Больны и голодны

      Лань Ванцзи по ощущениям упускал во всем происходящем что-то важное. Он был уверен в Сычжуе и абсолютно точно знал, что тот не подвергнет ни себя, ни других ненужному риску, однако ему все равно было очень неспокойно.       Для начала его волновала эта история с проклятой рукой, которая сейчас покоилась в мешочке цянькунь в его рукаве. Не нужно было быть полсотни цуней во лбу, чтобы понимать, что рука в окрестности деревни Мо была подкинута как раз под появление учеников Гусу Лань, а, учитывая ее ярость, это вполне можно было расценить как покушение на убийство. Но зачем? Орден Гусу Лань, конечно, понес бы потери и оплакивал бы своих младших, но серьезных потрясений это не вызвало бы. Во все времена заклинатели гибнут, нарвавшись на то, что им не по силам, и младшие гораздо чаще старших, потому что слишком самонадеянные. Нет, это совершенно точно не могло быть попыткой нападения на Орден Гусу Лань. Тогда конкретно на этих адептов? Но кому и что могли сделать дети? Сычжуй, конечно же, преуспел больше многих, и сейчас так или иначе о нем слышали и говорили, особенно там, где в семьях были дочери, но вряд ли он успел перейти дорогу кому-то действительно могущественному. А чтобы вовремя подсунуть такую подлянку, как эта рука, ее сначала нужно было где-то держать, но, самое важное, сдерживать, и это вряд ли мог бы сделать рядовой заклинатель даже из великого Ордена. Нет, дело не в Лань Сычжуе. Хотя… в Вэнь Юане дело быть могло. И если кто-то узнал тайну происхождения воспитанника Ханьгуан-цзюня, то тогда хитроумное покушение на убийство было вполне оправдано. Напрямую мальчишке ничего не сделаешь, действительно, Лань Ванцзи не допустит никаких поползновений в сторону Сычжуя, а Лань Сичэнь его в этом полностью и безоговорочно поддержит, но, если юный ученик погиб бы на ночной охоте, то это другое дело. Лань Ванцзи не нравились такие мысли, не нравились собственные подозрения, не нравилась эта ситуация, и именно поэтому он последовал с учениками на гору Дафань, присмотреть за Лань Сычжуем.       Вторым волнующим его пунктом был Мо Сюаньюй. Сычжуй сразу же рассказал ему все о сумасшедшем юноше из деревни Мо, который очень помог им. Сначала определиться с тем, что происходит, а потом и сдерживать проклятую руку до прихода Ханьгуан-цзюня. Осматривая впопыхах начертанные им талисманы, Лань Ванцзи как минимум готов был признать талант молодого господина Мо. И это хоть и было интересно, но опасений не вызывало. Да, в одном из великих Орденов могли не заметить, а после и изгнать талантливого юношу, особенно при условии его крайне эксцентричного поведения. Про макияж и особенности общения Ханьгуан-цзюню поведал Лань Цзинъи, Сычжуй старательно избегал обсуждения человека за спиной, чем его наставник был невероятно доволен. Хотя все это было не столь важно. Насторожило его то, что этот Мо Сюаньюй сбежал при появлении Ханьгуан-цзюня, причем и из поместья, и из деревни. Как будто бы не хотел встречаться именно с Лань Ванцзи, а он сам был совершенно уверен, что никакого Мо Сюаньюя никогда не знал. Подозрения все глубже укоренялись в его сердце по пути на гору Дафань. Они шли той же дорогой, что и этот Мо, между ними было не больше, чем пол дня пути, и по тому, как тот действовал, складывалось впечатление, что он прекрасно знаком с бытом странствующих заклинателей. В том числе и с тем, как они зарабатывают на пропитание. Лань Ванцзи даже попросил Сычжуя выменять у местных парочку защитных талисманов, оставленных этим молодым господином, на такие же, но выполненные лучшими мастерами Ордена Гусу Лань. Глядя на эти неряшливо даже не начертанные, а просто намазанные знаки, подозрения усиливались. Этот стиль, это исполнение, было что-то в нем Юньмэнское, что ли? Так, наплевав на все формы и правила, свои талисманы чертил Вэй Ин. И, хотя Лань Чжаню не приходилось видеть черновых работ или совершенно новых, а только то, что уже было испробовано и перечерчено сотню раз, он был уверен, что все талисманы Вэй