запастья, дабы убедить, что на этот раз всё обошлось без физической боли, и больно лишь сердцу, нуждающемуся в чужих прикосновениях и тепле. — подойди, — шепчет почти неслышно и заключает в объятия — особо крепкие, будто пытаясь отгородоить от всех неприятных лиц и в общем-то всего мира, спрятав в вашем собственном: мире, где нет никакого осуждения за мысли и чувства, где хочется держаться друг за друга навсегда, не делясь ни с кем, и в мире, где всегда весна, растопающая душевные льдинки даже в самые морозные дни. — тоору, я уже не вывожу, хочу забыть её и всё, что с ней связано, — цепляешься в мужскую футболку мёртвой хваткой, оставляя следы на спине, — мне обидно, тоору, — слёзы непроизвольно начинают течь из стеклянных глазах, а ворот футболки окрашивается в чёрный, — помоги мне. он молчит минуту, пытаясь как бы собрать множественные мысли в кучу, ведь сказать и вправду есть много чего. но сейчас, по чутью тоору, больше всего ты хочешь услышать самое-самое просто и очевидное, но такое желанное. — мы справимся вместе, я обещаю тебе, — на секунду кажется, что у связующего самого голос дрожит, но он мужественно сдерживается, осознавая всю серьёзность ситуации, — ты преодолеешь все трудности, а я всегда буду ходить рядом и держать тебя за руку, м? ты не одна, и никогда не будешь, — тоору целует в области взмокшего виска и лишь крепче обнимает, уложив подбородок на твою макушку, — такая сильная, удивительная, ненаглядная, прекрасная, — последнее слово выделяет шёпотом. любовь с тоору — что-то очень зрелое и серьёзное но в тоже время — такое детское и лёгкое! то, с каким наивным и невинным блеском загораются его глаза при виде тебя после тренировки, безупречно контрастирует с тем, как сосредоточенно и тщательно он строчит тебе самые сладкие пожелания на ночь, будто от них вся ваша жизнь зависит. ойкава — и вправду многосторонний и эмоциональный человек, хоть и выставляет напоказ свои настоящии эмоции крайне редко — ближе к никогда. но позволяет ойкаве-великому-королю-тоору бесследно рассыпаться на кусочки, и вместо них появляется самый надёжный и поддерживающий человек, который только может существовать. — ты снова курила, — запах остался на волосах, но сеттер никак не разочарован, не осуждает, а исключительно хочет помочь. он чувствует, как ты напрягаешья в его хватке от вопроса, — все в порядке, я понимаю тебя, — невесомо целует за ушком и принимается распутывать твои волосы, — просто… в следующий раз, ни за что не выходи одна на улицу в такое время в таком состоянии, идёт? позвони мне, а дальше я возьму ситуацию под контроль, м? …и ты не видишь смысла не верить мальчику, любящему до луны и обратно.