Ина, которые тот чертил для себя, а не на демонстрацию другим, именно что такие вот. И поскольку тот несколько лет обучал адептов своего восстанавливающегося Ордена основам, ничего удивительного, что те брали многое от его стиля, отдавая все внимание содержанию и вольно обходясь с формами. Так что же, изгнанный из Ордена Юнмэн Цзян недоучка-заклинатель в деревне Мо защищает учеников клана Лань? Что происходит? Сплетни и пересуды Ханьгуан-цзюнь никогда не собирал, и потому не мог знать, в каком из Орденов и кланов вспыхивал пикантный скандальчик, связанный с именем Сюаньюя, а то бы он удивился еще больше, ведь стиль молодого господина Мо привязать к клану Ланьлин Цзинь было бы вообще невозможно. Но он был не в курсе, и потому ему хотелось взять весь ворох этих, пусть талантливо, но максимально пренебрежительно к правилам, исчерченных бумажек и пойти прямиком к Цзян Ваньиню попросить объяснений. Хотя тот однозначно не стал бы ничего объяснять, а то и вовсе бы не пустил Лань Ванцзи на территорию Пристани Лотоса. После осады Луаньцзан характер главы Цзян испортился окончательно, а сам он все больше и больше своей раздражительностью и вспышками агрессии стал напоминать покойного Не Минцзюэ.       Третье же, что не давало сейчас покоя, так эта пожирающая души тварь. Ведь они, с тем самым Цзян Ваньинем, поддавшись эмоциям, могли просмотреть что-то важное. Он, когда вспылил и срезал все эти сети божественного плетения, которые были так не к месту и не ко времени расставлены, а Цзян Ваньинь, когда вышел из себя, только его увидев. Им явно было неприятно присутствие друг друга, и они поступили очень глупо и недостойно умудренных опытом заклинателей. Следовало быть куда сдержанней, особенно при учениках. Уж Цзинь Лина Ханьгуан-цзюню точно не стоило трогать, не его ответственность и не его дело. Хотя кидаться с мечом на безоружного… Почему вообще Цзян Ваньинь это позволил? Вопросов снова было очень много. Причины возникшего конфликта между Цзинь Лином и, как оказалось, тем самым Мо Сюаньюем он не знал и оценивать ситуацию не брался, но и не вмешаться не мог. Ладно, что сделано, то сделано, а если он в чем-то снова окажется не прав, так от своей вины никогда не откажется. Нужно будет попросить совета у брата насчет всего этого да и про Цзян Ваньиня рассказать. Кажется, Глава Цзян все-таки идет по стопам бывшего главы Не и, вероятно, тоже в любой момент рискует стать бывшим.       Вообще-то, на самом деле Лань Чжаню очень хотелось домой, он устал от разлуки, да и поводов набралось уже предостаточно, можно было снова позволить себе увидеться с Сичэнем. Хотя бы не на долго.       Лань Ванцзи отправил отряд учеников на поиски твари, они знали, что должны делать, а ему бы следовало по примеру главы Цзян вернуться в Ступни Будды и ожидать результатов. Но сердце не лежало к этому, и потому Ханьгуан-цзюнь решил осмотреться в округе. Ясное дело, на кладбище смысла идти не было, там сейчас Сычжуй, а вот пройтись по лесу, отойдя от основной дороги, было бы не плохо. И найти источник воды. Хищники любят охотиться у воды. Поднимаясь в гору летом, вполне вероятно люди могли пожелать напиться, не отходя далеко от дороги, вот там их и могла поджидать тварь.       Правда, у воды обнаружилась не тварь, а Мо Сюаньюй в растрепанных чувствах. И поведение его назвать нормальным, ну, не получилось бы. Он то плескал себе в лицо водой, то качался из стороны в сторону, то шептал что-то похожее на «не это, не это», то и вовсе, если Ванцзи не обманывал слух, а такое просто невозможно, назвал главу клана Цзян по имени, да не просто по имени, а «мой А-Чэн». Так Цзян Ваньиня называл Вэй Ин. — Ну, куда же ты? Мой А-Чэн не может быть так жесток со мной и оставить меня одного, — канючил как обычно Вэй Усянь в период их пребывания в Облачных Глубинах.       Тогда Лань Ванцзи стал случайным свидетелем их перепалки, ну, или разговора, с этими двумя никто никогда не понимал, на самом деле они ссорятся, или это очередная дружеская беседа. — Не называй меня так, Вэй Усянь, — сразу же закипал Цзян Ваньинь, — смерти ищешь? — Почему? — догнав своего шиди, бесстыдник закинул на него руку, обнимая за плечи прямо на ходу. — Да потому, что это стыдно! Сколько нам, по-твоему, лет?       Лань Чжань подумал, что, если Сичэнь прилюдно стал бы звать его А-Чжанем, наверное, он бы тоже очень смущался. Но, к его радости, брат был очень тактичным человеком, невероятно тонко чувствующим настроение и никогда не позволяющим себе поставить Ванцзи в неловкое положение. — Если на двоих, то тридцать. Знаешь, столько не живут! — Да что ты такое говоришь? Идиот. — Ты всегда такой, шиди. Ну вот скажи мне, как я могу так сразу привыкнуть и называть тебя иначе? — Ладно, называй, — смилостивился тот, — но только наедине. При всех постарайся звать хотя бы Цзян Чэном.       Неужели этот Сюаньюй и Цзян Ваньинь в настолько близких отношениях? Лань Ванцзи всегда был выше того, чтобы интересоваться чужой личной жизнью и совать нос в чужие тайны, но Мо Сюаньюй как-то замешан в деле с проклятой рукой. И заклинатель он куда искуснее, чем должен быть при его уровне духовных сил, талисманы тому — лучшее свидетельство. А еще колокольчик у него явно Юньмэнский, слух Ханьгуан-цзюня не обманешь, звонил именно этот Мо, звук шел с его места, не с места Цзинь Лина. Хороший ход, отличная реакция. Нет, с этим человеком все очень не просто, и Ханьгуан-цзюню нужна информация о нем не развлечения ради. Если на кону безопасность Сычжуя, то Лань Ванцзи все равно сколько правил нужно нарушить. Но сейчас молодой господин Мо точно выглядел как сумасшедший, Лань Ванцзи даже захотелось подойти и напоить его чем-нибудь успокаивающим, на это все тяжело было даже смотреть. Хорошо хоть приступ продлился не долго, Мо Сюаньюю удалось взять себя в руки, точнее, отвлечься на мешочек цянькунь, потерянный кем-то. Лань Ванцзи следовало бы уйти и заняться своими делами, но он зачем-то следил и следил за этим человеком, как будто боялся оставить одного. Что за ерунда такая?       А тот тем временем активировал талисман Горящего мрака и нашел гуя. Самого обычного, ничем не опасного гуя. Мо Сюаньюй недолго смотрел на старичка с дырой в голове, а потом безо всяких слов убежал с огромной скоростью. Лань Ванцзи, дернувшись было за ним, все-таки остался на месте, ему еще предстояло упокоить этого обнаруженца. Сыграть «Покой» для подобной растревоженной души — дело пары минут, но ему иррационально хотелось выждать время, чтобы не дать понять Мо Сюаньюю, что за ним наблюдали. Чем же его так напугал этот дух? Хотя, конечно, Цзинъи тоже боится гуев, но все же Цзинъи никогда и не ворошил могильники в одиночку, а этот по дороге на гору Дафань такое проворачивал и ведь не боялся же. Ванцзи достал гуцинь, «Покой» он сыграет и во сне, так что нет смысла излишне концентрироваться, хотя стоит быть настороже. Интуиция его кричала в голос. Что-то точно не так, совершенно точно не так! Инстинкты не дают расслабиться, хотя опасности в этом старичке точно никакой.       Стоп! Гуй! Растревоженная душа! В месте, где тварь пожирает души живых людей? Как же он сразу не понял… То, что поглощает души, куда опаснее, чем можно себе представить, куда сильнее и… Сычжуй! В последние исполненные им ноты вложено столько духовной силы, что разом упокоились бы с десяток гуев. Гуцинь был еще в руках, а сам он уже летел над лесом на Бичэне.       Где? Куда?       Ханьгуан-цзюнь всячески старался сохранить спокойствие, не давать волю эмоциям, его разум должен быть тверд и чист, он не должен позволить себе ошибиться вновь. И все же неужели молодой господин Мо понял происходящее раньше него? Это удивительно. Этот человек совершенно не тот, кем кажется. Эта мысль прорезала сознание Лань Ванцзи, как тонкая струна может прорезать плоть.       Не тот, кем кажется.       «Мой А-Чэн…»       Как многое бы это объяснило. Но Вэй Ин, захвативший чужое тело? Он бы не стал.       «Так ведь?»       Мысли текли беспокойным потоком, когда Лань Ванцзи осматривал сверху кладбище. Заклинателей на горе было предостаточно, видимо то, что Саньду Шэншоу вернулся в Ступни Будды, придало им смелости, и они начали ночную охоту вновь. Но Сычжуя и учеников Гусу Лань тут не было, их приметные белые ханьфу он бы не пропустил. Куда бы они направились, что бы решили проверить еще?       Ответ искать не пришлось, множество криков раздалось с вершины, оттуда, где находился храм Танцующей Богини.       Богиня… Вот же ж…       Храм горел. А каменное изваяние высотой в чжан, пританцовывая на огромной скорости, направлялось к пригорку, на котором стоял лучник, без промаха стрелявший по этой громадине. — Молодой господин Цзинь! Скорее пошлите свой сигнал! — кричал лучнику Лань Сычжуй.       «А где же твой сигнал, А-Юань? Однозначно получишь наказание, как только вернемся в Облачные Глубины.»       Лань Ванцзи ударил по струнам гуциня, окрестности огласила мелодия «Усмирения». Яогуая было бесполезно успокаивать, его следовало усмирять, а если нет, то уничтожать. Духовных сил в исполнение вложено было в достатке, но ничего не происходило, разве что статуя развернула на Лань Чжаня свое каменное лицо. Окровавленное каменное лицо. Видимо Богиня решила вкусить плоти, разнообразить, так сказать, свой не материальный рацион. — Ханьгуан-цзюнь! — радостные вопли начались с учеников клана Лань, а продолжились разношерстным многоголосьем.       Но каменной Богине было все равно насколько именит и силен ее противник. Она взмахнула своей ручищей в попытке достать его, естественно, он увернулся, не прерывая «Усмирения». — Лань Чжань! Лань Чжань! Лань Чжань! Лань Чжань….       Даже если бы он не подозревал в Мо Сюаньюе возродившегося Вэй Ина, то теперь непременно сделал бы это. — На эту груду камней не действуют талисманы, печати и знаки, ее не сдержать и не усмирить! — Орал Вэй Ин не своим, а Мо Сюаньюя, голосом. — Но зато ее можно разрушить! Физически! Цзинь Лин пробил ей стрелой лоб!       Дважды повторять для Лань Ванцзи не нужно, взмах руки и гуцинь исчез в рукаве-цянькунь, а сам он спрыгнул с меча прямо в полете, одновременно складывая пальцы в печать. Бичэнь ударом срезал Богине часть головы и вернулся в руки владельца. Повреждения, конечно, были не значительные, но теперь Богиня сосредоточилась на нем, только он для нее сейчас был важен. А Бичэнь в его руках танцевал, резал, колол, сек. Богиня хоть и была велика размерами, быстра в движениях, сильна, но он — Ханьгуан-цзюнь, он прошел множество битв, он провел множество ночных охот. Его движения выверены, точны и смертоносны. От статуи то и дело отваливались значительные куски. Всего ничего, и у нее уже не осталось руки, а отсеченную конечность мечами принялись крошить в пыль ученики Гусу Лань.       Уничтожить, значит уничтожить, и выпестованные Лани точно знали, как помогать, не мешая.       Цзинь Лин все с того же возвышения посылал в статую стрелу за стрелой, проделывая дыры, нарушая монолитность, а когда колчан его опустел, он бросился на Богиню с мечом. Но не тут-то было, не дойдя до места битвы десятка чжанов, мальчишка врезался в невидимую стену. — Ты, — заорал он Мо Сюаньюю, ведь это именно он активировал перед Цзинь Лином талисман, — да как ты смеешь? — Цзинь Лин, — Лань Сычжуй окликнул мальчишку как раз вовремя, он не упускал ни деталей, ни действующих лиц из вида, — молодой господин Цзинь, — поправил все же сам себя, — не стоит мешать Ханьгуан-цзюню, лучше помогите нам! Мы не успеваем…       И ведь тот послушался, да, заворчал и огрызнулся, но все же подбежал к А-Юаню, а Лань Чжаню уже показалось, что этот несносный ребенок не слушает никого.       «Это вот однозначно влияние Сичэня, тому тоже подчиняются по собственной воле без криков и приказов. Сычжуй, ты правильно выбираешь учителей!» — подумал он в перерывах между атаками.       Богиню Бичэнь избавил от остатков головы, после и ног. Ее тело развалилось на части. Все заклинатели с достаточно мощным оружием бросились крошить обломки оставшиеся от столь мощного гуая. Люди ее создали, людям же и уничтожать. Жители Стоп Будды поклонялись камню в форме танцующий женщины сотни лет, вкладывали в нее свои духовные силы, а она копила эти силы, собирала — вот и ожила, став достаточно мощной и жадной, чтобы желать и поглощать людские души целиком взамен исполненных желаний. Но существовала эта сила, только привязанная к своей форме, и уничтожение вместилища этих сил, будет достаточным, чтобы они развеялись.       Лань Ванцзи не успел убрать Бичэнь в ножны, когда заметил, что Мо Сюаньюя, который только что стоял недалеко от учеников клана Лань и Цзинь Лина, нет на месте. Этот человек снова решил удрать! Ха! Не тут-то было. Лань Чжаню пришлось подниматься на мече над местом сражения, теперь его силы уже не требовались, собравшиеся могли и сами справиться с разрушением неподвижных каменных останков. А вот изловить беглеца ему было нужно.       Мо Сюаньюй далеко убежать не успел, Лань Чжань приземлился прямо перед ним. Бедняга дернулся назад, но его легко поймали за тонкое запястье. Он в свою очередь вцепился в руку Лань Чжаня, пытаясь ее разжать. Как будто у него были шансы, их и в прошлой его жизни не было бы, не то что теперь.

***

      «Дзинь, дзинь, дзинь!» — звонил серебряный колокольчик.       «Да что с тобой, Цзян Чэн? До чего ты дошел, раз твой колокольчик звенит?»       Ему пришлось сосредоточиться, чтобы проверить состояние колокольчика, но тот беззвучен, а язычок его плотно прижат.       У него слуховые галлюцинации, да?       Потому что это звонил его колокольчик… тот самый, потерянный некогда на одном из Собраний Кланов. Вернее, не так, проебанный в момент жуткого загула с Хуайсаном. Они тогда всю ночь заливались алкоголем и кутили по увеселительным заведениям Ланьлина. Утром он одновременно почувствовал адское похмелье, сожаление и стыд, а заодно пропажу. Не Хуайсан, как всегда, не знал ни где они, ни что происходило. Хотя, что уж тут говорить, сам Цзян Чэн тоже очень плохо помнил подробности. А колокольчик было жалко, очень, но найти его так и не удалось. Позорище!       Сейчас осознание тоже нахлынуло, как то похмелье. Резко и мучительно. Он явно был не совсем в себе. Его настолько захватила ненависть, что он поддался, позволил себе принимать решения не головой, а сердцем, которое давно переполнено тоской и сожалениями, стыдом и даже страхом. Всем тем, что рождает и вскармливает тьму в душе.       Твою же мать… Ну точно позорище!       Цзян Чэн одернул пальцы от Цзыдяня. Он что собирался напасть на Лань Ванцзи? Серьезно?       Конечно, этот Лань заслуживает любых мучений за все то, что сделал, но тронуть этого высокомерного мудака — это задеть лично главу Ордена Гусу Лань. Страшно даже подумать, чем бы поплатился его собственный Орден, поддайся глава своей ненависти. Юньмэн Цзян мог остаться бы без этого самого главы, ведь и без своего брата Ханьгуан-цзюнь — один из сильнейших заклинателей их поколения, да и этого могло не понадобиться, ведь искажение ци — непредсказуемая вещь, и она застает тех, кто не в состоянии взять себя под контроль. А даже если и нет, он стал бы убийцей Лань Ванцзи? И это тоже приговор для Юньмэн Цзян. Цзян Чэна некому было бы сменить при смерти, и некому поддержать в войне.       А А-Лин? В какую ситуацию он мог поставить племянника? Похороны одного из двух последних родственников или война между этими двумя родственниками. За убийство брата Лань Сичэнь однозначно пойдет войной, а Цзинь Гуаньяо его поддержит. Эти названные братцы так близки, что от их близости веет надкусанными персиками.       Цзян Чэн пребывал в недоумении сам от себя, но главе следует держаться уверенно, будто ничего и не произошло. И нужно было отправить А-Лина отсюда подальше, пускай идет и занимается делом, и так уже везде, где можно, опростоволосились, оба.       «Да что ж сегодня за день-то такой?» — Глава Ордена Цзян, Орден Гусу Лань вернет то же количество сетей божественного плетения, что было уничтожено. — Нет необходимости, — усмехнулся он в ответ.       Ему пора было уходить. Ему действительно лучше было уйти. Нужно перевести дыхание, прийти в себя, он чувствовал себя невероятно уставшим, как будто этот день выпил его без остатка.       Плохо. И хочется домой. Очень.       Цзян Чэн дошел до постоялого двора в Ступнях Будды и даже чай успел заказать до того, как его нагнал помощник. — За Цзинь Лином следят? — Единственное, что его сейчас должно тревожить — это А-Лин. — Конечно, глава, молодой господин Цзинь под присмотром.       За столиком рядом сидели заклинатели, и, судя по виду, соседство с главой Цзян их пугало. Разговаривали они тихо, склоняясь к друг другу, чтобы не потревожить его. Что ж, его репутация сейчас играла ему на руку. Все были тише мышей. А глава Цзян мог позволить себе рассматривать их, пренебрегая приличиями. Хотя на самом деле все увиденное размывалось в какой-то цветастый фон. Он не обращал ни на кого особого внимания, зацикливаясь на потоке мыслей в своей голове. И все же, несмотря на отрешенность, взгляд зацепился за знакомое лицо. Это была та круглолицая девица, что висела в сетях, пойманная Цзинь Лином. Она тихонько вела беседу с молодым человеком, еще и прикрывая рот рукавом, чтоб уж точно не потревожить именитого соседа, но Цзян Чэн расслышал каждое слово. — Ого, сестричка, ну и не повезло же вам. А ты единственная, чья одежда осталась абсолютно чистой даже после того, как вы свалились прямо в траву. Никакой зелени. — Да, — кивнула девушка, — это все талисман Мо-сюна. Очень надеюсь, что с ним все в порядке. Как бы ему слишком дорого не поплатиться за наше спасение.       До появления Лань Ванцзи он ведь тоже схватил талисман, видимо, этого самого Мо, кем бы он там ни был. Цзян Чэн не был уверен, что сохранил его, но потянулся проверить. У него есть свои привычки, а талисманы он обычно убирал под ворот шэньи. Смятая бумажка обнаружилась на месте. Глава Цзян разгладил ее, выложив на стол, об который в ту же минуту ему очень захотелось приложиться собственным лбом со всей силы.       Призраки прошлого преследовали его сегодня, совершенно точно. Или он просто сходил с ума, что его не удивило бы, памятуя сегодняшний приступ ярости и ненависти. Недолго думая, он подошел к той самой девушке, естественно, все повскакивали с мест и начали отвешивать поклоны, но Цзян Чэну было глубоко все равно до них, у него были собственные цели. — Талисман, — это прозвучало резко, как приказ, не просьба и даже не требование.       Девчонка растерялась и снова чуть не разрыдалась, дурная. Видимо, его лицо, или может голос, пугает юных дев, ну что ж, так и должно быть. Он — грозный Саньду Шэншоу, безжалостный и беспощадный, практически братоубийца. Что ему слезы какой-то девицы? — Дай. Мне. Талисман. О котором ты говорила!       Девчонку совсем уж затрясло от страха. Цзян Чэн как-то перестарался. Она так и в обморок грохнется, а к нему еще какое-нибудь прозвище приклеится — Саньду Шэншоу почти братоубийца и без малого женоненавистник. А что? Красочное описание. И все же талисман после затянувшейся паузы перекочевал в его руки. — Еще есть?       Голос его снова звучал жестко, но это все же был вопрос — не приказ, а все как в рот воды набрали, головы поднять не смеют. Нет, это хорошо, конечно, хорошо, что его боятся, но сейчас уж очень сильно раздражало. На выручку пришел помощник, поясняя, что главе Цзян нужны все талисманы выше означенного господина Мо. И несчастные деревенские заклинатели достали изрисованные бумажки, собирая их в стопку, чтобы передать главе. А что им оставалось делать? Помощник вроде как даже оплатил весь этот бумажный ворох. Цзян Чэну было глубоко плевать — все мышиная возня. Просто то, что он увидел, то, на что он смотрел — это то, чего не должно существовать на свете. Ошибиться было просто невозможно. Не для него.       Так что же это все-таки? Одержимость? Его Вэй Ином? Или Мо-сюн, уже совсем не Мо… — Приведите мне этого наглеца, если надо притащите силой, — процедил Цзян Чэн потирая виски, пульсирующая боль усилилась. — Только будьте осторожны, вообще не представляю, что от него можно ожидать, — а потом все же сдаваясь своим эмоциям, добавил, — но без членовредительства, он нужен мне живой и, по возможности, целый.       В предвкушении Цзян Чэн выплеснул остывший чай, нервно дрожащими руками, заварил себе новый и успел сделать разве что глоток, как его прервали: — Глава Цзян! Глава Цзян! Там…       Пояснения были излишни, главу не потревожили бы вот так, не будь опасность велика. Цзян Чэн выбежал на улицу. На вершине горы что-то происходило, со стороны Храма валил дым, там начался пожар. Саньду взмыл в небо без промедления. Сердце билось заполошно, выровнять дыхание получилось с трудом, а в голове осталась лишь одна мысль:       «А-Лин!»       Ему стало очень страшно. Как не было уже очень много лет.       «Что угодно, вот просто сто раз по что угодно, только лишь бы с мальчишкой все было в порядке».       Возле храма образовалась какая-то бестолковая толкотня, кто-то что-то рубил, кто-то кем-то командовал, кто-то осматривал лежащие тут же на земле тела. Приземляясь, Цзян Чэн сразу же бросился в толпу: — А-Лин! — ему было совершенно все равно, кто и что потом скажет про его несдержанность, лишь бы сопляк откликнулся. — Дядя!       Цзян Чэн резко развернулся на голос, Цзинь Лин стоял в компании младших Ланей, все с мечами в руках и, вроде, он был в порядке. Ну точно, и руки, и ноги на месте, глядит своими гляделками и даже напуганным не смотрится, засранец.       «О, спасибо, спасибо, спасибо!»       В голове одно, а на языке совсем другое, в этом был весь он, наверное. — Разве у тебя нет при себе сигнальных огней? Или ты не знаешь, что их нужно использовать, когда сталкиваешься с такой опасной тварью? Зачем ты так храбришься? А ну идем сюда!       Конечно, он заругался на племянника, пока тот бежал к нему. Еще бы не заругался. «Что этот поганец о себе думает вообще?» А потом схватил за плечи, осматривая придирчиво. Цзинь Лин был весь в каменной пыли, в колчане ни одной стрелы, все расстрелял видимо. Но самое важное, что мальчик совершенно точно невредим, и даже огрызается гаденыш. — А разве не ты мне сказал, чтобы я победил тварь во что бы то ни стало?! И если я ее не поймаю, то не сметь больше показываться тебе на глаза?!       Все действительно в порядке! Цзян Чэну очень захотелось ударить паршивца, но ведь правда, он сам все это наговорил, и Цзинь Лин отлично научился использовать его слова против него же. — Что за тварь вас так отделала? — Это была Танцующая Богиня. Несколько наших адептов успели лишиться души, пока выбегали из Храма. Несколько человек убито.       Цзян Чэну только и осталось, что покачать головой. — Ханьгуан-цзюнь порубил ее на куски, — пробурчал А-Лин, кивая в сторону старшего заклинателя. — Но, знаешь, я прострелил ей голову стрелой насквозь, — куда ж без хвастовства, А-Лин явно очень гордился собой.       Правда до Цзян Чэна смысл слов так и не дошел, ведь в этот самый момент Лань Ванцзи схватил за руку этого Мо(или все же Вэя?), а тот положил свою руку поверх его. Какая отвратительно знакомая картина. И это снова повод взбеситься! Только им теперь руководила не ненависть, а азарт, соперничество, что-то легкое, окрыляющее, давно забытое. Цзян Чэн не задыхался, наоборот, он задышал полной грудью. Он не готов убивать, и умирать не готов, он просто захотелось выиграть, победить, получить свое и… Теперь уже Цзыдянь легко соскользнуло с пальца в руку. Обретая свою истинную форму, щелкая хвостом о землю, плеть заискрила, зашипела, взметнулась в воздух сиреневым разрядом. — Ты! — глава Цзян ядовито усмехнулся, обращаясь к Мо Сюаньюю, и задвинул А-Лина рукой за свою спину. — Значит все-таки вернулся?       «И снова этот испуганный и восхищенный взгляд в ответ!»       Правда в этот раз насладиться выражением лица Цзян Чэн не успел, Лань Ванцзи среагировал моментально, пряча Вэй Усяня за своим гуцинем. Никто не понял, что произошло, как вдруг Цзыдянь схлестнулась с Ванцзи. Предрассветные сумерки озарились фиолетовыми вспышками и голубым сиянием, в и без того не тихую ночь прозвучали множественные раскаты грома и мерная, но не менее громкая, мелодия гуциня. Люди разбежались на безопасное расстояние от схлестнувшихся в поединке прославленных заклинателей. Но уйти совсем никто не решился, ведь такое увидишь не каждый день — яростный Цзян Ваньинь против ледяного Лань Ванцзи. Ну просто-таки радость для эстета битв. А уж какая радость для мелких и средних кланов, если великие Ордена начнут враждовать.       Цзян Чэн наносил удары, вливая в Цзыдянь немалые силы, Лань Ванцзи отвечал тем же, отражая их звонкими переборами. И все же никто из них не рисковал, прощупывая друг друга, пытаясь найти слабые стороны, неочевидные возможности для себя. Они оба не готовы были действовать излишне жестоко, они оба находились в своем уме. В момент, когда Вэй Ин бросился в сторону из-под укрытия Лань Ванцзи, Цзян Чэн действовал машинально. Хвост плети взметнулся раньше, чем голова остановила руку. И все же Саньду Шэншоу реакции хватило, чтобы сдержать духовную силу — Цзыдянь скорее уж лизнула беглеца по спине, чем действительно ударила, но и этого оказалось достаточно, чтобы юноша упал, пропахав пузом землю. Дуэль сразу же закончилась, а оба именитых заклинателя перевели взгляды на пострадавшего. — Вот те на! Раз ты из именитого клана, то и вправду волен делать все, что тебе вздумается? Можешь даже побить, кого хочешь! — заканючил Вэй Усянь под личиной Мо, поднимаясь на ноги и растирая поясницу, на которую пришелся удар. — Что за ерунда? — взвился Цзян Чэн, снова разрываясь в своих эмоциях.       Он был рад, что этот идиот, кажется, не пострадал, и был в бешенстве, что идиот все-таки не пострадал. Обескуражен и счастлив, что Цзыдянь не изгнала дух из захваченного тела. Но теперь он вновь сомневался, а не принял ли желаемое за действительное? Вечные сомнения — прав или неправ, должен или не должен. Разочарован или все же доволен? — Дядя, — к нему, улучив момент, подбежал Цзинь Лин. Дернув за рукав, подтянул к себе, заставляя наклониться, и очень тихо заговорил на ухо, — что вы такое творите? Знаешь кто этот Сюаньюй? Он, в общем… его выгнали из Ланьлин Цзинь, потому что он приставал к мужчинам, в том числе… Ох, дядя, он ужасный распутник! — кажется А-Лин покраснел и сипел слова сквозь зубы. — Вы выглядите с Ханьгуан-цзюнем, просто…. Ух, сцепились из-за какого-то обрезанного рукава, — мальчишка, вытаращив глаза, отклонился и изобразил Цзян Чэну невероятное удивление. — Подумай, какие пойдут разговоры. — Какая такая ерунда, глава Цзян? — продолжил этот Сюаньюй-Усянь. — Вы что же думаете, что всем нравиться пожестче? Я предпочитаю сдержанных мужчин. — Что? Ты вообще о чем? — у Цзян Чэна просто отвалилась челюсть, какое вопиющее бесстыдство, за тринадцать лет он все-таки отвык. — Я должен сказать это напрямую, да? — Придурок кривлялся и вел себя вызывающе, вздернул подбородок, дерзко улыбался, точь-в-точь как должен был вести себя все это время. — Благодарю вас за ваше внимание, но меня совсем не интересуют мужчины вашего типа. — Да? — Цзян Чэн усмехнулся, глядя прямо в лицо оппоненту и ловя момент, как заалели у того скулы, — и позволь же уточнить, какой же тип мужчин тебя интересует?       Рядом в голос застонал Цзинь Лин. — Я совершенно очарован недоступностью Ханьгуан-цзюня! — Фраза брошена с вызовом и превосходством, а в глазах такие знакомые смешинки. Так и хочется ответить что-то злостное, резкое. «Какой ты идиот, А-Сянь!»       Правда Цзян Чэн не успел, Лань Ванцзи хоть и молчал все это время, но тут же вмешался: — Ты сам это сказал, — он схватил Мо Сюаньюя, или Вэй Усяня, за запястье и со всем возможным уважением, однако твердо, заявил. — Я забираю этого человека в Облачные Глубины.       Цзян Чэн закатил глаза, все повторяется снова и снова. А-Лин ударил себя по лбу раскрытой ладонью, для него это уже слишком.       «Ну, и что это было?» — задались вопросом все вокруг.       А Лань Сычжуй кивнул Ханьгуан-цзюню и продолжил заниматься делом. Дела прежде всего!